скачать книгу бесплатно
– О, преступления!.. – пепельные глаза опасливо загорелись. – А вы мне не врёте, что не встречали бесов?
– Не вру. На этом всё?
– Нет-нет, постойте! Скажите, видели ли вы бесов на самом деле?
– Я же сказал, что не видел!
– Прекращайте врать!
Либидин ударил кулаком по столу, испугав всех вокруг, но тут же успокоился и невинно улыбнулся.
– Прошу простить мою несдержанность… Модест, вы мне очень любопытны, вот я и… Куда вы собрались?..
Удивлённо смотря на Винина, Тьюддин, Хамлов и Прайд поднялись. Обжоров, Жадин и Черникский тихонько следили за происходящим.
– Модька, ты куда? – спросил Тьюддин.
– Я домой.
– Так скоро? Не пойдёшь с нами к Аркаше?
– В публичный дом? Я туда ни ногой!
Хамлов нахмурился:
– О нет, Модест, так дело не пойдёт! Раз ты с нами, значит с нами до конца, и уходить так быстро – невежливо!
– Грегори прав, – ласково поддакнул Прайд. – Мы ведь для тебя устроили этот вечер.
– Для меня? Зачем?
– Чтобы ты развеялся! – он обнял Винина за плечи. – Пора выходить из панциря и вступать во взрослую жизнь, ангелок! Да и Аркадий желал с тобой познакомиться, а ты его, видимо, испугался. Ничего не бойся, ангелок, всё бывает впервые… – он прервался и крикнул слепому подростку: – Эй, рыжий! Да-да, ты, мальчишка, я к тебе обращаюсь! Давай сюда ещё пару бутылочек виски! Чего пожимаешь плечами? Быстро неси и поживей!
– И добавки вина притащи! – добавил Хамлов.
Винин возмутился:
– Он для вас что, мальчик на побегушках? Да и куда вам ещё напиваться-то?
– А мы это тебе берём, ангелок! Эй, кротик, сюда тащи, сюда!
– Это не нам, – сказал Жадин, пригладив бакенбарды.
Действительно, подросток прошёл мимо, остановившись у другого столика, что рассердило актёра. Мальчик скрылся за служебной дверью и, вскоре выйдя, поспешил в их сторону с бутылками вина и коньяка, однако и эти бутылки были для другого стола. Отдав заказ и собравшись уходить, ему в руку вцепился Прайд.
– Постой-ка! Где наше виски? Я тебе уже давно приказал всё принести!
– Вы в очереди, дядька.
– Дядька? Какой я тебе дядька?! И что за очередь? Для меня не существует никакой очереди! Тащи бутылки, живо!
И крикнув напоследок: «Иди уже!», он грубо толкнул мальчика вперёд, отчего тот столкнулся с дамой с глубоким декольте, чем вызвал гадкие смешки со стороны. Покрасневший от злобы Винин резко схватил Прайда за лацканы пиджака и под треск нитей процедил сквозь зубы:
– Лучше сам следи за собой! Он вам не мальчик на побегушках и не раб! Больше не смей к нему прикасаться, иначе!..
– Что же ты как с цепи сорвался, ангелок? Успокойся! – Прайд лукаво ухмыльнулся, наслаждаясь его взрывом эмоций.
– Да-да, Модька, ты чего? – занервничал Тьюддин.
Винин с трудом приглушил в себе разросшуюся ярость, отпустил актёра и обратился к мальчику:
– Им ничего не надо, Уайт.
Подросток кивнул ему в знак благодарности, и писатель с лёгким головокружением поспешил выйти из душной забегаловки. Тьюддин пару раз окликнул его, умоляя всех помириться, но Хамлов только раздражённо фыркнул, разочаровавшись в Винине, как в товарище по веселью, а Прайд с довольным оскалом ещё некоторое время смотрел ушедшему вслед. Энгель, совершенно не обращая внимания на возникший конфликт, заговорил с Жадиным о выставке.
