Лето придёт во сне. Приют

Но день за днём наши пальцы натыкались лишь на пыль и холодный металл.

Так подошёл к концу ноябрь, и наступил Яринкин день рождения.

Дни рождения воспитанников в приюте не то чтобы отмечали, но всё-таки не забывали, и на том спасибо. А ещё именинникам позволялись некоторые вольности. И когда утром, тридцатого ноября, я открыла глаза со звонком будильника, то первым, на что упал мой взгляд, была Яринка, стоящая перед зеркалом в самом фантастическом наряде, который мне только доводилось видеть.

Сначала я подумала, что продолжаю спать, потому что, где ещё, как не во сне, моя подруга могла обрядиться в летнюю листву и обзавестись прозрачными крылышками? Потом с соседней кровати донёсся восторженный писк Настуси, и я поняла, что имею дело всё-таки с явью. Наверное, из моего раскрытого в изумлении рта тоже раздался какой-то звук, потому что Яринка повернула ко мне смеющееся лицо и крутнулась на одной ноге.

– Ну как?

Вместо меня ответила Настуся:

– Ой, Ярина, что это?! Как красиво! Это ты сама сшила? Откуда выкройки? Ой, а что за материал?

Не дав Яринке ответить, она выпрыгнула из постели и принялась вертеть мою подругу, как манекен. Только тут я разглядела, что никакой листвы нет и в помине, а есть наряд, сшитый из лоскутков всех оттенков зелёного.

Настуся крутилась вокруг Яринки, восторженно повизгивая, как если бы та была новогодней ёлкой, а я спустилась, не сводя глаз с чудного наряда.

– Когда ты успела? Тут же, наверно, работы…

– Не-а. – Яринка снова вернулась к зеркалу, критически оглядывая творение своих рук. – Это только так кажется. Помнишь, я тебе говорила, что теперь буду шить халат? Так вот это он.

Я недоверчиво уставилась на фантастический наряд подруги. Халат?

– Сейчас покажу. – Яринка принялась торопливо расстегиваться, демонстрируя нам изнанку вещи.

И мы увидели, что это действительно простенький халат, на который густо нашиты вырезанные в форме листьев обрывки зелёной материи. Они были небрежно примётаны широкими стежками такой же зелёной нити, так что кончики оттопыривались и торчали в разные стороны, наползая друг на друга, но именно это придавало костюму шикарный вид. Как будто кто-то швырнул в мою подругу охапкой листвы, которая чудесным образом превратилась в зелёное платьице. Крылышки объяснялись ещё проще – на каркас из тонкой проволоки был натянут полупрозрачный тюль.

– И кто ты у нас? – донёсся с постели сонный голос Зины, разбуженной нашими голосами.

– Я – фея! – гордо ответила Яринка и сделала что-то вроде неуклюжего реверанса.

Зина спустила ноги с кровати и критически прищурилась:

– Слушай, фея, а тебе не кажется, что твоё платье слишком короткое? Это такая выкройка была?

Мы с Настусей торопливо отступили на несколько шагов, окидывая Яринку взглядом с головы до ног. Та немного смешалась.

– Нет, выкройка была стандартной длины, это я немного укоротила. Но ведь незаметно, да? Я по низу листьев нашила.

Зина скептически хмыкнула, а Настуся испуганно призналась:

– По-моему, всё-таки заметно.

Я согласилась с ней. По правилам приюта ноги девочки обязательно должны быть закрыты ниже коленей. А у нового Яринкиного наряда примётанные по низу подола листья едва скрывали коленную чашечку до середины.

Яринка на миг призадумалась, потом махнула рукой:

– Да ладно, это же всего на один день! Никто не заметит.

Когда мы явились в столовую на завтрак, костюм феи вызвал фурор. Девочки (и наши ровесницы, и из старших групп) обступили Яринку, вертели как куклу, засыпали вопросами, щупали листья и крылья. Галдёж продолжался до тех пор, пока на всех не рявкнула повариха с раздачи. Тем не менее Яринка уселась за стол крайне довольная произведённым эффектом, и предвкушающая предстоящий день.

К сожалению, он оказался не таким, как она себе представляла.

