Магия и прочие приключения

– Стой, – шепнул Тидер. Пошарил рукой по завитушкам, и вдруг небольшой кусок мощной каменной пряди Вершителя уехал в сторону, открывая лазейку величиной с ладонь. Сквозь неё виднелась пышно обставленная комната на одном из верхних этажей за стеной. Там, между секретерами, столиками и занавесями, прохаживались Арестис и Ульцих. Не тратя времени на удивление, Рефинье приник ухом и глазом к отверстию. Тидер сделал то же самое.

–…ребята действовали совершенно без моего ведома, – шипяще говорил Арестис. У него не хватало нескольких зубов, но казалось, что это шипит змеиная натура верховного дознавателя.

– Это уже не важно. – Ульцих нервно перебирал пальцами. – Ты-то знаешь, как трудно было достигнуть баланса между… всеми. И не только – развенчав обвинённых, я подписываю приговор себе. Или тебе хочется видеть во главе Церкви кого-то другого?

– Нет, что вы. Я целиком за существующий баланс.

Собеседники не заметили тихого шороха.

Рефинье чуть не взвыл. Тидер сжал свободный кулак, которым не держался за скульптуру.

– Арестис обещал поддержку!

–…передадим в судебную консисторию, – бормотал Арестис, – и там оно и останется. Если, конечно, обвинённые поведут себя лояльно, ведь, признайте, ребята собрали отличную доказательную базу.

– О да. И что с ними теперь делать? За клевету также полагается развенчание…

Тут оба наблюдателя чуть не соскользнули с полированной опоры.

– Зачем же, святейший Ульцих. Понизим в статусе за другие промахи, их у каждого предостаточно.

– Поручаю это вам. И область Винноморья тоже отныне ваша, не сомневайтесь. – Ульцих подвигал бровями, будто вспоминая, не упустил ли чего. – Сколько времени прошло? Мы успеем перекусить перед продолжением заседания?

– О да, у меня здесь есть прекрасные вина и…

Плечо Тидера пронзила боль, и он точно упал бы, не подхвати его Рефинье.

– Что с тобой?

– Рана… старая, в плече… болит.

– Спускаемся. Всё уже ясно. Нас сыграли, как карты, и бросили в отбой. Арестис, тварь, земли ему нужны…

Тидер насилу нащупал секретную пружину, вернувшую фрагмент бороды на место.

– Я весь Орден облазил сверху донизу… пока они развлекались… Знаю все секреты нашей твердыни. А Арестис тут часто бывает… падла… Ты что делаешь?

Рефинье, одной рукой державшийся за изгиб бороды Вершителя, а другой поддерживавший друга, пытался хоть носом обнюхать его плечо.

– Странное дело, я как будто чувствую чью-то нить. На земле надо бы прощупать…

– Всё, уже отпустило. – Тидер перевёл дух и взялся за горельеф двумя руками. – Полезли.

– Где ты получил эту рану?

– Гонялся за одним колдуном по северному побережью. Он засыпал нас стрелами и скрылся. Наконечник застрял под ключицей, там некогда было вытаскивать. А когда я добрался до города, рана затянулась. Так и хожу с тех пор, иногда болит. А что?

Ноги наставников коснулись пола. Рефинье развеял маскировочный плащ и провёл рукой над правой ключицей Тидера.

– Ничего… Но ты бы вытащил эту штуку.

– Это непросто, я пытался, но, боюсь, повредятся нити плеча. Тем более что правая рука, она мне сейчас нужна рабочей. Сам видишь, какие дела.

Наставники ещё раз осенили себя святым знаком и поспешили прочь из зала, вверх по истёртой ногами каменной лестнице.

– Надо вернуться на собрание и дослушать. Вдруг мы сможем ещё на что-то повлиять.

– Думаешь, Ульцих это потерпит? И на Арестиса отныне нельзя полагаться… Погоди, – сказал вдруг Тидер, остановился перед стеной, сложенной из глыб разного размера, и по очереди прижал ладони к нескольким камням. Непробиваемая с виду стена раздалась трещиной, в которую ворвался ветер.

