На живую нитку

Велика прореха слишком.

Но в России все же

всяк живет своим умишком –

и улитка тоже.

***

Шутит шутки рыжий клоун в цирке,

а седой билетный контролер

в наших проездных талонах дырки

смачно пробивает с давних пор.

Словно он кусает хлеба булку

или жадно яблоко грызет,

а трамвай бежит по переулку,

нас с тобой на край земли везет.

***

Дом по соседству – больше всех.

При виде исполина

я вспоминаю про Ковчег.

У старика – три сына,

жена, которая давно

и нежно им любима.

Ной в жаркий полдень пьет вино,

столь жажда нестерпима.

И засыпает на дворе,

забывшись сном тяжелым,

где Хам находит на заре

вечерней Ноя голым.

***

Когда в саду копали яму,

две ржавых гири мы нашли,

вес каждой был по килограмму.

Мы их насилу отскребли.

Английский ключ, замок висячий,

помимо кованных гвоздей,

покрытых кожей поросячьей,

с десяток дождевых червей.

Осколков ваз краснофигурных

мы не нашли в земле сырой,

поскольку здесь людей культурных

всегда был крайне узок слой.

Здесь никогда не жили греки! –

вдруг мне подумалось с тоской, –

Лишь половцы и печенеги,

и всякий разный сброд людской.

***

Сестер себе на помощь кличет

и, уцепившись за кровать,

малыш капризничает, хнычет,

но в лоб его целует мать.

Двенадцать раз в ночи пустынной

часы, как будто склянки, бьют,

что на стене висят в гостиной

и своего момента ждут.

Как будто к нам с Мадагаскара

корабль пришел,

на правый борт

склонившись, так как плохо тара

закреплена, при входе в порт.

***

В упадке сад, как Рим, который

поэта некогда потряс.

Вдали я слышу поезд скорый,

что, промелькнув, исчез из глаз.

Невидим он, но существует,

как смысл, сокрытый между строк,

как тот, что к славе нас ревнует,

в бутоне спрятанный цветок.

***

Тут нам неведомая сила

важнейшую играет роль,

она так низко рожь склонила,

как нас к земле клонит юдоль.

Когда выходишь утром в поле,

оно лежит перед тобой

и отражает, словно море,

рассвет небесно-голубой.

В нем, словно в зеркале огромном,

детали мелкие видны,

и свет незримый в слове темном,

и мрак, встающий с глубины.

***

Мне вдруг почудился сквозь сон,

в котором я боролся с Богом,

чуть приглушенный чей-то стон

под лестницей иль за порогом.

И, щелку узкую найдя,

я заглянул на половину

хозяйскую под шум дождя.

Хозяин мой держал скотину.

В загоне для скота чуть свет

корова отелилась тяжко.

Свисал с боков ее послед,

как в клочья драная рубашка.

***

Безрассудным кажется поступок

женщины, что кормит птиц с руки,

потому что даже у голубок

острые, как бритвы, коготки.

А у прочих – лапы загребущи,

завидущи наглые глаза.

Действуют на нас с тобой гнетуще

в полумгле их злые голоса.

***

Вкус сливочной помадки вспомнил я,

похоже без особенной причины,

отнюдь не потому, что жизнь моя

давным-давно достигла середины.

Хотя я объясненья не нашел

чудесному в ребенка превращенью,

но, улыбаясь, сел в саду за стол,

готовый для веселого общенья.

Развеялась тоска, хандра прошла

и то, что прежде мне в неверном свете

казалось проявленьем силы зла,

поскольку зла не держат в сердце дети.

***

Вселяют паровозные гудки

уверенность, что жизнь моя прекрасна,

а если вдаль взглянуть из-под руки,

то кажется, что все не столь ужасно.

Не столь ужасно все, как если б стал,

в стекло увеличительное словно,

рассматривать дорогу, склад, вокзал,

и всех, судьбой гонимых, поголовно.

***

В знаниях пробел восполнить можно,

занявшись своим образованием,

а когда тоскливо и тревожно,

бесполезно обращаться к знаниям.

На душе когда скребутся кошки,

самый раз прибегнуть к сочинительству,

описать любимой ручки, ножки.

Оду посвятить Ее Величеству.

Оду похулят мою немного,

но крошить не станут табакеркою

зубы, осудив излишне строго,

дабы стал я немощным калекою.

***

По песку ступая осторожно,

головы склонивши, люди ходят.

Я не знаю точно, но, возможно,

кольца обручальные находят.

Камешки блестящие, ракушки,

белые и желтые монетки,

а в руках у них большие кружки,

длинные, оструганные ветки.

Слышим мы, как звякают монеты,

камешки грохочут друг о друга.

Сделав из них бусы и браслеты,

продают нам уроженцы юга.

***

На землю пала сушь.

В начале

июня сделалась жара.

У нас в саду цветы завяли.

В лесу исчезла мошкара.

От голода подохла либо

сварилась заживо в пруду

кишмя кишащая в нем рыба,

что следует иметь в виду.

Поскольку нам монетой звонкой

не век оплачивать расход

воды, что ночью стрункой тонкой

из крана ржавого течет.

***

Наблюдающим со стороны

за работой в поле, показаться

может, что детали не важны,

что от них возможно отказаться.

