Неоновый дождь

Паника сдавила грудь, но я заставил себя сосредоточиться, цепляясь мыслями за реальность, ждавшую за пределами сети. Я записал координаты сигнала в нейроинтерфейс, пальцы в храме двигались быстро, вводя команды в терминал, пока сеть сжималась всё плотнее. Они-но-Ками шептал снова, его голос гремел, как раскаты над морем: Ты не уйдёшь от меня. Я крикнул в пустоту, голос сорвался, и бросился назад, ощущая, как его тень тянулась за мной, подобно дыму, поднимавшемуся над кострами. Камень вспыхнул в моих руках, его свет разорвал сеть, и я вырвался из транса, сорвав шунты с висков. Я рухнул на пол храма, задыхаясь, разум кричал, а тело дрожало от напряжения. Дождь барабанил по крыше, его шум сливался с моим дыханием, и я смотрел на Камень, лежавший рядом, дымящийся, его алые линии всё ещё тлели, как следы огня в ночи.

Я лежал на камне, ощущая, как его холод впитывался в меня, и пытался осмыслить увиденное. Это был не просто след – это был дух, сущность, жившая в сети и знавшая меня лучше, чем я сам. Руки дрожали, ожог от Камня пылал на ладони, и я сжимал его, как амулет, способный спасти или погубить. Город за стенами храма жил своей жизнью: дроны гудели в небе, их багровые огоньки мелькали в дымке, голоса торговцев доносились снизу, заглушаемые рёвом машин, а башни Тэнгу Индастриз сияли вдали, подобно стражам, хранившим свои тайны. Я понимал – это было лишь начало: Они-но-Ками был не просто тенью в сети, а угрозой, способной перевернуть всё, и я был связан с ним через Камень, через мою судьбу. Я закрыл глаза, слыша, как дождь стучал в такт моему сердцу, и осознал – пути назад нет, ни из сети, ни из этой тьмы, поселившейся во мне.

Я очнулся на холодном полу храма, тело дрожало, словно струны под напряжением, а дыхание вырывалось паром в сыром воздухе. Дождь усилился, его капли гремели по крыше с такой силой, что казалось, будто город оплакивал что-то, чего я ещё не постиг. Мой разум кружился в водовороте увиденного – багровые глаза Они-но-Ками, его голос, раскатывавшийся, как гром над заливом, и Камень Они, лежавший рядом, дымящийся, оставивший чёрный след на алтаре. Его алые линии тлели слабо, как искры в остывшем пепле, но я ощущал его тепло, его ритм, отзывавшийся в моих костях. Я сел, опираясь на киберруку, её металл скрипнул под весом, и взглянул на терминал – экран мигал, показывая обрывки данных, записанных мной, но они были разрозненными, словно кусочки мозаики, сложить которую я не мог.

Храм вокруг был тих и мрачен, лишь низкий гул генератора нарушал покой, а лунный свет, пробивавшийся сквозь окна, рисовал полосы на стенах, где лозы шевелились под ветром, как живые тени. Я видел статуи у входа, их голографические кольца мерцали, напоминая мне о днях, когда я верил в порядок мира. Но теперь я был другим, и этот храм, сломанный и забытый, отражал мою суть – место, где память и реальность сплетались в болезненной гармонии, как весь Ниппон-Син. Я потянулся к Камню, пальцы дрожали, поднимая его, и ощутил его тяжесть – не только в руках, но и в груди. Он был моим бременем, моим проводником, и я знал – он привёл меня к Они-но-Ками не случайно, это была нить судьбы, которую я не мог разорвать.

Мой киберглаз мигнул, его багровый свет отразился в луже на полу, и я проверил нейроинтерфейс – координаты сохранились, но данные о Они-но-Ками ускользали, подобно ветру, гнавшему пыль по улицам. Голос из прошлого эхом звучал в голове – слабый, умоляющий – и я сжал кулаки, чувствуя, как боль ожога от Камня смешивалась с болью в сердце. Я вырвался из сети, но его слова остались: Ты не уйдёшь от меня. Это было не просто предупреждение – это была клятва, пробиравшая меня до глубины, и я ощущал его тень, стоявшую за мной, даже здесь, в храме. Мой разум кричал бросить всё – Камень, Тэнгу Индастриз, эту погоню – и раствориться в нижнем городе, где меня не найдут. Но я не мог. Не после того, как встретил его, не после того, как Камень отозвался на него, словно на зов хозяина.