– Мне нужен воздух, иначе я кинусь на Арестиса при всём совете.

Тидер протиснулся в щель, Рефинье последовал за ним и оказался на одном из длинных узких мостов между башнями. Если бы не нити, которыми маги-строители пронизали камень, этот мостик не продержался бы и дня. На высоте даже в летний день буйствовал ветер, растрепывая волосы и охлаждая разгорячённые лица.

– Как про таких подлецов говорили букколийцы: «серпентибус амбаджескуэ»…

– Змеи ползучие, – подтвердил Рефинье. – А ещё лаконичнее – гады, «сканки».

– Отличное словцо. Предлагаю отныне называть эту шайку сканками.

– Принято.

Друзья примолкли, глядя вниз, на Лестецию. Под стенами Ордена натужно гудела река, которая здесь перекатывалась через горб холма и срывалась вниз. Там её потока ждали десятки мельниц, от которых тянулись тесные кривые городские кварталы. Парк королевского дворца зеленел вдали, из него торчали блестящие декоративные шпили. Справа, там, где река ещё взбиралась в гору, громоздились здания универсума, с огромными окнами, составленными из тысяч стекол. Весь город щерился пиками-шпилями церквей, соборов, монастырей и аббатств.

Тидер вцепился в тонкую металлическую ограду моста.

– Всему этому городу, всему этому миру Церковь должна нести закон и благополучие. Не счесть, сколько мы истребили опасной нежити, сколько болезней побороли… Как думаешь, Реф, что будет, если нас не станет? Я имею в виду – всех нас, всей Церкви.

– Станет так, как было до пришествия Авы, я думаю. – Рефинье тоже покрепче схватился за вибрирующие от ветра перила, чтобы ненароком не полететь за них. Разбиться-то наставники, положим, не разобьются, но лечиться после падения будут долго. – Или будет как в варварских странах, что не приняли Закон от единого Вершителя.

– Мне кажется, что всё рухнет в пропасть. И так ежедневно происходят грабежи, убийства, беззакония… Кто-то должен это всё останавливать, и кто, как не люди с Даром, могут это сделать?

– Именно так ты и убедил меня раскаяться в колдовстве. Помнишь?

– Такое не забудешь. – Тидер невесело усмехнулся. – Ты был одним из первых, с кем я работал в качестве дознавателя, и вместо того, чтобы натянуть тебя на дыбу, я вступил с тобой в богословский диспут!

– И убедил, заметь. Почему бы тебе сейчас так не делать?

Тидер отвернулся от города, вгляделся в пугающие двухцветные глаза товарища.

– Они прекрасно знают, что нарушают Закон, и не приходят каяться. Помнишь, как писал легендарный Инститорис: «Ошибочность мнения ещё не делает еретиком, если к нему не присоединяется закоснелость воли». Да и на твоём счету не было никаких грязных дел, на которых они обычно и попадаются. А к тому же…

Тидер опять отвернулся, уставился на блестящую реку невидящим взглядом.

– Что – к тому же?

– Я действительно уже давно никого не могу поймать.

– Может, всех уже переловил? – пошутил Рефинье, но Тидер только вздохнул.

– Наоборот… Знаешь, я целыми днями мотаюсь по вызовам, а ночами перекапываю доносы, и мне кажется… Что-то назревает, точно тебе говорю. Но как только я выхожу на верный след, он обрывается. Ведьмы всегда словно на шаг впереди меня! И всегда знают, что я предприму в следующий момент. Может, и правда…

– Что – правда?

– Правильно они сделают, что отстранят меня от должности, – выдавил Тидер.

– Глупости. Ты просто переутомился, надо отдохнуть. К тому же отставка твоя освободит время для подготовки нашего… мятежа. – Рефинье невольно оглянулся, хотя на таком длинном и тонком мосту лишних ушей быть не могло. – У меня-то, сам знаешь, монастырь, универсум… В этом году хотят расширить мой курс, а то про Орден каких только баек не ходит. А ты сможешь заняться подготовкой. Другого пути очистить Церковь они нам не оставили.

