Развод с олигархом

– А о нас с отцом ты подумала? – продолжает мама выговаривать. – Или забыла уже, что он не может работать на двух работах, как раньше, только для того, чтобы у тебя была лучшая жизнь? Да и я не первой молодости давно. Мы столько вложили в тебя, столько сделали, чтобы у тебя всё было, а ты… – вздыхает. – Не будь эгоисткой, думая только о себе.

– Дочь ходит в садик, я вполне могу найти себе работу, – отвечаю, но уже прекрасно понимаю, что она не даст добро на мою задумку.

– Работу? – усмехается мама. – Какую работу? У тебя ребёнок скоро опять будет. Да и… Ты вообще в курсе, какие сейчас зарплаты? А цены в магазинах? – всплёскивает руками. – Ну, конечно, откуда тебе знать, ты ж на ценники не смотрела никогда, – заканчивает язвительно.

А мне так обидно становится. И больно. Хуже, чем от предательства Тима. Но вместе с тем это хорошо отрезвляет.

– Я тебя услышала, мама, – отвечаю, решая больше не спорить с ней. – Нет, так нет. Я и сама справлюсь. Считай, что просто предупредила о своих дальнейших планах. А теперь можно я побуду одна? Я устала.

И надо подумать, как быть дальше. Что делать теперь, когда родной человек оказался такой же опорой, как муж. Никакой.

– Устала? Реально уставать ты начнёшь, если всё-таки сотворишь такую глупость, как развод с Тимофеем Шаховым, – мама неохотно отодвигается и разворачивается, чтобы выйти из палаты. – Кстати, гордая моя, беременным женщинам развод не дают, – бросает уже на пороге.

Она выходит, а я смотрю ей вслед в откровенном замешательстве.

Как это не дают?!

Глава 2

Первое, что делаю, как только остаюсь одна, – беру телефон с тумбочки и лезу в инет.

Как это беременным не дают развод? Быть того не может! Почему? Это же… бред!

К моей радости именно им слова мамы и оказываются. Беременная очень даже может развестись. А вот муж подать на развод не имеет права, пока жена не родит, а ребёнку не исполнится год. Исключение – если ребёнок не от него и это доказано в суде.

Внутри будто узел развязывается от прочитанного.

Фух!

А то я и в самом деле уже испугаться успела.

Нет, я прекрасно понимаю, что в целом мама права – с учётом открывшихся новых вводных, моя ситуация и впрямь сильно осложняется. Одно дело уйти от мужа с ребёнком, который уже ходит в садик. Другое – беременной. Допустим, жильё найти не так уж и сложно, а вот на работу устроиться, будучи в положении… Если только не говорить о нём никому. Как вариант. В конце концов, то, что я жена ювелирного магната, не значит, что дура и ничего не умею. Может опыта работы бухгалтером у меня действительно кот наплакал, зато энтузиазма полно. И как хорошо, что я не стала бросать учёбу в своё время! Иначе бы точно пришлось тяжело.

Воодушевив себя таким образом, я даже спокойно встречаю возвращение мужа. Без отца. Тот, как и мама, возвращаться ко мне не спешит. А может и вовсе ушли. Раз уж мама так в штыки встретила моё желание развестись, то могла и папу подговорить.

А если она и Тиму о беременности моей сообщила уже?

Теперь я смотрю на мужа в страхе.

Если она ему всё рассказала, то…

Что он будет делать? Тоже пригрозит отобрать и не родившегося малыша? Или вообще скажет избавиться от него, раз уж ему вскоре другая должна родить…

Что-то мне опять дурно становится.

Видимо, на моём лице что-то такое отражается, потому как Тим хмурится сильнее прежнего и, кажется, передумывает говорить то, что собирался. Вместо этого сообщает:

– За Русланой в садик пора ехать. Я ведь могу тебя здесь одну оставить? Ты не натворишь глупостей, да?

