Развод с олигархом

Иду вглубь квартиры. В гостиной звучит музыка, накрыт стол. На полу три бутылки из-под шампанского и ещё одна распечатанная на столе. Пятая – в руках виляющей задницей в подобии танца хозяйки квартиры. На моё появление она замирает на месте, будто бы и впрямь тоже удивлена моему присутствию. Затем и вовсе…

– О, кобелёк, а ты чего здесь, а не со своей… этой… ну как там её? – выдаёт нахально эта бестолковая курица, даже не подозревая, насколько близка сейчас к грани быть вышвырнутой через балкон прямо с высоты восемнадцатого этажа. – Поль, ты нафига его впустила-то? – обращается к последовавшей за мной жене. – Мы ж договорились, сегодня без мужиков.

– Только сегодня? – кривлюсь брезгливо.

Добавил бы гораздо больше, но продолжаю быть терпилой, раз уж моя основная задача найти не только жену, но и в первую очередь дочь. Не хочу её пугать. Оглядываю ещё раз стол, а затем и всю комнату. Моей Русланы тут нет. Я испытываю одновременно толику облегчения и вместе с тем разочарование. Потому и не жду, что мне ответят. Иду дальше. На ламинате в коридоре остаются мокрые следы от подтаявшего снега на моих ботинках, и это единственное, что ещё я нахожу. Русланы нет и в другой части евро-двушки. А значит…

Это ещё что, мать вашу, значит?!

Ну кроме того, что одна стервозина сбагрила её куда-то, чтобы я не нашёл, а сама бухает тут, как алкашка.

– Где моя дочь? – возвращаюсь к Полине.

– Где твоя дочь, понятия не имею. А моя там, где я её оставила, – пожимает она плечами, возвращаясь к столу.

Точнее, пытается. Я не позволяю. Перехватываю за локоть и тяну на себя. Моя жена ничего подобного не ожидает, а потому не успевает удержать бокал ровно, и пузырящаяся в нём жидкость проливается на пол. Часть и вовсе выплёскивается мне на ботинки. Но прямо сейчас меня не заботят такие мелочи. Куда важнее…

– У тебя есть какая-то отдельная от меня дочь, чтобы так разговаривать? – щурюсь, глядя на неё сверху-вниз с высоты своего роста.

– Теперь, когда мы начали делить моё – твоё, видимо, есть. Потому что это моя дочь, а не твоя, Шахов. Я её родила. Твоё участие в этом процессе, если так подумать, вообще самое минимальное, – дерзит и бросает вызовом мне она.

Кажется, у меня начинает дёргаться глаз. Вместе с тем ловлю очередную судорогу, на этот раз по пальцам, которыми удерживаю свою стерву-жену около себя. Возможно, сжимаю слишком крепко, и ей больно. Но мне сейчас тоже несладко, если уж на то пошло.

– С каких пор лежание на спине с разведёнными в стороны ногами считается чем-то более значимым? – огрызаюсь, начиная выходить из себя, и тащу её за собой обратно к порогу на входе. – Одевайся. Хватит тут с тебя. Поедем за дочерью.

Полина не спорит, но и не соглашается.

– Не поедем, – говорит.

– С хрена ли бы?

– Потому что я не знаю, где она.

Перед глазами буквально темнеет всё в один миг. Ничего не остаётся кроме этого её самого тупейшего в мире заявления.

– В смысле ты не знаешь, где она?! – повышаю голос, разворачиваясь обратно к ней лицом, встряхнув её.

– Те люди, кому я её отдала, я попросила их не говорить мне, куда они её везут. Как раз на такой случай.

У меня не то что кровь закипает. Мозг практически взрывается. А руки чешутся так, что я не могу не представлять, с каким превеликим удовольствием душу её прямо сейчас. И если минуту назад я собирался забрать свою жену отсюда, невзирая на все её возможные вопли и протесты, то теперь… теперь нет.

