Развод с олигархом

За спиной слышится вздох, а затем Тим подходит ближе, останавливается рядом.

– Давай поговорим, котёнок.

Меня аж передёргивает от его ласкового тона. А домашнее прозвище теперь больше триггером служит, чем радует.

– Есть о чём? Ну, помимо того, что ты мудак, – спрашиваю, так и не глядя на него.

Грубо? Возможно. Но, я считаю, заслуженно. Пусть вообще радуется, что я не закатываю никаких истерик. Может это его заставляет думать, что меня ещё можно переубедить? Может стоит сменить тактику общения? Но мне и правда совсем не хочется ругаться. Разве это что-то изменит в произошедшем? Да и волнения теперь лишние тоже ни к чему. Тогда… Может попробовать договориться? Он оставляет меня в покое, а я реально не претендую на его имущество. Пусть просто выплачивает алименты на детей, и всё. Мне хватит, честно. Серьёзно, к чему все эти разборки?

Вот только Тим считает иначе. И мгновения не проходит, как вновь заводится.

– Может ты всё же выслушаешь меня сперва, прежде чем выносить вердикт?

– Я и выслушала. Вчера, – напоминаю ему о нашей короткой беседе у отеля, закончившейся больничной палатой. – И отлично помню твой ответ. У вас с ней просто так получилось, – повторяю его же слова. – Ну, получилось и получилось, бывает, согласна, – разворачиваюсь к нему и улыбаюсь.

Тяжело, но я очень стараюсь быть максимально доброжелательной. Возможно, у меня всё-таки таким образом получится до него достучаться.

– И я тут подумала… – продолжаю всё с той же улыбкой. – Ты прав. Все эти годы я действительно жила за твой счёт, поэтому… Давай я отказываюсь от всего причитающегося мне по статусу твоей жены при разводе, а именно от всей своей половины имущества, нажитого тобой за всё время в браке, а ты меня отпускаешь? С Рыськой тоже можешь видеться в любое время, я не стану запрещать. Но давай покончим со всем этим прямо здесь и сейчас, а? Я, честно, не хочу ссориться с тобой. Просто отпусти меня.

На долю мгновения мне кажется, что он услышал меня, прислушался, проникся моими предложением и просьбой, но…

– Нет!

Да он, блин, реально издевается!

– Почему?

Почему он так упрямится? Не понимаю.

– Ты моя жена и останешься со мной. И ты, и Руслана. Не будет никакого развода, Полина. Даже не надейся. Я тебя не отпускаю.

Всё моё спокойствие разбивается вдребезги от этих его сухих коротких фраз, наполненных обещанием. И не понимаю. Правда, не понимаю, к чему такое упрямство.

– Зато я тебя отпускаю, – говорю, отворачиваюсь и иду на выход из палаты.

Ни минуты больше не желаю находиться с ним наедине. Лучше подожду выписку в коридоре, у стойки администратора.

Конечно, Тим идёт следом за мной. И даже вещи мои с собой прихватывает, как хороший, заботливый муж. И от этого в груди ещё большая пропасть разверзается. Зато я теперь точно знаю, что по-хорошему у нас договориться ни за что не получится. Я и раньше догадывалась, но надеялась, что он всё же одумается.

К чему сохранять и без того разбитый брак? Как прежде всё равно уже не будет. Зачем продолжать жить вместе? Ради ребёнка? Всегда считала, что это глупость полнейшая. Не будет ребёнку лучше в семье, где родители больше не любят друг друга. Лучше врозь, но счастливые, расслабленные. А не вот это всё. Когда ты даже смотреть на человека больше не можешь, не то чтоб ещё и рядом быть, вымучивая улыбки, чтобы никто другой о ваших проблемах не догадался.

Но, по-видимому, так считаю только я одна. Тим хмуро усаживается рядом со мной на диван, а у меня даже сил не находится сказать ему что-то против, встать и отойти. Он же всё равно по-своему опять всё сделает. К чему напрягаться? Так что я просто отворачиваюсь от него.