Я едва не смеюсь.

Это мне сейчас он говорит? Про глупости…

Так хочется ответить что-то язвительное, но в итоге сдерживаюсь.

– Будь осторожен на дороге, – говорю вместо этого нейтральную фразу.

Всё же он дочь мою повезёт на своей машине. Без меня. Собственно, потому и не выговариваю ничего. А то после его обещаний, кто знает… вдруг и правда заберёт и не вернёт?

Тим кивает. Хочет опять что-то сказать, но в итоге молчит. Зато, наконец, разворачивается и уходит.

Шумно выдохнув, я откидываюсь на подушку и прикрываю глаза.

Несмотря на принятые решения в голове до сих пор чехарда творится из мыслей. До сих пор не верится, что это всё со мной. Наяву. А ведь ещё утром Тим ласково улыбался мне перед уходом, целовал так нежно, что сердце замирало, в любви признавался… И я была такой счастливой! А теперь волком выть тянет, так плохо и тошно на душе.

За что? Вот за что?

Почему просто не сказать, если надоела? Зачем вот так, за спиной? Чем я это заслужила?

Глупые вопросы, на которые я даже не уверена, что хочу знать ответы. Вот бы уметь стирать память щелчком пальцев. Раз и забыла всё.

От утопических мыслей отвлекает звонок.

– Это правда? – доносится из трубки взволнованным голосом Риммы. – Ты реально со своим олигархом разводишься?

Подруга детства явно пребывает в эмоциональном раздрае, то и дело соскакивая на фальцет в разговоре. Хуже меня.

– А ты откуда знаешь? – удивляюсь.

– Тебя сейчас только это волнует? – язвительно отзывается она.

В общем и целом…

– Так откуда?

Только не говорите, что она тоже сейчас начнёт меня отговаривать! Или того хуже… В курсе об изменах Тима, но молчала…

В трубке слышится шумный выдох.

– Мама твоя позвонила, сказала, у тебя помутнение рассудка, и требуется срочная промывка мозгов, – хихикает девушка.

– Ах, вот оно что! – фыркаю облегчённо.

– Так что, правда? – нетерпеливо снова интересуется Римма.

– Правда, – признаюсь со вздохом.

– Оу… – вздыхает и она, а через короткую паузу добавляет осторожно и заметно тише: – А почему? Твоя мама сказала, вы поругались.

– Я застукала его с другой, – не вру и в этом.

И кажется, мои эмоции достигают своего предела, потому что… мне вдруг становится всё равно. Пусто. Безразлично. Абсолютно всё. Аж самой страшно от такого равнодушия.

– Э-ээ… вот прям застукала? Серьёзно? – шокировано тянет девушка. – Вот же… кабздец…

Не то слово.

– Даже отрицать не стал, – откидываюсь на подушку и прикрываю глаза.

– М-да…

Наступает пауза и тишина. Но она длится недолго.

– Ты ведь там не плачешь у меня, надеюсь? – добавляет Римма. – А чем мозги промывать, кстати, будем? Красным полусладким или белым полусухим? – интересуется уже деловито. – Сейчас заскочу только в магазин и примчусь. Жди!

Вот когда я всю свою расслабленность теряю.

– Нет, Римм, стой, не ходи, я не дома! – спешу сказать прежде, чем она отключится.

А то она у меня такая, инициативная, действия следуют одновременно со словами. Уверена, она там уже у порога стоит, обутая в один сапог, как минимум. Неспроста вместе с моими словами что-то падает с её стороны, а подруга тихонько ругается, прежде чем отвечает:

– А где? – удивляется. – У родителей что ли?

– Нет. В клинике. Ну в той, где Рыську рожала. Мне плохо стало в моменте, Тим отвёз сюда. Так что вместо полусухого захвати лучше сок виноградный.

– С каких пор винишко больше не считается виноградным напитком? – шутит подруга в ответ. – Ладно, всё, скоро буду, жди.

