Некроманс. Opus 1

Впрочем, Айрес всегда отличало дурновкусие. Неудивительно, что и разделявших её взгляды на власть боги обидели тем же прискорбным качеством.

– Прошу извинить за нерадушный приём, – произнёс он, снимая плотную мешковину с головы пленника, притихшего на сером мраморе. От парня пахло травами и дешёвой выпивкой: охотники взяли его по дороге из пивнушки. – Обстоятельства вынуждают.

Кейлус ждал его со вчерашнего дня. С момента, как Тим сообщил, что охотники за головами наконец обнаружили в Шейне того, кто подошёл под заданное описание. Вид парнишки, лежащего на полу, подтверждал предварительные сведения: противомагические браслеты над верёвками, надёжно сковывающие руки за спиной, дешёвая синяя мантия, непонимающее лицо под спутанными рыжими лохмами… Маг-недоучка, студент Шейнского Университета. В свободное от учёбы время подрабатывает продавцом в лавчонке «Книжное колдовство», приткнувшейся в переулочке в центре столицы.

Жаль. Если всё так, как Кейлус предполагал, мальчишке просто на редкость не повезло с рабочим расписанием. Зайди девчонка в другой день, в другой час – и застала бы в лавке совсем не его. А теперь…

Взмахом руки он ослабил узел на кудрявом затылке, удерживавший тряпку у пленника во рту: к помощи магии Кейлус Тибель прибегать не любил, однако порой она позволяла сэкономить немало времени и сил.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он, отметив неряшливую щетину парнишки, плавно перетекающую в бледность щёк и синеватые тени под усталыми глазами скорого выпускника. Кейлусу эти тени были хорошо знакомы: сам щеголял такими, на радость отцу изучая ненавистные магические науки – в том же Шейнском Университете, к слову.

– Лиэр Тибель, – пробормотал тот. Улыбка, привычно игравшая у Кейлуса на губах, парня явно не успокоила; учитывая его далеко идущую славу, отнюдь не композиторскую, немудрено. – Какая честь, я… я никак не…

– Знаешь, что тебя сюда привело?

Пленник нервно облизнул пересохшие губы, пока глаза его метались, оглядывая незнакомый зал – он был серым от серебра светильников на стенах до бархата сдвинутых портьер и мозаики потолка, тонущего во тьме. Светильник горел только один. Мальчишка сфокусировался на лице Кейлуса, лихорадочно вычисляя, как вернее будет себя вести.

– Мой… приступ, лиэр? Меня расспрашивали о нём… до вашего прихода.

Логично: Тим говорил, что проверил ценность свидетеля, прежде чем за него расплатиться. Умный мальчик… Тем более жаль.

– Расскажи мне всё, что рассказывал до этого, – попросил Кейлус мягко. – Об этом приступе.

Дважды просить не пришлось. Почти взахлёб паренёк поведал, как в начале месяца потерял сознание во время работы, а очнулся почему-то со здоровенной шишкой на затылке и прибавкой денег в кассе; о припадке, приключившемся с ним десять дней назад во время лекции, – он день провалялся в отключке, а открыл глаза уже в медицинском крыле, куда в предыдущий раз заглянул с той самой шишкой. Ну да, так его и выследили… Это Кейлус посоветовал начать поиски с университета: вероятность, что девицу могло так или иначе туда занести, он счёл ненулевой. Тех иномирянок, о которых он слышал, к магическим учебным заведениям тянуло с неумолимостью стрелки взведённого метронома.

Почти не ошибся.

– Мне нужно знать больше, – молвил Кейлус, когда под серой мозаикой воцарилась тишина.

– Это всё, что мне известно, клянусь!

Кейлус склонился чуть ниже, положив ладони на щетинистые щёки – и парень расширил глаза, в которых легко и ожидаемо читался брезгливый страх. Вовсе не перед тем, чего в действительности следовало бояться. Смешно… Представителинормы почему-то пребывают в твёрдой уверенности, что такие, как он, готовы наброситься на любого мальчишку и мужчину, оказавшегося в пределах досягаемости. Даже не думают примерить к ситуации чувства нормальных людей, в большинстве своём весьма разборчивых касательно того, с кем проводят свой горизонтальный досуг – не говоря уже о том, кого любить.

– Знаю. – Почти ласковым, почти неуловимым движением Кейлус сдвинул пальцы со скул мальчишки на его виски. – Но есть то, что тебе неизвестно. Это-то меня и интересует.

