Реинкарнатор

– А если код так и не всплывает?

– То пластину хранят сто пятьдесят лет с момента обнаружения. Затем, после тщательной проверки и подтверждения, что этот идентификационный номер не загружался в Купол, этот слепок загружают.

Костя выдохнул. Слава всем богам, хотя бы этой кармы за ним нет, а люди будут спасены. Даже если они бандиты.

– Но вы же приехали не ради того, чтобы рассказать про найденный кармограф. – Костя даже не спрашивал, а утверждал.

– Я хочу предложить тебе взять другое дело. Тем более что ты все равно на основной работе в отпуске, можешь чем-то заняться, – хмыкнул командор, и Костя понял, что тот в курсе его скандальной истории с медиками. Он промолчал, лишь покрепче ухватился за поводья. Никакого другого дела не хотелось, хотелось вначале довести до конца старое.

– В Иваново украли кармограф. В полицию, конечно, заявили, но пока те занимаются своим расследованием, Орден хочет провести свое. Туда нужно съездить, выяснить, не ведет ли этот путь к Виктору Кучику. Кучик должен искать кармограф, ведь без него невозможно воспользоваться прибором Леона.

Пегас, повинуясь невидимым для нетренированного глаза командам всадника, начал пританцовывать вокруг Амгалана Тумэновича, двигаясь то одним полубоком, то другим.

– Красиво. Профессионально занимаешься?

– Занимался. В школе еще. Только не выездкой, а конкуром. До КМС дошел.

– И бросил?

– Ну в профессиональный спорт не ушел. А бросить Пегаса я не смог.

Амгалан кивнул, мол, понимаю, такого коня и сам бы не бросил.

– Что мне нужно будет делать в Иваново?

– Для начала узнать, не связан ли пострадавший реинкарнатор с грабителями. Возможно, это инсценировка. Мы такие вещи в обязательном порядке проверяем, тем более сейчас, после ситуации в Питере.

– И часто бывают инсценировки?

– Бывают. Но давно уже не встречались.

Гнедая Монетка презрительно фыркнула, будто выразила свое отношение к услышанному. Командор похлопал ее, успокаивая, и продолжил:

– Затем засесть за компьютер и попробовать отследить кармограф: возможно, он где-то всплывет уже в ближайшее время. Смотрю, вы с Данзаром хорошо сработались, вот и бери его напарником. Если удастся узнать, связан ли с этой кражей Кучик или кто-то другой, – доложить мне. Впрочем, мне доложить в любом случае. Да, и одному никуда не лезть! Вообще без моей санкции никуда не лезть, особенно если это опасно для жизни. Наслышан я про твои подвиги на прошлой неделе на МКАДе…

Костя опустил голову, и шаг Пегаса сбился на высокий, крутой. Но в отличие от всадника конь быстро успокоился и вернулся на медленный аллюр. Костя вспомнил застенчивую девушку на курсах в Подмосковье. Как ее звали? Нина? Ира?

– В Иванове вроде есть наш горком?

– Да. Я уже договорился, тебе окажут содействие.

Костя отметил для себя «уже договорился»: видимо, сомнений в том, что он возьмет дело, у Амгалана не было. А если бы он отказался? Ему приказали бы? Или просто занесли в личное досье? Наверняка на каждого кандидата имеется папочка.

Впрочем, это он так, бурчал про себя, хотя на самом деле радовался. Ему не просто предложили какое-то дело – по сути, ему позволили заниматься старым, к которому Костю тянуло. Буддисты сказали бы, что он с Леоном связаны кармически, вот только за отсутствием какой бы то ни было кармы у старого пройдохи Костя стал связан не с человеком, а с его изобретением.

– Когда ехать?

Амгалан посмотрел на часы:

– Через три с половиной часа от автовокзала отъезжает автобус в Иваново. Тебя подбросить? Я на машине.

Костя вспомнил, что девушку из ивановского горкома зовут Кира.

При подъезде к Иваново Костя, считающий себя атеистом, тем не менее почувствовал что-то наподобие благоговения. Этому способствовали и паломники, бредущие вдоль дороги, коих ближе к городу становилось все больше, и небольшие храмы, все чаще мелькавшие за окном. Что и говорить: половина автобуса была паломниками, другая – туристами, стремящимися туда же, но только не с четками, а с фотоаппаратами в руках.