И отключается, не дав больше и слова вставить.

А через полчаса и правда появляется на пороге моей палаты с двумя бутылками, предусмотрительно учтя оба варианта “мозгопромывательного”, раз уж я так и не сделала свой выбор.

Ну, как предусмотрительно…

– Сказала же, лучше сок, – отказываюсь.

– С каких пор за такие бабки тут пить нельзя стало? – возмущается Римма, с укором озираясь по сторонам.

Невольно улыбаюсь. Всё же Римма чудесная. И очень красивая. Высокая, статная блондинка с голубыми глазами. Тёплый брючный костюм винного цвета подчёркивает идеальные изгибы женского тела, пока она походкой от бедра шагает к моей постели.

– Можно. И очень хочется. Но нельзя, – показательно глажу себя по животу, когда она останавливается рядом.

Глаза девушки становятся круглыми, как две монеты.

– Серьёзно?! – восклицает громко.

Даже слишком. В коридоре, наверное, и то услышали. И почти падает рядом со мной на край кровати.

– Прикинь, да? – кривлюсь. – Та, другая, тоже, кстати, беременна. Месяцев шесть, не меньше. Так что, если ты пришла, как и мама, переубеждать меня от принятого решения, то не стоило напрягаться. Оно неизменно. Я развожусь. Точка.

Подруга пару секунд хлопает ресницами, глядя на меня, и ничего вообще не говорит. Переваривает.

– Так, – подскакивает в итоге на ноги. – Так, подожди, – принимается расхаживать от одной стены к другой.

Впрочем, это не мешает ей всё-таки одну из бутылок открыть. Прямо так, на ходу из горла и отпивает сразу несколько долгих больших глотков.

– Я не… кхм… – сбивается, прочищает горло, покосившись на меня, и начинает сначала: – Я не собираюсь тебя отговаривать. Ты же знаешь, я тебя всегда поддержу. В любой ситуации. Но… ты уверена? – возвращается ко мне и усаживается на краю постели, берёт за руку.

Вздыхаю.

– Я знаю, что будет тяжело. И понимаю, на что иду. Но у меня есть кое-какие сбережения, так что на первое время нам с Рыськой точно хватит, а потом, как сниму квартиру, устроюсь на работу. Как-то же живут другие люди по такому плану, чем я хуже?

Выходит правда больше оправдательно, чем уверенно, но, если ничего не делать, то так точно ничего не изменится в моей жизни, я останусь простым приложением к ювелирному магнату, пока он там своим жезлом на два фронта орудует. И ладно если только на два. Так себе перспектива, в общем.

– В смысле, ты квартиру снимешь? Ты бездомная что ли? – возмущается тут же Римма. – Ничего не знаю, у меня поживёшь.

– Как это у тебя? – теряюсь в первый момент, а во второй добавляю осторожно: – Ты уверена? Всё же я с ребёнком, и…

– И что? – перебивает меня подруга. – Не говори глупости! Моя крестница не будет жить, где попало, если и без того есть где!

Вот теперь и правда тянет плакать. Потому что…

– Римм, знаешь, как я тебя люблю? – признаюсь.

И это правда. После реакции мамы, поведение Риммы как бальзам на израненную душу.

– Ещё бы ты меня не любила, я же святая женщина! – театрально самодовольно заявляет она и крепко обнимает меня.

С губ срывается смешок. И слёзы на глазах всё-таки скапливаются. Я часто моргаю, чтобы не дать им пролиться, но одна всё равно срывается с ресниц и опаляет щёку.

– Это совсем ненадолго, – обещаю ей. – Как только найду что-то подходящее, так сразу и съеду.

Объятия становятся лишь крепче.

