Чугунные облака

– Может быть закрыть шторы? – растеряно спросила Настя, указав на высокие панорамные окна, сквозь которые в комнату пробивался солнечный свет.

– Не нужно. Если ты волнуешься за Леди V, то пусть эта карга фотографирует, смотрит и завидует.

– Итак, сучки безмозглые – кричала Каролина так, чтобы было слышно на весь просторный спортивный зал. В другом конце тренировалось трио из клуба кёрлинга, но на этих лузеров никто не обращал внимания. Оставшиеся после тренировки волейболисток мячи как перкатиполе в вестерн-фильмах катались по полу, мешая и без того неповоротливым овцам проводить разминку. Разминка – единственная часть репетиции, на которую можно смотреть без крови в глазах – думала Кэр рассматривая первую линию танцовщиц. Ещё этим утром девчонки готовы были проглотить её как прожорливые змеи дохлую муху посреди серпентария, а сейчас готовы были выполнить любой приказ, лишь бы остаться в самом престижном кружке школы – То, что наша главная наставница Алина заболела не означает что вам не нужно готовиться к «Ай-Дэнс 2018». Пока она не выздоровеет заменять её буду я. И, клянусь, вы проклянёте тот день когда вы все вместе, как стая тупых безвольных коров, решили окрестить меня шлюхой. За работу, неудачницы! – рявкнула она, скрестив руки на груди. Выстроенные в три линии девчонки зашевелили толстыми бёдрами, и показалось что началось крупнейшее за всю историю города землетрясение. Как же они её бесили – безвольные, думающие стереотипами и клише двуличные сплетницы. Ничего, сегодня она отыграется.

Все девушки одеты в одинаковую сине-белую форму, которую поручил им носить директор, посчитавший первоначальный вариант излишне «откровенным». Все они были крайне недовольны новыми блузками, но зато хоть как-то отыгрались: их шорты были настолько коротки, что каждую мельчайшую родинку на ножках, находящуюся даже у начала ягодиц, можно рассмотреть в мельчайших деталях.

– Образ сучки – не твоё, ведь шлюховатость никакой маской не скроешь – послышался мужланский голос, точь-в-точь как у трансвестита из шоу драг-квин. Во второй линии, как стоеросовый дуб, такой же деревянный и не гибкий, стояла шатенка ростом под три метра. Великанша скрестила руки на груди и дерзко смотрела на Кэр. Некоторые девочки хихикнули, некоторые воздержались.

– Что? – удивлённо переспросила Кэр – Кто-то хочет высказать своё мнение?

– Тебе не идёт образ сучки – повторила великанша ещё громче и уверенней. Почувствовав поддержку со стороны девочек стоеросовый дуб зацвёл. Её узкие губы растянулись с довольной улыбке, веснушчатый нос поджался как пятачок у свиньи. Восторг окружающих быстро утих, все быстро очнулись и поняли, что теперь сорвиголове несдобровать.

– Сто приседаний – без каких-либо эмоций выпалила Каролина.

– Я не буду…

– Сто пятьдесят или вылетишь нахрен отсюда!

– Но за…

– Двести приседаний – не дав говорить девчонке вскрикнула Каролина – Ещё есть вопросы?

Шатенка молча начала приседать, взяв руки в замок за головой.

– Пока наша Леди-целлюлит приседает предлагаю всем прорепетировать наш танец – девочки молча разошлись по своим местам, в разные углы – И раз, и два…

Девчонка подошла к компактной, но весьма шумной колонке «JBL” и одним нажатием включила заводной латинский рэп.

– Три… Четыре…

Счёт Каролины сбила громко хлопнувшая дверь, через которую гордо шагая зашла Алина.

Послышались шокированные стоны, возможно даже от искреннего омерзения. Несчастная девчонка решила не предавать традиций, и прейти на репетицию в старой доброй форме: блузка с длинными рукавами, до неприличия короткие шорты. Да вот только раньше её ноги выглядели намного сексуальнее, сейчас, даже присущую им стройность и длинноту нельзя было рассмотреть за бешеным количеством ожогов, количество коих перевалило за два десятка. На ляжках раздувались жирные гнойные фурункулы, красные язвы багровели на икрах. А девушке хоть бы хны: она тут королева, красоту у неё не отнять никакими фурункулами, и её деловитая походка и бесстрастное лицо в очередной раз это доказывали.