Когда показалась золоченая крыша знаменитого на всю Россию монастыря Будды будущего, Костя уставился в окно. Он не верил в многочисленные истории «божественных исцелений» и прочих чудес, однако не мог не признать: место намоленное. Весь город уже почти три века как считался священным для буддистов. Их привлекал не только монастырь, хотя, конечно, именно он стал жемчужиной в этой раковине, но и под сотню буддистских дацанов, включая, конечно, Ивановский, мимо очереди в который автобус как раз сейчас проезжал. Говорят, что деревянный Будда исполняет все желания, загаданные с чистым сердцем, вот и тянутся в Ивановский дацан с просьбами счастья, уж кто как его понимает. Кому-то для этого не хватает денег, кому-то жениха или карьеры, кому-то детей или жилплощади. Насколько Костя знал, очередь к деревянному Будде стоит всегда. В любое время года, в любой день недели.

Попетляв по узким улочкам, автобус затормозил на станции. Туристы шумной гурьбой бросились выискивать своих гидов: те встречали их с табличками в руках, на каждой написано название фирмы; паломники тихо, по одному направились в сторону монастыря, а Костя решил вначале зайти в службу реинкарнации, затем в горком Ордена – благо они в одном здании, только в разных подъездах, а уж потом заселяться в отель. Спасибо Данзару, тот его забронировал. А также скинул всю информацию по делу, адрес горкома, отчет полиции и прочее, на поиски чего Косте бы понадобилась, наверное, неделя.

В Иваново оказалось еще холоднее, чем в Подмосковье. Ох, как бы тут пригодилась куртка для верховой езды! Хотя, конечно, запах у нее специфический. Но пришлось мерзнуть в городском пальто, не рассчитанном на сырость и ветер, больше пригодном для того, чтобы добежать от автобуса до метро.

Впрочем, о холоде Костя вскоре забыл, против желания засмотревшись на храмы. Было на что! Уникальная старинная архитектура двадцать второго века, сплав китайской, тибетской и славянской. Меньше вензелей и узоров, больше простоты, прямоугольных форм и сдержанности, при этом не забыт ни один из классических буддистских символов: колесо, ступа, ваза, бесконечный узел и другие. И конечно, уникальная роспись внутри. Ни до, ни после в России ничего подобного не создавали. Историки считают, что традиция появилась на фоне христианской, а затем ушла насовсем. Храмы той эпохи внутри расписаны от пола до потолка историями из жизни Сиддхартхи Гаутамы.

Костя вздохнул. Нет у него времени глазеть на архитектурные изыски. Нужно сосредоточиться на деле и не отвлекаться. Вот как этот монах, что сидел на тротуаре в позе лотоса и медитировал. Обычный человек, обернутый всего лишь оранжевым обрезом ткани, при такой погоде уже давно окоченел бы, но монах будто вообще не замечал холода. Он не реагировал и на шумных туристов, то и дело подбегающих сфотографироваться с ним (особо наглые даже клали ладонь ему на плечо), ни на монеты, со звоном падающие в чашу для подаяний.

Служба реинкарнации оказалась недалеко от вокзала: в левом крыле серого унылого двухэтажного дома типовой постройки. Правое его крыло, соответственно, занимал горком. В таком доме мог обосноваться ЖЭК или муниципальная поликлиника. Но Орден? Впрочем, что он знает о его финансовых возможностях? Эльвира Мирзоева рассказывала о том, чем занимается Финансовое управление, что-то о ПИФах, акциях и венчурных инвестициях, но Костя не помнил подробности. Зато память услужливо подкинула коридор с запахом кошек и обветшалую квартирку, где ютился касимовский районный комитет…

Вскоре Костя уже просил проводить его к заведующему отделением. В серых стенах реинкарнаторской он чувствовал себя привычно, как дома. Но в кабинете его ожидал сюрприз.

– Ты?! – воскликнул он, замирая от удивления. – Что ты тут делаешь?!

– Тебя жду. Что-то ты долго, – как ни в чем не бывало ответила Аня Ступина, отпивая чай из большой кружки. Рядом с ней сидел, видимо, Сергей Васильевич Кошкин, заведующий ивановским отделением службы реинкарнации – если верить табличке на входной двери.

– С приездом, Константин Юрьевич. – Он поднялся и протянул руку.

Костя машинально ее пожал, все еще ничего не понимая.

