Пятая сила

– Я ходила к лорду сегодня, – Туоль прошептала. Слова дались с трудом. – Он был… зачарован. Никогда я не видела в его ясных глазах тумана, а сегодня… их будто накрыло пеленой. – Она опустила взгляд, Наальд молчал. Даже если он не слушает, ей нужно выговориться. Нужно, чтобы он понял, что она не зря подвергала себя риску. Только ради надежды…

– Он, конечно, прогнал меня, сейчас Мириан никого не слушает, даже своих приближенных. И не может защитить остальных, но… на той поляне в лесу он никого не обнаружил, никаких следов Улиана. Так сказали слуги. Его поход принес главный трофей, и теперь этот камень – награда лорда и наше наказание.

Наальд отвернулся, и Туоль разрыдалась.

Глава 5. Дом

Пой…

“Когда темно, и не видно просвета. Когда страшно, и я умираю… пой.

Этот город чужой. Мы встретимся в новом мире, на другой стороне жизни. А пока… пой».

Туоль открыла глаза. Ей снилась чудесная мелодия – легкая и немного печальная, как звон колокольчиков, как трель птиц по весне. Подушка, кажется, уже промокла насквозь, и волосы спутались в один пепельный клубок, но сегодня в окно пробивалось солнце. Сегодня она очнулась.

Попытка вдохнуть отозвалась надрывистым кашлем, но это ничего. Она еще живая, может видеть свет сквозь ажурные занавески. Кому-то повезло меньше.

Снизу доносились металлические удары. Тяжелые вздохи раскаленных печей и ворчание Наальда. Как всегда, он в работе. Оружие – вот цена жизни. И за их жизни муж заплатил тысячей невинных.

Грудь сдавил холодный приступ, по рукам пошла крупная дрожь, Туоль глубоко вздохнула и замерла. Все. Вот сейчас. Она просто не сможет выдохнуть, и этот ком навсегда застрянет в легких. Но она не первая и не последняя. Половина Мирсула пала жертвой лихорадки, другая половина – от рук людей.

Но яблони распустились все равно.

– Мам? – она слышала каждый раз, когда закрывала глаза. – Пойдем со мной? Смотри, какой молот! У-у!

Улиан носился по лужайке, заливался смехом и сражался с пестрыми бабочками. Наальд утирал ей слезы, а она вновь проваливалась в бездну беспамятства. И не ведала уже, что правда, а что бред угасающего сознания.

Она боролась с жаром, но улицы, охваченные пламенем, поглощали ее. Эльфы бежали прочь из пылающих зданий, укрывались в подполье, но умирали от голода или от удушья, или от клинка, выкованного ее мужем.

Она ворочалась и кричала. Звала на помощь, когда драконы дышали огнем в лицо, и приходил Наальд. Он уже не касался ее, лишь менял компрессы и возвращался к наковальне.

Топ-топ. Топ… И вновь маленькие ножки взбегали по лестнице, и терялся меж них стук равнодушного молота. Скрипели половицы, и сердце замирало в ожидании.

– Мама, я здесь! Я пришел! – Улиан разрумянился от бега, но так же улыбался.

– Побудь со мной, милый. – Она с трудом повернула голову на бок и улыбнулась. – Пусть ты уйдешь, но мне так сладко видеть тебя дома.

– Я не уйду, мам! Я только пришел! Но что с тобой случилось? – Он приблизился. – Ты заболела?

Его огромные глаза рассматривали ее, и что-то тревожное отражалось в них. Неосторожная клякса на бездонном холсте неба.

– Все мы заболели, мой дорогой. Но ты не выходи. Будь дома. Будь… со мной.

Она протянула руку, и Улиан коснулся ее. Настоящий…

– Ты вся горишь! – он воскликнул. – Я позову папу!

– Нет! – она прикрикнула, но лишь залилась кашлем. Улиан замер в стороне.

