Чугунные облака

– Ну конечно же виновна эта шлюха!

– Да как ты смеешь… – на учительницу, конечно же, всем по барабану.

– Оставьте вы эту пустоголовую блондинку. Валентин – однозначно убийца.

– Сейчас прозвенит звонок. Эй вы! На места! Что происходит?

– У КОГО-ТО ИЗ НАС В ШКАФЧИКЕ ЧАСТЬ ТРУПА ВИКТОРАААА! – истерично взвизгнула сидящая на второй парте девчонка, выпустив из рта прозрачную струйку слюны. В глазах особо впечатлительной стояли слёзы. Должно быть, именно этот умело разыгранный спектакль и образ напуганного ангела заставил учительницу поверить нам.

– Не может быть… – шокирована произносила она, выглядывая из класса. За дверью началась настоящая война. Никто не собирался идти на уроки. Шкафы судорожно открывались и закрывали, крики не смолкали. Всё это создавало головокружительную какофонию.

Леди V удалось в очередной раз перевернуть с ног на голову жизнь школьников городка.

– Вы уверены, что эта та самая Леди V, что шантажирует Алину, Андрея, Макса и Каролину, а также желавшая подорвать дом Влада? – в что сорок пятый раз переспросил одетый в весьма стильный узкий смокинг мужчина в возрасте. На запястье – хорошие часы. Именно «хорошие» – до уровня швейцарских произведений искусства, заслуженных быть выставлеными в Лувре, что носят наши местные богачи им далеко. Но эти подобраны со вкусом, в аккурат на зарплату директора школы.

Крупный лоб мужчины блестит, будто в его глубоких морщинках затерялись мелкие бриллианты. Директор, раздумывая, потеет, одновременно пытаясь не выдать своё волнение. Отпустить детей по домам означает признать поражение. А как может он, руководитель крупной школы с пятнадцатилетним стажем пойти на поводу у интернет-тролля. К слову, крайне жестоко и безумного тролля.

– Именно, сэр. Она заперла Адину в солярии – резво ответил дебильный баскетболист, заработав неодобрительный взгляд в свою сторону.

– Это тебя не касается! – гавкнул директор, подправил свои добротные часы и взглянул в окно. За ним – стена начинающегося за территорией школы тёмного парка и небольшой кусок забитой машинами парковки.

Сейчас, как я понял по выжидающим взглядам в мою сторону, директор хотел услышать что-то от меня, но я и словом не обмолвился. Ева растворялась в моих объятиях, носом уткнувшись в футболку. Я вдыхал её аромат и сосредоточено пытался отвлечься от этого хаоса. Поглаживая девушку по хрупкой спине, я пальцами ощущал как она дрожит, и пытаясь подбодрить её шептал: «Всё будет хорошо». Хотя, скорее всего, ничего хорошего уже не будет.

– Оторвав часть Виктора, она решила пронести его в школу и засунуть в шкафчик одного из виновных в смерти? Я правильно понял.

Некоторые кивнули. Девчонка со второй парты в очередной раз взвизгнула как чихуахуа, которой наступили на маленькую лапку. Этот цирк с конями начал раздражать многих из класса, и даже директора. Девчонка глубоко вздыхала и красивыми жестами смахивала слёзы с щёк. Напомнила героиню, игравшую маман в «Сиянии» – так же бесит когда истерично ноет.

– Директор, я не думаю что с ними стоит разговаривать на такие темы – аккуратно шепнула математичка, красная как мясо лосося.

«Купленного у рыбника в Ашане!» – шепнул внутренний голос и сам же посмеялся со своей шутки.

Я точно схожу с ума.

– Стоит! – оборвал директор, рявкнув как грозный лев, защищающий свою стаю. Театрально взмахнув рукой, облачённой в добротные часы, он ударил кулаком по парте. Пенал, казалось, подлетел в воздух. Лохматая блондинка вместе с ним.