Ребята из кёрлинга отложили свои шляпы и поражённо схватились за головы. Девушки, понятное дело прекратили только начавшийся безудержный танец, раскрыв рты все как одна посмотрев на «жертву». Сейчас, даже самые ядовитые и злые не могли продолжать ненавидеть языкатую стерву. Все знали, что каждая из этих воспалённых язв неистово болит, а такую пытку, знаете ли, и Джону Гейси не пожелаешь.

Кэр выключила музыку и подлетела к подруге, расплываясь в довольной улыбке. Но взгляд Алины, как не удивительно, с удовольствием оценивал ошарашенную реакцию танцевального кружка на свои изувеченные ноги.

– Удивлены? Я вернулась, дряни – высокомерности кинула девушка – Правда немного в ином образе, но такая же строгая и осталась. Поэтому если вы думаете что вам удастся халтурить, вы глубоко ошибаетесь.

– Али, наконец ты вернулась! – заключила лучшую подругу в свои объятия Кэр. Девушки сияли, покачиваясь на месте, прижимая друг друга ближе к сердцу, словно не желая вновь разлучаться.

– Кэр, я так рада тебя видеть. Почему великанша приседает? – указав на потную шатенку спросила Алина. Та, в свою очередь, одарила парочку столь ненавистным взглядом, что казалось в нём заключена вся усталость и боль худеющих девушек мира сего.

– Чересчур языкатая – довольно хмыкнула Каролина, давно сбившись со счёта. Возможно, она уже сделала пятьдесят приседаний, хоть это и никого не волнует.

Наконец взрывной дуэт главных молодых танцовщиц города был в сборе, и по нарастающему в и без того жарком зале напряжению можно было с уверенностью сказать, что не всем девчонкам это понравилось. Хотя, и высказывать своё недовольство могли немногие: дар речи был утерян, состояние кожи Алины вгоняло в ужас.

Сейчас мало кто отчаивался язвительно прошептать: «она получила по заслугам» или «жаль, что не сдохла». Ведь не смотря ни на что, превратить жизнь молодой девушки в сплошное страдание, лицо в багровую язву а кожу в пепел мог лишь под чистую лишённый эмоций монстр.

И этот монстр среди них.

Разминается в толпе напуганных девушек.

Кидает мяч в соседнем зале.

Плавает в бассейне и в глубине воды сочиняет план очередного кровожадного убийства.

Зубрит химические формулы жиров и спиртов.

Он получает удовольствие от издевательств.

От жестокости.

И он ни за что на свете не остановится.

– Сучки опять вместе – прошептала Алиса Еве, после чего они обменялись саркастичными ухмылками и принялись танцевать.

Глава 29 #спатьстобой

*Июнь 1776 года*

– Ах, братишка, а ты и не такой простофиля в конной езде как я полагала – хихикнув сказала девчонка в пышном платье, гордо сидевшая на большом чёрном коне. Кожаное седло во многом помогало ей держать ровную, как стремящиеся к небу сосны в соседнем лесу, осанку. Однажды, она пробовала снять седло и оседлать коня без него. Как оказалось, это то ещё задание.

– Просто отец ещё с детства привык выставлять меня перед всеми обузой – опустив глаза фыркнул тощий черноволосый парень, ехавший на высокой белой породистой лошади.

Оставив посреди сосновый лес, столь густой и непроглядный, что сквозь него не могли пробитая солнечные лучи в самый светлый день. Мрачное царство – семейство всегда держалось от него подальше, ведь никогда не знаешь, кто поджидает за следующей сосной: возможно жуткая ведьма, о которой по усадьбе ходят легенды, или злобный гном хранитель леса, отпугивающий всех непрошенных гостей подальше. И хоть ребята давно переросли возраст, когда в подобные истории охотно веришь и до замирания сердца боишься встретить подобного жуткого сказочного персонажа, они всегда гнали коней и желали выбраться из чащобы поскорее.

Проезжая залитый солнцем зелёный луг они расслаблялись, и идя впритык к друг-другу позволяли себе перекрикиваться и шутить, хоть и учитель по конной езде строго это запрещал.