– Все хорошо, – она прошептала и сглотнула соль. – Принеси воды, ладно?

Улиан выпорхнул из комнаты, но его легкая поступь резко сменилась усталыми шагами.

– С кем ты говорила? – Наальд поднялся и утер пот со лба.

– Ты не поверишь! Улиан вернулся! Он здесь, он сейчас придет, и…

– Не говори о нем! – муж рыкнул. – У тебя лихорадка, но пойми, что нашего сына не вернешь! Уже поколение эльфов сменилось, а другое поколение сгинуло! Пора смириться, Туоль! Его нет с нами! Нет!

– Тогда… уйди.

Она закрыла глаза. Конечно, он прав, конечно, ничего не могло измениться.

– Папа!

Но радостный крик Улиана вывел ее из покоя. Ребенок появился в дверях и бросился к нему на шею. Наальд побледнел.

– Это не сон…

– Простите, что убежал! Простите, что потерял молот! Я догнал вора! Я смог, но… чужое колдовство забрало его.

Он оторвался от Наальда и перевел взгляд на Туоль.

– Это… это не страшно, сын. – Наальд неуверенно похлопал мальчишку по спине. – Где ты был?

– Вы не поверите! Я видел драконов. Это были Ульбрах и Ульсвет, точно говорю! За горами еще были волшебники, они что-то сотворили, и я переместился! Представляете? – Его глаза сияли. – Оказался в другом мире! И там… творилось волшебство.

Улиан прокружился и вновь посмотрел на них. Наальд украдкой глянул на Туоль. Она утерла слезы:

– Мы так переживали, Улиан, – она прошептала. – Мы не надеялись увидеть тебя, но ты… совсем не изменился.

– Конечно нет! Вот он я. Видите?

– Сколько времени ты был в том мире? – вдруг Наальд спросил строго.

– Всего денечек, и сразу к вам.

Тихий выдох вырвался из груди Туоль, и Наальд опустил взгляд. Грудь снова сдавил приступ кашля, но она сдержалась. Только не сейчас, не при сыне.

– Мы жили без тебя сто лет, Улиан, – голос Наальда расплывался в ушах, и перед глазами таяли блики. – Все наши соседи и сородичи мертвы. Город захватили люди. Лорд Мириан погиб не ранее, как день назад.

– Как же… как же это? – Улиан помрачнел. – Что произошло?

– Подойди, милый. – Туоль опустила безвольную руку. Слова дались тяжело. – Я так счастлива, что ты жив! Эльфов постигло много несчастий за прошедший век, но ты сильный, мой мальчик, ты справишься. – Он коснулся ее ладони, и она как могла, сжала ее. Глаза стали тяжелые, и голова повалилась на плечо, но Туоль удержалась. – Я верю в тебя, в будущее! Пусть сейчас темно, но я умираю, глядя в ясные глаза, – она вдохнула. – А ты… пой, – и замерла навсегда.

***

Покрылось небо черным днем,

О, Каменный Дракон!

Твой враг еще не побежден,

О, Каменный Дракон.

Четыре знамени горят

В дыхании твоем,

Четыре гордых чужака

Исчезнут без следа.

На крик отчаянья спешит

О, призрачный дракон.

И мир четырежды разбит

Драконьевым крылом!

И, словно в пламени, горит

Эльфийский наш народ.

Людским предателем убит

Последний эльфов лорд.

Драконы больше не придут,

Уж времена не те.

Герои все, как мухи, мрут,

Честь утопив в вине.

О, каменный дракон, приди,

К тебе взываем мы.

Великий наш народ спаси,

Дни мира сочтены…

Улиан сочинил эту песню, когда смотрел на угасающего отца, но исполнять самому ее никогда не приходилось. Или… он просто не осмелился?

Зато долгие годы спустя ее с удовольствием исполняли другие. Люди.