Позавтракав, мы отправились на уроки, и на улице моя подруга не привлекла ничьего внимания, поскольку в зимнюю форму воспитанниц входили длинные пальто, закрывающие фигуру до середины голени. А вот в школьном коридоре среди одетых в коричневые платья учениц Яринка бросалась в глаза, как первая зелёная травинка на фоне бурой прошлогодней листвы. На неё удивлённо оглядывались, перешёптывались. Нет, появление в школе ученика, одетого не по форме, не удивляло – все помнили про право именинника раз в году весь день ходить нарядным. Но готова спорить, что таким образом не наряжался ещё никто.

Первым по расписанию шло, как обычно, слово божье, и мы стояли перед классными дверями, ожидая преподавательницу, когда нелёгкая принесла Агафью.

Девочки одиннадцати лет, на взгляд воспитателей, уже достаточно взрослые для того, чтобы не следить за каждым их шагом. Поэтому участие в нашем приютском быте Агафья принимала обычно с обеда, но сегодня что-то заставило её прийти проверить своих питомиц перед началом учебного дня. Деревянными шагами, поджав губы, она двигалась по коридору, издалека выделив Яринку на нашем однотонном фоне. С её приближением вокруг постепенно нарастала тишина, девочки прекращали разговоры, машинально распрямляя спины, поправляя платья. И когда воспитательница, наконец, возвысилась над нами, стало совершенно тихо.

– Донаева, что это? – Агафья обронила всего три слова, но ближайшие к Яринке девочки поспешно отступили в сторону, словно боясь заразиться чем-то навлекающим воспитательский гнев. Я их понимала – обращаться к воспитаннице вот так – по фамилии, Агафья начинала только в крайне напряжённые моменты. Но Яринка подняла на неё глаза спокойно, без страха, даже с лёгким удивлением.

– У меня сегодня день рождения, сударыня.

– Это я прекрасно помню, – отчеканила Агафья. – Я спрашиваю, что на тебе надето?

Подруга отступила на шаг, словно желая лучше продемонстрировать свой наряд.

– Это я сшила на продлёнке у Варвары Петровны, – ответила она без тени беспокойства. – Специально к сегодняшнему дню.

– Что. Это. Такое?! – повысила голос Агафья, и вот тут Яринка стушевалась. Опустила голову, затеребила один из листочков на подоле.

– Я… сударыня, не понимаю, о чём вы спрашиваете.

– Я спрашиваю, что это за ужасная вещь? Ты решила в свой день рождения нарядиться кикиморой? Ты выглядишь распутно, у тебя все ноги на виду!

Ноги у Яринки, строго говоря, были не на виду, а под коричневыми шерстяными колготками школьной формы, но гнева Агафьи это не смягчило:

– Посмотри на себя! Мало короткого подола, но ты ещё решила походить на лешего? Что за наряд?!

– Это не леший… не кикимора, – забормотала Яринка, – Это фея. У нас дома был диск с мультиком про фей, и вот у них… там… такие же платья. Ещё короче даже.

– То есть мы должны сказать спасибо за то, что ты совсем не оголилась? Мультик про фей, значит? Я всегда говорила, что все эти мультфильмы, понавезённые из-за границы, давно пора запретить – они развращают наших детей. Вот вам наглядный пример!

На Яринку было жалко смотреть – она стояла, втянув голову в плечи, такая неуместно яркая перед одетой во всё серое воспитательницей. Я почувствовала болезненное желание хоть как-то защитить подругу, отвлечь часть внимания Агафьи на себя.

– Сударыня, – я придвинулась ближе к Яринке, – это просто ошибка. Вы ведь знаете, что Ярина недавно начала увлекаться шитьём, и у неё ещё не всё получается. Вот и подол вышел короче, чем надо. Она этого не хотела.

Холодный взгляд Агафьи остановился на мне:

– Неужели? Чего же стоило Ярине взять и исправить свою ошибку, раз уж она её заметила? Лень? Или желание оставить всё как есть?

Я торопливо забормотала:

– Нет, просто, наверно, она так хотела быть красивой в свой день рождения, а переделать не успела…

– Ах, вот как! – Голос воспитательницы стал язвительным. – Так хотела вырядиться, что сочла скромность наряда не столь значимой?

Поняв, что, кажется, только ухудшаю ситуацию, я потерянно замолчала.

Агафья снова перевела взгляд на Яринку:

– Вот что, Донаева. Я не стану тебя наказывать в твой день рождения, и это единственная причина. Сейчас ты пойдёшь в дортуар и переоденешься в школьную форму. Именно в форму – сегодня я лишаю тебя права как-то украшаться, достаточно того, что ты уже успела. А после уроков отнесёшь свой, прости, Господи, наряд Варваре Петровне, и там распорешь его. Может, ткань ещё сгодится на что-то более полезное.