Перед поляной величественно замер пышный особняк, такой родной, безопасный, тёплый. Для них он был лучшим местом мира, ведь какие-либо другие здания или города для ребят были невиданны. Они читали про них истории в книгах с картинками, учили далёкие материки и огромные столицы на уроках географии, но никогда даже и не мечтали уехать дальше разбитой захолустной деревни, находящейся за лесом. Там есть всё необходимое: слегка неаккуратный и вообще, честно говоря, крайне неграмотный врач, небольших размеров рынок, крохотные лавки…

Да и уезжать из построенного в лучших традициях новомодного барокко особняка не хотелось: в доме было тринадцать спален, три кухни и четырнадцать ванных комнат, к слову, даже больше чем необходимо шестерым детям. Порой они, такие крохотные, как шахматы, в сравнении с высочайшими стенами дома, ощущали себя там как в запутанном лабиринте.

Огромный сад, пестрящий насыщенной зеленью и аккуратными клумбами служил украшением этой радующей глаз утопической картины. Туда, прямо к благоухающим цветочным ароматом двору, выходила просторная терраса, где вся семья часто собиралась справлять чаепития.

Те редкие дни, когда мать и отец возвращались домой были для детишек сродни празднику. Отец, крайне строгий и педантичный мужчина лет пятидесяти был крайне отрешён от нежности и ласки, а вот мама, скучающая за детьми в долгих командировок компенсировала своей любовью всё сполна.

В полном составе они собирались на той волшебной террасе, ели свежеиспеченные пряники и запивали крепким чёрным чаем. Порой, кто-то из братьев сильно портачил за столом, выпуская из-под контроля «талант», как называл это дивное явление отец.

Собраться и вести себя сдержанно в присутствии строгого отца было крайне сложно, после месяцев проведённых ребятами в одиночестве. В основном, детишки росли одни, полагаясь лишь на себя, братьев, сестёр и многочисленную прислугу, с которой дети стали настоящей семьёй. Гувернантки, репетиторы, кухарки любили детей, не обращая внимания на заложенные на генетическом уровне странности.

*Кхм* – талант.

Три брата сидевших на залитой солнцем террасе играли в города, порой прерываясь на шумные возбуждённые споры.

– Да есть такой город, идиот! Кордова на юге Испании, книжки читать надо!

– Ты кого идиотом назвал? Сейчас получишь!

– Прекратите! Смотрите, кто с прогулки вернулся! – заметил самый старший мальчик, блондин лет шестнадцати. Три брата, как один, приветливо замахали мастерски оседлавшим лошадей ребятам.

– Где Елизавета? – озадаченно спросил блондин, всматриваясь в зелень сада. Рядом в хороводе кружили крупные осы, шумно выясняя отношения.

Парень, по мнению отца, был самым самостоятельным из семейства, и вот уже пол года раздумывал над выходящей из ряда вон идеей: послать паренька в закрытый математический колледж. Он с талантом жить научился, сдержанный, никогда не выдаст секрет семьи. Главная проблема – реакция остальных на его отъезд, ведь другие дети, конечно же, мечтают увидеть мир и познакомится с обычными детьми.

– Сказала что хочет пойти к озеру – заметил пятнадцатилетний вспыльчивый брюнет, чётко знающий о существовании далёкой Кордовы. Второй по старшинству мальчишка в семье, но далеко не второй по сдержанности и серьезности. Он любил скандалы и непослушания, мелкие пакости приносили ему отнюдь не мелкое удовольствие.

– О нет. Это может очень плохо кончится – испугался блондин, обратившись к младшему братику, знать не знающему о красивейшем городе на юге Испании – Александр, срочно позови её сюда!

– Будет сделано!– крикнул мальчуган и побежал по направлению к ставку, скрывшемуся в зарослях заднего двора.

Девятилетняя Елизавета сидела на берегу и усердно всматривалась в водную гладь, отчаянно желая увидеть знакомые картины. Вот сейчас они всплывут посреди тьмы, оживут, приблизятся, заговорят. Папа говорил, что в её таланте главное уметь терпеть, включать воображения (которого у Елезаветы хватило бы на пятнадцать таких же девушек) и сосредотачиваться. С последним пунктиком часто возникали проблемы: то громадный шмель пролетит, зловеще жужжа, то обворожительно яркая бабочка затанцует над зеленью. Ну как не бросится к ней, не попытаться рассмотреть в подробностях орнамент её пышных крылышек?

Но бабушка, обучая её совладать с даром запрещала даже взгляд отрывать от водной глади.

Силуэт двумя изумрудными глазами зыркнул из заросшей тиной воды. Он спутался в кольцо, зашипел, начал шептать неразборчивые тихие слова.

– Давай!– сквозь зубы шепнула Елизавета вцепившись в длинную, щекотавшую ноги траву.