Я встал, ноги дрожали, как у путника после долгой дороги, и подошёл к окну, глядя на Ниппон-Син, раскинувшийся за храмом. Город жил своей жизнью: дроны сновали в небе, их огоньки мелькали, подобно звёздам в дымке, башни корпораций сияли вдали, их грани резали ночь, отражаясь в лужах, как блики на воде. Внизу, у подножия холма, звучали голоса – торговцы выкрикивали цены на синтетическую еду, их слова тонули в гуле машин, пробиравшихся сквозь толпу. Это был мой мир, жестокий и манящий, где машины и память сплетались в странной симфонии, и я был его частью – скитальцем, терявшим себя в тенях. Но теперь я знал – Они-но-Ками был больше, чем тень, он был силой, способной переписать этот город, и я был связан с ним через Камень, через мою жизнь.

Я вернулся к алтарю, глядя на Камень, лежавший там, дымящийся, его поверхность покрылась мелкими трещинами, как кора старого дерева. Мои мысли закружились: что делать? Доложить Мэйко о духе в сети? Или уйти, забыть, как забывал каждый след, напоминавший о прошлом? Но я понимал – Они-но-Ками не отпустит меня, он видел меня, говорил со мной, и Камень был его частью, его взглядом, следившим за мной. Я вспоминал ночи в нижнем городе, запах дождя и угля, и спрашивал себя, не повторял ли я старых ошибок. Мой киберглаз мигнул, заряд почти иссяк, и я прикрыл его рукой, ощущая, как тепло металла смешивалось с холодом кожи. Я был один, но не одинок – Камень был со мной, и он знал больше, чем я мог постичь.

Я собрал снаряжение, движения были медленными, почти автоматическими, как у машины, выполнявшей задачу. Провода звякнули, исчезая в рюкзаке, терминал погас, оставив зал в полумраке, и я взял Камень, пряча его под куртку. Его тепло успокаивало, как шёпот друга, но я знал – он был не союзником, а проводником, влекущим меня к чему-то, чего я страшился. Я вышел из храма, двери скрипнули за спиной, и дождь встретил меня, его капли стекали по лицу, смывая усталость и тревогу. Город сиял внизу, его огни размывались в тумане, и я смотрел на него, слыша, как Они-но-Ками шептал из глубин сети. Мне нужны были ответы, но не у Тэнгу – мне нужен был кто-то, знавший тайны подпольных сетей, способный разгадать эту тьму. Мои мысли унеслись к Линь, хакеру-даосу из трущоб, чьё имя гудело в закоулках, и я понял – она была моим следующим шагом.

Я шагнул под дождь, ботинки чавкали по мокрой земле, и ветер гнал капли в лицо, напоминая, что я ещё жив. Камень пульсировал у груди, его жар был единственным, что согревало меня в этом холоде, и я чувствовал, как тень Они-но-Ками следовала за мной, подобно призраку, которого я не мог изгнать. Ниппон-Син жил своей жизнью: дроны гудели, вывески мерцали, голоса звучали в ночи, но я знал – эта ночь изменила всё. Я был не просто скитальцем теперь – я стал частью чего-то большего, и это пугало меня сильнее, чем любая схватка в переулках. Я шёл вниз, к городу, манившему меня, и дал себе слово найти правду, даже если она меня уничтожит.

ГЛАВА 3: "УЛИЧНЫЕ ШЕПОТКИ"

Нижний город раскрылся передо мной не сразу – сначала я услышал его: гул моторов, пробивавшихся сквозь толпу, крики торговцев, слившиеся в низкий рокот, и звонкий смех детей, отскакивавший от ржавых стен, как эхо битого стекла. Дождь лил с небес, его капли барабанили по обрезкам металла, свисавшим над переулками, и стекали вниз, смешиваясь с грязью, где тусклые отблески вывесок дрожали, словно угасающие звёзды. Я стоял на краю склона, глядя, как Ниппон-Син сбрасывал свой лощёный фасад, обнажая грубую плоть – трущобы, жившие своей дикой, рваной жизнью. Воздух был густым, пропитанным запахом палёного масла, шипевшего на жаровнях, едким дымом от самодельных движков и приторной вонью синтетической смолы, стекавшей по канавам. Камень Они висел у моей груди, его жар пробивался сквозь мокрую ткань, пульсируя в такт шагам, когда я начал спускаться, ботинки чавкали по скользкой тропе, и я чувствовал, как он шептал мне о ноше, что перевешивала всё, что я знал.