– Пф, может, у меня и не такие хоромы, но лучше в тесноте, да не в обиде, чем непонятно где, разве нет? – фыркает Римма, выдерживает небольшую паузу, а потом вспоминает: – А олигарх твой чего, кстати? – прищуривается в подозрении, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. – Он, конечно, козлина, и всё такое, но… Вот так просто взял и отпустил тебя? Да ещё с его бэйбиком в животике? Всё же ты и первую беременность едва пережила. А тут… такое…

– Вообще-то он ещё не знает о бэйбике в животе, – вздыхаю. – Я попросила врача ему не рассказывать. Если только мама, конечно, не сдала. Она присутствовала при разговоре с Арсением Петровичем, – с сомнением кусаю губы.

– Ну, мне она не сказала ничего такого, – призадумывается и Римма. – И что, так и не будешь говорить?

– Буду, но… – начинаю и замолкаю, нерешительно продолжая кусать губы, но в итоге признаюсь и в этом: – Он обещал отобрать Рыську, если я подумаю на развод подать. Так что я не уверена, что стоит ему пока об этом знать. Сперва разведусь, потом сообщу. Возможно, если скажу ему, что не претендую ни на какое его имущество, он передумает так упрямиться.

– Вот же урод, – шумно выдыхает собеседница. – То есть, он тебе изменять будет, а ты сиди дома и помалкивай, так что ли? – возмущается. – А он на два дома в это время жить будет? Придурок, – кривится следом. – Ничего, – тут же воодушевляется. – Мой брат, конечно, не спец по разводам, но юрист же. Разберёмся с ним, пусть сам дома молча сидит. Только алименты выплачивать не забывает.

– Честно? Ничего не хочу уже от него. Пусть просто исчезнет из моей жизни. Тем более, ему и так есть на кого тратить свои драгоценные запасы золота.

Но свои стоит всё же прихватить, когда буду уходить. Плюсы быть женой ювелирного магната – он не скупится на золото и бриллианты. Если их заложить, хватит даже не на год, а на куда больший срок.

– А сейчас Руська с кем, кстати? – спохватывается подруга.

– С ним. Меня до завтра здесь продержат, так что он поехал её из садика забирать.

– Хочешь, заберу её к себе?

– Он не отдаст, – качаю головой. – Не после того, как я ему про развод сообщила, а он мне в ответ ультиматум выставил. Нет. Пусть расслабится. Мне всё равно возвращаться в тот дом, вещи забирать. Нельзя допускать ошибок. Собственно, поэтому я и не хочу у тебя задерживаться. Не хочу, чтобы у тебя проблемы из-за этого были.

– Напишу брату тогда пока, – хмурится Римма и берётся за свой мобильник. – Он как раз собирался проездом ко мне на днях наведаться. Поговорите нормально, как приедет.

А вот нам нормально дальше поговорить уже не дано. На пороге появляется медсестра.

– Шахова, на УЗИ, – возвещает хорошо поставленным голосом, после чего отключает меня от капельницы и помогает встать с постели. Голова слегка кружится в первое мгновение, но в целом на ногах я стою уверенно.

– Меня завтра выписывают, если всё хорошо, придёшь к нам домой потом часика в три? Ну, если у тебя, конечно, не будет клиентов в это время.

Римма работает косметологом, так что вопрос очень даже актуальный.

– Перенесу, – заявляет она решительно.

– Спасибо.

Я обнимаю её на прощание, после чего иду за медсестрой.

Мне одновременно и страшно, и волнительно. К моменту, как я оказываюсь на кушетке в нужном кабинете, губы искусаны в кровь. Я совсем не ждала такого поворота, но солгу, если скажу, что он мне неприятен. Разве только то, что отец ребёнка такой двуличный и подлый человек. Но кто же знал? Самое паршивое, я почти уверена, что Тим бы обрадовался. Конечно, изволновался бы весь за меня, но обрадовался. А может и нет, я просто придумываю себе по старой привычке. В любом случае, всё это совсем недолго задерживается в моём сознании. Исчезает безвозвратно, как только я слышу гулкое биение маленького сердечка.