– Да, сударыня… – Яринка, так и не подняв головы, побрела прочь по коридору.

Я было двинулась за ней, но Агафья остановила меня взмахом руки. Потом, ещё раз внимательно оглядев всю группу, развернулась и ушла, оставив за собой подавленное молчание.

На первой перемене я предприняла попытки расшевелить Яринку, вернуть ей хоть часть того летучего настроения, которым она заражала с утра. Я что-то рассказывала, шутила, дурачилась, но всё это разбивалось о Яринкину замкнутость. Она отвечала невпопад, не улыбалась шуткам, и я видела, что мысли моей подруги где-то далеко. В конце концов, я прекратила болтовню, и тоже ушла в себя. Так в молчании мы провели школьный день, так вернулись в дортуар. И тут Яринка сломалась.

Она взяла в руки свой костюм феи, села на кровать, уткнулась в него лицом и расплакалась.

Настуся и Зина замерли, я беспомощно затопталась рядом, не зная, что предпринять. Яринка, конечно, плакала и раньше (все приютские дети, осиротевшие в сознательном возрасте, иногда плачут по ночам), и я не раз и не два слышала в темноте её тихие всхлипы. Но чтобы моя бесстрашная и дерзкая подруга плакала вот так – у всех на виду – такого на моей памяти ещё не бывало.

Я присела рядом и осторожно приобняла её за плечи. От Яринкиных рыданий дрожали листья злополучного наряда, которым она продолжала закрывать лицо. В дортуаре висело неловкое молчание. Первой его нарушила Зина. Она поднялась на ноги и тихонько сказала Настусе:

– Пойдём в гостиную, телик посмотрим.

– Так ведь телевизор сейчас ещё рано… – начала было Настуся, но Зина настойчиво повторила:

– Пойдём.

Я благодарно взглянула на неё и получила в ответ понимающий кивок. А когда за девочками закрылась дверь, решительно потянула Яринку за руки, которыми она прижимала к лицу костюм феи. Яринка упиралась, пыталась отвернуться, но я настояла на своём, а увидев перед собой её заплаканное лицо, с нажимом сказала:

– Ну перестань! Наплюй на Агафью, всё равно все видели, какая ты молодец и как умеешь шить.

– Я не из-за Агафьи, – всхлипнула она. – Я вообще… из-за всего. Надоело.

Тут я её прекрасно понимала. Мне тоже иногда хотелось вот так заплакать от бессилия.

Казалось бы, мы обе провели в приюте уже достаточно времени, чтобы привыкнуть к местным распорядкам, но мне как не хватало прежней свободы, так и продолжает не хватать. Как хотелось иметь возможность бегать и лазить по деревьям, так и хочется, несмотря на выработанную уже привычку всегда ходить чинным шагом. Как тянуло содрать с себя надоевшие до зубовного скрежета закрытые платья, и выйти под летнее солнце в шортах и майке, так и тянет. Как подбивало ответить грубостью на очередные замечания учителей и воспитателей, так и подбивает.

И Яринка, которая хоть и не имела до приюта возможности жить так вольно, как я жила в Маслятах, но тоже никогда не была поклонницей дисциплины. Она рассказывала мне об играх на пустыре, о шалостях на улице и в школе, о шалопаях друзьях, обо всём том, чего здесь оказалась лишена.

– П-почему ничего нельзя? – продолжала всхлипывать она. – На какие-то сантиметры п-платье короче, и что? Из-за этого надо день рождения п-п-портить?

Услышав, что подруга заикается, я перепугалась уже не на шутку. Слёзы, жалобный голос, теперь ещё и заикание – всё это так не походило на привычную насмешливую Яринку. Решив, во что бы то ни стало отвлечь её от печали, я забормотала первое, что пришло в голову:

– Потерпи, ну потерпи! Мы убежим отсюда. Убежим на Запад, там никто не запретит носить всё, что захочется. Ты, я и Дэн, вот увидишь! Надо только немного потерпеть…

Сказав это, я почему-то вдруг ясно увидела внутренним взором августовское ночное небо над кронами сосен и падающие с него звёзды… Персеиды. В глазах защипало, и пришлось часто заморгать, сгоняя непрошеную пелену.

– Сколько терпеть? Когда мы убежим? – На этот раз Яринка не заикалась, и я, закрепляя успех, ответила, стараясь придать голосу как можно больше уверенности:

– Как станем совершеннолетними. Чтобы были документы.