Молчавший всё время Либидин, когда подросток ошивался неподалёку от них, забрал у него поднос, отдал заказ темнокожему официанту, с отцовской лаской потрепал его по рыжим волосам и отправил на улицу, надеясь, что он пойдёт искать Винина. Его надежды оправдались: мальчик выбежал через заднюю дверь наружу и, скользя меж потных толпящихся кучек, рыскал нужную ему дорогу. Дойдя до переулка, он завернул за угол, – там, в темноте, у погнутого фонарного столба стоял Винин.
Прижавшись холодным лбом к кирпичной стене и жмурясь до ряби в глазах, писатель бормотал себе что-то под нос, пока рядом витали призрачные силуэты братьев: ярко-чёрная и тускло-белая. Мальчик, давно знавший Винина, не раз замечал эти силуэты возле него и очарованно следил за их диким танцем, похожим на битву. Хотя он не смотрел на окружающий мир, как здоровый человек, так как был частично слеп и видел только отрывистые белёсые очертания предметов и людей, призраки в его глазах были отчётливы и, казалось, что-то постоянно угнетающе нашёптывали. Мальчик никогда не спрашивал писателя о силуэтах, но догадывался, что они мучили его, и желал избавить друга от призраков. Винин даже не думал, что кто-то догадывается о существовании братьев и искренне хотел ему помочь.
Но что в этом переулке делал Винин? Почему он не ушёл? Ответ прост: он не смог уйти. Чувство вины остановило его, ведь ссориться ни с кем он не собирался, и уйти домой, испортив всем настроение… Да разве он может?
Предавшись рассужденьям, он завернул в переулок, где его поджидал Скотос, который на сей раз был молчаливее обычного и одним своим оскалом навевал тревогу. Винин понимал, почему сорвался на товарищей и не корил себя за возникший конфликт, но угнетающее молчание «зверя» подкосило его уверенность.
Мальчик подошёл к нему и похлопал его по плечу. Винин дёрнулся от испуга.
– Модь, всё нормально?
– А, Уайт… Всё в порядке, не переживай.
– Уверен?
– Уверен, – он глянул во тьму переулка, где спали пьяные бездомные. – Зачем ты сюда пришёл?
– Хотел сказать спасибо, что заступился за меня, ну и спросить… Не видел Стюарта?
– Нет, не видел. А зачем тебе он?
– Да хотел попроситься к нему переночевать, но если нет, то нет.
Винин знал, что у Уайта есть старший брат Стюарт, однако никогда его не видел, лишь понаслышке зная от Родиона, что тот суров, высокомерен и вечно чем-то недоволен, а Уайт наоборот говорил о брате только хорошее и любил его так же сильно, как любил свою маму и писателя.
Винин с Уайтом познакомились полтора года назад в забегаловке и с того момента часто проводили друг с другом время. Ещё до знакомства мальчик, листая книжные журналы, видел несколько фотографий писателя и изредка слышал про него от Родиона, потому, впервые встретив Винина, решил подсесть к нему. Он за два дня привязался к Модесту, ярко улыбался и подсаживался к нему, когда тот сидел в одиночестве, просил помочь с уроками, почитать ему книгу или рассказать какую-нибудь интересную историю. Винин не помнил, как сдружился с Уайтом и в какой момент начал считать его своим младшим братом, но видел, что ему не хватает внимания, и был с радостью готов окружить его заботой.
Уайт поправил сползшие очки и сказал:
– Пошли погуляем? А то домой неохота.
– Погулять? Но ведь время позднее: пора домой и спать…
– Я не хочу домой: там гроб с дедом.
– Что?
– Дедушка умер, через три дня хоронить будем. Ну и бабушка сегодня не в настроении, а мама на работе. Не хочу домой, хочу гулять.
Тёмные очки вновь сползли на кончик носа, показав узкие блёкло-красные мальчишечьи глаза, отличавшиеся от иных детских глаз пустотой и безразличием. Они ничего не выражали, подобно обратной стороне зеркала: в них не осталось блеска жизни и детской радости, – их заволокла тьма, страшный отсвет взрослости. Винин не мог спокойно смотреть на Уайта: ему становилось тяжело на душе, колола жалость к этому бедному созданию. С первой их встречи он заметил, как сильно мальчик отличался от своих сверстников и поведением, и мышлением: он был холоден, скрытен и никогда не общался ни с кем, кроме взрослых. Он и сам выглядел как взрослый, особенно когда у него отрастала чёрная щетина и усы, отчего его путали с двадцатилетним мужчиной.