– Ну что, можете выдыхать, мамочка, с ребёночком всё хорошо. Развитие соответствует норме. Никаких отклонений я не вижу, – сообщает та, что проводит процедуру, что-то отмечая у себя там. – Разве что тонус присутствует небольшой, но отдых это поправит. Главное, не напрягаться и не нервничать, и всё будет хорошо.

Улыбнувшись, я киваю, стараясь не думать о том, что «хорошо» в моём случае понятие относительное. Но я постараюсь. Главное, чтобы сердце опять не подвело. С Русланой вот едва выдержало. Я рожала под присмотром целой группы врачей, и то всё пошло наперекосяк. А теперь такой поддержки не будет…

Может не стоило отказываться от предложения врача? Но я даже в мыслях такого произнести не могла, какой уж вслух?

Что ж так всё сложно-то?

Ладно, сперва пройду всех врачей, узнаю, что скажут они, уже потом решу точно, как быть. Сейчас же я чувствую себя хорошо, ничего не болит, вдруг и дальше так будет?

Или нет…

Ведь по возвращении в моей палате обнаруживается… Тим. Не один.

– Мама! – кричит Руслана, завидев меня, а через миг её маленькие ручки смыкаются вокруг моих ног.

– Эй, привет, хулиганка, а ты что здесь делаешь? – произношу растерянно, проводя ладошкой по тёмным кудряшкам, с настороженностью глядя на мужа.

Это что, такой показательный урок? Типа посмотри, что ты теряешь из-за своего упрямства? Или что? Зачем он её привёз сюда, ко мне в больницу?

– Я соскучилась, – обнимает дочь меня крепче.

Опускаюсь перед ней на колени и тоже крепко обнимаю в ответ.

– И я, мой рысёнок. Очень-очень, – стискиваю крепче в своих руках своё маленькое чудо.

И опять кошусь на Тима.

– Что сказал врач? – интересуется он, поймав моё внимание на себе.

– Ничего, всё хорошо. Резкий скачок давления случился, – вру, отводя взгляд, возвращая внимание дочери. – Завтра уже буду дома, – улыбаюсь ей. – Сходим в гости к тёте Римме, да, как меня выпишут?

– Тётя Римма и сама может прийти к нам, – замечает Тим. – У неё давление не падает.

– Или так, – не спорю и тут.

Тем более что мне это даже на руку.

– А печенье испечём? – воодушевляется дочка.

– Конечно, – снова улыбаюсь и киваю ей. – И печенье, и пирожки.

– Ура! – радуется Руслана, вновь обнимая меня, усаживаясь на мои колени. – А папа обещал, что мы в выходные пойдём в океанариум. Все вместе.

Мне едва удаётся сохранить улыбку на лице от услышанного. Самое паршивое даже сказать против ничего не могу при ребёнке. Только одариваю Тима мрачным взглядом.

– Если маме станет лучше, и её действительно завтра выпишут, – реагирует на слова дочери муж и в один шаг оказывается рядом, забирая от меня дочь, подхватывая её одной рукой. – Пол холодный, – добавляет уже специально для меня, другой рукой потянувшись ко мне, чтобы помочь выпрямиться.

Игнорирую, поднимаясь с колен самостоятельно. Тоже мне заботушка. Пусть к своей любовнице проявляет эти качества. А ко мне больше не надо. Хотя избежать прикосновения совсем тоже не получается. Стоит мне выпрямиться, как я чувствую на талии его ладонь. Тут же спешу отойти. Замечаю, как мужская рука сжимается в кулак, но в целом Тим делает вид, что всё идёт нормально, с самым обыденным видом вместе с дочерью устраивается на диванчике у окна.

Притворщик!