Глава 6. Ризвел

Улиан ковырял безвкусную кашу. Отец молчал. Со дня прощания с Туоль он не подошел к наковальне. И, кажется, сторонился его.

– Сколько еще осталось эльфов? – спросил Улиан, не поднимая головы.

– В этом квартале мы с тобой. В других не более пяти дюжин, по слухам.

Что-то твердое сдавило грудь, и губы сжались, а после… покатились постыдные слезы.

– Ну… ну! Не реви! Ты – мужчина! – Отец посмотрел строго, но поток кашля оборвал его взгляд. Улиан вскочил:

– Пап? Ты что? Ты… тоже?

Слезы высохли тут же, но Наальд покачал головой. Он вытер лицо рукавом рубахи и принялся убирать со стола. Улиан не доел, но и не хотелось, но… Туоль бы заставила.

– Дай сюда!

Улиан выхватил почти полную чашу с кашей и набросился на еду. Наальд усмехнулся, но поспешил сделать вид, что занят уборкой: сдавленный хрип все же продолжал вырываться у него из груди.

Уже прошел почти месяц после его возвращения, но отец так и не позволил выйти Улиану из дома. По его словам, за забором творился сущий ужас: люди нападали на эльфов без разбору, врывались в дома, крушили все на своем пути, уничтожали наследие целой расы. На трон Мирсула взошел первый людской лорд. И он позволял другим бесчинствовать.

Однако Улиан не слышал звуков боя ни из комнаты, ни со двора: улицы оставались тихими. Даже чересчур тихими: город накрыла пелена траурного молчания.

И потому внезапный шум у ворот заставил Улиана вскочить из-за стола.

– Наальд, открывай! – Кто-то барабанил в дверь и рычал. – Задница Ульбраха, ты нам должен!

Улиан глянул на отца, но тот лишь закатал рукава рубахи и сухо бросил:

– Сиди в доме.

Отец скрылся, но грохот продолжился. К первому голосу добавился еще один:

– Где наше оружие, кузнец? Плати неустойку или прощайся с жизнью!

Улиан бросился к окну. У калитки собралась толпа мужчин. Отец медленно подошел и сложил руки на груди:

– Через неделю. Будет готово через неделю.

– Ты нам говорил это дюжину дней назад! Сдается, ты кинуть нас вздумал?

Один из толпы замахнулся, отец увернулся, но кашель вновь застал его врасплох. Но людей это не остановило. Не дожидаясь, когда Наальд выпрямится, они набросились на него с кулаками.

Улиан зажмурился: лишь бы не знать, лишь бы не видеть этих бессовестных лиц! Отец даже не сопротивлялся их ударам, он только пытался справиться с кашлем, крючась и расходясь сильнее в новом приступе. Да если бы даже и не было этой болезни, что бы он сделал? Отец не воин, а кузнец. Он один, а врагов – множество. Если не вмешаться, отец умрет, а люди доберутся до Улиана.

А он никак не должен попасться! В доме хранилась теперь настоящая магия другого мира. Его доля, маленькая, почти незаметная частица, которую он не смог показать даже отцу. Все думал, что придет подходящий момент, что отец не всегда будет хмур и задумчив, что однажды он улыбнется и просто спросит, как у сына дела…

– Папа! – Вдруг распахнув глаза, Улиан выскочил из дома.

Наальд пытался встать, ухватившись за колышек забора, но удары все сыпались на него, и он лишь оседал на трухлявую ограду. Но все же Улиану удалось отвлечь внимание разбойников. Главарь отошел от отца и обернулся. Остальные замерли за его спиной.

– Какой милый эльфенок! Иди к нам, малыш.

– Не троньте его! – Улиан закричал изо всех сил и бросился к Наальду, но что-то оттолкнуло его.