В отличии от рыдающей бестии на второй парте директор не выглядел как актёр погорелого театра. По-моему, его в самом деле озаботило происходящее.

Хороший мужик, особенно после директора в столице. Что он там говорил моему отцу? «Вали отсюда и своего сумасшедшего сынишку забери»? Педагогичность, уровень – директор, разрешающий торговлю наркотиками в своей прогнившей дыре скрывающейся под пышным названием «учебное заведение». У него, кстати говоря, часики по дороже были чем у этого директора.

– И кого вы считаете виновным? – наконец выпалил он, опираясь об переднюю парту и грудью чуть не придавливая напуганную блондинку. Все молчали и мешкали, боясь произнести хоть слово. А пока его не было столько воплей было! – А что? Не стесняйтесь, выдвигайте свои догадки и безумные теории. Мы проверим шкафчик каждого, чьё имя будет произнесено сейчас.

Директор, по лицу вижу, мужик рисковый и смелый. Ага, кусок тела ученика спрятан в одном из шкафиков? Значит проверьте их все, прямо на глазах у этих малолетних дебилов! Пусть они видят и кишки, и алые реки, и мух поедающих трёхдневную мертвечину!

– Каролина – буркнул баскетболист – Из-за неё Валентин подвесил Виктора.

– Да это же бред! Если Валентин подвесил, значит логично что и он один из виновных – не унималась в беспокойных поисках логики смышлёная блондинка. Только сейчас я заметил насколько большая у неё грудь.

Хотелось воскликнуть: «Хах, ты всё ещё ищешь логику в этом покинутым Богом месте? Месте, где тебя может поцеловать умершая в середине прошлого века, в месте где чёрные глаза соблазнительных блондинок вымаливаются как шарики для пинг-понга, а их самих изнутри пожирают трупные черви? Наивная, наивная девчонка!» – но я молчал и гладил длинные волосы Евы, бережно и аккуратно.

Часы отмерили ещё десять минут. Всё это время всем классам школы было запрещено выходить из кабинетов. Учителя спортивных секций и предметов лично следили за выполнением правил. Мы же продолжали выслушивать самые безумные непотизмы возбуждённых подростков. Оживился я, когда назвали моё имя.

– Влад! Он виновен! – крикнул мифический парень без телефона. Повернувшись я бросил наполненный злобой и недоброжелателем взгляд и задал короткий, но выражающий всю суть моего непонимания вопрос:

– Чё? – мифический парень поёжился, открыл рот, закрыл его и промолчал, так и не выдумав достойного ответа – Просто имя моё захотелось произнести? – злобно спросил я.

Мифический открыл рот и вновь закрыл.

– Правильно, лучше сиди и молчи в тряпочку! – вступилась Ева. Это моя девчонка! Мы всех недоброжелателей на миллионы кусочков разбросаем!

В дверном проёме кабинета возник учитель физкультуры, по совместительству ответственный за баскетбол, и тренер по плаванию. На шее последнего висел привязанный на тонкий шнур свисток.

Физрук недовольно подправил свою кепку, выжидая команд от директора. Понять, волнуется он или нет не представлялось возможным – он всегда перекошенный настолько, будто под его носом пёрнул зловонный скунс. И вообще, мне он казался немного сумасшедшим: так ненавидеть своих учеников не каждый сможет.

– Проверяем шкафчики! – хлопнул в ладоши директор, обращаясь к физрукам. Оба, как однояйцевые близнецы, кивнули головами и выселись в коридор. Директор шмыгнул в след за ними. Дверь с шумом захлопнулась.

Математичка стала совсем прозрачной. Пытаясь восстановить дыхание она обратилась к нам:

– Давайте все попытаемся успокоится!

Это предложение само по себе пахло фарсом. Ну какое спокойствие, пока в коридоре ищут труп (поправка: его часть)? Как стадо бегущих к водопою антилоп мои одноклассники кинулись к прозрачным дверям. Если б они затоптали учительницу никто и не заметил бы. Она прыгала в хвосте толпы и кричала:

– Остановитесь! Сидите на местах! Это приказ!