Трущобы были сердцем города – не сияющим, как шпили верхних ярусов, а тёмным, бьющимся, словно рана, не знавшая покоя. Лачуги лепились друг к другу, их стены сплетались из ржавых панелей, обломков пластика и остовов старых машин, валявшихся повсюду, как кости давно сгинувшего зверя. Светящиеся узоры покрывали каждый клочок – змеи, ухмылки духов, крылатые тени, мерцавшие багрянцем и лазурью, их краска текла под ливнем, будто слёзы на потрескавшейся коже. Люди здесь были такими же – сплав плоти и железа, их тела усеивали импланты, гудевшие и искрившие, дешёвые поделки из подвалов, готовые отказать в любой миг. Я видел старика с киберступнёй, ковылявшего через дорогу, его протез скрипел, как ржавая пружина, и девчонку с механическими пальцами, жарившую мясо на углях, её движения были резкими, отточенными, как у бойца. Это был мой край, где тени прошлого цеплялись за каждый угол, где смех Акико когда-то звенел в узких проходах, а теперь растворялся в шорохе дождя, оставляя лишь эхо в моей памяти.

Дождь усиливался, его капли хлестали по лицу, стекали по капюшону, пропитывая ткань, и я натянул его глубже, пряча киберглаз, чей багряный свет мог выдать меня в этом хаосе. Улицы кишели жизнью: торговцы выкрикивали цены на палёное топливо и старые чипы, их голоса тонули в рокоте дронов, круживших над рынком, их сенсоры мигали, выхватывая лица в толпе. Я шёл через этот водоворот, чувствуя, как взгляды цеплялись ко мне – любопытные, настороженные, хищные, – но не останавливался, мои ботинки оставляли грязные следы на мостовой, где лужи отражали вывески, их свет дрожал, как огни далёких звёзд. Камень у груди нагревался, его пульс был живым, почти осознанным, и я спрашивал себя, не он ли тянул меня к Жёлтому Тигру, к Линь, чьё имя гудело в трущобах, как шёпот ветра в проводах.

Трущобы жили своим ритмом: над переулками гудели провода, искры сыпались с них, как пепел, а внизу дети в лохмотьях гонялись за дронами, их крики смешивались с треском старых экранов, транслировавших бои. Я видел, как подросток с киберрукой продавал самодельные батареи, его пальцы дрожали от перегрузки, и старуху с имплантом в горле, шептавшую мантры, её голос был хриплым, как треск радио. Это был мир, где выживали только те, кто сливался с машиной, и я был одним из них. Я вспоминал Акико, её тонкие пальцы, касавшиеся моих проводов, её улыбку, когда она смотрела на меня, и боль сжимала грудь, смешиваясь с жаром камня, который, казалось, знал о ней больше, чем я.

К Жёлтому Тигру я шёл целенаправленно, ведомый не только слухами, но и необходимостью – Линь была той, кто могла разгадать тьму, что я нёс. Бар прятался в глубине трущоб, за углом, где вывеска с хищным оскалом тускло светилась янтарём, её края облупились, обнажая металл, покрытый коростой. Я толкнул дверь, её петли застонали, и шагнул в сумрак, окутавший всё, подобно дымке над заливом. Внутри было тесно и душно, свет тусклых ламп рисовал тени на стенах, увешанных старыми панелями, транслировавшими схватки бойцов – их удары гремели, сталь против стали, а рёв толпы пробивался сквозь треск. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом кислого пойла, палёной изоляции и сырости, витавшей над столами, где юнцы в бронежилетах глотали синтетический спирт, их смех резал слух, как скрежет лезвий. В углу шептались тени, их пальцы мелькали над светящимися платами, отблески делали их лица призрачными, а у стойки фигуры в потёртых куртках спорили над картами, их татуировки проступали под тканью, как угли под пеплом. Дождь стучал по крыше, его ритм проникал внутрь, смешиваясь с гулом панелей и голосами, и я шёл через этот шум, ощущая, как камень у груди нагревался, будто предчувствуя развилку судьбы.

Линь сидела в дальнем углу, за столиком, укрытым тенью от мигающей лампы, её фигура выделялась в этом месиве звуков и света. Невысокая, но её присутствие заполняло пространство: пальцы скользили по светящейся клавиатуре с грацией, напоминавшей танец ветра, а круглые очки с багровыми стёклами прятали взгляд, отражая блики, как озёра под луной. Её одеяние сочетало старое и новое – халат с вышитыми драконами, колыхавшийся при движении, и стальные браслеты, гудевшие от чипов, провод тянулся от виска к машине, словно живая нить. Я подошёл, шаги оставляли грязные следы на потёртом полу, и замер перед ней, ощущая, как её взгляд пробивал меня, несмотря на стёкла. Камень пульсировал у груди, его жар был почти невыносимым.