Огромная искра: не пламя – таинственное свечение – возникло между ними, и Улиан отлетел назад. Он не ударился, скорее разозлился, но, вскочив, обнаружил, что разбойников раскидало тоже. Отец остался на месте и, завороженный, рассматривал свет в воздухе прямо перед собой. А после, укутавшись этим светом, словно плащом, между ними возникла фигура. Она стояла спиной к Улиану, но несложно было догадаться, кто стал их гостем.

– Ты кто? – Наальд бросил с вызовом.

Он крепче ухватился за старый забор, но стоило пришельцу вскинуть руки, деревянные колья рухнули, и отца прижало к земле. Улиан бросился навстречу, но его оттолкнул магический вихрь. Незнакомец повел ладонью и направил воздушную воронку в сторону разбойников. Потоки ветра смешались в один воздушный шар и теперь притягивали к себе предметы. Улиан едва сумел ухватиться за металлическую дверь дома, но все мелкие предметы: инструменты, корзины, одежда, – устремились к магическому вихрю.

Охваченные паникой, люди попытались бежать. Воронка вытянулась и, преградив им путь, втянула каждого, одного за другим. С криками и знатными ругательствами разбойники скрылись под покрывалом неизвестной магии, вихрь уменьшился и, в конце концов, уместился в ладони незваного гостя. Вновь стало тихо. Потрясенный, отец осматривал пришельца, все так же не решаясь подняться.

– Я знаю вас! Вы маг! Вы были на той поляне под куполом! – Улиан смог, наконец, расцепить окоченевшие пальцы и отпустить дверь. Он бросился к незнакомцу бездумно, но тот остановил его одним лишь жестом вытянутой руки.

– Смышленый эльфенок. Все верно, я Ризвел. – Маг повернулся к Наальду, тот выпрямился. Но до сих пор оторопело поглядывал на незваного гостя. На его лице появились кровоподтеки.

– Зачем вы отправили нас в тот мир? Зачем мы были там сто лет? Здесь все… все погибло! – не смея приблизиться, Улиан не заметил, как повысил голос. Если и были виновные в том, что произошло с эльфами, то это были те четверо, а Ризвел – один из них.

– Разве не очевидно? – Чародей приблизился и улыбнулся. – Мы спасли мир! – Он перевел взгляд с одного на другого, будто удостоверяясь, что не обделен вниманием. – Четыре стихии сошлись под куполом: жизнь и смерть, порядок и хаос, и, видите ли, мы не ждали прихода эльфов… – Он наигранно задумался. – И поэтому камень устранил пятую силу.

– Нас, – Наальд прошептал, но брови его сдвинулись. Вряд ли он понимал суть речей мага, но он был теперь одним из немногих выживших эльфов и, безусловно, имел право знать больше.

– Все встало на свои места, благодаря вам, – Ризвел посмотрел ему в глаза, но резко повернулся к Улиану. – Вот только мой посох куда-то подевался. Сдается мне, что он в этих стенах.

– Вам его не найти! – Улиан выпрямился и заговорил, как отец, строго. – Он в другом мире, и он в надежных руках.

– У Оррсан, – маг прошипел, и его глаза загорелись неестественным, фиолетовым, светом.

– Она помогла мне вернуться.

– Что ж, – маг положил ладонь на стену дома и закрыл глаза, – лесные девы славятся благородством.

Но чем дольше он оставался неподвижным, тем шире становилась его улыбка. Наальд переместился к Улиану и закрыл его собой. Какое-то время Ризвел еще оставался неподвижным, но стоило ему оторвать руку, расхохотался в голос.

Отчего-то пошли мурашки. Наальд прижал его сильнее, и теперь Улиан ощущал на своем плече крепкую отцовскую руку.

– Часть его здесь! – Маг успокоился и заглянул ему в глаза. – Я чувствую его! Он в этом доме! Его… навершие. Ты обхитрил Оррсан! Ты обхитрил дриаду! – Он взлохматил ему волосы. – Но будь осторожен, юнец, и знай, что вы под моим надзором. Часть моей силы в камне, помнишь? Камень в этом городе, у ничтожных людишек, но они будут поумнее вашего лорда Мириана, я смотрю. Они уже заточили его под землю, в самое сердце эльфийского храма, а? Как вам такое?