Прежде чем тот сообразил, в чём дело, прежде чем начал рваться и кричать – прикрыв глаза, Кейлус Тибель зашептал слова заклинания, которое ещё вчера удосужился освежить в памяти.

Да, к помощи магии Кейлус прибегать не любил. Как и причинять боль тем, кто сам того не желал и ничего болезненного ему не сделал. А ментальный взлом мага, не доверяющего тебе целиком и полностью, для самого объекта даже у мастера неминуемо обращался пыткой. С весьма вероятным летальным исходом. Кейлус мастером не был, но всё же не зря пять лет тешил отцовское самолюбие, облачаясь в опостылую университетскую мантию. Не только же затем, чтобы в один прекрасный день швырнуть на родительский стол диплом бакалавра магических искусств.

И лучше этот мальчишка, чем Тим.

Жаль всё-таки, что его люди могут похвастаться весьма разносторонними талантами, но не умением работать с чужой памятью…

Падая в пестрядь чужих воспоминаний, он всё же успел услышать дикий крик, эхом отразившийся от серой мозаики – и захлебнувшийся в барьере беззвучия на двери, чтобы бессильно затеряться в ранней зимней тьме.

***

– Это никуда не годится, золотце, – насмешливо заметила Гертруда, когда Ева снова рухнула в фонтан, так и не долетев до драконьего плеча. – Не смогу же я у всех на глазах просто вежливо подождать, пока ты соизволишь выплыть из озера и повторить попытку.

– И я на озере помочь тебе не сумею, – сурово добавил Герберт, опуская руки. – Разве что самую капельку.

Мокрая до нитки Ева выпрямилась в каменном бассейне, по бёдра утопая в чуть тёплой воде, и уставилась на драконицу – вечер успел окутать сад чернильной темнотой, в которой тем ярче мерцали огненные прожилки, пробивавшиеся между плотно сомкнутой чешуёй. Откинула с лица мокрые волосы: Герберт подстраховывал её, притормаживая падение, но приземлиться и удержаться на поверхности воды ей предстояло самой.

Пока получалось не очень.

– Простите, но я Избранная, а не Спаситель. Без должной практики преспокойно гулять по воде не могу. – Она удручённо посмотрела на опущенный смычок, самую капельку жалея, что в своё время ехидничала на тему супергероев с летающими молотами как сомнительными символами мужских комплексов. – Ладно, давайте ещё раз.

Для репетиции грядущего сражения с Гертрудой Герберт велел скелетам привести в порядок садовый фонтан. В Евином мире чистить и ремонтировать фонтан зимой, когда землю только-только выбелил пушистый торжествующий снег, было бы не самым умным решением; здесь капелька магии решала все проблемы. Запускать фонтан Герберт нужным не счёл, зато наполнить немёрзнущей водой каменный бассейн, площадью способный перещеголять просторную комнату, – ещё как.

По этой самой воде Ева и прогуливалась последние три дня, практикуясь в непокорной левитации. Согласно плану после постыдного поражения от Избранной Гертруде предстояло рухнуть в озеро, да ещё «утонуть» на самом дне, так что сразиться решили непосредственно над водой. Правда, из-за внушительной глубины озеро близ столицы всегда замерзало лишь незадолго до дня Жнеца Милосердного, а в этом году обещало покрыться льдом и того позже.

Ева не могла не признать, что поединок с драконом в таких декорациях по эффектности обещал побить даже рекорды прославленных драконоборцев, но за эффектность приходилось расплачиваться упорными тренировками и репетициями, способными довести до бешенства и дзен-буддиста.

– Может, хоть одежду мне высушишь? – Когда Герберт помог ей взобраться на грубый фонтанный бортик, Ева с несчастным видом пошевелила пальцами ног, удостоверившись, что сапожки до краёв полны воды. – А то, знаешь ли, так и простудиться недолго.

– Я понимаю, что в ваших фантазиях на тему магии все проблемы решаются щелчком пальцев, но в реальности сушка одежды прямо на тебе грозит ожогами всего тела. На что я, даже принимая во внимание твоё состояние, пойти не готов. – Жестом сдержанной ласки некромант коснулся её мокрого плеча, как раз в момент, когда Ева вспомнила: сейчас простуда была последним, что ей грозило. – Ещё одна попытка, и пойдём домой. Там переоденешься.

Страдальчески морщась, Ева присела на бортик. Стащила с ног сапоги, вылив оттуда воду, кое-как натянула заново – теперь те всего лишь хлюпали.