Слава богу, ждать долго не приходится. И пятнадцати минут не проходит, как моя выписка готова. Дальше остаётся только верхнюю одежду накинуть и можно уходить.

На улице заметно похолодало со вчерашнего дня и на асфальте образовалась гололедица, поэтому мне всё-таки приходится наступить на собственную гордость и ухватиться за предложенный Тимом локоть. На него при этом стараюсь не смотреть.

– Спасибо, – благодарю, когда мы доходим до его автомобиля, и он помогает мне усесться в тёплый салон.

Такая забота больно режет по сердцу, но я стараюсь этого не показать. Как только Тим трогается с места, я пишу Римме и отворачиваюсь к окну, делая вид, что пейзаж за стеклом мне гораздо интереснее его самого. Слышу шумный и недовольный выдох, но, слава богу, вслух мой неверный муж ничего не говорит. Только на дороге лавирует среди других авто гораздо резче обычного. Мне это не нравится, но вслух я так ничего и не произношу.

Кто-то скажет, детское поведение, взрослые люди обсуждают проблемы и решают их. Кто-то, кто не был на месте жены, которой изменили. Или они офигеть какие мудрые и правильные. Я, увы, не такая. Я не хочу ничего слушать и решать. Если уж на то пошло, я даже видеть Тима больше не могу, не то чтоб ещё обсуждать его измену. Зачем? Чтобы он мне наплёл какую-нибудь сказку, в которую я обязательно поверю, потому что люблю и в действительности очень хочу верить в его ответные чувства, чтобы потом снова лить слёзы из-за того, какая на самом деле я доверчивая дура? Спасибо, я так не хочу. И я не верю, что изменивший раз не повторит этого снова. Просто не верю. Может я и дура, но не наивная. Поэтому предпочту обезопасить себя заранее, чем потом снова страдать. Так проще. Потому я и тормознула его объяснения в больнице. Потому не желаю беседовать с ним ни о чём и после. Хотя Тим даже тогда не сдаётся.

Стоит нам оказаться за закрытыми дверьми нашей квартиры, как предпринимает попытку нового разговора.

– Полин…

Тим ловит меня за руку, останавливая, не давая уйти из коридора. Притягивает к себе. Поддевает пальцами подбородок, вынуждая посмотреть на него.

– Дай мне шанс, – просит он едва слышно. – Давай поговорим.

В глазах светится столько надежды и тепла, меня буквально топит в этой его эмоции. Так и тянет выслушать и поверить. То, чего я так боюсь. Что если он начнёт объясняться, я поддамся. Именно поэтому быстро качаю головой и толкаю его от себя.

– Он у тебя был. Шанс. И ты сделал выбор, – говорю поспешно, пока он и впрямь не начал оправдываться. – Ты выбрал не меня. Так что давай ты не будешь теперь делать вид, что тебе жаль. Было бы жаль, ты бы не допустил такого. Мы оба знаем, что если бы ты не захотел, то ничего бы из этого не случилось. Та девушка бы не вошла в нашу жизнь. А раз вошла, значит она что-то значит для тебя. А раз значит…

Это не просто измена – это куда как хуже.

Тим любит её.

Вот и полный раскаяния взгляд это подтверждает.

Та девушка не просто случайная, незапланированно залетевшая. Тим прекрасно знал, на что шёл. Знал… И пойдёт к ней снова.

Боже, дай мне сил это всё пережить!

Тем более, несмотря на раскаяние Тим вовсе не собирается отступать.

– Я знаю, что расстроил тебя, котёнок, но…

С моих губ срывается смешок. Расстроил? Так он это видит? Что он всего лишь расстроил меня? Бред какой!

Я продолжаю смеяться. Не могу остановиться. Отталкиваю от себя Тима и всё смеюсь.

