Дух Прерий

Территория Охраняемых Ресурсов номер Семь. Так белые называли Священные Земли. От этого бюрократического названия, лишенного всякой поэзии и святости, у Быстрого Лиса сжались кулаки.

«Правительство Соединенных Штатов, в лице Министерства Внутренних Дел, провело тщательный анализ текущей ситуации», – продолжал Абернати, разворачивая документ. Он начал читать монотонным голосом, который делал даже самые страшные слова безжизненными и официальными.

«Установлено, что земли, обозначенные в Договоре от… э… такого-то года, как принадлежащие индейским племенам на неопределенный срок, в настоящее время не используются эффективным образом для нужд цивилизованного общества». Он сделал паузу, словно ожидая, что эта фраза сама по себе положит конец всем возражениям.

Мудрая Черепаха тихо вздохнул, жесткой кожи его лица не дрогнула, но в глазах мелькнула боль. Не используются эффективно? Земля, где жили духи предков, где собирали священные травы, где проводили церемонии? Их понимание "использования" было совсем другим.

Абернати продолжил, перечисляя аргументы, словно зачитывал список покупок. «Прогресс страны требует освоения всех доступных территорий. Открытие значительных природных ресурсов на этих землях делает их критически важными для национальной экономики. Кроме того, присутствие индейцев вне официально закрепленных резерваций создает угрозу безопасности для белых поселенцев и рабочих, прибывающих в регион».

Быстрый Лис почувствовал, как его кровь начинает кипеть. Угроза безопасности? Это белые приходили на *их* земли, а не наоборот!

«В свете вышеизложенного», – читал Агент, – «Правительство Соединенных Штатов объявляет о необходимости пересмотра и, по сути, аннулирования положений Договора от… года, касающихся Священных Земель, ныне Территории Охраняемых Ресурсов номер Семь. Эти земли будут открыты для заселения и разработки ресурсов. Племенам, чьи представители могут находиться на этой территории, предписывается немедленно покинуть ее и вернуться в свои резервации. Любое сопротивление будет рассматриваться как акт мятежа против правительства Соединенных Штатов и будет подавлено силой».

Абернати закончил чтение и свернул бумагу. Он поднял взгляд, ожидая реакции.

Наступила долгая, давящая тишина. Солнце пекло. Солдаты стояли неподвижно. Пыль оседала на лицах индейцев, но никто не шевелился.

Затем тишина взорвалась. Не криками гнева сразу, а стонами, вопросами, вздохами недоверия.

«Аннулировать? Как можно аннулировать клятву?» – прошептал один старый воин, его голос дрожал.

Красный Орел поднялся. Он был высок и внушителен. «Договор был вечен!» – произнес он сильным, глубоким голосом. «Он был подписан нашими предками, он скреплен духами Земли! Вы обещали! Вы клялись!»

Абернати равнодушно пожал плечами. «Это юридический документ, вождь. Время меняется, обстоятельства меняются. Договор устарел и не соответствует нынешним потребностям. Это официальное решение правительства».

«Это предательство!» – воскликнул кто-то из толпы.

«Вы лжецы! Вы нарушители клятв!» – раздались голоса.

Гнев начал закипать. Старейшины, обычно сдержанные, тоже выражали свое возмущение. Они вспоминали торжественность того дня, когда подписывали договор, рукопожатия, слова о мире. И теперь все это оказалось ложью.

Мудрая Черепаха поднялся медленно, опираясь на посох. «Мистер Абернати», – сказал он тихо, но его голос привлек всеобщее внимание. «Эта Земля не бумага. Она живая. В ней наши предки. В ней наша душа. Вы не можете просто "аннулировать" связь народа с его матерью-Землей. Этот договор был не только между людьми. Он был между вашим народом, нашим народом и Великим Духом. Нарушая его, вы нарушаете не только слово, но и священный порядок».

Абернати слушал с откровенным пренебрежением. «Я не занимаюсь мистикой, старик», – отрезал он. «Я передаю официальное распоряжение правительства Соединенных Штатов. У вас есть…» он взглянул на бумагу, «…один месяц, чтобы покинуть территорию добровольно. После этого срока там будет действовать армия. Любой, кто будет найден на Территории Охраняемых Ресурсов номер Семь, будет считаться врагом государства».

