скачать книгу бесплатно
– Нет.
Разговор не клеится.
– И все-таки он меня обманул. С машинкой… Я думала, что это он ее отремонтировал.
Олег смотрит на Свету, умиленно улыбаясь, не по?шло, чуть склонив голову, с видом «птичка в клетке» и куда ты денешься?
– Ладно, приоткрою тебе ширму… Рудольф Дизель – это величайший в истории немецкий изобретатель. А умер он еще в начале этого века. Причем его могилы нет, он ушел и оставил загадку, ее не могут разгадать до сих пор!
– Да? Ааа этот, этот.
– Зингер? Он, конструктор и тоже немецкий, основал одноименную фирму по производству швейных машин, как у твоей мамы, в прошлом веке, сейчас это очень дорогой бренд.
Света склонила голову, взялась за виски обеими руками, потирает их и отрицательно качает головой.
– Господи, какая же я дура! С блестящим образованием… Ведь этот Кант… Его могила в… в Калининграде?
Олег только утвердительно, улыбаясь, качает головой.
– Какая же я дура!
Ее вдруг пробил смех, она, стараясь не привлекать внимание, вначале смеется в ладони, но потом смех вырывается наружу. Несколько посетителей, улыбаясь, смотрят в их сторону.
Оправившись от смеха, Света вытирает бумажной салфеткой глаза.
– А знаешь, пойдем посмотрим, что там за люкс? Не зря же Володя старался…
– Пойдем.
– Как ты думаешь, туда можно заказать ужин?
– Железно!
Света посмотрела на занятые лифты в холле 26 этажа.
– Да, что его ждать, давай спустимся по лестнице и взяла его под руку.
Часть третья
Владимир нервно топчется у междугороднего телефона автомата.
– Не, не понимаю! Как так можно было сделать?
На обратной стороне провода мужской голос человека недалекого, лишенного эмоций, с безразличием в голосе.
– А что тут понимать, тебя не было в завещании.
– Какое может быть завещание, если хата на деде, а он жив.
– Ну и чё?
– И что, он дал согласие на продажу?
– Значит дал.
– Да ну нахер! Эту хату, на Большом, деду дали после войны за особые боевые заслуги, понял ты, дебил! Она принадлежит семье!
– Ты что ли семья?
В трубке появляется женский визжащий голос.
– Знаешь, Вовка! Ты никогда не принимал участие в семейной жизни. То ты по госпиталям, то по морям, так и ходи, кто тебе мешает?
– Тебя мой брат взял в жены, чтобы драть тебя, когда ему захочется, чтобы ты ему детей рожала, сопли им вытирала, в школу водила. А ты занимаешься продажей недвижимости всей семьи, семьи в которую ты вошла! Кто дал тебе таких прав?
– Сколько для тебя не делали – никакой благодарности. Ни одного подарка не сделал племянникам.
– Шмотки берите на «гостинке». Я ими не форцую.
– А он еще!
– Что вы для меня сделали?
– Да, все!
Параллельно в трубке слышен мужской голос.
– Да чё ты с ним разговариваешь? Он и человеком то не был никогда!
Владимир отнимает от уха трубку, с уже не разборчивой тирадой, вешает ее на аппарат.
– Овца, под хрен заточенная…
Ну, все! Теперь меня уже здесь ничего не держит!
Из иллюминатора каюты Олега видны огни ночного города, они удаляются и вскоре вовсе пропадают из вида. И только по левому борту еще просматриваются проблесковые маяки.
В дверях каюты повернулся ключ и вошел Олег.
– Вот, я наменял тебе в дорогу. До Лиссабона мотор подадут в три часа, уже оплатил, вот бумага. В пути четыре часа. Что бы еще твой приятель был дома, а то приедешь и ….
– Да, он отошел от дел. Прорвемся как всегда!
– Мне не дает покоя… Знаю, не легко говорить, но…. Короче, на мой выпуклый, нечисто все с твоими родаками.
– Тысячу и один раз думал об этом. Ты понимаешь, какая заточка… Я пришел тогда из морей, сунулся тачку посмотреть, а ее нет!
– Как? Куда же она девалась? Для ментов это же вещьдок!
– Док да не док. Все битые, сгоревшие после аварий сваливали на штраф стоянку, а там ребята суетятся, продают по запчастям. А ведь отец тогда взял мою тачилу, поскольку своя была в сервисе.
– Так может и продали?
– Я смотрел фотки после аварии, там брать нечего было. Покопаться бы мне в ней, может и нарыл бы чего. Меня что ли кто пас? Отец сел в нее случайно, понимаешь?
– Не может же и тебе и мне казаться?
– Вот, я дам тебе телефон моего армейского друга, он пробивной. Не позвонил я ему на отходе, так что извинись там за меня…
Плюсни по полной! Опять за живое задели, ну так что делать…
– Не мы сопливые – жизнь такая!
– Юрка пусть ковырнет нотариуса, что дедову хату оформлял на Большом. Он парень железный, так что передай буквально – мер не принимать! Я сам, мне это будет приятнее. Продажа и авария… Что-то здесь не так.
– Уйдешь через полчаса, на моей вахте в три ночи. Плохо, что пришвартовались правым бортом. На причале в это время суета с грузом, докеры, ухмана – затеряешься… Вроде, все!