– Уходите! Кто вы и по какому праву здесь? – Наальд повысил голос.

– Ну вот, так всегда, – Ризвел закатил глаза, – только спасешь кому-то жизнь, сразу становишься неугодным. Ладно, прощайте, друзья. Но не забывайте, что я присматриваю за своей вещицей, волей случая ставшей вашей, – он подмигнул. – Но придет время, о да, я чувствую это время! И посох вновь найдет меня. Но не сейчас, пока еще… рано.

Маг растворился так же быстро, как пришел. Какое-то время Улиан не мог пошевелиться, но Наальд первым вышел из оцепенения. Он присел и заглянул Улиану в глаза:

– Ты знаешь, о чем он? Это навершие в нашем доме?

Улиан кивнул. Страх пропал, стоило отцу приблизиться. Ему еще предстояло оправляться от побоев и лечить лихорадку, но Улиан знал, что вместе они справятся.

– Тогда я спокоен. Ты вернулся, и, значит, у эльфов еще есть шанс. – Наальд притянул его к себе и впервые обнял. – Я очень скучал, сын.

Глава 7. Берта

Отец прожил еще год. А потом лихорадка подкосила и его. Улиан остался в одиночестве на последующие три сотни лет. Первое время присматривала за ним добрая женщина, ограждала от нападок со стороны мародеров, но вскоре и те прекратились: Человек успокоился и полностью забрал власть. О том, кто остался из эльфов, Улиан старался не думать. По крайней в их районе на окраине Мирсула он не знал никого.

Женщина воспитала его, как родного сына: свою семью она тоже потеряла во время чумы и неразберихи в городе. Но людской век короткий, и в свои неполные пятьдесят Улиан похоронил и ее. И в память о родителях возобновил кузницу.

Он редко выходил из дома, почти ни с кем не общался и предавался воспоминаниям о прошлом: что было с ним в детстве, почему и для какой цели? Ведь он… потерял все? И главное – вкус к жизни. Колотил по наковальне, получал заказы, зарабатывал на жизнь как мог, прослыл отшельником из крайнего дома. Седьмое поколение людских лордов сменилось в Мирсуле, а он жил. Для чего? То была злая шутка в жестоком долголетии эльфов. Особенно когда за четыреста лет со дня Раскола память об их великой истории почти стерлась.

Соседские дети (да их родители наверняка) даже не подозревали, что он эльф: звали сумасшедшим стариком и редко здоровались. Улиан прятал уши под тюрбаном и молчал. Годы забирали здоровье и туманили воспоминания, что и сам он время от времени путал, который год, и правда ли, что он сто лет провел в другом мире.

Пока однажды таинственным свечением о себе не напомнило навершие. Сначала он даже не понял, что что-то не так: оно так и лежало на дне сундука в его доме. Но больно уж буйно реагировали соседские собаки. В поисках причины Улиан обошел весь дом снаружи и изнутри, глянул издалека, затем перебрал вещи: не было такого ни разу, чтобы собаки так на него ополчались. А потом вдруг понял. И холодный пот сбежал по шее: ошибки быть не могло.

А, открыв сундук, удостоверился в своих подозрениях. И суетливо засобирался.

Из города Улиан выбрался через подземный ход. Навершие на поясе сквозь ткань обжигало кожу. Металлические переплетения завораживали взор и вели прочь из Мирсула. Он шел и верил, что неспроста. Чего-то же должна была стоить его никчемная, неудавшаяся жизнь? И гордое звание последнего эльфа павшей империи.

Для чего-то же он должен был жить четвертую сотню лет? Чтобы увидеть однажды светящуюся безделушку и сорваться с места, как сбрендивший юнец? Да.