И по-любому специально дочь от себя не отпускает, чтобы я прониклась его прошлой угрозой по-полной. Я и проникаюсь. Аж трясти начинает. От страха. От гнева. От обиды. Да как он может так? Будто реально ничего не происходит особенного. Насколько надо быть бездушным чудовищем, чтоб так поступать со мной? С нами. И неужели ту девушку и правда устраивают такие отношения? Я бы подумала, что ей неизвестно обо мне, с учётом, как непонимающе смотрела она на меня в отеле, но всем давно известно, что Тимофей Шахов женат. То есть может внешне я ей и не знакома, но в остальном…

Как же это всё мерзко!

Так бы и запустила что-нибудь тяжёлое в его наглую рожу!

Но у него на руках Руська. Как самый лучший козырь. И я вынужденно глотаю все свои эмоции. Вместо этого иду в сторону кровати. Надо прилечь. От греха подальше. А дочери я всё расскажу позже. Она обязательно узнает правду о том, что мы с её папой расходимся, но не через мою истерику, а на нормальный разговор я сейчас просто не способна. Да и не приходится. Руслана делает собственное заявление:

– А Ире купили сестрёнку. Я тоже хочу.

Я, как торможу у постели, чтобы присесть, так и застываю рядом с ней. Перед глазами встаёт образ той, другой, которая скоро как раз-таки подарит ей братика или сестрёнку. Она. А потом и я. Ситуация – хуже не придумаешь. Может всё же аборт, пока не поздно? Тут же бью себя в мыслях от нелепой идеи, но адекватно размышлять удаётся всё меньше. С каждым новым словом текущей беседы.

– И тоже сестрёнку? – заинтересовывается муж.

– Конечно. Я буду делиться с ней своими игрушками. И наряжать в свои старые платья, – отвечает дочь.

– Думаю, для этого тебе достаточно и кукол, – вставляю я, надеясь поскорее свернуть этот нелепый разговор.

Не выходит.

– Но, мама, куклы не живые. А я хочу живую сестрёнку, – противопоставляет дочь и смотрит на меня с таким укором, будто я и впрямь глупость сейчас какую-то сморозила.

– Хм, а если «купить» прям сразу сестрёнку не получится, если получится братика, тогда что делать будешь? – улыбается дочери Тим.

В этот момент я не только не дышу, но и сердце биться перестаёт. По крайней мере, мне отчётливо не хватает кислорода в лёгких, пока до моего измученного сознания доходит простая истина.

Братик, он сказал…

То есть та блондинка скоро родит ему сына?

Иначе почему он так выразился?

– А его же тоже можно будет наряжать, как сестрёнку? – доносится до меня, как из-под толщи воды голосом дочери, пока я пытаюсь переварить узнанное.

– Только не в твои платья и розовые колготки, – отвечает Тим. – Мальчики обычно такое не носят.

– Тогда купим ему новые колготки и платья, – делает нехитрые выводы из услышанного Руслана. – Купим же? – смотрит с надеждой на Тима.

Я тоже смотрю. И думаю. Каким мудаком надо быть, чтобы после всего реально так легко и беззаботно общаться с дочерью на такую тему? Или как нужно не уважать свою жену… Меня…

– Мальчики вообще никакие платья не носят, – смеётся муж, совершенно не замечая меня и моей реакции на то, сколько боли он приносит своими словами. – Ну, обычно. Не по-мужски это.

Руслана вздыхает, ставит локоток на подлокотник дивана, кладёт щёчку на кулачок и снова вздыхает.

– Как с вами сложно.

Сложно – не то слово. Дышать так вовсе почти невозможно уже.

– Сложно, это как раз с вами, девчонками, – не соглашается с ней Тим. – Бантики там всякие, косички, хвостики, блёстки, сто сорок восемь видов одних только шампуней, а с мальчишками всё просто, натянул штаны и пошёл.

Руслана вытягивает губки вперёд, опять о чём-то призадумавшись. Я жду, что она начнёт возражать, но на деле выходит обратное.