Теперь всё будет по-другому!

Просто потому, что…

Какого, млять, хрена вообще?!

Отпустить женское плечо, чтобы перехватить иначе – скорее рефлекс в полнейшей несознанке, нежели реально что-то осознанное. Да и какая может быть адекватность после такого? Нет её у меня.

– Кому ты её отдала? Что за люди? – цежу сквозь зубы, прижимая Полину к стене за горло.

Жду, что испугается. Но нет. В карих глазах отражается лишь презрение и коварная насмешка.

– Люди, как люди. Не волнуйся, с ними она в полной безопасности. Вернут, как только мы придём с тобой к единому соглашению.

– Что ещё за единое соглашение? – отзываюсь мрачно.

Из глаз Полины тоже пропадают все прежние, выводящие меня из себя, эмоции, им на смену приходит хмурая сосредоточенность.

– Я тебе уже говорила этим утром. Мы расходимся, Тим. Дочь остаётся со мной. Но ты можешь видеть её, когда только пожелаешь, я не буду препятствовать.

Замираю. Закрываю глаза. С большими усилиями втягиваю в себя воздух и не осуществляю самое рьяное в данный момент своё желание – наконец её придушить.

Требуется не меньше минуты.

А может и больше…

– Лады, не хочешь говорить мне, где она, как знаешь, – отпускаю женскую шею и отступаю к порогу. – Потом ещё приползёшь ко мне добровольно, когда я найду её сам, – добавляю, прежде чем отвернуться и толкнуть дверь чужой квартиры, чтобы покинуть её.

Сейф-полотно захлопывается за мной с таким грохотом, что я б не удивился, если б отвалилось. Среди этих-то картонных стен. Выбираю лестницу, а не лифт. Но Полина выскакивает вслед за мной всё равно достаточно проворно, чтобы успеть оказаться на лестничной клетке до того, как я преодолею первый пролёт вниз.

– Погоди, – слышится за моей спиной от неё.

А когда я невольно торможу и оборачиваюсь в надежде, что она одумалась, добавляет:

– Я всё-таки спрошу кое-что, – смотрит на меня напряжённо. – Как давно?

– Как давно что? – прищуриваюсь, глядя на вцепившуюся в перилла жену.

– Как давно у тебя это всё с той девушкой?

Невольно ухмыляюсь.

– Если скажу, полгода или неделю. Или скажу, что не было ничего вообще никогда. Есть разница? – вопросительно выгибаю бровь.

– А не было?

Ничего не говорю. Возобновляю спуск по лестнице. Доверие либо есть, либо его нет. Не бывает золотой середины в этом вопросе.

И как бы мне не хотелось обернуться ещё хоть раз, точно зная, что она так и не покинула место, где стоит, я всё равно не оборачиваюсь. Глухая ярость так и раздирает всё нутро, пока я перебираю ногами ступени, постепенно ускоряя свой спуск. В итоге даже на дыхалке никак толком не отражается, когда я, наконец, оказываюсь на улице.

А вот дальше никуда не спешу.

Закуриваю.

Надо подумать…

Но думать надо холодной головой, а я сейчас слишком зол. Хотя одно в любом случае будет неизменно:

– Крестовский! – зову старшего смены, который обтирает стену неподалёку, прибыв вслед за мной.

Охранник тут же оказывается перед моими глазами, всем своим видом демонстрируя готовность слушать.

– Пусть те дебилы, из-за которых я теперь стою, как опущенный, тут один, найдут мне дочь. Здесь её нет. И выдели кого поумнее им в помощь. Или найдёте, или я вас всех закопаю. Это понятно?

В ответ мужик приоткрывает рот, явно собираясь что-то уточнить у меня по поводу сказанного, но в итоге захлопывается, коротко покосившись на верхние этажи с горящим светом в окнах, и просто кивает. Особо не задерживается, сваливает организовывать людей для выполнения данного ему поручения.