Все, что он знал раньше, все, во что верил, покрылось пеплом. Из пепла возник новый мир. И лишь ему одному не хватило в нем места. Но только он один знал правду.

– Двери Мирсула закрыты, – совсем рядом, на лесной тропе, послышался шепот. – Ты же знаешь, они не пускают чужаков.

– Новый лорд изменил указ. Стоит нам пересечь горы, мы сможем попасть туда!

Улиан проводил взглядом случайных путников. Тропу, ведущую в город, охранял патруль Мирсула, Улиан предпочитал не попадаться на глаза и поспешил укрыться в зарослях.

Так, он прошагал по лесу до сумерек. Таинственный свет навершия вел его сквозь разбросанные осколки прежнего мира: воспоминания четырехвековой давности вдруг принялись выстраиваться перед глазами. Серебристый металл то вспыхивал, то гас, но к ночи свечение пропало вовсе. Значит, здесь.

– Пришли, – Улиан пробормотал и осмотрелся. Мгла окутывала деревья и рисовала причудливые тени на озябшей земле. – Тени?

Он прислушался. Уютный треск бревен нарушал тишину, и ему вторило тихое пение. Куда же он забрел?

– Ох, и стар же я стал для этого… – пробормотал он и поднял голову. Впереди рос деревянный частокол, а за ним, словно под куполом, теплилась жизнь.

– Купол… пресвятое пламя Ульбраха, это он!

Он прибавил шаг и, уже с трудом переставляя ноги, стал приближаться к ограде. Голоса становились громче. Улиан поплелся вдоль частокола, но вдруг замер. Неведомая сила заставила его приблизиться, и сквозь тонкие щели между прутьями он увидел женщин.

Целое племя – не меньше сотни человек – собралось возле костра. Они танцевали и, вскинув руки к небу, что-то напевали. Вокруг стояли шатры. Тряпичные, изредка покрытые шкурами, вряд ли они приносили тепло их обитательницам. Да и лес кишел опасностями. Но улыбки на лицах женщин говорили о счастье.

Навершие вдруг обожгло кожу, и он встрепенулся. Это не его мир, не его радость и даже не сон. Он лишь скрытый наблюдатель, и вряд ли его роль еще что-то значит.

Что ж, зато на месте Раскола теперь теплилась жизнь. Кто знает, возможно, отсюда зародится новый мир?

Улиан отошел. Странно. Навершие внезапно засветилось утром, и его свет вывел к месту Раскола. Для чего? Чтобы убедиться, что живы другие, чтобы понять, что исчезновение целой расы эльфов привело к расцвету… лесных племен? Что тысячами бессонных ночей в бдениях он выстрадал счастье и покой людям…

Если так, то, пожалуй, его путь сюда не был напрасен. Он не знал, куда выйдет, но пришел в место, где все началось. Теперь на месте Раскола жили женщины, и они не знали того горя, что случилось здесь когда-то. А, значит, он лишний, и ему не нужно задерживаться.

Но стоило Улиану сделать шаг, его окликнули:

– Я знала, что ты придешь, – говорил глухой, чуть грубый голос.

Чуткие уши уловили шаги по сухой траве, и Улиан обернулся.

Перед ним стояла женщина. Немолодая, по меркам людей. Черные волосы ниспадали ниже плеч, на носу горел шрам. Она хмурилась, но взглядом изучала его. Такая же дикая и такая же чужая, как он.

– Берта? – выдох облегчения вырвался из его груди, но щеки заиграли румянцем. – Это ты? – Ноги сами подтолкнули его вперед, но, пройдя шаг, он вновь застыл. – Ты… вернулась.

– Сорок лет я уже здесь, – она не шелохнулась. – С тех пор я лесная дикарка.

– Почему ты не вернулась в Мирсул?