– У тебя всегда всё так просто, – качаю головой. – И что дальше? Как ты собираешься исправить всё это? Насильно удерживая меня здесь, в своей квартире? Допустим, я сдалась, осталась. Что дальше? Ты же понимаешь, что как прежде уже не будет? Как ты представляешь всю нашу дальнейшую жизнь при таком раскладе? Как? Скажи мне. Я, правда, не понимаю.

Как и сам Тим. Хмурится на мои слова, но как только собирается что-то сказать, на стене оживает домофон. Римма пришла.

Слава богу!

Хоть и задала вопрос, но не уверена, что желаю знать на него ответ. Впрочем, открыть дверь подруге мне тоже так просто не удаётся. Тим выставляет руку, тормозя мои порывы.

– Мы не договорили, – сообщает сухо.

– Вечером договорим. Глядишь, ты к этому времени как раз успеешь придумать нужные оправдания, которым я, наконец, поверю.

Тиму мои слова не нравятся, но он всё же сдаётся. Убирает руку и отступает. Я спешу впустить Римму. Хотя последнее слово всё равно остаётся за мужем.

– Надеюсь, ты и правда так думаешь. Не вздумай уйти. Последствия этого решения тебе совершенно не понравятся, Полина.

И пока я в шоке перевариваю его предупреждение, выходит из квартиры, оставляя меня одну дожидаться появления подруги.

Вместе с тем в памяти всплывают его угрозы отнять у меня дочь…

Вот же сволочь!

Но ничего! Ничего. Я обязательно справлюсь со всем, что он мне уготовит. Хрен ему, а не дочь! Пусть любовнице своей характер показывает, если её такое устраивает, а я терпеть подобное не собираюсь.

– Ты вовремя! – сообщаю Римме, как только она оказывается внутри квартиры. – У нас полно дел и очень мало времени!

Римма ловит ступор, но уже через миг согласно кивает.

– Не договорились? – угадывает она.

Вместо ответа я пожимаю плечами и разворачиваюсь в сторону спальни.

Пора заняться делом!

Первым делом я достаю из шкафа документы на себя и дочь. С горьким сожалением провожаю взглядом убранное в спортивную сумку «Свидетельство о браке».

«Теперь ты официально моя, котёнок. Только моя. Никому тебя не отдам», – проносится воспоминанием в голове, и на глаза снова набегают слёзы.

Как же так, Тим? Ты ведь обещал мне. Обещал!

А сам выбрал другую…

Хоть бы тогда скрывал их отношения получше. Кто вообще водит беременных любовниц в отели? Когда можно снять квартиру… Или они и от её родных скрывают эту связь? Или что? Ай, даже думать не буду! Пусть делают, что хотят, без меня в их жизни.

Я же просто соберусь, наконец, и покину это место.

На смену мимолётному разочарованию снова приходит гнев и желание действовать. Не останавливаться. Я и не собираюсь. После того, как складываю в сумку документы, иду в детскую гардеробную. Вот здесь приходится помучиться с выбором, чтобы выбрать из кучи вещей самое необходимое. Всё же мама права. Не обо мне. Я прекрасно проживу и без кучи вещей. А вот Руслана… Я, конечно, прививаю ей чувство меры, но всё же и самой сложно устоять и удержаться от покупки, когда можешь себе её позволить без вреда для кошелька. Так что вещей у дочери довольно много. В итоге я просто беру по две пары от каждой категории и сую всё в сумку к документам.

– Да не бери ты так много. Докупим, если что. Заодно и Рыська отвлечётся от переезда на новые покупки, – суетится рядом Римма. – Лучше скажи, какие игрушки взять. У вас их столько, что в них прятаться можно.

– Белого зайца возьми. Тигрёнок у неё с собой, – отзываясь, аккуратно складывая полученные стопки на дно сумки.

Вроде всё…

Можно переходить к себе в гардеробную. Она намного больше, чем у дочери, но это и неудивительно, ведь в ней помещается гардероб двух человек. Левая сторона отведена Тиму, правая – мне. И вновь душу наполняет обида и сожаление. Столько воспоминаний… По-настоящему счастливых. Как мы дурачились, играя в бестолковые догонялки с вещами в руках, как мы с Руськой прятались здесь, пока Тим нас искал по всей квартире. Как…

Чёрт!