– Да вы не переживайте, Анечка рассказала, почему вам помогает. Такая утрата, я понимаю. Леонхард Петмансон был специалистом высочайшего уровня. Я читал его работы по исследованию кармографов и скажу вам мое мнение: лучше него в этой теме никто не разбирается! Если кто и сможет понять, как воспроизвести сердечник, так только он! Очень надеюсь, что в следующей жизни он не бросит науку! А то, знаете, сейчас стало модно «попробовать другую жизнь», молодежь потянуло на «новенькое» и всю эту псевдофилософию о новых возможностях…

Костя мысленно вздохнул. Как она узнала, куда ехать?! Впрочем, это очевидно. Данзар, зараза, видимо, сообщил. Тоже мне сваха!

– Да, большая утрата. Но я тут по другому делу. У вас четыре дня назад случилась тоже большая утрата. Хорошо хоть, сотрудник остался жив-здоров. Понимаете, мы хотим провести расследование…

– Да-да, мне звонили. Пожалуйста! Все, что нужно, – к вашим услугам! Любая помощь, только скажите. Вы, может, не знаете, но для нас потеря кармографа – это просто катастрофа! Их и так не хватает, старые потихоньку ломаются, а новые давно не поступали.

Костя кивнул. Ну не рассказывать же, что он семнадцать лет уже работает на «скорой».

Обкраденный реинкарнатор оказался красавчиком: черные кудри, греческий профиль… сейчас, правда, заплывший и фиолетовый. Нос сломан, передние зубы выбиты. Да уж, девушки в ближайшее время вряд ли будут ему строить глазки. Пострадавший уверял, что ехал на вызов, почуял запах, но из машины пришлось выйти не у самого подъезда, а метров за триста – во дворе меняли трубы, все перекопано, не подъедешь. Он уже почти пересек развороченный двор, как внезапно сбоку мелькнул силуэт, кто-то ударил в лицо, а больше красавчик ничего не помнил. Потерял сознание. Медики сказали: по голове чем-то тяжелым сзади стукнули, обрезком трубы, скорее всего.

Очнулся – запаха уже нет, кармографа нет, голова раскалывается, во рту – солено от крови. Добрался до машины, водитель ахнул и рванул в больницу. Нападавших пострадавший не видел, вообще не знает, сколько их было, но явно не меньше двух. Он лишь заметил фигуру того, кто ему нос сломал, – это молодой парень в черной куртке с капюшоном на голове, примерно одного роста с ним. Увы, больше ничего.

– Глухо? – спросила Аня, увидев хмурого Костю. Он кивнул. Отчет полиции он изучил еще по пути в Иваново, и там тоже пусто. Следов преступников нет, установлено повышенное наблюдение за черным рынком – вдруг кармограф там попытаются продать? Разговор с пострадавшим новых зацепок не принес. То ли тот действительно не замешан в деле, то ли выгораживал себя до конца, понадеявшись, что в Иванове сила Ордена слаба, а полиция до правды не докопается.

– Ничего. Найдем!

После ее в общем-то банальных слов Косте почему-то стало спокойнее. Неужели это округлые бедра на него так действуют? Он уже не злился. Да, ее не должно тут быть, но… он рад, что она тут. Просто смотреть в эти насмешливые синие глаза, впитывать ее оптимизм и энергию – уже удовольствие. Костя честно признался самому себе, что вести дело с Аней ему спокойнее и проще, чем одному. Это новое, странное ощущение одиночки, которому напарники всегда лишь мешали. Но то было в службе реинкарнации. В Ордене без Данзара он бы и половину не сделал, а без Ани… ему бы не хватило моральной поддержки.

Что ж, тут он выяснил все, что мог. Пора было прощаться с Сергеем Васильевичем и наведаться в горком. Одному.

Но, как ни странно, в горком его не пропустили.

– Куда?! – рявкнул охранник. Несмотря на зажегшийся зеленый огонек на входной рамке, стеклянные двери в рост человека остались закрыты. Костю удивил уже сам факт таких дверей на проходной ивановского горкома Ордена, а то, что они не восприняли его пропуск, и вовсе поставило в тупик. От кого тут защищаются? Даже в Москве такого нет.

– В горком, – спокойно ответил Костя и посмотрел на охранника.

– Как фамилия?

– Колесов.

Крепкий мужик в камуфляже долго водил пальцем по бумажному списку, наконец поднял голову:

– Таких нет.

– Извините, я, наверное, что-то не понимаю. Я член Ордена, почему я не могу попасть в горком?

– Вход только по местным пропускам! Или по спискам.