– Как? А на посошок!
– Святое дело!
Владимир смотрит на пустой коридор по левому борту. В конце его возле трапа на нижнюю палубу стоит моторист Олега, кивает ему.
Владимир быстрым бесшумным шагом проходит до трапа, спускается, видит Олега. Он держит руку ладонью на Владимира, наконец поворачивает ее, показывает пальцами – можно. У выхода в надстройку стоит вахтенный у трапа и кивает головой. Друзья прощаются, молча пожав друг другу крепко руки и глядя в глаза.
Олег смотрит как Владимир, не оборачиваясь, пересек причал и скрылся, повернув за ангар с надписью NO SMOKING.
Олег выдыхает:
–В никуда…
Глава третья
Лиссабон – Гавана
Часть первая
Машинное отделение судна.
II механик, мужчина лет сорока, грек, чуть крючковатый нос, плотного телосложения. Ростом выше среднего. Интеллектуальный уравновешенный человек. Роба чистая, по размеру. Идет с Владимиром по машинному отделению.
Где только возможно висят консервные банки сбора масляных проточек. Всюду грязь, масляные разводы, механизмы немытые.
В тоннеле гребного вала поверх плит видна вода. Свищи из яблока гребного винта, громко работает насос откачки.
II механик и Владимир говорят на английском:
– Пришли из Варри два дня назад, кингстоны забиты, плохо охлаждается контур на главном. Эти Африканские реки…. Тааак, из трех вспомогательных один умер своей смертью, второй еще как-то дышит ампер на 500, а третий мотористы испортили. Шли до Португалии на одном. В тоннель гребного вала из машины через клинкетную дверь не попасть, так что пойдем через аварийку румпельного отделения.– Подходят к компрессорной установке.
– Вооот, на компрессорах клапана не держат, это надо делать срочно, иначе главный не запустим. У меня времени в сутках не хватает. Ну что меня больше всего заботит, так это лубрикаторы на главном. На один цилиндр дает совсем малое давление, на другой я поставил, временно, шестеренчатый насос на нагнетание. Температура держится в этих цилиндрах только на малом ходу.
Ну что еще? Все три центробежных насоса требуют ремонта. Вот, вакуумный насос, вибрирует немного, а второй вроде нормально качает.
– Второй, да где же немного, если у меня возле него стучат зубы?
Владимир слушает его с гримасой человека способного на убийство. То берется за голову, то отрицательно ею качает.
Заходят в ЦПУ.
– Таак, это ЦПУ.
Там сидят два дрыща индуса, один из них в чалме. Они даже не встали в их присутствии.
Владимир орет индусам:
– Stand up!!!!
И зло, с шипением сквозь зубы:
– Я брамин, а вы шадрий и брахман, почему шудра носит чалму в присутствии брамина, почему не приветствует брамина? Я вас побрею наголо, будете ходить без башмаков, а тобой буду протирать механизмы. Жить, сука, будешь в районе 49 шпангоута.-
Слегка стучит казанками пальцев по чалме. – Тебе, лично, матку выверну и сожрать заставлю!
Индусы прижались к ГРЩ (главный щит управления), ладони сложили на груди и взглядом уперлись в палубу.
Чувствуя нехорошую развязку, второй механик притащил Владимира в свою каюту, сложил со стола формуляры на диван и достал бутылку рома.
– Здесь у меня в меру чисто, хотя у кого сейчас
порядок…. -Владимир сидит в кресле с расстроенным, злобным видом. II механик наливает ром в два стакана – выпивают залпом.
– III, ты полегче, спугнешь мотористов – уйдут, тогда мы с тобой вообще вдвоем останемся.
Сам суди, старшего и IV механика на судне нет. Нет и котельного машиниста. Это значит, стоять нам вахты 6 через 6 часов и так до смерти. Штатное расписание у нас сейчас как совесть капитана Флинта.
– Не останемся! Ты был в Индии? Нет? Они там живут на $10 в месяц, а здесь получают 200-300, они переборки будут грызть как крысы, только чтобы остаться. Бывал я в Калькутте, так что ты думаешь, у них даже нет туалетов, вот где присел на улице там и вокзал. Девахи ходят красивые, но вонючие, после них не отмоешься, потому что хавают много специй, потом ими же и смердят. Так что, можешь смело иметь этих бухендвальских крепышей во все дыхательные и пихательные. В этой связи прошу налить второй порцеон де фуа.
– Разберемся! Там Хуан у тебя в каюте ждет!
Каюта Владимира. Диван, стол, грязные занавески, обшарпанная дверь в душевую. Неряшливый интерьер! На диване сидит Хуан. Владимир за столом, на нем два фужера, бутылка коньяка, сигареты Кэмэл и легкая закуска.
Хуан внимательно изучает документы:
– Ты как вообще сюда попал? У тебя в Паспорте Моряка последний штамп о приходе есть, вот он. Порт Таллинн. Но нет ни даты, ни штампа об отходе. И ты в Лиссабоне! Как?
– Друзья пригласили пройтись до Понтеведра, так скажем, пассажиром.
– Ты что в трюме приехал?