– Соберись, Полина, не время раскисать. Потом сможешь предаться воспоминаниям, – ругаюсь, понимая, что уже больше минуты медитирую в одну точку.

Злюсь на саму себя, но никак не получается абстрагироваться от произошедшего в должной степени. Всё вокруг так и напоминает о проведённых вместе днях. Ещё одна причина поскорее съехать из этой квартиры. Я свихнусь, если хоть на день задержусь в ней. Тем более, муж чётко дал понять, что мне здесь не место. Нет у меня ничего моего. Как и нет смысла в таком случае стараться это что-то сохранить.

Пусть подавится!

Мне и алиментов хватит.

Больше я не отвлекаюсь. Быстро собираю самое необходимое для себя и выхожу из спальни. Римма ждёт меня на кухне возле работающей кофемашины.

– Ты уже придумала, как будем выходить с огромной сумкой?

– Да, – киваю. – Я не пойду.

Подруга в удивлении оборачивается ко мне.

– В смысле?

– Если выйду с тобой и сумкой, то охрана тут же заподозрит что-то неладное. Наверняка Тим уже отдал им распоряжения присматривать за мной с особой тщательностью. Поэтому ты пойдёшь одна.

– Ну да, ты права, так и правда безопаснее, – хмурится подруга и замолкает, но всего на секунду. – Слушай, а как ты тогда уйдёшь-то? Раз охрана…

– О, тут всё просто, – улыбаюсь. – Я не буду сбегать.

– А как тогда? – не понимает она.

– Как обычно. Буду делать то, чего от меня ждут. Останусь дома, испеку пирожков, затем пойду за Рыськой в садик. По пути она обязательно попросит зайти в торговый центр, потом захочет покататься на эскалаторе, как обычно то бывает, ну а оттуда сбежать не так уж и сложно, – пожимаю плечами и улыбаюсь.

– Мать, – тянет в ответ Римма в неприкрытом восхищении моим коварством. – Он же их убьёт, как узнает.

– Не убьёт, – не соглашаюсь я с ней. – Максимум уволит. В чём-то даже прав будет.

– Всё-таки иногда ты рассуждаешь не менее цинично, чем твой муж, – вздыхает девушка.

– С кем поведёшься, – повторно пожимаю плечами, заодно гашу в себе чувство вины за будущую подставу.

Мы неспешно пьём с Риммой кофе, после чего я провожаю её на выход.

– Если что, пиши, звони, я на связи, – сообщает она напоследок, крепко обнимая меня. – Удачи!

– Спасибо, – благодарю.

Хорошо, что она у меня есть. А удача… Удача мне и правда понадобится. Ведь не проходит и часа, как на пороге объявляется мама. Не моя.

Вот же!..

Подстраховался…

– Здравствуй, мама, – заставляю себя улыбнуться гостье.

– Здравствуй, дорогая, – привычно крепко обнимает меня Оксана Николаевна.

Как всегда одетая с иголочки в костюм нейтрального серого цвета с белым пышным цветком на груди. Она чуть отодвигается, но не отпускает меня, придирчиво рассматривая своими карими глазами.

– Выглядишь немного бледной.

Моя улыбка против воли преобразуется в настоящую. При этом снова тянет поплакать. Наверное, ещё больше, чем по дому, я буду скучать по этой замечательной женщине. Если можно обрести вторую маму, выйдя замуж, то именно это со мной и произошло когда-то. Заботливей человека я ещё не встречала. Тем страшнее сейчас осознавать, что в скором времени наша дружба и любовь завершится, как не было. Как с её сыном.

– Эй, ну-ка, погоди, ты что, плакать собралась? – легко замечает она моё состояние. – Вы настолько серьёзно поругались с моим непутёвым сыном? – уточняет недоверчиво, а затем добавляет куда более грозно: – Что он натворил?