Спать этой ночью из них не будет никто. Да и в принципе до тех пор, пока моя Руслана не вернётся домой.

А вот когда я её верну, ещё посмотрим, как снова будет петь моя стерва-жена и так уж и нужен ли ей этот развод…

Глава 4

Полина

За окном слегка вьюжит. Вихри воздуха захватывают с крыш снежинки и, закручивая, уносят вдаль, где они рассеиваются вместе с воздушными потоками. Я с кружкой чая в руках смотрю на них из окна кухни, но едва ли понимаю, что вижу. Все мысли о другом. Например, о том, что я своей вчерашней выходкой всё только, кажется, усугубила между нами с Тимом.

Плохая была идея разыграть перед ним сцену с пьянкой, в которую он так легко поверил. И правду скрывать от него не стоило. Вообще ничего из этого не надо было делать. Надо было сказать всё, как есть. Что его дочь не просто в порядке, а с его мамой. Что не собираюсь я её у него отнимать. Я никогда так не поступлю с ним. Мне просто захотелось вернуть ему свою боль. Чтобы понял, каково это. В итоге саму себя больше наказываю.

В памяти ярко вспыхивает момент, каким взглядом одарил меня мой муж вчерашним вечером, когда я сообщила ему, что не в курсе о том, где наша с ним дочь. Столько паники отразилось в карем взоре…

Я ужасный человек!

Так играть на отцовских чувствах только такой и может.

И пусть он первый начал угрожать отобрать у меня ребёнка, и вообще изменщик, не стоило мне так с ним поступать.

– Надо ему сказать, – решаю, оборачиваясь в поисках телефона.

Позвоню Оксане Николаевне, пусть возвращаются из своей поездки по Золотому кольцу.

– А ну стоять! – громко командует наблюдающая за мной все последние пять минут Римма, хватая за плечи. – Ты чего это удумала? Может тогда сразу и про бэйбика в животе ему расскажешь? Чтоб уж он точно тебе никогда развода не дал, да? А может тебя просто всё устраивает? Ну а что? Дружить семьями с любовницей мужа – это же так клёво, да? Сына её привечать у себя дома, раз уж так вышло…

Из глаз всё-таки катятся слёзы. И, конечно, Римма их замечает.

– Господи, я уже и забыла, какая ты плаксивая во время беременности, – вздыхает. – Ну, прости. Не хотела так грубо высказаться. Я просто переживаю за тебя.

Грубо, не грубо, но факт. Так я точно не хочу!

– Всё, не плачь, – продолжает утешать меня подруга. – Не переживай. Ничего с Рыськой не случится, если она недельку-другую с бабушкой побудет. А вот ты точно ничего не добьёшься от своего неверного олигарха, если сдашься прямо сейчас. Тебе ещё работу искать, забыла? Этим лучше займись, чем глупости всякие думать.

Да, работу найти надо. Вот и киваю. Хотя плакать не перестаю. То ли, и правда, гормоны так накрывают, то ли просто нервы сдают всё больше. А нервничать мне сейчас противопоказано. Так что, как могу, стараюсь взять себя в руки. Не сразу, но получается. Хотя больше всего тому способствует звонок от свекрови.

Быстро стираю ладонями слёзы, отставляю чай на стол и бегу в гостиную, где остался мой телефон. Хватаю его и спешно принимаю входящий вызов. Ещё через мгновение вижу её улыбающееся лицо.

– Привет, дочка, как вы там? Здесь с тобой кое-кто очень хочет поговорить.

Оксана Николаевна разворачивает телефон, и я вижу свою любимку.

– Здравствуй, рысёнок мой. Как ваша с бабушкой поездка? Нравится?

– Привет, мамочка. А мне купили матрёшку. Сейчас покажу!

Дочь отбегает, но почти сразу возвращается, держа в руке деревянную игрушку размером в две мои ладони.