Забавно, но порой – особенно в последние дни, валяясь с Гербертом на постели и пытаясь не отвлекаться от просмотра аниме, – она почти забывала, что мертва. И тем больше раздражали следовавшие за этим моменты осознания: нет, она всё ещё та, кто она есть. Ева Нельская, немёртвая Избранная, девочка, которой не повезло очутиться в неправильной сказке, где есть неправильные злодеи, которые свершают неправильно успешные злодеяния.

Неудачница…

Подняв злые глаза, Ева призвала смычок.

Смычок они сочли наилучшей заменой Люче, которую по понятным причинам следовало приберечь. В конце концов, раз рапира тоже управлялась силой мысли, замена была почти равноценной – не считая того, что клинком точно будет сложнее нанести достоверный удар, не поранив Гертруду. Даже смычком фальсифицировать атаку оказалось непросто: тот поначалу рвался рубануть противника со всей волшебной силы и далеко не сразу позволил владелице после эффектного замаха коснуться цели почти неощутимо.

Ева активировала щит. Занесла ногу над бассейном, левой рукой выплетая руну «воздух», с которой начиналась формула левитации.

–Фли варен, холл мэхь, – прошептала она, прежде чем сделать шаг.

Могло показаться, что круги, пошедшие по воде, расползались от подошв её мокрых сапог. На деле жидкого чёрного зеркала касался пузырь магического барьера, вплотную льнувший к её ногам, а между Евой и тёмной водой осталась тонкая, почти невидимая глазу прослойка державшего её воздуха. Должна была оставаться – иначе не избежать нового падения в фонтанные объятия.

Ну, это было просто. А теперь…

Гертруда приоткрыла пасть, сверкающую белизной клыков и маревом катящегося по горлу пламени. Миг спустя точный огненный плевок с силой ударил в магический щит, расплескавшись по стенкам, разбрызгавшись в стороны. Сейчас драконий огонь Еву уже не пугал, а вот когда Гертруда пыхнула в неё впервые… Герберт, конечно, и тут страховал ученицу, под её щитом поддерживая свой, – Ева даже не сразу это поняла, настолько ювелирно некромант подогнал один волшебный пузырь к другому. Но пока страховка не пригодилась.

С чем с чем, а со щитами – хвала тренировкам, на которых её нещадно гоняли последний месяц, – у Евы всё было в порядке.

Подпрыгнув и зависнув в воздухе, она увернулась от удара когтистой лапы. Подошвами сапог коснулась драконьей чешуи, оказавшейся прямо под ней; оттолкнувшись, взмыла вверх, пытаясь забыть о законах тяготения. Подумаешь, подпрыгнуть на пятнадцать-двадцать метров! Достать до чешуйчатой шеи, где по всеобщему мнению (отрадно неверному, как со змеиной улыбкой заметила Гертруда) кроются уязвимые драконьи места, – раз плюнуть! И пламя ничем не может ей помешать. Пусть оно бьёт в щит сокрушительной струей, и притормаживает полёт, и опаляет лицо даже сквозь эфемерный волшебный пузырь, целиком тонущий в широком потоке, – Ева медленно и неуклонно продвигается вперёд, и совсем не собирается падать, и…

Её яростный вопль далеко разнёсся по тёмному саду, пока Ева летела в фонтан, очень стараясь делать это ногами вниз. Хорошо хоть на сей раз сама смогла притормозить.

– А можно как-нибудь обойтись без огня, хотя бы пока я лечу? – безнадёжно спросила девушка, благополучно приводнившись.

– Прости, золотце. – Гертруда, примостившаяся на наименее заросшем участке сада, словно кошка на узкой полке, неторопливо переминалась с лапы на лапу. – Не в драконьих привычках вежливо наблюдать, как твой убийца подбирается туда, откуда удобнее всего тебя прикончить. И без тогосражаюсь едва ли в четверть сил.

Ева беспомощно уставилась на свои ноги, мокшие в сантиметре над ледяной вуалью. Кто бы мог подумать, что однажды она пожалеет об ограничениях, некогда стребованных с Мэта… Для демона наколдовать иллюзию озера (пускай кровавого или коричного) наверняка пустяковая задачка – и не пришлось бы сейчас мириться с мерзким ощущением набрякшей, липнущей к телу одежды.

