Нериум

– Да хоть две, – подскочил Грегли Леппо. – Только верните мне все, как было.

– Хорошо, через неделю в это же время, – приказала она. – Придете ко мне с какими-нибудь блюдами, желательно с несколькими, со своего ресторана и будем снимать порчу.

– Через неделю? – удивился Леппо. – Да за неделю я обанкрочусь.

– Я поставлю на вас защиту, – быстро соображая, плела Винни, подсчитав, что через неделю на острове свадьба одной леди из влиятельного дома как раз новости перебьются и о взрыве голов позабудут и снова пойдут в тот самый ресторан. Хотя, взрыв голов дело такое… Редкое. Винни вообще впервые о таком слышала. – Да, через неделю. Как раз луна войдет в положение Марса, звезды выстроятся в ряд, – фантазировала Винни, – петух подрастет.

– Какой петух? – удивился Леппо.

– Которого вы принесете с собой. Для жертвоприношения, – округлив глаза, грозно сказала она.

– Петух и блюда из ресторана, – записал в маленькую книжечку блестящей ручкой Леппо.

Винни довольно улыбнулась. Деньги почти заработаны.

Как только дверь за посетителем закрылась, Винни подобрала ворох газет с пола. Происшествие и впрямь любопытное. В газетах много писалось про пятнадцать влиятельных погибших и мелким шрифтом про семерых рабочих ресторана. Что-либо интересное про случай или про мертвых не писали. Безголовых призраков Винни встречала редко, все же, как она узнала из старых рукописей, душа жила не где либо, а в голове. Нет головы – нет души. Ну это, конечно, если голова не утеряна. А вот взрыв – дело интересное, но к Винни не относящееся.

– Да-да, я поступаю плохо, – подняла глаза Винни. – Но как могу, так и зарабатываю. Ты представляешь две гурии?

Газеты отправились к своим сородичам на журнальный стол в виде слона, держащего поднос хоботом. Поднос был забит макулатурой, газеты опасливо поехали и накренились. На полу уже лежали лишние.

Поднялся ветер, разметая газеты по гостиной.

– Ты что творишь? – гневно спросила Винни, стоя в бумажном хаосе. Чистотой ее дом не отличался, но хотя бы все лежало по нужным ей углам. Первым попавшимся под руки – статуэткой балерины – она кинула в центр гостиной. Статуэтка рассеяла призрачную дымку и упала на пол, разбиваясь на крупные осколки.

– Ладно-ладно, ты можешь сказать, что не так? – спросила Винни, собирая газеты.

Тишина многозначительно промолчала. Винни спихнула газеты в беспорядке к столику. Подняла балерину, оценивая, можно ли склеить. Представлялось возможным. Винни скинула осколки в миску к осколкам других статуэток.

– Видишь, как всегда, молчишь, – Винни с упреком посмотрела на призрака. Женщина, так похожая на нее, молча смотрела на Винни, в глазах плескалось отражение боли.

– Исчезни! – крикнула на призрака Винни, чувствуя, как глаза щиплет от краски и слез. – Исчезни!

Призрак стоял, не шелохнувшись. Винни схватила подушку с дивана и бросила в призрака. Дымка рассеялась лишь для того, чтобы снова появиться поодаль. Схватив еще одну подушку, Винни набросилась на призрака размахивая подушкой, она неистово кричала, вкладывая всю свою боль.

Отпустило. Крик до срыва голоса помог. Полегчало. Винни обернулась. Матери не было. Выдохнув, она вытерла глаза, зашипела от боли. Проморгалась, взглянула снова в зеркало, оттуда, ожидаемо, отразилась зареванная она же – макияж снова поправлять. Решив заняться этим позже, она подхватила куртку со стула у окна. Это окно выходило на широкую мостовую. Людей было мало: рабочее время для большинства, нерабочее для дома Клинышны. Достала из внутреннего кармана завязанный пакет и музыкальную шкатулку.

– Жалко-жалко, – Винни покрутила шкатулку в руках. Хорошая вещица могла бы достаться хорошей душе.

Порыскав в холодильнике что-нибудь съестное, Винни достала шоколадный батончик. Быстро проглотив углеводов «для мозгов», она пошлепала по каменной лестнице наверх. Пол холодил ноги в шерстяных носках. Скоро осень войдет в свою полную силу и отопления перестанет хватать, придется топить грубку. Будет тепло, несомненно, но вот сколько муки с этим.