Взгляд их по поверхности скользит

и ни в чем опоры не находит,

это раздражает, даже злит,

а порой в неистовство приводит.

Доказательств требуют они

целесообразности природы,

мировой гармонии,

сродни

музыке, положенной на ноты.

***

Младенец стал дичиться рук

своей мамаши полногрудой,

что показалось всем вокруг

скорей капризом, чем причудой.

Но кто из нас не без причуд?

И маленькие дети тоже.

Они отчаянно орут,

кричат и лезут вон из кожи.

Чтоб, сбросив кожу, превратясь

в красавиц и красавцев юных,

наукой точной тяготясь,

блистать на вечеринках шумных.

***

Свет отражается от стекол,

а вдалеке грохочет гром.

Старик на лавку сев, зацокал

довольно громко языком.

Засобирался старикашка

в чужие, дальние края,

как будто в школу первоклашка,

не дожидаясь сентября.

***

Перепончатокрылых и членистоногих

с лобового стекла соскоблил,

словно с каменных плит наших предков далеких

алфавит, что давно позабыл.

Мной навеки забыт смысл таинственных знаков,

что начертаны твердой рукой,

словно в поле бескрайнем названия злаков

и цветов средь травы луговой.

***

Мимо нас прошли солдаты строем,

бритыми затылками сверкая.

Если бы рожден я был героем,

я б пошел им вслед,

не размышляя.

Не вдаваясь в тонкости,

чем может

кончиться веселая прогулка,

полагая, что Господь поможет,

шаг бы строевой печатал гулко.

А твоим словам я цену знаю,

и слезам твоим я знаю цену.

Выскочишь, спугнув воронью стаю,

из кулисы – на дорогу,

как на сцену.

***

Кончилось лето – пора отпусков.

Быстро сгущается тьма.

Длинные тени от низких кустов

выстлали склоны холма.

Я поневоле ускорил шаги,

сам не желая того.

Сокол описывать в небе круги

стал высоко-высоко.

Мы очутились с ним с глазу на глаз.

Сердце стучало в груди,

так как не знаю я свой смертный час,

что меня ждет впереди.

***

Вагоны с лесом строевым

и пиломатерьялами.

Состав пошел, а вслед за ним

составы за составами.

Разъезд мгновенно опустел.

Как будто ватник стеганый

на тело голое надел,

такой я весь задерганный.

***

Вечером – только лишь пала прохлада,

змейка скользнула в траве,

что со змеюкой из райского сада

в очень далеком родстве.

Но на нее роковое проклятье

пало,

и в страхе она,

как ее злобные сестры и братья,

вечно таиться должна.

***

Черен стал сначала лес багровый,

а потом, когда пора пришла,

зазвенел он, словно шкаф столовый,

полный разноцветного стекла.

В том шкафу старинная посуда

много лет хранилась под замком,

звон ее мне слышался оттуда

чаще ночью, но иной раз днем.

***

Стрекозиные танцы и шманцы.

А на грядках цветочных стоят,

как кладбищенские голодранцы,

хризантемы облезлые в ряд.

Ощущение скорой разлуки

на меня нагоняет тоску.

Чтобы чем-то занять себя, в руки

взял топор, но рубить не могу.

Взял лопату, но глина сухая,

словно камень гранитный, тверда,

и не справится с ней никакая

силища – ни за что, никогда.

***

Называют в облаках просвет

летчики заядлые – окошком,

и не верит в то, что Бога нет,

баба, в лес идущая с лукошком.

Потому что высшей силы им

покровительство необходимо,

как и нам, кому Отчизны дым

разъедает очи нестерпимо.

***

Ночь падает, как плитка шоколада

на радость детям с барского стола,

и мне добыть ее кусочек надо,

чтоб сладко ты сегодня поспала.

Я у часов загнуть навеки стрелки

решил, как будто кончики усов

прекрасный Сальвадор, чьи милые поделки,

по существу, не стоят добрых слов.

***

С неба звезды, как горох,

сыплются ночами в августе.

Сколько их собрать бы мог

нынче я к ребячьей радости.

Будут прыгать и скакать

наши милые создания,

будут слезно умолять,

чтобы сбылись их желания.

***

Зачем паркетом выстлан пруд?

Не знаю я, спросите Фета.

Поэты никогда не лгут.

Целует Бог в уста поэта.

Чуть свет, когда ни день ни ночь,

ни то ни се, ни зверь ни птица,

проснуться был бы я не прочь,

но на заре так сладко спится.

2011– 2013

СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ

НА СЕРДЦЕ РУКУ ПОЛОЖА

СВЕТ В ОКОШКЕ

ОХОТНИКИ ВЫШЛИ ИЗ ЛЕСА

КРУТЫЕ ГОРКИ

СОВЕРШЕННЫЕ ВЕЩИ

ВЛАДИМИР САЛИМОН

НА ЖИВУЮ НИТКУ

ЗОЛОТОЙ ВЕК

Москва 2015

Дизайн Игоря Пронина

Издательская марка Сергея Семенова

Копирайт В.И.Салимон, автор, 2015

Владимир Салимон

На живую нитку.

Макет и верстка И.Пронин

Корректура В.Черная

Издательство «Золотой век», Москва, 2015