– Ух, ты, какая красивая!

– Да! – важно соглашается со мной она. – И их много. А внутри маленькая-премаленькая. Сейчас покажу.

Где стоит, там и садится, принимаясь с пыхтением разбирать деревянную куклу на две части. Сперва одну, затем вторую, за ней третью и остальные, выстраивая их в длинный ряд от большей к меньшей. Последняя и впрямь совсем крошечная, меньше ладошки Русланы.

Я улыбаюсь, глядя на неё.

– Моя ты умница, – хвалю за старания.

Дочка поднимается обратно на ноги и подбегает обратно к телефону.

– А где папа?

Моя улыбка дрожит, но я, как могу, стараюсь не показать ей своих истинных эмоций.

– Папа на работе, рысёнок. Будет поздно. У него очень важные дела, нельзя отвлекать. Но я обязательно передам ему от тебя поцелуй, как увижу, хорошо?

– Ладно, – безропотно соглашается Руслана. – Скажи ему, что я его очень-очень-очень-очень-преочень сильно люблю. Вот так сильно, – раскидывает руки в стороны.

Смеюсь, чувствуя, что ещё немного, и я просто опять начну плакать.

– Обязательно передам, моя хорошая. Папа тоже очень-очень тебя любит. До самых дальних звёзд.

Дочка кивает и широко улыбается, после чего её личико приближается к экрану, оставляя на нём влажный чмок.

– Ой, ну всё заляпала, хулиганка, – сетует Оксана Николаевна на такое варварство.

А мы с Русланой обе теперь смеёмся.

– Иди-ка, вон, собирай свою матрёшку лучше, – отправляет внучку складывать матрёшек в одну большую.

Та не спорит. Свекровь внимательно следит за ней с пару секунд, дожидается, когда та сложит вместе самые маленькие детали, и только после переводит внимание на меня.

– Как там у вас на самом деле? – интересуется уже гораздо тише.

– Плохо, – не скрываю.

Женщина вздыхает.

– Сильно разозлился, да?

– Ожидаемо. Просто… я надеялась, что мы всё же договоримся, и вы сможете вернуться, – кошусь на сосредоточенную делом Руслану. – Я уже соскучилась, – признаюсь.

– Ничего, милая, не переживай, всё обязательно наладится, и Тим перебесится, а вашей егозе я не дам заскучать тут без вас. У нас планов целое громадьё!

– Это хорошо, – улыбаюсь.

У меня вот тоже теперь планов столько, что не знаю, с чего лучше начать. Наверное, всё же с поиска работы. Хотя нет, сперва надо съездить в ЗАГС, подать заявление на расторжение брака.

Так и поступаю. Вот только поездка выходит напрасной. Приёмные дни для заявлений на развод вторник и суббота, а сегодня только ещё четверг. Так что домой я возвращаюсь ни с чем.

Римма к этому времени уходит по делам, и мне ничего не остаётся как занять себя готовкой. Раз уж приходится жить у неё, то хоть так отблагодарю. Исследую холодильник и шкафчики, раздумывая, что бы такого приготовить. Решаю, что хочу борщ. К сожалению, всех нужных продуктов нет. Но ничего, приложение доставки всех спасёт.

Или нет…

Оплата. Никак не проходит. Более того, через миг мне приходит сообщение от банка о том, что моя карта заблокирована, со всем сопутствующим. Личная карта! На моё имя! Нетрудно догадаться, откуда ноги растут. Вот же… гад!

Вдыхаю и шумно выдыхаю. Так несколько раз. Стараюсь успокоиться и не поддаваться растущей внутри ярости. Получается, хоть и не сразу. Звоню в банк. Вот только и там меня ничем не радуют.

– Простите, но ваша карта числится как на перевыпуске по утере с сегодняшнего утра.

– Да вы что? – язвлю. – А ничего, что я ничего такого не делала?