– Ты вовремя, – сказала она, не поднимая глаз от клавиатуры, голос был мягким, но острым, как лезвие, выскальзывающее из ножен. – Что на этот раз, Кайто?

Я кивнул, не скидывая капюшон, и сжал камень через ткань, чувствуя, как его тепло успокаивало нервы, но не гасило тревогу, грызущую меня изнутри.

– Мне нужна помощь, – ответил я, стараясь говорить ровно, хотя внутри всё бурлило. – Они-но-Ками не отпускает. Его слуги гонятся за мной, их маски мелькают в переулках, их крики зовут его имя. Ты знаешь больше, чем я. Говори.

Её улыбка стала шире, и она откинулась назад, халат зашуршал, подобно листве под порывом. Я заметил, как её пальцы дрогнули – она что-то скрывала, и мой киберглаз уловил это, сохранив в памяти её жесты.

– Слуги, значит? – произнесла она, голос стал тише, но твёрже, как сталь из подпольных кузниц. – Я предупреждала, что твой камень опасен. Покажи его. Докажи, что это не пустой шум.

Я медлил, мысли закружились: могу ли я ей верить до конца? Её сарказм был знаком, как и её манера уходить от прямых ответов, но выбора не было – фанатики были близко, их шаги звучали в ночи, и Они-но-Ками смотрел на меня из сети, его тень тянулась ко мне, как дым. Я достал камень из-под куртки и положил на стол, его тёмная гладь поймала свет лампы, а алые нити тлели слабо, как угасающий костёр. Её линзы мигнули, отражая его сияние, и я увидел, как её дыхание сбилось на миг – она знала его, чувствовала его силу, и теперь её интерес был острым, как лезвие.

– Он изменился, – начала она, пальцы замерли в волоске от камня, голос стал низким, почти шепотом. – Что ты видел?

– Его глаза в сети, – признался я, голос дрогнул, и я злился на себя за слабость. – Они-но-Ками. Он зовёт меня, Линь. Его голос гудит в цифровой тьме, а камень отзывается, будто часть его. Фанатики хотят забрать его, называют меня осквернителем. Скажи, что ты знаешь.

Она молчала, взгляд приковался к камню, и я чувствовал, как напряжение сгущалось между нами, подобно пару перед взрывом. Дождь стучал за стенами, его рокот смешивался с гулом панелей и голосами вокруг, но для меня существовали только она и камень, лежавший между нами, как вызов. Линь отодвинула клавиатуру, движения были плавными, почти ритуальными, и подняла взгляд, её линзы мигнули, пряча эмоции, но я ощущал её тревогу, витавшую в воздухе.

– Ты разбудил его, – сказала она наконец, голос был тихим, но твёрдым, как сталь. – Это сила, связывающая духов и машины, древняя, как свитки, что я читала в детстве. Но видеть его теперь, с этой пульсацией… Ты ввязался в игру, Кайто, и она больше, чем мы оба.

Я сжал кулаки, металл киберруки скрипнул, и спросил, стараясь держать голос ровно:

– Что тебе известно об Они-но-Ками? Ты упоминала "Тэнгу Индастриз". Говори.

Её улыбка пропала, сменившись тенью чего-то острого, почти одержимого, и она замолчала, её браслеты слабо загудели, вибрируя от близости камня. Линь поднялась, халат с вышитыми драконами прошелестел, как провода под током, и кивком позвала меня за собой. Я замер, ботинки оставляли грязные разводы на потёртом полу, но камень на столе тянул меня, как сигнал маяка в эфире помех. Мы прошли через узкий коридор за баром, где стены оплетали старые кабели и тусклые вывески, их свет дрожал в ритме далёкого гула турбин. Она толкнула дверь в конце, и я шагнул в её убежище – тесную каморку, заваленную техникой, что потрескивала и гудела, словно живая машина, дышавшая под слоем проводов.

Терминалы громоздились вдоль стен, их экраны мигали обрывками кода и графиков, а пол усеивали фигурки черепах и змей, расставленные с точностью схем, их пластиковые глаза тлели багряным светом от встроенных диодов. Воздух был густым, пропитанным запахом перегретых плат и тлеющих стержней, их дым поднимался к потолку спиралями, смешиваясь с паром от бурлящего термостата в углу. Линь указала на стул, сваренный из обрезков металла, он скрипнул подо мной, и я положил камень на стол перед ней, его чёрная поверхность поймала свет лампы, что мигала над нами от перебоев в цепи.