О таком на подмосковных курсах им не рассказывали. Наоборот, учили, что чип – это и есть пропуск!

– Может быть, меня не внесли в список… – решил он не спорить с системой в лице охранника. Тот выглядел отставным военным и явно сидел не для проформы. К безопасности тут подошли серьезно.

– Это вы уже сами разбирайтесь. Если не внесли, значит, я вам не открою. Освободите помещение!

– Я сегодня приехал из Москвы, московский приор должен был договориться с вашим о моей встрече. – Костя немного приукрасил, вряд ли приор лично звонил в местный горком, скорее всего это сделал Амгалан.

– Из Москвы?! – Охранник схватил телефонную трубку и забубнил в нее.

– Ждите, – вскоре бросил он и потерял к посетителю интерес.

А вот Косте становилось все интереснее. Что тут происходит? Прошло минут десять, прежде чем стеклянные двери отворились и из них вышел человек, затянутый в классический костюм-тройку, с обязательной цепочкой часов, торчащей из кармана. Его горло стягивал черный атласный шейный платок, хитро завязанный бантом, по моде двадцатилетней давности. Казалось, он ровесник, может, на пару лет старше, и Костя очень удивился, когда тот представился:

– Фохао. Меня зовут Алексей Борисович Веселый, я командор Управления расследований. Пойдемте, провожу вас к приору.

Выглядел Веселый довольно грустно, то ли от природной меланхолии, то ли от старомодных усов, ниспадающих почти до подбородка. Происходящее становилось все непонятнее. С чего вдруг Костю удостоили чести встретиться аж с самим городским приором? Он рассчитывал лишь на разговор с командором… Но промолчал. Не время задавать вопросы.

Такие же убогие серые облупившиеся стены, как в крыле, где обитала служба реинкарнации, вытертый до непонятного цвета линолеум на полу и обитые дерматином двери с табличками – вот и все, что видел Костя, пока шел по коридору. Да, в горкоме дела обстояли не лучше, чем в соседнем ведомстве.

На втором этаже их ожидала целая делегация во главе с седым стариком лет восьмидесяти, облаченным в костюм-тройку. За ним толпилось человек десять, включая и Киру. Похоже, вот этот старомодный наряд – местный дресс-код. Единственное яркое пятно среди черных и темно-синих пиджаков – бордовый шейный платок приора, заколотый золотой булавкой. Кажется, в ивановском горкоме не знали, что уже давно изобрели галстуки. В это мгновение Костя вспомнил своего командора в джинсах и порадовался, что живет в Москве. Ему несколько раз в жизни пришлось по целому вечеру терпеть на себе то, что называется «классическим костюмом», с тех пор форма реинкарнатора казалась мягкой и удобной, словно пижама.

– Никита Алексеевич Оболкин, ивановский приор, – представил старика командор. – А это Константин Юрьевич Колесов, инспектор из Москвы.

– А-а, тот самый кандидат, насчет которого мне звонили, – чуть склонил голову Оболкин. – Ну что ж, добро пожаловать.

Костя обратил внимание, что руку приор ему не протянул. Вместо этого жестом предложил ему, Веселому и еще одному члену Ордена, похожему на хмурую гориллу, зайти к нему, остальных отправил прочь.

Роскошь кабинета настолько выбивалась из серости и нищеты коридоров, что сверкала еще ярче, еще великолепнее. По стенам, обитым шелком вместо обоев, были развешены картины на буддийские темы. Все в золоченых рамах. Костя отметил, что деньги в ивановском горкоме совершенно точно есть. На самом видном месте, над массивным резным дубовым столом, – портрет нынешнего Далай-ламы. Близость к дацанам и монастырям диктовала свои правила. В этом горкоме религиозные деятели ценились больше, чем свои, из Ордена.

Черный с металлическим отблеском паркет чуть скрипнул, когда приор уселся за стол, с шумом подвинув тяжелый высокий стул. По правую руку от него бесшумно устроилась «хмурая горилла», оказавшаяся командором Управления безопасности, по левую – командор Управления расследований.

– Итак, чем мы заинтересовали Москву?

Костя отметил для себя, что чаю, в отличие от реинкарнаторской, ему не предложили.

– В Иванове украли кармограф. Московский горком отправил меня разобраться в ситуации.

– В Москве полагают, что сами мы с этим не справимся? – Приор наигранно поднял брови.

Костя пожал плечами.

– Мне приказали съездить, помочь найти грабителей.