– Это не мой дом, Улиан. Я оказалась здесь слишком поздно. Сколько сгинуло поколений? Кто меня знает из ныне живущих? Кто меня ждет? – Она усмехнулась – В лесу я нашла пристанище среди таких же беженцев.

– А как же мир магии? Ты видела его?

– Да, видела. Он почти такой же, как наш… был до Раскола. Я пробыла там три дня. Вернулась, когда здесь минуло три с лишним века.

Голоса за частоколом стали громче, и Улиан отошел.

– Там поют! И там… женщины?

– Бывшие беженки Мирсула. Теперь – лесные воительницы. Дриады, – она понизила голос и замерла, не моргая. – Оррсан вернулась. Поэтому навершие отозвалось. Оно узнало ту магию.

Улиан отпрянул:

– Но… как? Она не должна была… силы сместятся, и…

– Поэтому навершие привело тебя сюда. – Берта сложила руки на груди. – Сейчас здесь велика концентрация силы, но со временем она потухнет. Этот мир расколот, и ему ничего не угрожает. Даже магия или присутствие Оррсан. Мы полагаем, что из четырех фигур в живых осталась только она.

– Но как же камень? Он до сих пор в Мирсуле. И… посох? Она вернулась с ним?

– Нет, Улиан. Посох остался там, где ему место, а что касается камня, то… – она вздохнула и немного помедлила. – Насколько я знаю, люди оказались смышленее эльфов. Они смогли… приручить его силу.

Улиан кивнул. Губы сжались и задрожали. Как в тот день, когда он остался один навсегда.

– Мне жаль, что я жив, Берта, – он прошептал. – Но я рад, что увидел тебя.

Он выдохнул, и горькая улыбка сорвалась с его губ. А после он просто ушел. Здесь обитало его прошлое, и оттого нельзя было оставаться. Возможно, женщина провожала его взглядом, но цель его пути была достигнута. Узнать большее он не имел права. Как не имел права жить все эти годы.

Ему открылась судьба купола, вот только Оррсан не была последней из выживших. Где-то на обломках Расколотого мира существовал маг, который следил за Улианом и жаждал былой силы посоха. Но дриада вернулась без него. Навершию не с чем было соединяться.

Что стало с Тимором и Аргерном? Из ныне живущих, наверное, никто не знал ответа. Аргерн был лишь человеком, и за четыре сотни лет наверняка сменилось не одно поколение его рода. А что касается Тимора… Дух сбежал до завершения обряда, но именно после разрыва цепочки заклинания появилась дверь в мир магии. Вдруг именно в этом и была его роль – уйти вовремя? И если он справился, то куда ушел? Где сейчас? В отличие от людей и даже магов, духи жили вечно.

Но если дриада не чувствовала его (как и не чувствовала Ризвела), значит, все шло своим чередом. Миру больше ничего не угрожало.

Улиан добрался до первого дуба у Рощи Безмолвия, нащупал рычаг у корня и, случайным шорохом нарушая лесную тишь, провалился под землю.

Ему предстоял путь домой по подземелью, но обратная дорога не страшила его. Три сотни лет, со дня похорон отца, он строил потайной ход из города, чтобы хоть раз увидеть снова это место. Выходит, сработало? Он вернется домой незамеченным и даже не заплатит пошлину за вход.

Да, он вернется. Но дома его будут ждать лишь заколоченные ставни и остывшая наковальня. За три долгих века в мире людей ему не нашлось места.

Улиан так и останется для них отшельником из крайнего дома. Последним выжившим из эльфов. Выжившим в лихорадке и при восстании людей. Выжившим из ума.

Единственным, кто смог предотвратить повторение гибели мира.

Улиан ухмыльнулся дерзкой мысли, и серебристый свет от навершия разогнал мрак подземелья.

Что ж, история еще не завершена. А, значит, только поэтому он должен быть дома.

Четыре дня "до"

Рассказ

Когда рушатся миры, постарайся спасти собственный