От Родиона Винин узнал, как жизнь заставила Уайта повзрослеть, испытать горечь и несправедливость судьбы. Родители развелись, когда ему исполнилось семь: отец забылся в работе и, по слухам, имел на стороне несколько страстных романов, чего не стерпела его тираничная тёща и разрушила брак своей дочери. Вместо подарков и поздравлений, Уайт на день рождения получил весть о разводе родителей, скандалы и уход отца из семьи. Из-за судебных разборок и хлопот ни у кого не хватало времени воспитывать мальчика, потому им занимались старший брат Стюарт и дядя Блэк Блэклэк, работающий в забегаловке официантом, а Родион, как самый близкий друг семьи, помогал финансово и изредка следил за мальчишкой.
С десяти лет судьба обременила Уайта заботой за душевнобольным дедом-параноиком, так как мать неустанно пахала на работе, как лошадь, а бабушка следила за забегаловкой, – следить за стариком было некому, и эта обязанность перешла к мальчику. Каждый день, возвращаясь после школы, он первым делом заходил к деду, по полтора часа читал молитвы с ним и успокаивал его разбушевавшуюся паранойю. Дед умер, однако Уайт не переставал общаться и молиться с ним, вернее с его трупом, по старому обряду одиноко гниющим посреди квартиры в гробу.
На первый взгляд могло показаться, что семья у Уайта была ужасная, но это далеко не так. Бабушка, хозяйка забегаловки, если пребывала в хорошем настроении, то была сама доброта, готовая задушить родных лаской и заботой; уставшая, но любящая мать старалась чаще проводить время с сыном и, обнимая, повторяла, как сильно его любит; родные дяди постоянно приходили в гости и приносили сладости. Да, они не пример идеальной семьи, но в разы лучше прочих семей в Яоки.
Винин, впервые услышав историю Уайта, испытал чувство дежавю: деспотичная бабка, развод родителей, отец-трудоголик, – он будто услышал рассказ о своём детстве, оттого переживал за Уайта и трепетно заботился о нём, из-за чего подросток привязался к нему, как к близкому человеку.
Уайт пнул камушек.
– Так… погуляем? Я высплюсь, обещаю.
– Раз уж такое дело, то давай погуляем. Куда пойдём? – ласково улыбнувшись, спросил Винин.
Мальчик, подумав, взял его за руку и повёл к Одинокому бульвару, где мрачными видениями сидели, сгорбившись на скамьях, или гуляли прохожие. Лунный свет, пробивающийся сквозь щели листьев, серебристой плёнкой покрывал сухой тротуар и маленькими звёздочками отражался в стеклянных глазах. По прибытию писателя и мальчишки там зажглись фонари, ярко-жёлтым прорезав вечерний мрак и осветив заспанные лица, пришедшие забыться и спрятаться от горя в ласковых объятиях ветра, – именно из-за таких «мечтателей» бульвар прозвали Одиноким. Здесь огорчённые души запросто могли найти себе собеседника, успокоение и даже маленькую радость в обличии лавки с наивкуснейшим мороженым, за чьей стойкой каждый вечер всем улыбалась в розовом одеянии прелестная дама с плоским лицом и большими малиновыми глазами. Её имя было неизвестно, да никто и никогда не задавался этим вопросом, ибо, начав общаться с дамой, каждый тотчас начинал считать, что они знакомы всю жизнь и знают друг о друге всё. Сама дама была смугленькая и низенькая, с маленьким носиком без ярко выраженной переносицы, толстыми мочками ушей с серебряными серьгами, пухленькими губками и короткими так и сяк обрезанными волосами.
После непродолжительной прогулки по бульвару к даме подошли Винин и Уайт, решившие полакомиться мороженым.
– Добрый вечер, добрый вечер! – воскликнула дама.
– Здравствуйте, – Винин посмотрел на Уайта. – Какое мороженое будешь?
– Можно клубничное?
– Конечно можно! Нам одно клубничное мороженое и латте, пожалуйста.
– Сию минуту!
Дама открыла холодильник и вытащила оттуда клубничное мороженое, пока Винин искал кошелёк.