– Да. Я займусь. – Тидер выдохнул уже спокойней. – Спасибо за поддержку.

– Всегда пожалуйста. Представь себе, над нами уже бестали смеются. Когда я проезжал через округ Б, там бродячие артисты сценку ставили про корыстного наставника.

– Докатились.

– Вот-вот. А самый смех в том, что роль наставника играл студиоз-богослов, представляешь? Один из моих ребят!

Тидера передёрнуло.

– Не напоминай мне про студиозов.

– Что так?

– Было у меня тут дело в твоё отсутствие. Правда, его сцапала ведьма…

Тидер на миг умолк, и «пауки» услышали бой часов.

– Конец перерыва! Идём скорей, потом всё расскажу. Странное вышло дело.

Глава 13

Фургоны то и дело встряхивало на неровной почве. Дороги как таковой здесь почти не было, заросшая бурьяном колея тянулась от одной выжженной проплешины до другой. Артисты ехали по краю Пустошей.

Йан сидел на заднем крае второго фургона и, за неимением книг, повторял на память «Комментарии к богословскому кодексу» авторства предыдущего главы нимуанской Церкви. Получалось плохо – за время бурных каникул многое выветрилось из головы, к тому же за фургоном шагал Потенс и постоянно отвлекал то вопросами, то песней.

– «Обуздание низкой природы есть первая ступень к Вершителю…»

– Как думаешь, студиоз, давно тут «пауки» нечисть выжигали? Пятна на земле ещё свежие…

– Они подолгу не зарастают, годами.

Йан умолк, не желая разочаровывать спутника информацией о том, что последний церковный рейд по здешним местам совершался минимум лет пять назад. Слова уже ничего не изменят. Уставился на усыпляющий, однообразный горизонт, смыкавшийся с серым небом. Почему-то на Пустошах не росло ни единого деревца, только вдали клубились огромные, жуткие тёмно-зелёные комья, неспешно переменяя форму. Кочки и взгорки сплошь покрывал жухлый охристый кустарник. Местами поверх него вились ядовито-зелёные плети незнакомых Йану растений, прикасаться к которым совершенно не хотелось, и даже ослы, впряжённые в фургоны, брезгливо переступали такую флору. Диких зверей не было видно, птиц не слышно – ни ястреба в небе, ни зайца на холме, ни даже мухи.

– А вам не рассказывали, почему наставники это гиблое место не изничтожили под корень?

– Не рассказывали. – Йан понял, что «Комментарии» придётся вызубривать заново. – Но ходят слухи, будто именно здесь они не могут уничтожить Дьяволицыну нечисть. Аномальная зона.

– Чего?

– Дар наставников на Пустошах не работает так, как надо. В обычных лесах и полях они почти всё повывели ещё сотни лет назад… – Йан запнулся, вспомнил крылатых летунов, которые следили за ним по приказу ведьмы. – А всё, что уцелело, сбежалось сюда. Оттого рейды и совершают время от времени, чтоб не расползалось.

– Вот гадина твой аббат. Это ж просто второй способ нас убить!

– Тихо вы! – донесся с козлов окрик Калидуса. – Накаркаете ещё!

В пыль упали первые капли дождя.

Дилекти, которая сидела на краю первого фургона и тоже со скукой таращилась на окрестные холмы, звонко вскрикнула:

– Ой, козочка!

И впрямь, к фургонам приближалась коза. Вблизи она выглядела неприглядно – свалявшаяся грязная серая шерсть, кривые рога, зеленоватые, будто мхом поросшие. И была она какой-то странной, но Йан никак не мог понять, в чём дело.