То есть Тим её прислал, но рассказывать о причине нашей ссоры не стал? Мне отдал участь гонца с плохими вестями? Или понадеялся, что я не решусь признаться его матери в истинной причине нашей размолвки? Ну уж нет, не собираюсь молчать! Да и после реакции собственной матери ещё одни нотации выслушивать совсем не обидно будет. Вот и отвечаю, как есть:

– Изменил.

– Изменил? Что изменил?

– Не что, а кому. Мне. Твой сын, мама, изменил мне. И потому мы расходимся.

Оксана Николаевна явно не верит в услышанное, потому как зависает и отмирает далеко не скоро, переваривая полученную информацию.

– Так, погоди, – выдаёт по итогу. – Сейчас я разуюсь, разденусь, мы пройдём на кухню, я заварю нам чай, и ты мне всё подробнее расскажешь, да?

Слова с делом у этой женщины никогда не расходятся, так что я только и успеваю, что кивнуть, прежде чем она хватает меня за плечи и уводит на балкон.

– Ну-ка садись вот сюда, – говорит и сама же усаживает на стул у окна. – Вот так, хорошо. А теперь, пока я делаю нам чай, рассказывай обо всём с самого начала. С чего ты решила, что Тим тебе изменил? Он тебе сам сказал?

– Нет, я видела его с другой в номере отеля.

Оксана Николаевна только собирающаяся отойти, замирает на месте, рассматривая меня неверящим взглядом. Стул хоть и высокий, но и сама женщина не низкая, так что наши глаза находятся сейчас на одном уровне, так что ей не доставляет труда считать все эмоции на моём лице. Как и заметить выступившие слёзы.

– Так, ладно, сперва чай.

Ей нужно время, чтобы переварить новость, и я даю ей его. Хотя бы не кидается обвинениями в меня за то, что мы с Тимом расходимся. Впрочем, родная мать тоже сперва жалела, уже потом выдала целую тираду о том, какая её дочь неразумная. Может зря я так вывалила на мать Тима эту новость? Стоило сперва подготовить? Но что уж теперь, сказанного не вернёшь.

– Рысёнок тоже уже в курсе? – интересуется она в процессе, пока чайник закипает.

– Нет, – качаю головой. – Я ещё не знаю, как это правильно ей преподнести.

– Вот и отлично. Уже решила, что дальше делать будешь? – уточняет мама деловито, доставая из шкафчика заварочный чайничек.

– А есть варианты? – усмехаюсь невесело.

– Ну да, – хмурится она, зависая ненадолго, прежде чем достать чай молочный улун. – А ты уверена в том, что всё правильно поняла? Мой сын, конечно, бывает жесток и грубоват, но не подлец.

– Она беременна, – добавляю я к ранее сказанному о ситуации. – Месяцев шесть. Да и… Зачем ему в ином случае встречаться с ней в отеле?

– Ну да, ну да, тут ты права, конечно. Просто… Вы ещё вчера такие счастливые были, когда я вам звонила перед сном. А сегодня… Не верится прямо.

Она даже про чай забывает, с растерянностью глядя в стену перед собой.

– Мне тоже, если тебя это утешит.

Вот только на деле утешают меня.

– Ох, бедная моя девочка, – притягивает мама меня к себе, крепко обнимая. – Но ничего, ничего, мы ему ещё устроим райскую жизнь, не сомневайся, – гладит по голове.

Реакция настолько неожиданная с её стороны, что я на миг теряюсь. А потом цепляюсь в неё ответно не менее крепко, чувствуя, как меня покидают последние остатки силы воли. Я всё-таки опять реву. Громко, навзрыд.

– Поплачь, поплачь, моя хорошая. Пусть это всё из тебя выйдет. И не переживай. Всё будет хорошо. Прости меня. Прости, пожалуйста.

– Вас-то за что? – всхлипываю.