Яринка перестала всхлипывать, задумалась и тоскливо спросила:

– Мне исполнилось двенадцать. Ещё шесть лет ждать?

– Паспорт же дают в четырнадцать.

– Всё равно до восемнадцати несовершеннолетние. Странно, да? Замуж можно с четырнадцати, а всё остальное только с восемнадцати.

Я обрадовалась тому, что к Яринке вернулась способность критиковать, а она продолжала всё более уверенным тоном:

– Хотя знаешь, ждать до восемнадцати нам, наверно, не придётся. В шестнадцать можно убежать. Выглядеть будем уже как совершеннолетние…

Я понятия не имела и особо не задумывалась, как сложится моя жизнь после приюта, это казалось слишком далёким и нереальным. Тем более глупо начинать строить планы побега, когда я ещё понятия не имею о том, как устроена городская жизнь. Тут Яринке виднее. А ещё лучше Дэну.

Подруга между тем успокаивалась. Её плечи перестали вздрагивать, она вытерла лицо костюмом феи и принялась его складывать. Хмуро попросила:

– Дайка, можешь отнести это Варваре Петровне? Пусть у неё лежит, а я потом распорю.

– Конечно! – Я с готовностью вскочила. Мне казалось, что, если унести злосчастный наряд с глаз долой, Яринка снова станет весёлой.

Варвара Петровна удивлённо глянула на меня сквозь очки, когда я протянула ей костюм феи.

– Сударыня, возьмите, пожалуйста. Ярина потом придёт, чтобы распороть.

– Зачем распороть? Это хорошая работа, Ярине очень нравилось.

Я повесила костюм на спинку стула и беспристрастным тоном рассказала об утреннем инциденте.

Варвара Петровна сняла очки, со стуком положила их на стол, и на её пухлых щеках появились красные пятна. Я испугалась, что чем-то разозлила преподавательницу, но как выяснилось – злилась она не на меня.

– Боюсь, что это моя вина, – наконец вздохнула Варвара Петровна. – Я не доглядела за тем, как именно Ярина довела до конца свою задумку.

Она дотянулась до костюма феи и одним взмахом расстелила его на столе. Я в последний момент успела подхватить заскользившие к краю очки, но преподавательница этого даже не заметила. Она, склонив голову, придирчиво разглядывала результат Яринкиной фантазии и всё сильнее краснела. Наконец резко выпрямилась, громко фыркнув:

– Пара сантиметров! Я, конечно, очень уважаю педагогический опыт Агафьи Викторовны, но иногда она явно перегибает палку.

Я уставилась на неё во все глаза. Уж чего мне никогда не доводилось слышать в стенах приюта, так это того, как один взрослый критикует другого. Варвара Петровна, видимо, тоже поняла, что позволила себе лишнее. Кашлянула, суетливо надела очки, которые я заботливо вернула на край стола. Сказала уже другим, преподавательским тоном:

– Дашенька, ты иди и передай Ярине, чтобы она не расстраивалась и сегодня пришла ко мне на продлёнку. Мы не будем распарывать костюм, мы переделаем его так, чтобы больше не вызывать недовольство вашей воспитательницы.

– Конечно, сударыня! – От радости я чуть не затанцевала на месте. – Я передам, Ярина очень обрадуется.

– Ну, ступай.

Обратно я полетела как на крыльях, спеша утешить тоскующую подругу. Но не смогла отказать себе в уже ставшим привычным ритуале – по дороге из школы в корпус обошла стадион и как бы невзначай запустила руку в наш тайник, проверить, нет ли вестей от Дэна. Как оказалось, сделала я это не зря, и Яринка на свой двенадцатый день рождения получила неожиданный подарок.

– У-ру-ру! – Я ворвалась в дортуар, чуть не выбив дверь, и замерла, увидев там кроме своей подруги Зину и Настусю.

Они испуганно уставились на меня.

– Э… – смешалась я и не нашла ничего лучше, как выпалить: – Ярин, пошли, тебя Варвара Петровна зовёт!

Яринка ощетинилась:

– Что, и ей длина подола не понравилась?

– Нет-нет! – поспешила я успокоить подругу. – Наоборот, хочет помочь исправить… Короче, пошли.

Ухватив Яринку за локоть, я чуть ли не силой вытолкала её в коридор и там шепнула:

– Письмо от Дэна!