– Бантики отдавать жалко, – решает в итоге.

– Вот, видишь, сплошная польза, если будет пацан, – поддерживает её по-своему отец.

– Ладно, – сдаётся егоза. – Уговорил. Покупайте братика.

Что-то с грохотом падает. Оказывается, это я роняю штатив от капельницы, за который, видимо, схватилась в порыве удержаться в вертикальном положении. Смотрю на стальной стержень у своих ног, чувствуя, как на глазах опять скапливаются слёзы.

– Может, приляжешь? Позвать медсестру? – тут же реагирует Тим, ссаживая Руську со своих колен, чтобы поспешить мне на помощь.

Упавший штатив тоже он поднимает. Затем и меня аккуратно сажает на постель. Да так и не отпускает, глядя сверху-вниз с самым озабоченным видом. Будто и правда волнуется. Поверила бы, да только нет ему больше веры.

Дочка, разумеется, тоже тут же спешит к нам. Тим опять подхватывает её на руки, а мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не выплеснуть всё то, что кипит внутри. Схватить бы эту поднятую им палку и огреть ею по его спине несколько раз. Может тогда дойдёт, что он творит. И самой, глядишь, полегчает хоть немного. Потому что с каждым пройденным мгновением становится всё только хуже.

Как так можно? Вот как?! Ведёт себя так, будто ничего не произошло. Как если бы это я не его застукала на месте преступления, а кого-то другого, он не причём. Ещё и с дочерью обсуждает пополнение семьи, как ни в чём не бывало. Что ж не прямо-то сообщит сразу, что скоро у неё и впрямь появится братик? Чего тянуть? Раз уж всё равно правда вскрылась.

– Уйди, – прошу, накрывая лицо ладонями. – Уйди, пожалуйста.

Не могу больше изображать из себя спокойствие и играть в счастливую семью перед дочерью. Сил не остаётся. Ни моральных, ни физических.

– Мама, тебе плохо? – тут же реагирует дочь на мои слова.

– Всё хорошо, рысёнок, – всё же нахожу в себе силы и терпения посмотреть на неё и улыбнуться.

– Мама очень устала, – оправдывает меня Тим. – Ты хотела увидеться с ней, мы увиделись, – перехватывает её удобнее. – Теперь ей нужно отдыхать, а мы поедем домой. Завтра увидимся с ней, когда её выпишут, ладно? – предлагает.

Руська недовольна, но в итоге соглашается. Я очень стараюсь на прощание ей улыбнуться как можно мягче и нежнее, но выходит так себе. А как только за ними закрывается дверь, начинаю выть белугой. Потому что больно. Мне очень-очень больно.

За что ты так со мной, Тим? За что?

Глава 3

Ночь проходит ужасно. Я почти не сплю. Всё верчусь на больничной койке и пытаюсь привести мысли в порядок. Выходит не очень. И к утру я чувствую себя хуже, чем накануне, а в мозгах всё тот же раздрай. Кое-как беру себя в руки и заставляю сосредоточиться на насущном, а конкретно на анализах. Ближе к обеду прохожу ЭКГ, и только после него меня начинает понемногу отпускать. Всё хорошо. И со мной, и с малышом. Можно действительно расслабиться и сосредоточиться на том, что буду делать дальше. А дальше я для начала выписываюсь. Пришедшая на смену знакомому врачу женщина пытается меня задержать, явно новенькая и хочет выслужиться перед Тимом, но я непреклонна, а потому к обеду мне обещают подготовить все документы.

Вот и отлично!

Плохо только то, что забирать из клиники меня приезжает муж.

Да чтоб ему провалиться!

Вот чего ему неймётся?

О том и сообщаю в своей манере.

– Зря приехал, я бы и на такси добралась.

Выписка ещё не готова, зато я полностью собрана. Стою возле окна и смотрю на улицу, ожидая, когда же мне можно будет покинуть это место.