– За то, что не привила сыну достаточно порядочности. Не думала, что он на такое способен.

Тут я плакать перестаю. Отнимаю лицо от женского плеча и смотрю в карие глаза, полные грусти, печали и слёз.

– Вы здесь не причём. Как ваш сын не скажет, просто так получилось. Бывает. Просто обидно, знаете? Если бы он пришёл, прямо всё сказал… А он…

– А он просто дурак! – перебивает меня свекровь. – Променять такое сокровище на неизвестно кого. Поверь, он ещё пожалеет, что так с тобой обошёлся.

В ней столько праведного гнева, что я невольно улыбаюсь. И это так странно. Мать предателя-мужа защищает не его, а меня. Кто бы мог подумать. Точно не я. И я за это испытываю к ней такой прилив светлых и тёплых чувств, что снова крепко обнимаю обеими руками.

– Спасибо вам, – благодарю.

– Ну что ты, девочка моя. Ты же мне, как дочь, разве я могу тебя не поддержать. Я ведь тебе ещё в первый день знакомства сказала, что, если что, можешь смело мне доверять. Жаль, конечно, что всё так получилось. Но я надеюсь, что это не помешает нам с тобой и дальше оставаться семьёй. А Тим… Этот засранец у меня ещё получит своё, не сомневайся. Пусть катится к своей прошмандовке, с ней живёт, раз не умеет держать штаны застёгнутыми. Мы с Антошей и без него о тебе позаботимся. Кстати, твоя мама уже тоже знает обо всём, так понимаю? Как она восприняла? Надо бы ей тоже позвонить, извиниться за Тимофея. Вот же напасть. Не думала, что на старости лет мне придётся опускаться до подобного.

Вся моя только обретённая беззаботность исчезает, как не было.

– Мама… знает, – отворачиваюсь от свекрови, глядя на улицу, где пошёл снег. – Она не поддержала моего решения разойтись.

Оксана Николаевна вздыхает.

– Она просто закостенелых взглядов человек, не обижайся на неё. Уверена, несмотря ни на что она в итоге всё равно обязательно тебя поддержит.

Я в это не верю. Да и в глазах собеседницы я вижу то же недоверие. Но мне безумно приятно, что эта великодушная женщина так поддерживает меня. Во всём.

– Вы такая хорошая, – признаюсь. – Самая лучшая свекровь, о которой только может мечтать каждая девушка, выходя замуж. Спасибо вам.

– Ой, ну что ты, – смущается она. – И вообще, что мы всё о грустном? Чай же собирались пить. Я сейчас быстренько всё сделаю. А ты иди пока, умойся. Давай, девочка, не позволяй плохому тебя сломить. Ступай, моя хорошая, ступай, – махает руками и отворачивается.

Но я успеваю заметить слёзы в её глазах. И именно они, как ни странно, позволяют снова взять себя в руки. Она права. Я не должна раскисать. У меня ещё всё будет хорошо. Просто замечательно. А Тим… Тим тоже пусть будет счастлив. Но без меня.

Тимофей

Ночные огни города за ветровым стеклом мигают, как рождественская гирлянда, только добавляя раздражения в копилку моего сегодняшнего раздрая. Я едва терплю, пока маневрирую в веренице еле плетущихся на скорости в шестьдесят автомобилей, опережая один за другим, чтобы хоть как-то ускориться в этом тормозном царстве.

– Ты поедешь сегодня или нет?! – сигналю древней красной шкоде передо мной, которая ни в какую не желает сдвинуться правее, чтобы не мешать мне, несмотря на многократный световой сигнал с моей стороны.

Ну до чего же бесит!

Хотя вовсе не в этом моя настоящая проблема, которая выносит мне мозг весь день напролёт и выводит из равновесия. Пять лет брака, красавица жена и умница дочка – и сегодня всё это грозило уйти из моей жизни. А вместо домашнего уюта по вечерам, который так необходим после долгих рабочих дней, меня ждёт развод.