Теперь мы уже наперегонки устремились в конец коридора, к двери на лестницу. На эту лестницу выходили окна с широкими подоконниками, на которых удобно сиделось. А гулкая колодезная акустика позволяла издалека услышать чьё-то приближение, так что лестничные пролёты часто использовались нами как место для секретных разговоров.

На этот раз мы не стали усаживаться на подоконник, просто встали у стены, вплотную друг к другу. И я достала из кармана маленький свёрток. Им оказалась плоская флэшка, обёрнутая в лист бумаги, на котором чётким, очень наклонным почерком было написано «Прочитать, сразу порвать и выкинуть».

Яринка взволнованно посмотрела на меня, я – на неё, и мы приступили к выполнению инструкции.

«Привет! Я помню, что сегодня у одной из вас важный день, и по этому поводу хочу подарить замечательную книгу, героиня которой чем-то похожа на неё. Что делать после прочтения вы знаете».

Сухой стиль письма и его краткость нас не смутили. Это было обговорено – никаких имён, ничего такого, что могло бы выдать нас в случае обнаружения тайника посторонними. Тем не менее мы перечитали скупые строчки несколько раз, прежде чем порвать лист на мелкие обрывки и съесть их. Это была Яринкина идея – подобный способ уничтожения улик она подглядела в каком-то шпионском фильме, и нам он пришёлся по душе.

– Интересно, откуда Дэн знает про мой день рождения? – Яринка таращилась на флэшку, как будто та должна была ответить на её вопрос.

– Потому что я ему говорила. – Флэшку пришлось у подруги отнять и спрятать в карман. – Но не думала, что он запомнит число. Молодец!

Яринка довольно кивнула, и мы вернулись в дортуар. Там, дождавшись, когда Зина и Настуся отправятся на полдник, наконец, смогли увидеть, что за книгу Дэн преподнёс в подарок моей подруге. На отсканированной обложке улыбалась огненно-рыжая девочка с торчащими в разные стороны косичками, а надпись под ней гласила «Пеппи Длинныйчулок».

Глава 8

Посвящение в невесты

Книжка про Пеппи была осилена нами за неделю, она читалась быстрее, чем истории Алисы. И потому, что почти не приходилось продираться через непонятную нам терминологию, и вообще была проще написана. Но удовольствия от неё мы получили не меньше, просто оно оказалось другим. Если чтение Алисиных приключений можно было сравнить с гонками на велосипедах по крутым горкам, то книжка о Пеппи больше походила на качели. Легко, весело и совсем несложно. Особенно млела Яринка. Сначала я думала – это от того, что Пеппи очень похожа на неё, и не только огненными волосами, но абсолютным бесстрашием. Но однажды, когда мы уже дочитывали последние страницы, Яринка задала вопрос, достойный не двенадцатилетней девочки, а скорее замечтавшейся малышки-дошкольницы:

– Дайка, как думаешь, может быть, что мой отец мне не родной? А родной когда-нибудь найдётся, как нашёлся папа Пеппи?

Я только вздохнула.

А когда наполненная весельем и беззаботностью книжка подошла к концу, и настало время заметать следы, Яринка взбунтовалась:

– Это же мой подарок на день рождения! Почему я не могу её оставить? Что в ней вообще такого запретного?

– Ну ты и спросила. – Я попыталась вразумить подругу. – Она же с Запада. Да и то, как Пеппи себя ведёт… А представь, если дети начнут брать с неё пример?

– Не начнут. Вряд ли кто-то станет таскать на руках лошадей!

– Лошадей таскать не станут, а на взрослых плевать – запросто.

– Ну, это не беда! – Яринка зло рассмеялась. – Пару раз розгами огребут и вообще плеваться разучатся.

– Ярина, удали книгу. Мы же Дэну обещали!

– А вот фиг! Подарки не отбирают.

Но последнее было сказано просто из вредности, потому что, выругавшись от души, и с силой тыча пальцем в экран планшета, моя подруга отправила полюбившуюся книгу в корзину. После этого мы вернули флэшку обратно в тайник вместе с запиской, на которой большими буквами написали только «Спасибо! Ещё!» и стали ждать ответа.

На этот раз ответ не задержался, как не задержался и на следующий, что было просто чудесно. После «Пеппи» последовала «Алиса в стране чудес». Сначала мы обрадовались, подумав, что это продолжение историй Алисы Селезнёвой, но в этой книге Алисой оказалась совсем другая девочка, совсем из другой страны. В приложенной записке Дэн писал: «Боюсь, что здесь вы многого не поймёте, но прочитать эту книгу обязаны». Почему обязаны, мы действительно не поняли. Но книжка оказалась захватывающей, хоть временами и очень странной, напоминающей спутанный сон, в котором повседневная реальность причудливо переплетена с волшебством.