– Не делали? – удивляется собеседница. – Подождите, я уточню.

Понятия не имею, что она там уточнять собирается, я всё равно ждать и дальше слушать её не намерена. Сбрасываю вызов и набираю другой номер.

Сейчас я ему всё выскажу!

Один гудок. Второй. Третий…

Тим трубку не берёт.

Точно гад!

Ладно, я не гордая, могу и ножками сама прийти.

В идеале бы, конечно, забить. Мне нужен покой. Да и карта же перевыпустится скоро. Вот только… где гарантия, что он снова не сделает так, что её заблочат? Как вообще умудрился провернуть такое без моего участия? Глупый вопрос. Когда есть деньги и связи, и не такое возможно.

Только, прежде чем явиться пред очами своего неверного супруга, я сперва тщательно подбираю образ. Никто не должен догадаться, что мне плохо. В первую очередь сам Тим. К сожалению, основная масса моей одежды осталась у него дома, так что выбирать приходится из вещей Риммы. Чуть подумав, одалживаю у неё чёрное мини-платьице, сверху надеваю белый пиджак с рукавами три четверти. Свои от природы прямые волосы подвиваю на концах и собираю в хвост. Нюдовый макияж с акцентом на глаза завершает образ.

Вот теперь можно идти.

Королева готова покорять этот мир!

В одиннадцать дня на дорогах относительно свободно, так что до офиса пока ещё мужа я добираюсь довольно быстро. Ровно к обеду. Он как раз, помнится, должен мне один. Вот мы и пообедаем!

Охранный пункт прохожу тоже без проблем.

То есть действительно ждёт…

Отлично!

Я тоже жду. Как вцеплюсь ногтями в его наглую рожу.

Со мной все привычно здороваются, и я на мгновение назад во времени возвращаюсь. Где я иду по этим коридорам, неся любимому мужу обед. Вообще для всего этого у нас в доме есть специально нанятые люди, но мне нравится баловать семью собственными кулинарными умениями. Тиму – тоже. То есть нравилось. Нам обоим. А сейчас я шагаю по этажу, желая ему гореть в Аду, готовая самолично его туда отправить.

В груди в который раз за прошедшие три дня печь принимается. Так больно. Из-за чего я только ускоряю шаг, уже не столько для того, чтобы быстрее добраться до мужа, сколько чтобы сбежать от душащего горло чувства обиды и разочарования.

Как мы докатились до всего этого?

Когда и почему всё перевернулось с ног на голову?

Я же любила. Правда, любила. Так сильно, что почти парила над землёй все эти пять лет. И все сплетни, что гуляли по офису, пропускала мимо ушей. Потому что верила Тиму. Верила в нас с ним. А оказалось… что всё это мираж. А сплетни – далеко не просто разговоры завистливых девиц. Правда. И эта правда вдруг неожиданно вырастает сейчас прямо передо мной. Я фактически врезаюсь в неё на всём ходу. Так мы и замираем обе, удерживая друг друга за плечи, уберегая от столкновения и возможного падения.

Она красивая. Моего возраста, а то и младше. Светлые волосы завиты в тугие кудри и частично собраны на затылке. Широкая шёлковая блузка молочного оттенка скрывает беременный животик. Синие брюки довершают образ. Глаза голубые. Большие. Смотрят на меня с растерянностью, которая быстро сменяется осознанием, кто именно перед ней. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но так и не решается. Да и я понятия не имею, как вести себя с ней. Как вообще жена должна реагировать на любовницу мужа? Волосы ей повыдирать, оскорбить, нагрубить, или что? А если она беременна? А если мы обе в положении, когда любой скандал может привести к адовым последствиям?

– Извини, – произношу в итоге безразличное, отпуская её плечи.

– Да, ты тоже, – тихо отвечает та, тоже убирая свои руки. – Полина, да? – вдруг интересуется.

