Terra Alien. Чужая Земля

– Как это?

– А так. Один старается продать подороже, другой – купить подешевле. Вот и пытаются друг друга одурачить. Интересно, «дурак» – звучит почти как «друг»…. Н-да, так вот, на этот раз одурачили тебя. Впредь наука будет.

– Но это же не честно! – возмутился Ренат.

Старушка ткнула его пальцем в лоб:

– Это торговля, молодой человек. Здесь слово купеческое только в кино у Михалкова бывает. На базаре тебя продадут, купят, и снова продадут, но уже дороже. Так-то, Киса.

– Почему Киса? – обиделся Ренат.

– Так это же из фильма «Двенадцать стульев», не обижайся. Иди, мой помидоры. Я дам тебе нож, миску, масло, соль – салат себе сделаешь. Помидоры ты купил хоть и дорогие, зато превосходные.

На следующий день Ренат отправился на базар пораньше, сразу после утренней тренировки. И всё равно к его приходу торговля уже кипела.

– Здравствуй дорогой! – поприветствовал его Махмуд. – Как помидоры? Понравились?

– Очень вкусные! Сахарные! – крикнул Ренат.

– Бери ещё! Сильно скину! Только для тебя, дорогой!

– Обязательно! – с улыбкой ответил Ренат, думая про себя: «Но не у тебя, чёрт старый!»

Народу с утра на базаре толкалось куда как больше, чем днём, дело пошло веселее. Пришлось сбегать на квартиру за новой партией.

Ближе к обеду перед Ренатом появился невысокий плотный киргиз в плохо сидящей мятой милицейской форме. Возник прямо из перегретого воздуха: как он подошёл, Ренат не видел.

– Тэкс, чем торгуем? – скучным голосом проскрипел милиционер, похлопывая себя кожаной папкой на молнии по кривой кавалерийской ноге.

Ренат отчего-то оробел, хотя в жизни не имел проблем с законом.

– Вот, жвачки, сигареты.

– Жвачки – это хорошо, – милиционер переложил папку из правой руки в левую, наклонился, ухватил неожиданно ловкими пальцами несколько коробок сигарет, пробежал острыми глазами мелкий текст на обороте. – Понятно, – резюмировал он, бросая красные коробки на ящик. – К турецким жвачкам и к киргизским сигаретам у меня вопросов нет, торгуй, сколько влезет. Но кто тебе разрешил продавать здесь сигареты из России?

– А что, нельзя? – опешил Ренат.

Киргиз тяжело вздохнул, закатил глаза:

– Согласно указу президента Кыргызстана Аскара Акаева, на территории республики запрещается продажа иностранных, в том числе российских товаров без специального на то разрешения.

– Я не знал, – Ренат прижал руки к груди. – Я сейчас уберу.

Проходящий мимо высокий рыжий протянул милиционеру руку:

– Привет, Ибрагим! Работаешь?

– Служба, Егорыч! – вздохнул тот, отвечая на приветствие, и вновь обратился к Ренату:

– Конечно, уберёшь. Но потом. Собирай товар, в отделение поедем.

– Но зачем? Я уже ухожу.

– Разберёмся. Собирайся, давай, без глупостей! – прикрикнул Ибрагим.

Ренат понял, что спорить бесполезно, сгрёб товар в пакет, отправился следом за вальяжно вышагивающим проверяющим. Можно было запросто улизнуть, скрыться, но Ренат не знал за собой вины, зачем же бежать?

Пекло немилосердно.

Милиционер открыл заднюю дверь «кубика».

– Залезай без фокусов!

Ренат протиснулся в отсек для арестантов, за ним хлопнула дверь.

В памяти сами собой всплыли подробности тюремного быта и нравов, почерпнутые из натуралистичных публикаций о сталинских репрессиях. Вечер в хату, арестанты. Вор, блатной, мужик, петух. Н-да.

Двигатель заворчал, автомобиль мягко покатил по залитому солнцем зелёному Канту.

В книжках про благодатную Ялту фраза о «залитой солнцем по самые верхушки трепещущих тополей набережной» описывает негу послеобеденного тепла, смягчённого свежим бризом под крики беспокойных чаек. Кант же топило расплавленным золотом, он таял и выгорал. Улицы вымерли. В «кубике», несмотря на открытые окна, душно, пот пропитал одежду насквозь. Когда автомобиль остановился у отделения, Ренат даже обрадовался, и не зря: в одноэтажном кирпичном строении с зарешеченными окнами оказалось значительно свежее.

Ибрагим вытер пот со лба мятым платком, налил в пожелтевший стакан воды из мутного графина, залпом выпил, сел за стол. Ренат облизал сухие губы.

– Положи пакет на стол, сними брючный ремень и иди в камеру, подожди пока. Там дверь приоткрыта, – он указал пальцем на коридор, освещённый тусклой жёлтой лампочкой.

Ренат вошёл в камеру, остановился на пороге. Снова в голову полезли рассказы из книжек, где описывались дурацкие тюремные ритуалы, хитрые вопросы с подвохом, каверзные задания.

В тесной клетке с пыльным окошком под потолком стояла пара двухъярусных кроватей с матрасами. На них лежали трое мужчин лет тридцати-сорока. При появлении Рената они приподнялись на локтях, с вялым интересом разглядывая вошедшего.

Ренат робко поздоровался.

– И тебе привет, – отозвался один.

Повисла пауза.

– Тебя-то за что, малой? – спросил второй арестант с жиденькими усами.

– Ни за что, – начал Ренат, но усатый оборвал его жестом, смеясь:

– Тут все ни за что. Ну, не робей, полезай на верхнюю шконку, отдыхай.

Ренат забрался наверх, растянулся на жёстком матрасе. Мужики дремали, во всём здании царили покой и умиротворение. После адского жара улицы, прохлада каменного мешка утешала. Санаторий, да и только!

«Хоть какая-то польза от всего этого», – подумал Ренат. «Но что теперь делать? Ежен – большой человек. Может быть, рассказать этому крепышу в лампасах, что я ученик самого Измаилова? Тогда меня, наверное, мигом отпустят. Да, скорее всего, отпустят: у Ежена друг – замминистра МВД. Но как Учитель к этому отнесётся? Он разрешения на торговлю не давал, тем более не подписывался вытаскивать молодёжь из кутузки. У него вон с детьми проблем выше крыши, ему для этого связи понадобятся. Нет, его в это дело впутывать нельзя.