И всё из-за чего?

Из-за какой-то маленькой оплошности и ошибки.

Нет, я, конечно, и правда виноват, что связался с Региной Дубровской. Мне, определённо, стоило быть осторожнее.

Но кто ж знал, что моя жена настолько ревнивая, что устроит за мной слежку, да ещё и будет в ней успешна?..

Обычно Полина спокойная и сдержанная, тихая. Да, часто категоричная. Именно поэтому, когда она вспылила и вывалила на меня всю ту дичь про развод, я не стал её ни в чём разубеждать, как и настаивать на чём-либо, превосходно зная, насколько это бесполезно, пока она не остынет. Я мог что угодно ей наплести в тот момент, да даже если б в ноги бросился, она бы всё равно не поверила и не восприняла.

И всё же…

Вот же стерва!

Всё-таки сваливает!

Несмотря на все мои предупреждения!

Зря только цветы покупаю и тащу домой, чтоб извиниться. Нет, никакие извинения уже не исправят ситуацию. Когда я её найду, уже не я, она сама, как миленькая, извиняться будет. Пусть и не сразу. Заставлю.

Или я не Тимофей Шахов.

Ибо сама она может исполнять какие угодно номера, но мою дочь забирать у меня уж точно не имеет права!

Вот и гоню по городу, как могу…

Испытывая глухую ярость.

Найти её не составляет большого труда. Чем она вообще думает, когда решает спрятаться от меня у своей закадычной подружки? Так себе конспирация. Конспирация, которая трещит по швам, едва я, наконец, добираюсь до другого конца города, нетерпеливо саданув несколько раз ногой в квартирную дверь в качестве стука. Дверному звонку тоже приходится уделить внимание. Я, как жму на него, так и не отпускаю, сквозь сейф-полотно улавливая приглушённые отголоски раздающейся трели.

И ведь и тогда не открывает, паршивка!

– Я терпел твою истерику второй день, потому что тебе было плохо, но если ты сейчас же мне не откроешь, я вынесу нахрен эту дверь вместе со стеной! – предупреждаю вместе с очередным пинком.

И даже после этого проходит не меньше пяти минут, прежде чем дверь распахивается, а на пороге показывается моя жена. Счастливая, довольная и, кажется, немного пьяная. Хотя нет, не кажется. Реально пьяная.

– Ой, Тимоша, а ты чего здесь? – выдаёт она нагло.

Вся раскрасневшаяся от румянца, с блестящими шальными глазами. Слегка растрёпанные тёмные волосы рассыпались по плечам, прикрытым молочной кофтой с длинным рукавом. Того же цвета брюки обтягивают покатые бёдра. Смотрит так, будто действительно не ожидает, что я сюда приду. И это злит даже больше, чем всё предыдущее. Моя ярость, которую я и без того едва сдерживаю весь последний час с тех пор, как понимаю, что моя жена реально свалила вместе с дочерью, вспыхивает лишь ярче. Хрен знает, каким чудом не крошатся в порошок мои зубы, когда я стискиваю их покрепче настолько, что аж челюсть судорогой сводит, в последний момент проглотив рвущееся наружу ругательство.

– А ты? – предъявляю встречно.

Под одной крышей со мной её видите ли не устраивает, зато изображать алкашку при дочери хрен пойми где ей очень даже нравится, судя по тому, что я наблюдаю в данный момент.

– Ты что здесь забыла, Полина?

– Не видишь? Отдыхаю. Праздную. Ну, знаешь, освобождение от твоей диктатуры, всё такое…

О, даже так!

– Если так не нравится моя диктатура, то и замуж не стоило за меня выходить, – ухмыляюсь криво, теряя жалкие крохи оставшегося терпения, благодаря которому удаётся ещё вести разговор, а затем перехватываю Полину за плечи, чтобы переставить с места на место, освобождая себе путь. – Где Руслана? – добавляю, но ответа на этот раз вовсе не жду.