На самом деле прогулки по воде давались ей проще, чем полёт. Что заклятие, что рунная формула левитирования оказались просты; куда сложнее было забыть о земной аксиоме «рождённый ползать летать не может» и поддерживать веру в обратное. Всё равно что играть в Питера Пэна и пытаться думать о хорошем, когда ещё час назад ты ловил себя на мысли, что разбежавшись прыгнуть со скалы – не такая уж плохая идея. Секстаккорд! Полный бекар, альтерируй твою терцию и ещё тысяча музыкальных ругательств! Как достать до головы Гертруды, если это почти недосягаемая высота?! На воде Ева может хотя бы воображать, что под ногами – опора в виде жидкого зеркала. Если б только в воздухе на пути к драконьей шее было что-то вроде ступенек или моста…

…мост…

– Хватит с тебя на сегодня, – сказал Герберт устало, ничем не выдав разочарования.

– Нет. – Ева призвала смычок, снова благополучно потерянный во время падения; хорошо хоть щит не исчез. – У меня идея. Повторим всё сначала.

– Ева…

– Тебе понравится. Поверь. Ты ведь мне веришь?

Награждённая молчанием, кивнула драконице, в глазах которой плеснулось ленивое любопытство.

Пламенный плевок. Взмах когтистой лапой. Прыжок.

Ева полетела вверх, навстречу струе огня. За миг до того, как та расплескалась о прозрачную стенку барьера, рывком взмыла ещё самую капельку выше.

Почти касаясь ногами огненного золота, разлитого в воздухе под ней, Ева побежала вверх по мосту драконьего пламени: длинными лёгкими прыжками, перемахивая по несколько метров за каждый. Гертруда задрала морду, направила огонь выше, пытаясь её достать, но Ева подпрыгнула и увернулась, не позволяя оранжевой струе снова накрыть себя. К моменту, когда у драконицы закончилось дыхание, девушка уже была у самой пасти; как только плескучая золотая струя под её ногами исчезла, спланировала вниз, увернувшись от клыков, очень убедительно щёлкнувших прямо над ней.

Чиркнув смычком по чешуе на шее, оставила на ней россыпь голубых искр и с чистой совестью полетела вниз.

– Вот, – горделиво изрекла Ева, аккуратно приземлившись точнёхонько на воду и не выпустив смычок из пальцев.

– Прощайте, небеса, песнь моя спета, – скучающе пророкотала Гертруда, театрально хватаясь лапой за задетое место. – Я бы рухнула наземь в предсмертной агонии, но тогда от этих зарослей вокруг мало что останется.

– Нет причин сомневаться в вашем артистизме. – Герберт следил, как Ева идёт к бортику; в призрачном свете смычка улыбка, проявившаяся на его губах, казалась ещё неуловимее, чем на самом деле. – Зрелищно, ничего не скажешь.

– Я же говорила, что тебе понравится.

Принимая протянутую руку, Ева поймала себя на том, что ответила весьма и весьма довольно. Пожалуй, даже капельку самодовольно. Судя по усмешке, с которой Герберт рывком втянул её на широкую полоску мокрого камня, от его внимания это не укрылось.

Судя по доброте этой усмешки, осуждать её никто не думал.

– Вы развлекли меня, ребятки, и приятно было вас послушать, однако мне пора в обратный путь, – деликатно подытожила Гертруда, когда они застыли на расстоянии самую капельку ближе приличного, в напряжении самую капельку ближе дозволенного. – Когда я снова вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.

– Не хотите проведать… детёныша? – спросила Ева, решив, что «яйцо» в данном случае будет не самым удачным словом.

– Ни к чему. Я слышу его отсюда. – Драконица смотрела на крыши замка; солнце в её глазах затенила задумчивость. – Ему всё нравится… Считает это новым своим гнездом. И песня сокровищ, что его окружают, красива. – Когда Гертруда опустила взгляд на некроманта, взгляд этот был непривычно мягким. – Ты хорошо с ним обращаешься, избранник Жнеца.

– Его сохранность входит в условия моей клятвы. Как вы и говорили, я отвечаю за него головой.

Ева, лично наблюдавшая, как любовно некромант обустраивает в одной из нежилых комнат «гнёздышко» для яйца (в строгом соответствии со всеми инструкциями, полученными от драконицы), промолчала. Она тогда пошутила, что Герберт будто кукольный дом для новой игрушки собирает, на что получила тот же равнодушный ответ. Словно на деле Гербеуэрт тир Рейоль вовсе не получал удовольствия от этой редкой и почётной возможности: присматривать за столь трогательной ценностью, как ещё не рождённый драконёнок.

Ева ничего не сказала, но Гертруда и без того всё поняла.