В комнате на втором этаже, по совместительству спальне, у северо-восточного угла стоял алтарный камень. Он мало чем отличался от камней для подношения богам в храмах. Столб около метра в высоту, сверху выбитая выемка с миской внутри. В центре столба сквозное овальное отверстие чуть больше банки газировки в высоту. В отличие от храмовых столбов миска у Винни была позолоченная, а не медная, и в отверстие все исчезало. Будь то пакет, будь то жестянка. Этого Винни себе объяснить не могла. Но она многое себе объяснить не могла, поэтому и не пыталась.

Присев на колени перед алтарем, обрамленным красным бархатом, Винни положила пакет в позолоченную миску. Сосредоточилась, смотря на кирпичную голую стену над алтарем. Обряд не был необычным или ярким. Все происходило обыденно и как-то даже невзрачно. Винни в первый раз расстроилась, но потом поняла, что это как раз-таки не плохо и практично. Особенно когда призраков скапливалось много.

Вся обрядность, яркость, жжение перьев и свечей, а также невнятное бормотание да закатывание глаз – показуха для наблюдателей. Чаще к Винни обращались идиоты, что были уверены о наличие призрака в их доме или порче и не отставали от Винни, когда она опровергала их мнение. Спустя время она привыкла работать на показ, очищая дома от несуществующих призраков, прованивая их жженными перьями и пачкая сажей и воском. Было бы хорошо еще потроха по стенам размазывать, но это дорого.

Обряд отпускания души состоял из концентрации. Концентрации над призраком в взвешивании пороков и выявленных положительных качеств. Вдонья Митропог какая-никакая, а была матерью, что очень ценилось, а также разрешала работницам обучать своих детей у дорогих учителей. Винни еще пыталась вспомнить положительные черты Вдоньи, память услужливо все удалила. Решила, что хватит, порок самолюбия не сильно уж плох. Тут даже, возможно, и впрямь смерть просто пропустила Вдонью по списку. Такое тоже случалось.

Пожав плечами, Винни развязала пакет и немного подождала. Призрак Вдоньи Митропог не появился. Обряд был проведен. Пакет она по привычке сунула в овальное отверстие, очерченное символами. Вспыхнул огонь. Пакет исчез. Теперь точно призрак не сможет вернуться в этот мир.

В какой именно мир попадали призраки, Винни не знала, как и что с ними случается дальше. Да и знать особо не хотела. В записях матери было кратко написано, что отпускание призраков – дело праведное и полезное. Винни привыкла доверять матери. Та даже в своем послесмертии ни разу не обманула и не подвела.

Повертев в руках музыкальную шкатулку, Винни закусила губу. Что делать с этим призраком она не знала. Можно закопать в подвале, куда отправлялись все неподдающиеся упокоения. Но интересно было вызвать и порасспрашивать, а для этого нужно было время, силы и уверенность. А также подготовка. Глубоко вздохнув, Винни поставила шкатулку на позолоченную миску, села поудобнее.

Трель звонка разнеслась по тишине дома.

Винни вздрогнула и закатила глаза. Этот день стал слишком насыщенным для одинокой отчужденной жизни Винни. Трель звонка не замолкала, без пауз и перерыва звонок надрывался пока Винни прятала шкатулку в бархат за алтарем, пока вставала с колен, разминала их и спускалась. Звонок сдался от напора, крякнул хрякнул и замолк. Сразу же раздался напористый стук в дверь.

– … я люблю виски безо льда, дорогуша, запомни, – продолжал говорить новый гость, когда Винни открыла дверь.

– Не наливайте ему, – крикнула за порог Винни, зная уже, что там столпилась добрая половина работниц Клинышной. – Ненавижу пьяниц.

– Ты ничего не понимаешь в веселье, – усмехнулся Натан и прошел внутрь, размахивая черной папкой. – Старый друг, пара глотков виски и разговор уже…

– Не про ресторан Леппо? – подняла бровь Винни, шагая за Натаном в гостиную.

– Еще немного и я поверю, что ты экстрасенс, – широко улыбнулся Натан, присаживаясь в кресло.

– Я не читаю мысли – я читаю газеты, – криво улыбнулась Винни.

– Там очень и очень любопытно.

– Верю, но не по адресу, – Винни прошла мимо кресла на маленькую кухоньку. – Есть будешь?

– Нет, – ответил Натан.

– Ну и прекрасно, – рассматривая пустой холодильник, буркнула Винни.

– Что? Я говорил, что ты тихо разговариваешь? Тебя не слышно.