После этих слов он снова свернул документ и, кивнув солдатам, развернулся и направился обратно к зданию Агентства, не обращая внимания на гневные и отчаявшиеся возгласы, следовавшие ему вслед. Солдаты двинулись за ним, их лица оставались равнодушными.

Индейцы остались одни в пыли под палящим солнцем. Шок сменился растерянностью, а затем – глубокой, всепоглощающей безысходностью. Священные Земли, обещанные навеки, теперь официально отбирались. Последний бастион их духовности и наследия должен был пасть под натиском жадности и бюрократической воли.

Быстрый Лис чувствовал, как горячие слезы ярости наворачиваются на глаза. Разочарование, которое он испытывал в резервации, теперь казалось ничем по сравнению с этой болью предательства. Он посмотрел на горизонт, туда, где под небом высились Пики Духов. Отнять Священные Земли… Это было не просто отнять землю. Это было отнять душу.

Вожди и старейшины начали расходиться, каждый погруженный в свои тяжелые мысли. Некоторые выглядели сломленными, другие – опасно спокойными. Быстрый Лис знал, что это объявление – не конец, а начало. Начало чего-то страшного и, возможно, неизбежного. Но в его сердце, рядом с яростью, рождалось другое чувство – решимость. Если Земля была их душой, то ее нужно защитить. Любой ценой.

Глава 6: Золото и Нефть

Официальное письмо Агента Абернати, словно брошенная в спокойную воду скала, вызвало волну страха и возмущения, которая прокатилась по резервации. Первые дни после его визита прошли в мрачном оцепенении. Люди ходили с опущенными головами, шепотом обсуждали услышанное, снова и снова возвращаясь к словам о нарушенном договоре и угрозе силы. Надежда, и без того слабая, казалось, почти угасла. Как можно сопротивляться могущественному правительству, чья рука простиралась так далеко и чьи слова были так холодны и безжалостны?

Но вскоре с границы Священных Земель пришли вести, которые подтвердили самые страшные опасения и разожгли угасающие угли гнева. Разведчики и охотники, которые рисковали проникать на запретную территорию, вернулись с тревожными рассказами. Они видели не просто одиноких старателей, как прежде. Они видели большие группы белых, разбивших лагеря в самых красивых долинах за Пиками Духов. Они слышали стук молотков, скрежет лопат, видели свежие насыпи земли, просеиваемой в поисках золота. В одном месте, у Черного Ручья, они заметили странные деревянные башни и установки, из которых поднимался резкий, незнакомый запах – запах "черной воды", о которой уже ходили слухи.

Это было несомненное подтверждение. Белые нашли то, что искали. И это "что-то" было настолько ценным в их глазах, что они готовы были растоптать самые торжественные клятвы и выгнать целый народ с его исконной земли.

Давление на индейцев усилилось мгновенно и резко. Если раньше армейские патрули лишь изредка показывались вблизи резервации и на границе Священных Земель, то теперь они стали привычным зрелищем. Солдаты в синей форме, возглавляемые сержантами с усами и суровыми лицами, объезжали периметр резервации, словно надзиратели, следящие за заключенными. Они останавливали индейцев, покидающих лагерь даже для сбора хвороста или охоты на мелкую дичь на разрешенной территории, досматривали их, иногда отбирали скудную добычу или инструменты под надуманными предлогами.

На подходах к Священным Землям, даже на значительном расстоянии от них, были выставлены армейские пикеты. Любой индеец, осмелившийся приблизиться, останавливался, ему приказывали немедленно вернуться. Несколько молодых воинов, попытавшихся возразить или пройти, были избиты или арестованы и увезены в форт. Угроза, о которой говорил Агент Абернати, стала осязаемой реальностью. Армия встала на защиту жадности.

А затем начали прибывать старатели и горняки. Они приезжали в фургонах, на повозках, верхом. Это были грубые, шумные люди, с лицами, обветренными и жадными, с кольтами на поясах и лопатами в руках. Они везли с собой инструменты, палатки, виски и уверенность в своем праве брать все, что найдут. И за ними, всегда рядом, следовали армейские отряды – эскорт, защищающий их от "враждебных дикарей".