Смотрю на неё с сомнением. Она реально собирается со мной вести светские беседы? Вместо того, чтобы поскорее убраться с моего пути. Настолько бесстрашная? Или так уверовала в собственную значимость для моего мужа? Кажется, именно так оно и есть. Потому что и мгновения не проходит, как от неё слышится:

– А я Регина.

Да мне плевать!

Разве не видно?

Хотела бы познакомиться, ещё позавчера сделала это.

Но наглости ей, конечно, не занимать.

Как я сдерживаюсь и не грублю ей, один Бог ведает. Вообще ничего не отвечаю, обхожу её и иду дальше к кабинету подлеца Шахова.

А они, получается, даже не особо скрываются от других. Одна я, дура наивная, ничего не замечала, потерявшись в своём безоговорочном доверии к нему.

Уже не только больно, но и мерзко становится. От него. От себя. От всей этой ситуации в целом. И после этого Тимофей смеет что-то предъявлять и угрожать?! Да он реально охренел!

В его кабинет не вхожу, влетаю, забив на сбивчивые пояснения секретаря о том, что у Тимофея Михайловича какая-то важная встреча сейчас. Конечно, важная! Я же здесь! В конце концов, что может быть важнее жены, в которой ты так нуждаешься, что аж никак не желаешь давать ей развод? Вот и я думаю, что ничего и никого. А значит…

– Добрый день, любимый! – заявляю с порога, сияя самой очаровательной улыбкой на лице.

У него и правда встреча. С Евгением Анисимовым – начальником охраны. При виде меня последний тут же подскакивает со своего места и, не дожидаясь разрешения, спешит удалиться, оставляя меня наедине с хозяином помещения.

Тим сидит за столом. Как всегда одетый с иголочки в один из своих многочисленных костюмов с белой рубашкой. Волосы аккуратно зачёсаны назад. Именно так, как мне нравится. С такой причёской его лицо выглядит ещё мужественнее. Хотя на выходных дома я всегда их лохмачу, проходя мимо. То есть, лохматила. Пора привыкать к жестокой реальности. Что очень трудно сделать, когда от него в ответ на моё приветствие слышится:

– Добрый день, любимая.

До мурашек по всей коже. Внизу живота всё привычно в тугой узел скручивается. Может разум уже начинает свыкаться с реальностью, а вот тело до сих пор реагирует, как обычно. Оно помнит, что после этих слов следует поцелуй. И губы почти обжигает невидимым прикосновением.

Тим явно тоже об этом помнит, потому что неотрывно теперь смотрит на мой рот. И криво усмехается, когда я его поджимаю. Да с такой долей превосходства… Вся навеянная иллюзия близости исчезает, как не было её вовсе. И я вновь злюсь. В первую очередь на себя. Что мне по-прежнему не всё равно. Намеренно заставляю себя представлять, как он целует другую, и не только целует, лишь бы перестать вспоминать всё это с моим участием. Помогает. И отлично подогревает всё ту же злость.

– Ты заблокировал мою личную карточку, – произношу сквозь зубы, на каждое слово делая шаг по направлению к нему.

– И? – вопросительно смотрит на меня.

– То есть даже не отрицаешь, – прищуриваюсь, подумывая, что будет лучше использовать в качестве орудия мести – его рабочий ноутбук или всё-таки степлер.

Может, пара скоб на теле ему помогут перестать так довольно лыбиться.

– Я предупреждал тебя. Ты знала, на что шла, выбешивая меня таким своим поведением, – пожимает он плечами безразлично.

Тем самым выбешивает уже меня саму. Причём, я знаю, что он это специально делает. Я же вчера сама эту схему с ним провернула. Знаю, но всё равно ведусь. Дохожу до его стола, выставляю на край обе ладони и наклоняюсь к нему ближе. И даже не пытаюсь скрыть усмешку, когда карий взор мужа тут же сосредотачивается на моём декольте. Кое-что всё-таки остаётся неизменным. И это тоже бесит. Что я так легко просчитываю его реакции на себя, когда измену вот не доглядела.