– Ничего, – подвела итог осмотра Винни и одновременно ответила Натану. Есть хотелось, а вот общаться не очень.

– Тебе стоит на это взглянуть, – помахал папкой Натан.

– На кровь и мозги по всему ресторану, – скривилась Винни. – Нет уж. Не любитель. Меня всегда интересовало: почему убийцы не убирают за собой?

– В смысле?

– Ну, как чистильщики. Замыли бы следы, тела в море, и все. Нет тела – нет дела, так, вроде, говорят.

– Да, двадцать два трупа через весь Нериум тянуть в море. Удивительно, почему бы не прибраться. Да там весь ресторан в крови и мозгах. Отвратительное зрелище.

– И ты мне предлагаешь на это смотреть, – усмехнулась Винни, присаживаясь на диван.

– Ты вроде как работаешь с мертвыми.

– Но не с их внутренностями. Тем более это правда не ко мне.

– Уже была там, – резко посерьезнев, произнес Натан, смотря прямо в глаза Винни.

– Нет, – неловко поерзала под этим взглядом Винни. – Просто в моем ремесле: нет головы – нет души.

– Что-то новенькое, – ответил Натан. – Но я не спрашивал.

– То есть? – замерла Винни.

– Ты там была.

– Ты меня разыгрываешь?

– Нет. Все в папке, – Винни покосилась на твердо зажатую в руках Натана папку.

– Я еще не совсем того, меня там не было.

– Ты пробегала мимо, ровно за пару мгновений до инцидента.

– Фу-у, – выдохнула Винни, давно уже не уверенная в своей памяти. – Это не значит, что я там была. Признаю, вчера пришлось побегать по Нериуму, но это чисто по работе.

– Бегала, значит?

– Натан, – умоляюще протянула Винни.

– А ревела сегодня тоже из-за работы? – расслабившись, Натан откинулся на спинку кресла.

– Что? – подскочила Винни, бросаясь к зеркалу. – Черт, я не плакала. Я умывалась, и оно…

– Не оправдывайся. Оправдываются виновные, ты разве не знала.

– Не я работаю в службе безопасности, чтобы такое знать, – буркнула Винни, размазывая макияж.

– Я знаю, что ты не виновата. Просто камеры показали тебя, бешено несущуюся, словно от зверя какого убегала. Все в порядке?

– Да. У меня хотя бы голова в целости, – вернулась на диван Винни. – И я правда не плакала. Откуда у нас в городе камеры?

– Леппо богат, – снова широко улыбнулся Натан, оголяя белоснежные зубы. – Точно не хочешь взглянуть? – он покрутил папкой. – Тебя там, правда, нет.

– Тогда уж точно не надо. Ко мне заходил этот Грегли Леппо, просил порчу снять.

– Согласилась, – усмехнулся Натан.

– Две гурии, – не смогла не похвастаться Винни.

– Нормально, – присвистнул Натан.

– Ой, тебе ли завидовать, – улыбнулась Винни, рассматривая ухоженного красивого мужчину в дорогом костюме и коричневом шерстяном пальто, что вальяжно раскинулся в ее потрепанном кресле.

Натан умело игнорировал финансовую неравность между ними, что безусловно нравилось Винни. Натан Фрейклиф воспитывался в одном интернате с Винни. Разница в пять лет не помешала им подружиться, однако после интерната их дороги разошлись. Амбициозный Натан пошел добиваться своей мечты – стать хранителем правопорядка, и уже к тридцати годам дослужился до начальника службы безопасности города Нериум. Винни же, повзрослев и смирившись со своими особенностями, получила наследство матери как недвижимое, так и эзотерическое. Через десять лет нарядный и красивый мужчина объявился на пороге дома Винни, еще в статусе начальника городской полиции. Тогда, одичавшая, Винни, тяжело принимала старого приятеля, но тот и это умело игнорировал и ненавязчиво втирался в доверие, как много лет назад.

Тогда два года назад, он пришел к Винни по делу, в котором и вправду были замешены призраки, нарушающие порядок и тишину огромного дома главного судьи. Оказалось, это бывшие его служанки, которым судья досаждал при их жизни. Ничего плохого они не творили, и Винни бы им разрешила и дальше буянить по ночам, но Натан оказался настойчивее, – все же дом судьи.

После этого он еще периодически заглядывал, но не по делу. Поздравить с днем рождения, о котором забывала сама Винни, рассказать о новом и новом повышении, просто поужинать. Иногда Винни была ему рада, иногда ее это утомляло, но сжав зубы, она терпела его вечно позитивные эмоции.