Вдруг, кувшинки лежащие на воде закачались, сначала медленно, как от утреннего штиля, потом затряслись в бешеной тряски. Из недр ставка к мелководью всплывали сотни пузырей, вода вспенилась, забурлила как в исландском гейзере. Вздрогнув, Елизавета взяла себя в руки и гордым взглядом осмотрела дивное создание: из озерца вылез тонкий, состоящий из вводы на всю сотню процентов змей.

Он всё тянулся и тянулся вверх, будто рядом сидел ланкийский заклинатель и играл на дудочке, девочка лишь поражалась размерам гадины. Потом водное чудище замерло и недружелюбными глазами осмотрело сад.

Елизавета улыбнулась, увидев результат своих стараний. Может быть ей даже удастся его приручить? Змей, увидев девочку на берегу, не двигаясь наблюдать за ней, опускаясь и приближаясь всё ближе и ближе.

Лиза продолжая улыбаться, не отрывая взгляда смотря на своё творение. Этот громадный питон лишь её, она создала его, разве не чудо?

Хотелось аплодировать, погладить мокрое чудище, позвать братьев и похвастаться своими способностями, но радость была не продолжительной. Девчонка напрягалась, завидев зловещий блеск в глазах питона. Пасть его открылась, показав длинные острые клыки, с которых капали вниз капли воды.

Девочка встала с корточек и неторопливо отошла назад. Тело оцепенело, и даже после пронзительного злобного шипения она не двигаясь стояла на месте.

Чудище сорвалось с место и быстро полетело к Лизе.

– Отойди!– закричал испуганный Александр, пришедший к сестре по указу старшего брата. Он быстро подлетел к ней и оттолкнул в сторону, не дав водному змею обидеть сестрёнку.

Быстро летевшее на маленькую девочку загадочное существо, промахнувшись разбилось об камни, разлетевшись мокрыми брызгами в разные стороны.

Сидя за просторным столом, укрытым белоснежной скатертью, четверо братьев безудержно хохотали. Они обсуждали новое увлечение четырнадцатилетнего Григория, недавно посетившего соседний захолустный городишко. «Девчонка, как сейчас вижу – губы цвета как эта клубника в серебряной тарелке, клянусь! Щёки румяные-румяные! Почему вы хохочете». А хохотали братья лишь из-за восторженного тона и слов, произнесённых с трепещущим придыханием, будто на ярмарке в селе он увидал вожделенную богиню красоты. Потом самый страшный поинтересовался кем была эта незнакомка, и недолго думав Григорий ответил «Ягнятину продавала, а это имеет значение?». Братья по новой прыснули и захохотали, один из них чуть не перевернул фарфоровый чайник с чёрным чаем.

– Тебе то легче – обиженно заметил потерявший голову от влюблённости парень, обращавшись к старшему брату – Тебе достаточно взглянуть в глаза, пробормотать себе что-то под нос и всё! Любая девушка твоя! У тебя самый нужный талант, все парни мира о таком мечтают!

– Хм? А как тебе эта девчонка? – с сарказмом в голосе пятнадцатилетний Иван указал на молоденькую горничную, трудившуюся у клумбы роз. Руки её были в сырой грязи, длинные пальцы сжимали железную лопатку для чернозёма. Она бережно закапывала молодые ростки, блестящими глазами разглядывая их как родных детей.

– Мария, подойди сюда! – нараспев подозвал её нагловатый парень. Братья смолкли, молча ожидая дальнейшего зрелища. Если Ивану взбрела в голову пусть даже самая абсурдная идея, остановить его сможет лишь отец, да и то с усилием. Спустя несколько секунд горничная уже стояла у дубового стола, грязными сандалиями боясь запачкать мраморный пол террасы.

– Мария – уверенно заглядывал в глаза горничной парень. На его лице показалась озабоченная улыбка. Заёрзав на месте он заявил – Я и мои братья хотят развлечься. Снимай свою рубашку.

Зрачки его увеличились, как у кошки пробирающейся сквозь темноту. Мария, в свою очередь глуповато открыла рот, и будто в трансе, смотрела в глаза парня. Ладони поднялись к рубашке, пальцы медленно расстёгивали пуговицы, послушно выполняя просьбу юноши.

Четыре брата нервно заёрзали на стульях, но все равно продолжали смотреть на снимавшую рубашку симпатичную тощую горничную. У каждого замерло дыхание, даже у строгого старшего.