Она склонилась ближе, её линзы уловили отблеск камня, и голос упал до хриплого шёпота:

– Кодзиро Тэнгу… его сознание, похоже, не исчезло. Оно… поглощено. Они-но-Ками – так его кодируют в данных, что я выловила из зашифрованных потоков. Не знаю, откуда он взялся, но он – разум, что живёт в сети, и, судя по обрывкам, он вобрал Кодзиро в себя. Данные закрыты, я только начала их ломать, расшифровывать куски. "Тэнгу Индастриз" знают о нём – и они хотят его подчинить, загнать в свои рамки.

Я застыл, слова кружились в голове, как помехи в эфире, разум цеплялся за обрывки её речи. Поглощён? Разум в сети? Я вспоминал его голос, что гудел в цифровой пустоте, его тень, что тянулась ко мне через код. Мой киберглаз мигнул, фиксируя её слова в буфер, но холод пробирал глубже, чем сырость стен.

– Чего он хочет? – спросил я, голос дрогнул, и я сжал кулак, злясь на эту слабость.

– Перекроить мир, – отрезала она, взгляд стал твёрд, как сталь в кузнице. – В трущобах его зовут богом, сливающим реальность и сеть. Фанатики вливают в него свою веру, их данные – его топливо. Я не знаю, сам ли он это начал или кто-то стоит за ним, но твой камень – его звено, его отголосок.

Её слова ударили меня, как разряд в темноте, и я смотрел на камень, лежавший на столе, его поверхность слабо мерцала, точно терминал в режиме ожидания. Линь замолчала, её пальцы замерли над панелью рядом, и я заметил, как её лицо дрогнуло – смесь любопытства и тревоги, что я слишком хорошо знал.

– Я помогу тебе, – сказала она наконец, голос стал тише, но жёстче, её пальцы подцепили провод, подсоединяя камень к машине, что загудела, принимая сигнал. – Но мне нужно время. Я хочу понять его, раскопать правду. Это моя цена.

Её движения были точными, почти благоговейными, как у мастера, проводящего ритуал, и я видел, как её линзы мигали, изучая его импульсы. Экран ожил, отображая волны данных, струившиеся через камень, их линии были древними, словно письмена на ветхих свитках. Я кивнул, ощущая, как камень нагревался под её касанием, его жар был почти невыносимым, и я чувствовал, как он противился чужим рукам, даже оставаясь моим.

– Согласен, – сказал я, голос был твёрд, хоть внутри всё дрожало. – Но он мой. Доступ – да, владение – нет.

Линь кивнула, её улыбка вернулась, тонкая и холодная, как лёд.

– По рукам, охотник, – ответила она, пальцы снова заплясали по клавиатуре, провод гудел, соединяя камень с её машиной. – Завтра на рассвете. Здесь. Начнём разбираться с этим демоном вместе.

Она отвернулась к машине, линзы мигнули, и я понял – беседа окончена. Я спрятал камень под куртку, его тепло успокаивало, как шёпот ветра, но я знал – он не союзник, а часть меня, часть Они-но-Ками. Я шагнул к выходу, но Линь поднялась следом, её шаги были лёгкими, лишь слабый звон браслетов выдавал её. Она остановилась рядом, халат с вышитыми драконами колыхался под порывами, а очки отражали свет вывески Жёлтого Тигра, мерцавшей позади. Мы вышли под дождь, его капли хлестали по нам, и прошли несколько шагов, когда тени вокруг ожили – резкие, быстрые, как лезвия, выскальзывающие из ножен.

Я почувствовал их раньше, чем увидел: камень нагрелся у груди, его ритм ускорился, и я понял – это не случайность. Из мрака выступили фигуры, их лица прятались под масками с рогами, светившимися багрянцем от диодов. Их глаза – кибернетические, дешёвые, мигающие от сбоев – тлели фанатичным огнём, и я знал, кто они: служители Они-но-Ками, видевшие в нём божество. Их вожак шагнул вперёд, худой малый с когтями вместо пальцев, гудевшими от слабого тока. Его маска была потёртой, но глаза под ней горели ярче, чем у других, и я ощущал его ярость, его веру, острую, как клинок.

– Ты осквернитель, укравший святыню! – проревел он, голос прорезал шум дождя, хриплый, как рёв падающей машины. – Бог жаждет твоей крови!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.