Дилекти разволновалась:

– Смотрите, подходит к нам! Домашняя, наверное, отбилась от стада. У нас где-то клубни завалялись, надо подкормить…

Наторе, сидевший рядом с девушкой и сжимавший в одной руке трубу, а в другой неизменную флягу, понюхал горлышко и отрицательно крякнул.

Коза подошла совсем близко к ногам девушки, когда осёл, до того покорно тащивший следующий фургон, вдруг истошно заголосил, подскочил и саданул приблудную скотину копытом. Только это спасло Дилекти – коза с волчьей стремительностью рванулась вперёд, распахивая пасть с рядом острых, совсем не козьих зубов, но из-за удара впилась клыками в деревянный край фургона.

Йан услышал крики, перегнулся через край и увидел, как тварь трансформируется: суставы передних ног выломились в другую сторону, пасть распахнулась ещё шире, а на боку проклюнулась и стремительно вырастала вторая, змеиная голова.

– Это химера! – заорал Йан. – Бейте её!

– Уже! – проорал с козлов Калидус, и в воздухе свистнул меч, который предусмотрительные кучера в дороге всегда держали при себе. Правда, с таким противником рубиться ещё не доводилось.

– Сюда тоже лезет какая-то дрянь! – донеслось с козлов первого фургона, которым правил Тениус. – Да их здесь туча!

Раздались щелчки кнутов, но куда там. Даже лошади не могут убежать от волков, а непривычные к гонкам ослики тем паче. В довершение бед с небес хлынул бурный летний дождь. Потенс метнулся к Дилекти, Йан нырнул в свой фургон в поисках лишнего меча. Капли лупили по натянутой ткани крыши, как боевой барабан. Лихорадочно развязывая узлы с жонглерским реквизитом, он вспомнил про колдовской нож. Чем Дьяволица не шутит… А мечом махать он всё равно не умеет.

Фургон подскакивал на ухабах, скользил по грязи и скрипел всеми швами. Йан отвязал полог рядом с козлами, где Калидус в левой руке сжимал вожжи, а в правой – иззубренный полуторник, и с ужасом увидел, как из-за холмов сквозь дождевые струи проступают всё новые головы монстров. Волчьи, козьи, лошадиные, а то и вовсе львиные или ни на что не похожие, но все они выглядели одинаково голодными.

– Держи! – Калидус сунул Йану мокрые вожжи и кнут, а сам перехватил меч, как бывалый наёмник.

Йан поглядел на серого мохнатого ослика и вспомнил, что его зовут Герольд.

– Давай, Герольд! Вывози! – и подкрепил слова неловким щелчком кнута.

Скотина оказалась умнее нового кучера и сама взяла влево, обгонять первый фургон, топча и лягая встречную нежить. Калидус левой рукой держался за деревянную раму, а мечом с артистической ловкостью срубал конечности, которые тянулись к горячим аппетитным людям. Йан старался не обращать внимания на бурые брызги – то ли грязь из-под копыт, то ли кровь нежити. Нечто мохнатое, кошкообразное, вспрыгнуло на спину Герольда. Йан метко хлестнул нежить, та вцепилась в плеть, вырвала из рук студиоза и скатилась на землю.

Неровная раскисшая земля под колёсами и копытами вдруг сменилась бурой, как лужа, жижей. Первый осёл, Трубадур, проскочил её с разгону, но тут из лужи выскочили щупальца, обвивая задние колёса первого фургона, копыта Герольда и козлы Йана. Оба фургона с размаху затормозили, и студиоза с жонглёром выкинуло со скользких мокрых козлов по разные бока истошно визжащего ослика.

Калидус орал благим матом. Йан ударил по ближайшему щупальцу последним своим оружием – костяным ножиком. Эффект был потрясающий – как будто в руке был факел. Щупальце скукожилось, будто сгнивало на глазах. Не задумываясь, Йан ударил по второму, освобождая ослиные ноги и колёса. Нежить вокруг кружила, взрывая лапами мокрую землю, сверкая голодными взглядами, наблюдая схватку.