– Ты боишься петь, мальчик. Боишься, что кто-то услышит твой истинный голос. Побори свой страх. Открой другим звук твоей души. – Она расправила крылья с едва уловимой насмешливостью; выражение чешуйчатой морды Ева рискнула бы назвать улыбкой, будь у драконов нормальные губы и умей они улыбаться. – Ваши мелодии прекрасны, их переплетение дышит гармонией, но когда две песни сливаются воедино в истинном бесстрашии, в единстве и откровении…

– При всём уважении, наша сделка включала в себя сотрудничество по одному конкретному поводу. Никак не душеспасительные беседы.

В высшей степени любезным ответом Герберта можно было бы выморозить все кусты в округе, не будь они уже замёрзшими.

Гертруда в ответ выпустила носом сноп смешливых искорок – они прочертили сумрак тонкими росчерками калёных узоров и тут же погасли.

– Береги себя, золотце, – сказала драконица, прежде чем подобраться перед прыжком ввысь. – И его.

Двое, оставшиеся на фонтанном бортике, провожали её взглядом, пока мерцающая точка не скрылась в тёмной пасмурной пелене.

– Ты и правда вся промокла, – заметил Герберт потом.

– Могу тебя обнять. Тогда ты ко мне присоединишься.

Конечно, Ева шутила. Поэтому оторопело замерла, когда некромант, ничуть не смущаясь этой прискорбной перспективы, прижал её к себе – чтобы, убрав с лица растрепавшиеся влажные волосы, вознаградить чем-то повещественнее улыбки.

– Молодец, – резюмировал Герберт, отстранившись. Когда Ева нехотя опустила руки, как-то незаметно успевшие обвиться вокруг его шеи, спрыгнул на заснеженную дорожку, обрамлявшую фонтан кругом; подхватив девушку за талию, снял с бортика, поставил рядом с собой. – Пойдём, надо тебя переодеть.

Тоже мне, неудачница, подумала Ева, пока они поднимались по ярусам сада. С чего эти нелепые мысли о неудачниках вообще пришли ей в голову? Герберт обязательно найдёт способ её воскресить, и с остальными неприятностями они вместе справятся, а пока её особое состояние – скорее преимущество, чем недостаток. А в другой истории Ева вряд ли встретила бы Эльена и Мэта (к которому, что ни говори, уже испытывала своеобразную привязанность), и мысль о переговорах с Гертрудой вполне могла не прийти ей в голову. Едва ли Миракл захотел бы устранить драконицу заранее, и тогда Ева впервые встретилась бы с ней лишь в назначенный пророчеством день – врагами. А получить главную роль в пребанальнейшей пьесе о прекрасной Избранной, да с лиэром Совершенство в роли романтического героя, да разыгрывать всё это с серьёзным лицом…

– Ты уверен, что никто не заметит, как Гертруда летает туда-сюда?

– Она летит в темноте, выше облаков. Никому её не увидеть. В окрестностях замка посторонние не бывают, к тому же ограда заговорена так, что из-за неё в саду ничего не разглядеть. – Герберт помолчал, пока они возвращались по цепочкам своих следов, оставшихся в снегу на пути к фонтану. Белизна пушинок, светлым сонмом укрывших кусты, дорожки и лестницы, разгоняла тьму и смягчала непроглядную мрачность вечера. – Если и увидят по пути сюда, ничего страшного. В народе давно шепчутся, что чудище с Шейнских земель – вероятнее всего, дракон. Даже хорошо, если появлению дракона в Айдене будет предшествовать его появление где-то ещё. – Некромант расчётливо и цепко смотрел перед собой. – Возможно, перед сражением Гертруде стоит напасть на какой-нибудь городок в предместьях столицы… Сжечь пару пастбищ, перекусить стадом коров.

– Но это наверняка насторожит Айрес. Вдруг после такого она захочет сама убрать Гертруду? – Сообразив то, о чём она почему-то не думала раньше, Ева вновь ощутила противную леденящую липкость мокрой одежды и хлюпающих сапог. – И вообще… Если Айрес известно о пророчестве, если всем ясно, что чудище с Шейнских земель – это…

– Будь это так, она убрала бы Гертруду сразу после того, как расправилась с тобой. Нет, по тем или иным причинам угрозы в ней Айрес пока не видит… Может, верит, что, убив тебя, перечеркнула и всё остальное. Или решила позволить событиям идти своим чередом, чтобы самой выступить в роли спасительницы.