Он решил выбрать тактику «это не моя инициатива, мне сказали – я делаю», потому что не понимал, что за отношения у ивановского горкома с московским, хотя уже очевидно – крайне натянутые.

– Леша, мы же справимся сами? – Оболкин повернулся к Веселому.

Тот быстро кивнул:

– Да, Никита Алексеевич, конечно справимся!

– Видишь, Костя? Наш командор уверяет, что грабителей мы найдем. Можешь сообщить в Москву. Не переживай, мы скажем, что ты нам тоже очень помог. Кстати, рекомендую тур по ивановским буддийским монастырям. Очень интересно! Сам уже трижды ездил и каждый раз что-то новое узнаю. Могу организовать на высшем уровне!

Костя понял, что ему настойчиво рекомендуют не лезть в их расследование, для чего и устроен весь этот спектакль, демонстративное тыканье и отношение к нему, как к мальчишке. Но такой расклад его не устраивал.

– Понимаете… Никита Алексеевич… мой командор считает, что кража кармографа связана с одним делом, которое я веду. Его могли украсть не для того, чтобы продать на черном рынке, а для более опасных целей. Это очень важно. Есть вероятность, что в деле замешан некий Виктор Андреевич Кучик. Может быть, вы слышали что-то о нем? Может, он в городе? – Костя достал из кармана распечатанную фотографию и показал ее Оболкину.

– Нет, сожалею, но ничего о нем не знаю. – Приор лишь мазнул взглядом фото, даже не взял его в руки. – Сережа, если бы этот Кучик был у нас в городе, мы бы знали о нем?

Горилла оживилась за мгновение, покивала и пробурчала что-то вроде «зналибыникитаалексеич».

– Могу я еще чем-то помочь? – спросил приор, поднимаясь из-за стола. Тут же со своих мест вскочили и оба командора.

– Видимо, нет, – развел руками Костя. Он пока не хотел идти на конфликт.

К выходу его вежливо проводили, хотя правильнее будет сказать: просто выпроводили из горкома. Такого развития событий он не ожидал.

Холодный ветер заставил поднять воротник пальто. Настроение стало таким же хмурым, как небо над Иваново. Низкие серо-грязные тучи грозили пролиться то ли дождем, то ли снегом, замызганные листья крутились под ногами, поторапливая, напоминая о том, что время ускользает, как и Кучик с изобретением своего гениального друга. Куда теперь? В гостиницу? Не только ничего не узнав, но и потеряв возможность что-то узнать? Да, конечно, нужно связаться с Амгаланом Доржиевым. Вероятнее всего, тот даже заставит местного приора хотя бы не мешать, но… были большие сомнения, что это что-то даст.

Треньканье телефона выдернуло Костю из задумчивости. Звонила Кира, и она предлагала встретиться в кафе. Вот уж не до нее! Костя быстро отправил сообщение «как-нибудь в другой раз» и вернулся к своим мыслям. Да, видимо придется ехать в гостиницу: с Амгаланом лучше поговорить не на улице, а там, где никто не услышит. К тому же в номере тепло и сухо.

Зазвонил телефон. Определитель показал, что это Кира. Несколько секунд Костя колебался, снимать ли трубку, но все же сказал «алло».

– Извините, что я так настойчива. Мне просто действительно очень нужно с вами поговорить. – Она тараторила, не дожидаясь ответа, стараясь успеть все сказать до того, как ее перебьют. – Этот старый… консерватор не любит молодежь. Молодежь у него – это те, кому меньше пятидесяти. А особенно он не любит молодых девушек. Мне вообще не дают ничем заняться, и я чувствую, что готовят на вылет. Потом на Совете скажут, что я себя никак не проявила и в Ордене быть не достойна. Мне нужно хоть что-нибудь! Хоть какие-то достижения! Константин Юрьевич, можно я вам в расследовании помогу?

Хотелось ответить «нет» и нажать отбой. Костя терпеть не мог, когда его настойчиво о чем-то просят, особенно девушки. Казалось, они пытаются навязаться ему, и это напрягало. К тому же у самого проблем выше крыши, куда уж помогать другим! Но он сделал паузу и успокоился. Кира не виновата в том, что у него проблемы, что он сторонится женщин и отношений. Ладно. В конце концов, в ближайшие полчаса все равно никаких срочных дел, а Амгалану можно позвонить чуть позже. Ну побудет психотерапевтом. Выслушает. Даст совет. Если придумает, какой.