– Чудесная погодка, не правда ли? – пролепетала она, наливая кофе.
– Да, прелестная, – ответил писатель.
– Как и сегодняшний денёк! Утром солнышко не пекло и холодно не было, а посетителей вагон и маленькая тележка! Вы, наверное, сотый человек за сегодня.
– Сотый? Много же здесь людей гуляет!
– И не говорите: толпами приходят! Обычно здесь ошиваются одиночки, а если толпы появились, то это они ради мороженого.
– Неудивительно: говорят, у вас вкусное мороженое.
– О! И что же говорят обо мне?
– Им нравится с вами общаться, а один из них у вас постоянно по утрам пьёт кофе. Возможно, вы видели высокого брюнета…
– …в мятом пиджаке с кривым галстуком. Да-да, он постоянно заказывает кофе по утрам! Красавец неземной, хоть и неопрятный! Постоянно хочу его разговорить, но он всё молчит и молчит… Ах, моя слабость – серьёзный и таинственный мужчина! А он про меня что-нибудь говорит?
– Говорит, у вас кофе вкусный.
– Конечно вкусный! Такому красавцу грех испортить кофе, – она протянула латте писателю. – Знаете, обычно я общаюсь с грубыми холостячками или вредными мамашами, а тут вы… Сейчас увидеть на прогулке отца с ребёнком такая редкость! Ах, сколько же в наше время безотцовщины растёт, просто кошмар!
– Да, кошмар. Как говорится: «В Яоки есть только две проблемы: нет отца или есть отец, но лучше бы не было».
– Золотые слова! Я бы в них бесповоротно поверила, не увидь вас сегодня! Отец и сын на прогулке, – что за прелесть! По вам сразу видно человека чести и ответственности! Да даже если просто посмотреть на то, как на вас смотрит ваш сынишка, то сразу понимаешь, какой вы добродушный и примерный отец!
Винин понял, что дама приняла его с Уайтом за отца и сына, и хотел объясниться, однако мальчик не дал ему ответить и с улыбкой сказал:
– Да, папка хороший! Мы часто по вечерам гуляем.
– Странно… Почему я вас раньше не видела?
– А мы на бульваре впервые.
– Впервые? – она изумлённо посмотрела на Модеста. – Почему вы сюда не приводили своего сынишку? У нас здесь тихо, свежо, вот недавно цветочки посадили!
Винин смутился:
– Я… Я сам не знаю, почему мы здесь не были…
– А теперь будете чаще к нам приходить! Да, мой хороший? – она потрепала Уайта по голове и умилённо вздохнула. – На вас похож: такой же красавец растёт! Звать-то тебя как?
– Уайт.
– А лет сколько?
– Четырнадцать будет.
– Какой ты у нас взрослый и с папой гулять любит! Прелесть ваш сын, просто прелесть!
Дама ещё долго топила мальчика в вопросах, которые обычно задают надоедающие тётки, когда сюсюкаются с детьми, даже если этим детям по шестнадцать лет. Но на удивление эта дама совсем не раздражала Уайта своими глупыми вопросами. Слушая их разговор, Винин медленно попивал кофе и пребывал в размышлениях: его всё ещё беспокоил конфликт, произошедший в забегаловке, и мысли бились в попытках выяснить, кто прав, а кто виноват. Так ни к чему и не придя, он очухался, когда Уайт взял его за руку и сказал: «Пап, пойдём». Они попрощались с дамой и к тропам меж густой листвы деревьев и жёлтых фонарей.
Доев мороженое, Уайт вытер губы рукавом и сказал:
– Ещё раз спасибо, Модь. Ты прям как Стюарт или бабушка: они тоже за меня заступаются и в порыве хватают дураков за шею.
– О, не стоит благодарностей.
– Почему не стоит? Стоит, – он пнул камешек, как мяч, подбежал к нему и снова пнул. Когда камень пропал в густой траве, Уайт махнул рукой и крепко обнял Винина. – Знаешь, иногда я хочу, чтобы ты был моим папой, а то мой тот ещё дурак. Я его и папой назвать не могу, только отцом, да и то через силу. Никакой он не отец вовсе.
– Почему?