Быстрый Лис видел один из таких караванов, когда вместе с другими мужчинами наблюдал из укрытия за дорогой, ведущей к Пикам Духов. Десятки фургонов, сотни людей, лошади, мулы, груженные припасами. И солдаты – много солдат, едущих впереди, по бокам и позади. Они выглядели готовыми к бою, с винтовками наготове. Это было зрелище, от которого внутри все сжималось. Против такой силы, казалось, нельзя выстоять.

Он видел, как белые, не таясь, прокладывают дороги, вырубают деревья, ставят свои палатки и строения на земле, которую его народ считал священной. Видел, как их лошади топчут траву, как они роют землю в поисках блестящих камней или черной жижи. Каждый такой акт был пощечиной, оскорблением, осквернением. Они не уважали Землю, не видели ее живой, видели лишь то, что можно выкопать и продать.

«Они как саранча», – прошептал один из старых воинов рядом с Быстрым Лисом, его голос был полон отвращения. «Жрут все на своем пути, не думая о завтрашнем дне. Не думая о том, что останется для других».

В резервации царило уныние. Слухи о жестокости солдат и жадности старателей распространялись быстро. Женщины плакали, мужчины сидели, ссутулившись, чувствуя свое бессилие. Вожди проводили бесконечные советы, но не могли найти выхода. Отправлять новые делегации в форт или Агентство было бесполезно – их либо не принимали, либо отвечали угрозами. Писать в Вашингтон? Их слова тонули в бюрократических коридорах, в отличие от золота и нефти Кроуфорда.

Напряжение росло с каждым днем. Молодые воины, как Быстрый Лис, с трудом сдерживали ярость. Они видели, как их земли, их наследие, их будущее отбирают на их глазах, а их самих унижают и загоняют, как скот.

«Мы не можем просто сидеть!» – горячо говорил Быстрый Лис своим сверстникам. «Мы должны что-то делать! Мы должны сражаться!»

Но большинство было сломлено. «Сражаться против кого, Быстрый Лис?» – отвечали они. «Против винтовок, пушек, тысяч солдат? Они сотрут нас в пыль. Мы слишком слабы, слишком малочисленны. И мы разобщены».

И это было правдой. Разные племена, даже живя рядом в резервациях, сохраняли старые обиды, старые разногласия. У каждого вождя был свой взгляд на ситуацию, своя стратегия – если ее можно было так назвать. Кто-то хотел молить о пощаде, кто-то – бежать дальше, кто-то – покорно принять судьбу. Единства не было. А без единства не было и силы.

Глядя на дым костров старателей, поднимающийся над Священными Землями, слушая скрип их повозок и лай их собак, Быстрый Лис чувствовал, как гнев и бессилие смешиваются в душе. Неужели это конец? Неужели последнее обещание будет нарушено, а их народ навсегда затеряется в пыли резерваций, лишенный своей души?

Но в это время, вдали от лагерей и армейских патрулей, человек, которого звали Сидящий Медведь, сидел один у тихого ручья на окраине Священных Земель. Он не был вождем или прославленным воином. Он был простым человеком, искателем видений, известным своей связью с духами. Он чувствовал боль Земли, как свою собственную. Он чувствовал гнев предков. И он знал, что время слов прошло. Время действовать пришло. И Великий Дух готовился показать ему путь – путь единства и сопротивления, который должен был начаться с него.

Глава 7: Приказ Полковника Блэквуда

В отличие от пыли и хаоса резервации, Форт Дэвис был воплощением порядка и дисциплины. Аккуратные ряды казарм, штабное здание с американским флагом на флагштоке, плац, выметенный дочиста, – все говорило о силе и организации. Здесь, за высокими деревянными стенами, мир подчинялся четким правилам иерархии и командования. И на вершине этой иерархии в регионе стоял Полковник Нейтан Блэквуд.

Блэквуд был человеком лет пятидесяти, с жестким, волевым лицом, обрамленным коротко стриженными седеющими волосами. Его усы были аккуратно подстрижены, а форма всегда идеально чиста, несмотря на вездесущую пыль Запада. В его серых глазах не было теплоты, только холодный, оценивающий взгляд, который, казалось, просчитывал все наперед. Он был ветераном Гражданской войны, закаленным в боях, где цена человеческой жизни часто была низкой. Западная кампания против индейцев казалась ему логичным продолжением борьбы за единство и господство – только теперь враг был иным, "низшим", но не менее опасным для планов молодой нации.