– Поехали, прокатимся, – не унимался Натан. – На месте посмотришь, если все нормально, то я отстану. Там уже немного убрали. Все же там есть части головы, – усмехнулся Натан.

– Думаешь, там есть и части души?

***

Ресторан Леппо встретил мутными стеклами, и табличкой «закрыто». Проигнорировав табличку, Натан уверенно распахнул дверь перед Винни. Внутри царила тишина, нарушаемая мерными движениями щетки по полу. Вошедших бегло осмотрели два уборщика с замотанными по глаза лицами.

– Я же говорил, здесь успели убраться, – шел между пустых столов Натан.

– Ага, вижу, – каменные массивные столы и впрямь были чистые, с них наверняка просто сдернули их одеяния – скатерти. Окна помыли, больше размазав серо-розовую муть, то ли специально, чтобы снаружи никто не видел, что происходит внутри, то ли работники были такие уж специалисты, потому что все остальное в ресторане оказалось тоже скорее размазано, чем помыто.

– Люди сюда боятся заходить, – пояснил Натан, – думают, что и у них головы взорвутся.

– А ты что думаешь? – спросила Винни, аккуратно обходя ресторан. Деревянные стены, сейчас пропитанные кровью, говорили о великом достатке ресторатора, а позолоченные канделябры с остатками свечей дополняли интерьер. На острове часто случались перебои со светом. Спасались горелками да фонарями. Свечи жечь, особенно на такое большое помещение, может, было и не дорого, но пафосно. В такой ресторан ходить можно, когда зарабатываешь хотя бы по гурии в неделю, а не в месяц.

– Я думаю – это черт знает что. Головы взорвались у всех, кто был в зале ресторана или в непосредственной близи. Один официант, что вышел покурить, да повара, которые стояли дальше от стены, – Натан указал на стену, за которой, видимо, таилась кухня, – уцелели. Ты тоже.

– Я?

– Ты пробегала мимо окон, – Натан кивнул на грязные стекла, что отделяли их от очередного широкого проспекта Нериума. – Буквально пара секунд и… – Натан замолчал.

– Так ты думал, у меня тоже могла взорваться голова? – удивилась Винни.

– Орудия убийства не обнаружено, – перевел тему Натан. – Мы даже не знаем, что искать.

– Вскрытие покажет, – Винни прошла через створки дверей в кухню, здесь убраться еще не успели. Потеки на кровавых стенах и потолке напоминали о произошедшем, как и запах.

– Не покажет, – уверенно заявил Натан.

– Почему такой пессимизм? Ты же работаешь в службе безопасности. Тебе надо придумывать, а не мне. Вот, например, гранаты.

– Ну да, пессимизм – это за тобой. Что ты делаешь?

– Еду ищу, – хлопнув дверью холодильника, призналась Винни.

– Здесь?

– Ну а когда еще я поем в ресторане?

– Я тебя отведу, только не надо здесь. Здесь же, – Натан оглянулся, – останки.

– Ну я же не останки есть собираюсь, – Винни нашла холодильник с овощами и хищно облизнулась. – Если только ты не полагаешь, что это было изощренное отравление, – Винни хрустнула огурцом.

– Не полагаю. Это не первое происшествие, – скривившись, Натан отвернулся от Винни.

– Это как? – Винни, не стесняясь, продолжала рыться на кухне. Она мало понимала в кулинарии и что из того, что оставалось на кухне можно есть в том числе, поэтому отыскивала фрукты и овощи, в беспорядке поглощая их.

– Две недели назад на побережье было обнаружено два трупа со взорванными головами. Ничего не нашли, да и все предположения приводят к тупикам. Ходим по ложным дорожкам.

– А почему о них в газетах ничего? – удивилась Винни.

– Удалось замять, все-таки побережье в это время года не пользуется спросом. Рано утром рыбак нашел. Сразу побежал в участок, а не по рюмочным разнес.

– И совсем ничего?

– Совсем, – признался Натан. – Не знаю, в какую сторону смотреть.

– В камеры?

– Смешно, – Натан не разделил веселья, – камеры забарахлили до взрыва и включились через несколько минут после. Взрыв голов не совсем обычное действие, вот тебя и позвал.

– Это правда не мое, – однозначно сказала Винни, стряхивая руки. – Я наелась, пошли в зал.

– Наконец-то, – выдохнул Натан. – Ты хоть бы сделала вид, что проверяешь.

– И как это? – Винни щелкнула створками дверей, оставляя Натана на кухне.