– Или просто знает, что дракон – не чудище, о котором говорится в пророчестве.

Эта мысль тоже пришла в голову Евы впервые. И, наверное, заставила бы холодок пробежать у неё по спине, не будь та и без того холоднее некуда.

– Маловероятно. – Её тревога от Герберта не укрылась: тёплые губы успокаивающе коснулись мокрой макушки, тёплое дыхание согрело кожу даже сквозь волосы. – Не знаю других кандидатов, способных претендовать на столь смертоносную роль.

Запнувшись, холодными пальцами Ева ухватилась за его плащ, чтобы не упасть. Может, и упала бы, не держи её Герберт за плечи так крепко и бережно. Знать бы ещё, что послужило причиной её неловкости – выступающий камень, притаившийся под снегом, или то, что мокрая одежда заставляла свою хозяйку потихоньку коченеть – без дрожи, без особого дискомфорта, но тем не менее, или ещё одна догадка, всплывшая в сознании большими калёными буквами. О которой по некоторым причинам Ева предпочла умолчать.

– Не беспокойся, – по-своему истолковав ответное молчание, сказал Герберт, когда Ева вновь засеменила рядом с ним, – в одиночку даже Айрес с драконом не справиться. Одна она к Гертруде не сунется, а о приготовлениях я узнаю загодя.

– Думаешь?

– Я бы на её месте обставил такое дело с помпой. Следовательно, чем больше народу о нём прознает, тем лучше. Объявить обо всём заранее – хотя бы при дворе, прибыть в близлежащий городок с пышной свитой… Наверняка Айрес и меня захочет к этому привлечь. А, уже здесь…

Ева не сразу поняла, к чему относилось последнее изречение. Как и то, зачем Герберт приостановился, оглядываясь через плечо. Проследив за его взглядом, осознала, что некромант смотрит на ворота.

Ах да, сегодня вечером к ним же вновь должен пожаловать…

– Твой жених, – с нескрываемым сарказмом констатировал Герберт. – Эльен, не встречай. Я сам. – Отдав ментальный приказ призраку, наверняка уже спешившему исполнять свои прямые дворецкие обязанности, Герберт снял руку с Евиного плеча. – Иди домой.

– Я… хочу сама его встретить.

Её одарили взглядом столь же непонимающим, сколь внимательным.

– Пусть привыкает ко мне в таком неприглядном виде, – беззаботно пояснила Ева, радуясь, что буквально может врать и не краснеть. – Вдруг я решу искупаться в винном фонтане на торжественном приёме, а он возьмёт да и посмотрит на меня с отвращением – и конец нашей легенде.

В том, как Герберт склонил голову набок, Ева прочла его привычную проницательность.

– Ты же понимаешь, что Мирк не должен знать то, что знаешь ты?

«Я много чего знаю», хотелось ответить ей. Однако под его взглядом, ещё чувствуя призрак его дыхания на волосах, понимала: косить под дурочку будет не только глупым, но в какой-то степени подлым.

Они оба прекрасно знали, что интересного она может поведать названому жениху. А ещё Ева знала, что встретить Мирка сейчас будет проще, чем отпрашиваться на прогулку потом.

Если всё пройдёт так, как она надеется, необходимость в этих прогулках и вовсе отпадёт.

– Я же обещала не причинять тебе боль. – Она очень тщательно подбирала слова. – И не сделаю того, что может ранить тебя.

Истолковав ответный вздох как знак согласия, Ева поспешила к воротам.

– Я буду во внутреннем дворе, – шелестяще бросили ей вслед.

Они с Мираклом встретились где-то на середине главной дороги к замку; в лазурном свете смычка, которым Ева освещала себе путь, снег искрился лавандовыми искрами.

– Нехорошо с твоей стороны лишать бедного Эльена работы, – весело заметил Мирк, когда Ева приблизилась. Разглядев мокрые блики на её одежде, чуть умерил ширину улыбки. – Что с тобой стряслось? Если пыталась утопить Уэрта, вынужден заметить, что при всей… м… сложности его характера этого он всё-таки не заслужил.

– Скорее, он пытался утопить меня.

– Не его стиль. Для опостылевшей девы он предпочёл бы яд. Или тихое быстрое испепеление. Он ведь благовоспитанный молодой человек, в конце концов.

Ева представила, как Герберт со своим обычным скучающим выражением лица щелчком пальцев аннигилирует некую истеричную девицу.

Картинка, надо сказать, вышла до страшного убедительной.