А потом вместе с короткой припиской: «Этого вам хватит надолго», мы получили – ох, целую вселенную незабываемых сказочных приключений, семь книг «Хроники Нарнии». И погрузились с головой в новый увлекательный мир. До самого Нового года.

С 31 декабря и по 8 января наступали зимние каникулы. С Яринкиных слов я знала, что в обычных школах каникулы длятся дольше, особенно летом, но в приюте мы никогда не отдыхали больше недели. Да и зачем? Это домашних детей родители могут взять с собой на отдых, отправить в лагерь, да и просто отпустить целыми днями играть на улицах. А мы? Что делать нам на обнесённой бетонным забором территории? В свободное от занятий время мы гуляем по дорожкам приюта, смотрим телевизор в гостиной, ходим в библиотеку, но если из нашего распорядка надолго убрать школу, домашние задания и продлёнку, чем мы сможем занять оставшиеся часы? Поэтому мы и не жаловались на короткий отдых, не завидовали домашним детям.

А сейчас, в зимние каникулы надеяться на безделье подавно не стоило. В приюте конец одного года и начало другого – самое оживлённое и важное время. Подготовка к празднику, сдача экзаменов, перевод в следующую группу. Для нас – одиннадцатилетних девочек – последнее событие нынче было особенно значимым, ведь по сложившейся местной традиции девочка становится девушкой и невестой в двенадцать лет.

Второго января после завтрака всех пригласили в актовый зал. Конечно, мы знали о готовящемся торжестве, но всё равно отовсюду раздавались испуганное оханье и писк. Девочки прижимали ладони к щекам, судорожно поправляли косички, взволнованно перешёптывались. И только мы с Яринкой отнеслись к предстоящему равнодушно, поскольку замуж не собирались и невестами себя не считали.

Даже вечно невозмутимая, не делающая лишних движений Агафья нынче была взбудоражена. Она зачем-то принялась строить нас парами, как будто мы были малышами, которых впервые везут на экскурсию в город. Успевала одновременно пригладить волосы и воротнички сразу нескольким девочкам, а на её сером платье мы заметили маленькую брошь в форме прозрачной капельки. Про эту брошь циничная Яринка шепнула:

– Как будто слюна накапала.

Я ущипнула её за руку, но сдержать глупую ухмылку не смогла – общая нервозность передалась и мне.

Ровным строем мы поволоклись в актовый зал, вызывая завистливые взгляды младших девочек и снисходительные – старших. Агафья, не оглядываясь, маршировала впереди, напоминая мне утку, ведущую свой выводок к пруду, чтобы запустить в свободное плавание. Если бы в свободное… Но предстоящие перемены не сулили нам ничего, кроме новых обязанностей.

Именно об обязанностях счёл нужным упомянуть в начале своей торжественной речи Пётр Николаевич, директор приюта, лично явившийся посвящать своих питомиц в невесты.

– Сегодня важный день в вашей жизни! – провозгласил он в микрофон на удивление визгливым для такого дородного мужчины голосом.

Обычно это сочетание вызывало смешки, но сейчас все были слишком взволнованы, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Даже Яринка не улыбнулась. Хотя, возможно, лишь потому, что на последнем ряду, совсем рядом с нами сидели учителя и воспитатели, явившиеся на посвящение.

– С сегодняшнего дня начинается ваш период взросления!

На этот раз моя подруга не удержалась, шепнула, придвинувшись ко мне:

– Ага, а до этого дня мы в подгузниках ползали.

Ближайшие девочки сердито оглянулись на нас, и Яринка преувеличенно скромно потупила глаза.

– Сегодня вы расплетёте свои косички и смените их на одну прекрасную девичью косу!

Я увидела, как руки многих одногруппниц машинально поднялись к волосам. О да, обычай! Две косички по бокам – это для детей, девушки же носят одну за спиной. Или перекинутую на плечо, неважно. Коса – девичья краса, как-то так.

– Но нельзя забывать, что становление девушкой, невестой, несёт с собой определённую ответственность и обязанности! – подчёркивая сказанное, голос Петра Николаевича взвился на недосягаемую даже для моего дисканта высоту.