За рубашкой показался простецкий белый лифчик…

– Стоп! – воскликнул звонкий девичий голос, доносившийся со стороны сада. Это кричала пятнадцатилетняя сестра ребят, настоящий мастер в конной езде, ответственная и хозяйственная, перенявшая внешность и яркие белые волосы от матери, математический ум от отца и умение мастерски готовить от бабушки. Братья часто теряли головы, а сестричка любила встревать в неприятности, поэтому не зачётно во что бы без неё превратился красивейший особняк. Скорее всего, в жуткие выгоревшие до туда каменные развалины.

Подбежав к горничной она крепко сжала ей руку так, чтобы та не смогла дальше расстегивать белоснежную рубашку. Казалось, она вцепилась в неё так сильно, но на лице Марии не вздрогнула ни единая мышца.

– Прекрати занудствовать, мамаша – обижено высказался Иван, желавший досмотреть зрелище до финала.

– А ты наконец прекрати вести себя как идиот! Наш врождённый талант не давал тебе права издеваться над обычными людьми как она!

Мария смотрела пустынными глазами вдаль, на стену высоких сосен в конце зелёного луга. Всё происходившее вокруг для неё не существовало, она была далеко от живописного сада.

– Хм – задумчиво хмыкнул брат – Как ты думаешь, чего мне стоит заглянув ей в глаза приказать перерезать себе вены?– хладнокровно улыбнулся он – Прям… -он схватил серебряный нож, лежавший на чистейшей скатерти – Прям этим ножом!

Обиженная сестра, покрасневшая от ярости, закрыла глаза. Длинные ресницы опустились, грубы приоткрылись, ладони вдались в кулаки.

Вдруг, стол на котором стояли фарфоровые чашки, наполненные чаем, блюдце с печеньем и собранные Григорием на поляне цветы легко взмыл в воздух. Посуда затарахтела и зазвенела как колокола церкви перед воскресной службой.

– Успокойся! – нервно крикнул брат сестре, после чего летающий стол с громким шумом упал на пол, и вся посуда, стоящая на нём с треском разлетелась по сторонам, рассыпаясь на мелкие осколки. Мраморный пол осыпали мелкие фарфоровые осколки, на пол упали цветы, сверху на них вылился ароматный цейлонский чай. Лужа растеклась к сандалям горничной, продолжавшей находится в глубочайшем трансе.

Род Романовских – семейство с многолетней историей, с длинными разнообразными корнями, выходящими далеко за пределы нашей страны. Потомком тех детей, живущих в пышном особняке мог оказаться любой прохожий, не знающий о своих генах вплоть до первого проявления того самого «таланта», передаваемого из поколения в поколение.

Так уж случилось, что родственниками Романовских оказались некоторые местные жители.

– Неужели нельзя задавать на два номера поменьше?– недовольным тоном высказывалась Ева, сидя на краю тесной кровати и нервно закусывая ручку как сладкую мармеладную палочку. Удивительно, но когда ручку закусывает любой другой человек мне кажется это совсем не красивым и ужас каким не гигиеничным, но с ней… Я бы не хотел называть это сексуальным, но давайте буду говорить всё как есть: Ева абсолютно сексуально грызёт ручки.

– Два номера не спасли бы мои мозги от атомного взрыва – бурчу я, хоть мне и осталась последняя пара тригонометрических уравнений. Штука, если разобраться и вникнуть в значение минусов и косинусов, весьма лёгкая, но когда понимаешь что наш учебник математики рассчитан на людей со знаниями уровня мезозойского примата – трудоспособность снижается, и примеры уже не отскакивают от зубов как лусканые семечки – Мне остался один пример – не без гордости заявляю я, смотря за усердными стараниями своей девушки. Она застряла на третьем номере ещё целую вечность назад, поэтому моё заявление вгоняет её в краску.

– Эй! Так не честно, шустряк – надувает губки она и кидает в меня свою розовую мохнатую подушку – апофеоз смазливости, никак не соответсвующий образу Евы. Смеясь, я конечно же решил помочь подруге. Как никак, её тарелкой были гуманитарные предметы и все из них вытекающие. Так бывает – мозг призван работать лишь с буквами и словами, которые эти буквы составляют, на отрез отказываясь понимать бесконечные цыпочки формул и выражений. Спасибо высшим силам за то что мои три извилины вышли золотой серединой.

Подвигаясь к ней я ненавязчиво обнимаю её за тонкую талию и опускаю глаза в тетрадку. Прекрасные ощущения, когда чувствую как она расслабляется в моих руках, обмякает, аккуратно лежит голову мне на плечо.