Йан вскарабкался на козлы, освобождая их от щупалец. Из глубины первого фургона доносилось скуление Дилекти и утешающее бормотание Наторе. Химера-лисокабан решилась – прыгнула к тёмному лазу, откуда вкусно тянуло человечиной, заскребла когтями по деревянной раме, пытаясь влезть внутрь. Наторе высунулся навстречу и – Йан как раз разрубил щупальце и повернулся, чтобы увидеть – надел химеру на голову трубу. Нежить, мотая башкой, упала, увлекая за собой на землю горе-музыканта. В этот момент бурая лужа решила, что с неё хватит, разом отпустила своих жертв, и обезумевшие ослики рванули вперёд. В один удар сердца трубач остался позади, один посреди дороги, и вся голодная стая, кружившая вокруг, кинулась на одинокую жертву.

– Стойте! – завизжала Дилекти не своим голосом, перевешиваясь через край фургона. Дождь тут же превратил её волосы в жалкую паклю. – Мы должны вернуться! Наторе там!

Йан покосился на Калидуса. Жонглёр успел в последний момент вскочить на раму фургона, и теперь стоял на козлах, цепко глядя назад своим единственным глазом. Дождь застилал жуткую картину, превращая пирушку нежити в смутную копошащуюся кучу, заглушал то ли крики, то ли вой. С каждым мигом они стремительно удалялись.

– Они отстали, – прошептал Калидус. – Йан, видишь? Они все остались там, драться за добычу.

– Стойте же! – рыдая, кричала Дилекти. – Как вы можете?!

– Мы ничем ему не поможем. – Калидус отвернулся и сел на козлы. – Я видел, как тварь прыгнула ему на спину и вгрызлась в шею.

Повысив голос, он позвал:

– Тениус, Потенс! Что у вас?

– Порядок, они разбежались! Что у вас?

– Мы потеряли Наторе!

– Что?

Калидус отнял у Йана вожжи и наконец поравнялся с первым фургоном. Герольд и Трубадур, немного успокаиваясь, затрусили рядом. Дождь тоже начал стихать, видимо, убедившись, что вымочить путников сильней уже не получится – все и так мокры до нитки.

Потенс правил, Тениус сжимал в руке меч, перемазанный голубовато-бурой жижей. Калидус пересказал их часть боя.

– Они получили жертву и отстали, – констатировал Тениус, опуская меч. – Неизвестно, надолго ли, поэтому постараемся убраться отсюда как можно дальше…

– Да вы что?! – Дилекти высунулась возле козлов, её лицо было мокрым от дождя и распухшим от слёз, голос охрип. – Мы даже не вернёмся за его телом? Потенс, скажи им!

Потенс поёжился, глядя на руководителя.

– Это неразумно, – не оглядываясь на неё, ровно ответил Тениус.

– Это не по-церковному!

– Богослов помолится за упокой его души.

Йан осенил себя святым знаком. По мере удаления от места схватки его начинало трясти от холода и от цинизма ситуации.

– И что вы, собираетесь каждый раз так по одному скармливать нас? Кто следующий? Может, меня выкинете?! Я тоже бесполезная на ваш взгляд, мечом не машу!

– Дилекти! – рявкнул Калидус. – Мы солдаты, и повидали сотни смертей! В каждой битве будут павшие, и здесь тоже!

– Уймитесь. Никто никого не скармливает, Дилекти, не мели чушь. Мы будем отбиваться по мере сил. И мне тоже жаль Наторе. – Тениус поджал губы, показывая, что разговор закончен.

– А он меня защищал, между прочим… – прошептала Дилекти и скрылась за пологом. Дождь совсем утих, в воцарившейся тишине слышались только хлюпанье копыт, скрип колёс и тихие всхлипы.

– А мы что, её не защищали, – неловко буркнул Калидус, поправляя повязку.