Для Блэквуда индейцы были не народом, а проблемой. Проблемой, которую необходимо решить, используя военные методы. Он искренне верил в превосходство белой цивилизации, в Manifest Destiny – божественное предопределение Америки расширяться на Запад. Коренные народы были, по его мнению, дикарями, отсталыми варварами, чье кочевое существование и первобытные обычаи несовместимы с прогрессом, сельским хозяйством, городами и железными дорогами. Их земли должны были принадлежать тем, кто сможет "эффективно" их использовать – то есть белым поселенцам и бизнесменам вроде Джона Кроуфорда, с которым у Блэквуда установились прочные, хотя и чисто деловые, отношения.

Когда из Вашингтона пришел приказ, подтверждающий аннулирование старого договора и предписывающий "зачистить" Священные Земли, Блэквуд встретил его с нескрываемым удовлетворением. Наконец-то четкость. Наконец-то возможность действовать без излишних бюрократических проволочек, которые так раздражали его в работе с Индейским Агентством.

Он собрал своих офицеров в штабе. Карта региона, исчерченная линиями и пометками, лежала на столе. «Джентльмены», – начал он своим резким, командным голосом, – «Вы получили копии директивы из Вашингтона. Старый договор, касающийся территории за Пиками Духов, более недействителен. Эти земли открываются для освоения, и наша задача – обеспечить безопасность этого процесса».

Он обвел взглядом лица офицеров. «На этой территории могут находиться отдельные группы индейцев, которые игнорируют предписание Агентства покинуть ее. Они представляют потенциальную угрозу. Ваша задача – обнаружить их и вынудить уйти. Используйте все доступные средства. Если они оказывают сопротивление, применяйте силу. Любое скопление индейцев на этой территории после установленного срока считается враждебным. Никаких переговоров. Никаких сантиментов».

Взгляд Блэквуда стал еще жестче. «Некоторые из вас могут столкнуться с сопротивлением. Это не просто бродяги, это потенциальные мятежники, вдохновленные своими… э… пророками и вождями. Недооценивать их нельзя, но и бояться не следует. Вы – армия Соединенных Штатов. Ваша задача – выполнить приказ, быстро и эффективно. Зачистить эту территорию. Обеспечить безопасность. Любые действия, необходимые для достижения этой цели, будут оправданы».

Он не говорил прямо "убивать", но смысл был ясен. "Зачистить" в его понимании означало устранить присутствие индейцев любым способом.

Едва приказ был отдан, патрули Форта Дэвис стали действовать еще агрессивнее. Они уже не просто отгоняли индейцев от границы Священных Земель; они начали проводить рейды по периметру резервации, вторгаясь на территорию, которая, формально, еще принадлежала племенам. Их целью было не столько поймать "мятежников", сколько запугать население, показать, что власти готовы применить силу.

Первые стычки были жестокими и односторонними. Небольшой отряд солдат наткнулся на семью, которая собирала коренья на краю резервации, слишком близко к новой "запретной зоне". Несмотря на мольбы и объяснения, что они не нарушают никаких правил, солдаты грубо разогнали их, перевернули корзины с собранным, растоптали коренья. Когда старая женщина попыталась защитить свою дочь, сержант ударил ее прикладом винтовки. Семью прогнали, оставив у избитой старухи и плачущей женщины.

В другом случае патруль обнаружил группу мужчин, которые пытались охотиться на мелкую дичь за пределами резервации, но еще далеко от Священных Земель. Солдаты приказали им бросить оружие (несколько старых винтовок и луки) и лечь на землю. Мужчин избили, сломали им луки, разбили винтовки и оставили, забрав лошадей. Это были не воины, а простые охотники, пытавшиеся прокормить свои семьи.

Эти акты жестокости и унижения быстро доходили до резервации, усиливая страх и гнев. Быстрый Лис и другие молодые воины слушали эти рассказы с кипящей кровью. Они видели, что армия действует не по закону или договору, а по праву сильного, защищая интересы тех, кто хотел забрать их землю.

Полковник Блэквуд, сидя в своем кабинете в форте, подписывал отчеты об этих "операциях по поддержанию порядка". Для него это были рутинные действия, необходимые для установления контроля над территорией. Он не видел лиц избитых индейцев, не слышал плача женщин. Он видел только цифры в отчетах и приближение дня, когда Территория Охраняемых Ресурсов номер Семь будет полностью "зачищена" и готова для "цивилизованного" освоения.