– Так у тебя всё просто! Для синусов периодичность в два пи эн, добавь его к каждому своему результату и получится окончательный ответ – как же красив её почерк. Каждая буква, искусно выведена, будто с душой и любовью, цепляется за последующую длинными завитушками. Предложения стоят в линии и будто выплясывают хоровод.

Ева завершает уравнения, а я тем временем носом упираюсь ей в шею и диву даюсь, какими всё же прекрасными могут быть обычные вечера. Вот подсел я к ней недавно на географии, растворился в её глазах и мельчайших чертах лица, готов был ради неё, как в той книге Нила Геймана, упавшую звезду достать. Горы сворачивать, чтоб хоть ещё немного пообщаться с загадочной незнакомкой. Но – чудо чудное – звёзды иногда так сходятся, что горы сворачивать и звёзды приносить не обязательно, взаимная симпатия, общие чувства и бум! Вы вместе и каждая проведённая секунда становится часом, вечер как наполненная наслаждением и радостью неделя… Жизнь начинает пестрить полным спектром ощущений, всей многообразной палитрой красок, и кажется что вот уже вечность я закрыв глаза жадно втягиваю её аромат.

Как же хорошо, что Еве пришла в голову идеальная идея сразу после учёбы заняться уроками. Мы сидели на кровати в её комнате, перед собой выстелили ковры из конспектов и тетрадей, относясь к заданиям предельно ответственно. Но порой убивали минуты, поднимая глаза друг на друга и в полном молчании просто смотрели. Никакой неловкости в такие моменты не возникало, мы молчали и улыбались, ведь оба хотели одного и того же.

– Может заварить чай? – предложила Ева дописав последнее «пи эн». с кровати.

– Я не против – улыбнулся в ответ я, хоть и тот чай был последней вещью, на данный момент мною желаемой. Внутри что-то бурлило, в области паха странно щекотало, будто я сижу в вагончике американских горок и доехал до самого пика: видно весь парк, мерцающие внизу ларьки ярмарки, где продают попкорн, сладкую вату и воздушные шарики со Свинкой Пеппой.

А потом я прикасаюсь к Еве или обнимаю. И вагончик стремительно срывается вниз. Вот такие ощущения внутри меня бурлили.

Ладно, это конечно всё красиво, но пора написать чёрным по белому – я хотел её, а не чертов чай.

Тем временем она быстро выскочила из комнаты, захлопнула дверь и полетела вниз по лестнице, но а я решил осмотреть комнату, ведь маленьких деталей тут была уйма.

Просторная, уютная спальня находившаяся под самой крышей, считайте мансарда. Иногда, на письменном столе например, встречались карандаши для бровей и бледные губные помады, и лишь по этим мелким вещичкам можно было понять, что тут живёт изысканная и преисполненная женственности девушка. Остальное пространство занимали книжки: книжный шкаф давно был переполнен, и не поместившиеся туда экземпляры занимали всё свободное место. На прикроватной тумбочке, на пуфике, на столе… Когда я зашёл сюда впервые удивился их количеству, но Ева объяснила что каждую она планирует дочитать в скором времени. Даже назвала заумный термин, характеризующий человека со страстью собирать книги, с окончанием «фил». Библиофил?

Смотря на комнату Евы нельзя было назвать её барахольщицей. Казалось что каждая, пусть даже самая маленькая безделушка имела тут своё место, гармоничное и отобранное со вкусом. Странно звучит, но в комнате с разбросанными всюду книгами было до безумия уютно.

Я подошёл к огромному старому компьютеру, пережившему, возможно, пятерых президентов и, я уверен, переживёт он ещё не один десяток. Утративший белизну, с парой отсутствующих кнопок на клавиатуре, точно привет из девяностых. Гордость Евы – этого пыльного монстра она считала раритетом, бесценным и надёжным. Слева от него в невысокую башенку строились три тома «Атлант расправил плечи», посреди второго красным бликом в глаза бросалась закладка.

На мониторе толщиной в мою черепную коробку лежала книга, привлекшая моё внимание впервую очередь своей обложкой. Точнее жуткой, неприятной и мерзкой физиономией, представить отвратнее которой и не получилось бы при всём желании. Безумные глаза будто вываливались из орбит, на потной блестящей лысине вздувалась вена. Подпись под фотографией гласила: «Убийца лесополос. Биография страшнейшего убийцы».