Все примолкли. Наторе был самым неразговорчивым, но именно он наигрывал весёлые мелодии в солнечный день, а вечером у костра выводил нежные грустные рулады. Йан прикрыл глаза, вспоминая церковный устав: обязательно ли ему облачаться в богословскую мантию, чтобы отчитать молитву по усопшему, или можно так? Лучше всё же надеть, на ближайшем привале…

Ослы встали как вкопанные. Женский голос, ниже и злее, чем у Дилекти, откуда-то сверху произнёс:

– А вы неплохо навели шороху.

Все обернулись на голос. Йан увидел, что над ним, на крыше фургона, лежит в соблазнительной позе, подперев голову рукой, незнакомая женщина.

В том, что она ведьма, сомневаться не приходилось. Ярко-зелёные глаза светились, как фосфор в лаборатории алхимика, приоткрытые в улыбке пухлые губы обнажали заметные клыки. По плечам рассыпались белокурые волосы, однако прядь на макушке была вызывающего малинового цвета.

Мужские глаза отметили и одежду. Белая лёгкая ткань перетягивала пышную грудь крест-накрест, а юбка ниже бёдер была разорвана на узкие полосы, открывая ноги больше, чем может позволить себе любая гулящая девица. Впрочем, к этой женщине без её согласия явно не смог бы притронуться ни один мужчина. В левой руке она вертела узкую заостренную деревяшку, похожую на веретено.

– Я уж подумала, наставники опять в гости пожаловали. – Женщина презрительно обвела взглядом мокрых жалких путников. – Но это всего лишь луфы…

Она крутанула в пальцах веретено, и мечи Калидуса и Тениуса вырвались из рук и улетели далеко на обочину. Тениус стеганул осла, но тот остался стоять как вкопанный, только вяло мотнул головой.

– Э, нет, мальчик, здесь все слушаются меня, – гадко улыбнулась ведьма, снова поднимая деревяшку. Йан мысленно прочертил прямую между рукой ведьмы и Тениусом, вскочил и наугад рубанул воздух по этой прямой ножом, который всё ещё сжимал в руке.

Догадка была удачной. Ведьма аж подскочила, как обжёгшаяся кошка, даже зашипела.

– Ах ты ж… Теперь понятно, как вы справились с химерами. Сейчас, щенок, ты получишь…

– Не советую со мной связываться, – вызывающе громко сказал Йан. В голове у него не было ни единой мысли, кроме чёткого понимания: нельзя показать ей свою слабость. – Ты будешь не первой ведьмой, с которой я справился.

Пауза, тяжёлое дыхание со всех сторон. Ведьма встала, грациозно прошлась босыми ногами по крыше фургона, открывая зрителям снизу очень отвлекающий вид.

– Вот как.

– Да, и последняя колдовала не хуже тебя.

– Какая-нибудь Косоглазая Ляля из Мышиного угла? – ведьма со смешком подняла веретено.

– Её звали Йера, может, слышала о такой?

Этой реакции Йан не ожидал. Ведьма застыла, как статуя, сверля богослова мертвенным взглядом, потом шлёпнулась на колени и оскалилась:

– Повтори-ка! Как она выглядела?

– Йера. Чёрные кудрявые волосы… – Йан запнулся, вспоминая. – Серые глаза. Невысокая…

– И что ты с ней сделал?!

– Оглушил. Она осталась жива и здорова, если ты волнуешься.

– Зачем?!

На лице ведьмы нарисовался пошлый вариант ответа.

– Мы не поделили куш. Я забрал своё и ушёл. – Йан не сводил взгляда с ведьмы, готовый рубить то, что Лиссы называли невидимыми для него нитями.

Но ведьма словно расхотела издеваться над проезжими. Её плечи поникли, в лице проступила грусть и растерянность.

– Надо же… Столько лет… Жива… Где это было? Когда?

Йан прикинул, навредит ли честный ответ. Если эту сучку поймают дознаватели…

– В Биллере, седьмицу назад.

Славный ярмарочный город Биллер находился на другом краю Нимуанса.