Внутри вновь принимается закручиваться ядовитый клубок ненависти.

Кто бы мне раньше сказал, что я когда-нибудь буду испытывать такие чувства. И не к кому-то там, а к собственному мужу. Мужу, в глазах которого, светится всё то же довольство. Он будто наслаждается происходящим. Гадёныш! Гнев окончательно затмевает рассудок и последующие слова я уже почти не контролирую.

– Если думаешь, что это поможет тебе заставить меня вернуть Руслану, не надейся. Не хочешь по-хорошему всё решать, значит вообще не увидишь её до самого финала. Как тебе такой расклад? Любимый…

Да, я помню, что ещё недавно жалела о своей вчерашней выходке и собиралась перед ним извиниться, но, после того, что он устраивает…

К чёрту извинения!

К чёрту благоразумность!

Он сам отказался по-хорошему решать проблему.

Сам первый начал мне угрожать.

Пусть теперь ловит ответку.

– До самого финала чего? Любимая, – прищуривается, вмиг растерявший весь свой благожелательный и расслабленный настрой Тимофей. – Твоего признания судье в том, что ты скрываешь от меня дочь, соответственно, адекватностью не особо отличаешься?

– Может, потому что мой муж и сам не особо адекватный? – язвлю. – Знаешь, как говорят, муж и жена – одна сатана.

– Может и так, зато у меня адвокаты получше, чем твои, – ухмыляется он ядовито.

– Так уверен? – улыбаюсь я ему шире прежнего, хотя на деле меня уже почти колотит от злости. – Осторожнее, Тимочка, самоуверенность не одного властителя мира сгубила.

Особенно, когда в команде противника его же близкие…

О чём, конечно же, я тоже не собираюсь ему сообщать.

Тим снова прищуривается и напрягается. Явно пытается прикинуть, насколько я серьёзна в своих заявлениях, и какие у меня для этого основания.

– Твоя заблокированная карта – всего лишь прелюдия к тому, что тебя ждёт, если ты не усвоишь этот урок, – выдаёт в итоге.

– Урок? – усмехаюсь. – И что же это за урок такой? Объясни, пожалуйста, а то, кажется, я его не то, что не усваиваю, но даже не понимаю. Чем таким я перед тобой провинилась, что ты собрался отобрать у меня дочь? – чуть склоняю голову набок, делая вид, что очень заинтересована в ответе.

– А чем таким провинилась наша дочь, что ты лишаешь её меня и былой жизни? – возвращает он мне. – Верни Руслану. Вернись домой и сама. И тогда я отменю все блокировки, Полина.

С моих губ срывается смешок. Смотрю на Тима и не верю, что он это говорит.

– Вот только не надо играть на моих материнских чувствах! Не после того, что ты устроил. И что значит «Вернись домой»? – переспрашиваю. – Куда домой? Разве не ты мне ещё недавно вещал, что нет у меня никакого дома? Что у меня вообще ничего нет. Всё ты заработал. Это всё твоё. Твоё! И карты эти… – махаю рукой на левый угол стола, где, точно знаю, он хранит своё портмоне в верхнем ящике. – …тоже все твои. И чтоб ты знал, я ни одной из них не взяла. Все они в твоём доме лежат. И мои деньги на моей карте тоже, чтоб ты знал, твои. Я тебе их копила. На подарок. А, знаешь, что, – лезу в карман пальто, доставая из него ту самую заблокированную карточку, – подавись! – швыряю ему в рожу. – Не нужно мне ничего от такого мелочного человека, как ты! И ты сам мне тоже больше не нужен! Понятно тебе? Не нужен! Люби теперь свою Регину! А ко мне не смей больше приближаться! Ни ко мне, ни к моей дочери! Козёл!