Его амбиции подпитывались уверенностью в своей правоте и поддержкой влиятельных людей. Он знал, что успешное завершение этой кампании откроет перед ним новые перспективы. Индейцы были лишь последним препятствием на пути к его цели и цели его страны. И он был готов убрать это препятствие, не моргнув глазом. Жестокость была для него не самоцелью, но эффективным инструментом. И он собирался использовать его в полной мере.

Глава 8: Видение у Горы

В стороне от основного лагеря резервации, где ропот недовольства и страх смешивались с кашлем больных и плачем детей, жил человек по имени Сидящий Медведь. Он не был вождем, не командовал воинами и не сидел в советах старейшин – по крайней мере, не в тех, что решали повседневные дела. Его место было между миром людей и миром духов. С самого детства он отличался тихим нравом и необычайной восприимчивостью к голосам, которые другие не слышали. Он проводил много времени в уединении, молясь, постясь и ища знаков в природе. За это его уважали, но и немного сторонились. Его сила была иной – не в мышцах или стратегии, а в связи с Великим Духом и духами Земли.

В последние дни боль своего народа и боль Земли стали для него невыносимыми. Он чувствовал, как Священные Земли, сердце его мира, стонут под тяжестью чужих шагов, как их душу раздирают лопаты и кирки белых. Он слышал плач духов предков, чьи могилы оскверняли. Тревожные новости из резервации, рассказы о жестокости солдат, о жадности старателей – все это проникало в него, наполняя скорбью и гневом, которые он не мог выразить обычными словами.

Он ушел из лагеря, направившись к невысокому, одинокому холму на краю резервации, откуда были видны далекие Пики Духов. Здесь, под огромным небом, он чувствовал себя ближе к Великому Духу. Он развел небольшой костер, воскурил священные травы и начал молиться, прося руководства, прося знака. Он молился долго, до тех пор, пока звезды не зажглись на чернильном небе, а костер не превратился в тлеющие угольки. Его тело устало, но дух был напряжен до предела.

И тогда оно пришло. Не как сон, а как яркая, ошеломляющая реальность, наложенная на окружающий мир. Все исчезло – холм, звезды, тлеющий костер. Его сознание унеслось в вихрь образов и звуков.

Сначала он видел пыль. Бесконечную, удушающую пыль, в которой тонули его люди. Видел сломанные стрелы, символы сломленного духа. Видел, как разные племена стоят спиной друг к другу, разделенные невидимыми стенами старых обид и недоверия. Видел, как реки, которые должны были течь единым потоком жизни, распадаются на мелкие, пересыхающие ручьи. Над всем этим нависали тяжелые, темные тучи – тучи жадности и разрушения, идущие с востока.

Затем видение переместилось на Священные Земли. Он видел, как их прекрасные долины покрываются уродливыми шрамами – шахтами, дорогами, строениями. Слышал лязг металла, грохот взрывов, крики чужих людей. Видел, как священные места оскверняются, как духи Земли и предков корчатся в агонии, их голоса заглушаются шумом "прогресса". Видел, как кровь Земли – черная (нефть) и блестящая (золото) – высасывается из нее, оставляя лишь пустоту и мертвые камни. Видел, как американские солдаты топчут священные травы и срубают деревья, не видя и не чувствуя святости этого места.

Отчаяние и бессилие захлестнули его. Неужели это конец? Неужели все потеряно?

Но тут видение изменилось. Из самого сердца Священных Земель, из-под земли, которую оскверняли, начал подниматься слабый, но чистый свет. Он рос, становясь ярче, теплее. Он освещал лица предков, смотревших с болью, но и с надеждой.

Из света раздался голос – негромкий, но проникающий в самую душу. Голос самой Земли, голос Великого Духа. Он говорил о Единстве.

Сидящий Медведь видел, как пересохшие ручьи снова наполняются водой и сливаются в одну мощную реку. Видел, как руки разных людей, разных племен – лакота, шайенны, апачи, арапахо и другие – тянутся друг к другу и сплетаются в крепкий узел. Видел, как сломанные стрелы собираются вместе и превращаются в один острый, направленный наконечник. Видел, как разные животные-духи – бизон, волк, орел, лис, медведь – бегут бок о бок, их силы объединены.