– Не знаю, – догнал Натан, – по телевизору экстрасенсы хоть что-то делают. В шар смотрят или кровь пускают.

– Крови здесь итак много, еще и свою пускать, – фыркнула Винни. – Ты же знаешь, я так не работаю.

– По тебе и не скажешь, что ты вообще работаешь, – психанул Натан, пересекая широким шагом зал ресторана. Хлопнула входная дверь. Мойщики снова подняли головы, осматривая Винни. Винни пожала плечами, оглянулась и не найдя ни призраков, ни их частей, пошла за Натаном.

Натан уже ждал в машине. В гробовой тишине он довез Винни до дома.

– Спасибо, – несмотря на Винни, сказал он.

– Прости, – чувствуя неловкость, Винни вышла из машины.

В машинах Винни не разбиралась, на острове их было не так уж и много, если не считать рабочего транспорта. У Натана автомобиль явно не из дешевых, это Винни определить смогла по блеску кузова и кожаному салону. Как быстро Натан рос по службе, Винни не удивляло. Помимо красоты и харизмы, Натану достался острый ум и невероятная хватка. Винни не сомневалась, что он решит и эту загадку.

– Эй, Винни, когда уже разрешишь своему другу к нам зайти? – услышала она смех девушек, когда Натан уже отъезжал.

– Я ему и не запрещаю, – ответила она, открывая тяжелую дверь. К девушкам Клинышны она не испытывала негативных эмоций, как к остальным людям. И не жалела их тоже, девушки знали, на что шли и многие этим спасались от голодной смерти.

Дом встретил холодом и одиночеством. Было стыдно, что не смогла помочь Натану. Не снимая куртки, она приземлилась на диван. Свой дом она получила в наследство от матери. Та была знаменитым медиумом города, к ней обращались, чтобы пообщаться с погибшими. Ходили как с Кобольда, принося еду и никому ненужные статуэтки, так и с Нериума, принося деньги. Винни же вызывать призраков не умела, только упокоивать. Люди быстро это разнесли и поток к ней стал куда меньше, чем у ее мамы.

Мама умерла, когда Винни было восемь. Восемь счастливых и непринужденных лет. Несмотря на достаток, они жили в Кобольде, Кобольд нравился Винни своими узкими проулками, запутанными улицами, разноцветными постройками и добрыми людьми. В те восемь лет еще не возникало проблем в общении с живыми, поэтому с пацанами и девчонками, они исследовали город, знали все тайные проходы и заброшенные комнатушки. Мама ругалась, пыталась дать воспитание, как прилежной леди Нериума, но Винни противилась. Уроки с частными учителями выносила плохо, а прогулки по красочному Нериуму, в котором ничего нельзя – не выносила вовсе.

Если бы это помогло оставить маму в живых, Винни была бы прилежнее. Часто в детстве Винни винила себя в этом, хотя не знала, почему умерла мама. Просто в один день, такой же серый и промозглый, как и обычно на острове, ее не стало, а Винни сменила свое место жительство. Винни переехала в интернат, единственную башню острова, возвышающуюся над стеной между Нериумом и Кобольдом, словно неопределившуюся, куда ей нужно. Так неопределившиеся и жили там сироты с обеих сторон.

Треск вывел Винни из воспоминаний. От неожиданности она подскочила, кружась вокруг себя. Со всех сторон доносился треск и писк, включалась и мигала вся техника в доме. Винни заметила знакомую фигуру в углу.

– Что происходит? – крикнула она матери, пытаясь перекричать шум.

– В ресторане Леппо… Убито пятнадцать влиятельных людей… Взрыв голов прогремел на улице Семи Ветров… Официантов и поваров тоже не пощадили… Теракт, который поражает своей жестокостью, – неслось отовсюду разными голосами.

Радиоприемников разной величины и антикварности было полно, и сейчас все они настраивались на волны острова Нериума, транслируя новости. Даже единственный круглый маленький телевизор, что не включался ни под какими пытками, сейчас мигал и черно-белыми полосами, через рябь показывал телеведущую у ресторана.

Взлетели газеты, что она утром скинула в привычное для них место. Среди звука и вихря стояла призрачная мать, которую газеты не задевали, и ошарашенная Винни, на которую эти самые газеты сыпались.

– Нет, мама! Отпусти меня. Дай мне жить! – крикнула Винни в вмиг создавшуюся тишину. С легким шорохом падали последние газеты. Разом замолкли радио и погас телевизор, печально дзынькнула микроволновка. Мама все так же стояла в углу комнаты, за окном стремительно темнело.