– Хорошо. Я стою на улице у входа в ваш горком.

– Бегу!

Она, видимо, действительно бежала: появилась в течение минуты, застегивая на ходу серое пальто; длинный объемный шарф на тонкой шее походил на обожравшегося удава.

– Куда хотите пойти? Кофе попить? Или полноценно пообедать?

– Все равно. На ваше усмотрение.

– Я знаю одно уютное заведение недалеко, вам понравится! – чрезмерно бодро предложила она. Видимо, все еще опасалась, что Костя передумает и уйдет.

– Вы извините, что они так с вами. Они в целом все нормальные, но этот Оболкин… С ним просто невозможно работать. Мало того, что он всех считает дураками, так еще жутко боится поссориться с буддийской сангхой. Из-за этого вообще не дает ничего делать. Вы же знаете, мы на особом положении… – Кира начала говорить, как только чуть отошли от здания горкома, но часто оглядывалась и приглушала голос.

– Что за особое положение? – Костя смутно припоминал, что в Иваново у реинкарнаторов и Ордена действительно особый статус, но какой?

– Положение прислужников, – скривилась Кира. – В монастырь и дацаны Министерским реинкарнаторам путь закрыт: там свои реинкарнаторы. Все, кто прописан в городе, могут в любое время прийти в любой дацан и сделать слепок – шикарная привилегия. За прописку тут идут такие войны! Знаете, сколько она стоит на черном рынке? Под миллион. Потому что «в белую» пройти эту процедуру почти невозможно. Госреинкарнацию вообще регулярно предлагают из Иваново убрать. Мол, довольно буддистской.

– А чем она отличается от государственной?

Кира удивленно посмотрела на Костю, мол, как можно этого не знать, а потом поняла:

– Ну да, вы же из Москвы, у вас там все по-другому, толерантность, мультиконфессиональность… Но вообще-то священнослужители не переваривают тех, кто чует смерть. В некоторые дацаны, в основном ортодоксальных школ буддизма, таких людей даже на порог не пустят. Так что в буддистской службе реинкарнации нет никого, кто чует смерть.

Костя опешил. Что-то подобное он слышал, но никогда не придавал этому значения.

– А как же те, у кого нет прописки? Да и турист может внезапно умереть. Что ж, его без слепка оставлять?

– Вот поэтому Скорая реинкарнаторская тут еще и существует. Монастырские реинкарнаторы на вызовы по ночам не ездят, – грустно улыбнулась Кира. – Но к Ордену тут относятся еще хуже. Будь воля сангхи – в Иванове вообще бы не осталось ни комитета, ни департамента реинкарнации. Им нужно одно: жить по своим правилам. Пока мы к ним не лезем – они нас не трогают, но стоит нам сделать что-то, что зацепит их интересы… ох… подозреваю, что они способны нас уничтожить, и очень быстро. Вот этим Оболкин и занимается.

– Тем, что не трогает никого?

Кира кивнула.

– А чем помешает сангхе поимка грабителей?

– Скорее всего – ничем, – пожала она плечами. – Они этого даже не заметят. Но на всякий случай приор предпочитает спускать все на тормозах. Кто знает, вдруг каким-то боком это коснется кого-то из лам?

– М-да. Как все запущено. Спасибо, что пояснили. – Костя понял, что встречу уже нельзя считать потерянным временем, и немного подобрел.

До кафе действительно оказалось недалеко. Разноцветные огоньки и свечи создавали игру света и тени, уютный полумрак; подушки на диванчиках, расшитые тибетскими узорами, манили присесть, а лучше прилечь; меню впечатляло. Такого количества отличных сортов чая не ожидаешь от обычного кафе. Цены, конечно, кусались, но тут Костя вспомнил о безлимитной кредитке Ордена и решил, что это не просто обед, а сбор информации, значит, средства будут использованы самым целевым образом!

– Чем я могу вам помочь? – спросил он, заказав лапшу и с трудом выбрав себе чай: глаза разбегались от вариантов.

– Возьмите меня в дело. Если это возможно. – Кира заказала лишь чай, причем ткнула в первый попавшийся. Она крутила меж ладоней маленькую свечку, и та играла причудливыми тенями.

– Я даже не знаю… Не представляю, чем вы можете заниматься в рамках моего дела. Я и сам не понимаю, как мне искать грабителей. К тому же ваш приор отказался от сотрудничества, и боюсь, что если вы будете мне помогать, то сделаете себе только хуже.