Он видел воинов. Они не стояли на открытом месте под огнем, как раньше. Они использовали Землю – прятались в каньонах, двигались тенями по холмам, знали каждую тропу, каждый камень. Они не сражались *против* Земли, они сражались *с ней* и *за нее*. Земля сама помогала им – камни обрушивались, вода затапливала, ветер скрывал их движения.

И в центре этого объединения, этой борьбы, этого света он увидел фигуру. Не могучего воина, а человека, чей взгляд был устремлен внутрь, чьи руки были подняты в молитве и призыве, но чья воля была тверже скалы. Этот человек собирал воедино силы племен, направлял их, держал в своих руках хрупкий, но сияющий символ единства.

С ужасом и трепетом Сидящий Медведь понял, что эта фигура – он сам.

Видение начало меркнуть, образы рассыпались, звуки стихли. Он резко вдохнул, словно только что вынырнул из глубокой воды. Он сидел на холодном камне у потухшего костра, дрожа всем телом, хотя ночной воздух был теплым. Лицо и одежда были мокрыми от пота. Сердце колотилось в груди, как дикая птица, попавшая в клетку.

Видение было настолько реальным, настолько сильным, что казалось, будто он до сих пор ощущает жар единения и холод страха. Он, Сидящий Медведь, человек видений, должен стать объединяющим лидером? Он, никогда не водивший людей в бой, должен возглавить борьбу? Это казалось невозможным, неподъемным. Он чувствовал вес этой миссии, и он был страшен.

Сомнения и страх терзали его. Что, если он неверно истолковал знак? Что, если у него не хватит сил? Что, если он приведет свой народ к еще большей гибели? Он был всего лишь человеком.

Но затем он вспомнил боль Земли, плач предков, лица своих людей в пыли резервации. Он вспомнил жадность и жестокость белых, которые готовы были уничтожить самое святое. Альтернатива была ясна – медленное, мучительное угасание народа, смерть их души, полное уничтожение связи с прошлым и будущим.

Священные Земли были не просто территорией. Они были душой народа. И видение показало, что Земля *может* и *готова* бороться за себя, но ей нужна помощь – помощь ее детей, объединенных, как единая река.

Сидящий Медведь посмотрел на темные очертания Пиков Духов. Видение не было ошибкой. Это был призыв. Призыв к нему, к его народу, к другим племенам. Он не мог от него отвернуться. Бремя было тяжелым, но он должен был его поднять.

Медленно, чувствуя тяжесть в каждой кости, он встал. Рассвет еще не наступил, но в восточном небе уже брезжила слабая полоска света. Его путь был ясен, хоть и страшен. Ему нужно было покинуть уединение, в котором он чувствовал себя комфортно, и отправиться к другим. К вождям, к старейшинам, к воинам разных племен. Ему нужно было рассказать им о видении. И убедить их объединиться. Миссия, которая казалась невыполнимой, начиналась прямо сейчас.

Глава 9: Призыв к Вождям

Когда первые серые предрассветные сумерки коснулись горизонта, Сидящий Медведь поднялся с камня. Дрожь в его теле утихла, но в душе горел огонь, зажженный видением. Страх перед неподъемной миссией оставался, но теперь он смешивался с непреклонной решимостью. Он знал, что идет не своей волей, а по призыву Земли и Духов.

Он вернулся в свой скромный вигвам в лагере, тихо собрал самое необходимое: кожаный мешок с небольшим запасом вяленого мяса и кореньев, флягу для воды, священную трубку и табак, амулеты и травы для молитв. Он оставил позади тихую жизнь искателя видений и ступил на путь, который обещал быть долгим, опасным и полным разочарований. Он не сказал никому, куда направляется, кроме, возможно, Мудрой Черепахи, который лишь молчаливо кивнул, прочитав правду в его глазах.

Его путь лежал к другим племенам, разбросанным по резервациям или скрывающимся в отдаленных уголках, еще не полностью захваченных белыми. Это были лакота, шайенны, арапахо, и другие – народы, связанные общей судьбой, но часто разделенные старыми обидами, разными языками и племенной гордостью. Расстояния были огромны, земли – незнакомы или враждебны. Между резервациями пролегали территории, уже занятые белыми поселенцами, или патрулировались солдатами.