– Что ж… Дьяволица, помоги ей… – Ведьма уже не смотрела, на путников. Свесив длинные ноги с края фургона, она словно заснула с открытыми глазами.

– Так мы поедем? – осторожно поинтересовался Йан.

– Мы что? Ах да… – Ведьма очнулась и подтянула к себе метлу, которую Йан не заметил из-за края рамы. Вот как она подобралась! И ясно, почему босиком. – Раз ты из наших… Эти кто?

Она явно приняла его за колдуна. Йан тихонько спрятал нож в рукав, припоминая обидное словцо Йеры.

– Они все луфы.

– Как тебя угораздило? – ведьма улыбнулась гораздо приветливее, даже, пожалуй, дразняще.

– Не поладили с одним аббатом, – не покривил душой Йан. – Только через Пустошь и можем проехать. Эти химеры – твоих рук дело?

– Нет, но я их основательно изучила, пока здесь пряталась. Не бойся, больше они вас не тронут… Если, конечно, меня не злить. – Она подмигнула.

– А ты тут одна?

Ведьма запнулась.

– Н-да. Одна. Ничего, малыш, скоро настанет наше время, снесём эту паршивую Церковь и никому не надо будет прятаться. Бывай!

Она закинула ногу на метловище.

– Погоди! Долго до края Пустоши ехать?

– Зачем тебе? Оставайся здесь, места много! Ладно-ладно. До ночи точно не успеете, а завтра к вечеру, пожалуй, доберётесь. Да, и плющ если будет подползать, отбрасывай палкой, а то он присасывается.

Ведьма взмыла в воздух, ветер подхватил узкие полоски ткани. Йан проводил взглядом белую точку и впервые оглянулся на своих спутников.

Семь глаз смотрели на него с ужасом.

До ночлега они не перемолвились ни словом. Йан по очереди вглядывался то в одно, то в другое лицо, и потихоньку начинал понимать ведьм. Такой ненависти он не чувствовал, даже когда впервые нищим студиозом пришёл в лекториум, полный родовитых отпрысков. Когда в сумерках остановились и начали тут же, на дороге, раскладывать костёр, он подошёл к всегда трезвомыслящему Тениусу и тихо-тихо сказал ему на ухо:

– Я не колдун, клянусь, я просто изображал его перед ней.

– Отлично сыграл роль, шут, – сухо ответил акробат, и выразительно посмотрел на карман Йана с костяным ножом.

– Его мне дал старец, в ските. Просил отвезти в Марцих, а адресата не оказалось. Теперь ты всё знаешь.

– Это было не обязательно.

Йан, надев мантию, помолился за душу погибшего трубача, и залез в фургон, пока артисты жарили мясо и шептались у костра. Ему тоже хотелось есть, но чувство неправильности всего вокруг пересиливало голод. Мир словно сошёл со своей орбиты.

Йан попробовал помолиться уже для себя. Но былой покой и экстаз от божьего слова не приходил, как прежде.

– Вершитель, что же мне делать? Как выйти на правильный путь? В чём он?

Йан помедлил, словно ждал ответа, и некстати вспомнил, как ведьма, так и не назвавшая своего имени, обратилась с просьбой к Дьяволице.

– Вершитель! А ты вообще есть?

Ответа не прозвучало.

Глава 14

У неё белокурые локоны и скромное синее платье в белую полоску, форменная одежда дворцовой прислуги. Длинная, до пят, юбка очень мешает прыгать по крышам. Но надо спешить – «жнецы» уже на соседней улице, и воздух конвульсивно сжимается от их плетений.

Толпа зевак орет, выдавая каждый шаг.

– Вон она! На крыше пекарни!

– На дом Робара перескочила! Вон, за трубой!

– Ату её, колдунью поганую!

И даже остановиться и хлестануть наглецов нет времени. Ни одного пустого дома, ни особняка с подвалом, который выводил бы к подземельям… Наставники теснят её к городской стене, пытаясь выгнать на простор, где она будет как на ладони. Уже появились две сторожевые башни Заячьих ворот…