– Ну что? – нервно спросила Винни, смотря на упавшую последнюю газету.

«От разнообразия вкуса взорвались головы», – гласил заголовок.

– Но там же ничего нет, – посмотрела она на мать.

Ответила тишина. Призрак вздрогнул и исчез.

– Да черт! – выругалась Винни. – Хорошо.

Включив свет, Винни попыталась навести порядок в гостиной, проверила пистолеты на заряд, из кладовки достала свежую банку краски. На всякий случай решила прихватить с собой гранату-ежика – тоже новшество с барахолки, на которой в Кобольде можно было найти все, что хочешь. Как правильно обращаться с тяжелой шишкой она знала только в теории. Покрутив в руках, она кинула ее в один из карманов куртки, опасаясь взорваться самой еще до начала мероприятия.

За окном вечер снова прятал остров в темноту. Разгорались огни дома Клинышны. Широкий проспект Кобольда еще показывал признаки жизни яркими огнями и красками, но чем дальше вглубь, тем темнее и опаснее было окунаться в Кобольд. Только знающие с детства этот город могли беспрепятственно пересекать его кварталы. Винни двигалась в темноте медленно, на память заныривая в подворотни, проходя узкие арки домов.

Возле третьего входа в Нериум, шурша бумажными красными фонариками, расположилась закусочная Ким. Несколько поколений назад на остров Нериум приехала чета корейцев с бизнесом и амбициями. Нериум их не принял, сослал в Кобольд, где они и обосновались, под косыми взглядами местных. Спустя года их еда нашла редких почитателей, бизнес жил своей маленькой жизнью, не процветая и не угасая под упрямством продолживших род. Ким уже перемешали свою кровь с островитянами, но упорство оставляло за ними закусочную, в которой рыбу можно было попробовать под другим соусом и с иной подачей.

В закусочной Винни решила дождаться глубокого вечера, смотря на одиноких львов, которые направили свои морды в сторону Кобольда. Каменные животные, обреченные долго умирать под непогодой острова. Винни вновь и вновь удивлялась живучести людей, которые сотни лет назад отыскали этот остров и решили его заполонить. Остров, над которым постоянно висело серое небо, срываясь мелким дождем, где лето длилось месяц, а зима – бесконечность. Остров, на котором так тяжело было выращивать хоть что-то, но люди приспособились и к этому. А те, кому не досталось места под солнцем, чьи жизни протекали в Кобольде и вовсе довольствовались каменистой землей, мхом и сыростью. Ни домашнего скота, ни огорода. Камень. Кругом сплошной камень, не приносящий ни богатств, ни счастья. Но люди жили и выживали, оставляя после себя призраков.

Призраки оставались на месте своей смерти три дня, до оплакивания, согласно религии. Либо это было связано с чем-то другим. Но после трехдневного пребывания на одном месте, они срывались и куролесили по всему острову. В основном досаждая своим обидчикам. Когда Винни было скучно, она листала некрологи и сразу приходила на место смерти, если вход на это место был свободный. Если же что-то не совпадало – она ждала, что к ней кто-то придет, либо призрак, принося с собой плату в виде знаний или тайных сокровищниц, либо живой, кому не повезло. Либо, в исключительных моментах, приходили озлобившиеся, если они не застревали в каких-нибудь домах и не досаждали живым.

В закусочной Ким, Винни ждала глубокого вечера и раздумывала над происшествием в ресторане. Почему у стольких людей разом взорвались головы? Почему это произошло раньше с теми беднягами на пляже? Почему мама так настаивала на том, чтобы Винни взялась за это дело? Всему, абсолютно всему должно быть разумное объяснение. Ведь если его нет, то его просто не нашли. Винни не очень хотела ввязываться в эту историю, но любопытство гнало ее, как и настойчивость матери.

Ветер разнес звук колоколов, девять ударов. Скоро мирный Нериум отойдет ко сну, пробудится Кобольд. Мимо львов Винни прошла в окружной. Район, в котором домики еще были каменные, не покрытые снаружи ничем, с печными трубами. Одноэтажные строения располагались на хорошем расстоянии друг от друга, кое-где виднелись амбары, где-то следы живности. Здесь водился скот, чахлый и худой, но пропитание. Окружной длился не долго. Десяток дворов, разделенных каменными глыбами, широкий проспект, отделяющий окружной от самого Нериума. По проспекту носились машины, одиноко высвечивая под колесами брусчатку.