Самые наглые и проворные выстроились у прозрачного окошка двери, активно работая локтями и языком:

– Отвали!

– Отойди!

– Расступись!

Ясен пень, что я оказался в числе самых первых и краешком глаза увидел как директор в сопровождении свиты из двух крепких физруков идёт в конец коридора, минуя автомат с газировкой.

– Шкаф Валентина на очереди! – шепнул баскетболист-идиот, слегка разочарованный. Забив на правила и запреты, парень дёрнул за ручку и приоткрыл дверь. Длинные шеи и любопытные носы высунулись сквозь щель в проёме.

Некоторые увидели, как директор набирает специальную комбинацию, открывающую все шкафчики школы.

– Ничего, полиция уже едет! – сзади бурчала математичка – Она то сможет вас угомонить!

Женщина, казалось, наконец оставила попытки укротить строптивого, и достав пачку сигарет из кожаной сумки не стесняясь начала перебирать пальцами по картонной коробке. Наверное, она так успокаивалась.

«Щёлк!» – разнеслось по пустому коридору. Шкафчик Валентина был открыт настежь.

– Сэр, тут ничего нет! – вскрикнул плавец, позволив себе для полной уверенности схватить чёрные штаны главного хулигана города и с интересом посмотреть что под ними. А мало ли, ноги Виктора? На обратной стороне железной дверцы виднелись наклейки и стикеры. Не мог их рассмотреть, но уверен на все сто что это были изображения сиськастых моделей «playboy” и ещё какое-то порно, ведь осматривая шкаф плавец явно покраснел и засмущался.

Не теряя времени, директор и физрук бросились к шкафу Каролины. Написаная красным баллончиком надпись ненадолго возмутила директора. Он обвёл яростное «Гори в аду, шлюха!» ленивым многозначительным взглядом и возмутился:

– Дети нашего города никогда не изменятся!

«Щёлк!» – шкаф открыт. Выкрашенный в яркий розовый он чуть не ослепил меня своей устаревшей напыщенной гламурностью. О, пески времени, верните мне мои двухтысячные!

– Пусто! – констатировал физрук.

Благодаря дебилу-баскетболисту дальнейшие события прошли сквозь меня. Его пахнущая затхлым потом футболка перегладила мне обзор, и я имел честь лицезреть жирное коричневое пятно на его широкой спине. Достаточно широкой, чтоб дать мне не увидеть к какому именно шкафу направилась быстрая троица. Я лишь слышал раздосадованные:

– Пусто, сэр!

– И тут пусто!

– Опять пусто!

А в голове продолжала крутится навязчивая мысль: зачем искать виновных, если в том что его побили и подвесили, возможно, по логике психопатки, виноват он сам? Не назвал бы Каролину шлюхой – не получил бы заслуженно по морде. Не харкнул бы Валентину на лысую голову – не повис бы на столбе.

Гениально. Возможно, я разгадал мышление одного из темнейших умов современности. Осталось лишь проверить.

– Виноват он сам – пробурчал под нос я. Идиот повернулся, смирив меня любопытным и пустынным как пески Гоби взглядом. Не теряя времени, я позволил себе нагло и громко выкрикнуть – Посмотрите в шкафу Виктора!

Сам не заметил, как за один размашистый шаг оказался посреди коридора, привлекая внимание директора. Он, в свою очередь, смирил меня молчаливым взглядом и кивнул физруку. Трио направилась к перевязанному жёлтыми лентами и увешанному цветами и памятными записками шкафу мёртвого.

Хотелось угнаться за ними и в деталях рассмотреть внутренности шкафа.

Вот, директор набирает заученную комбинацию и уже ни на что не рассчитывая резко открывает дверцу. Это же всё шутки, психопатка решила детишек попугать! Ну какие трупы в школе, в самом деле? Ребята, это не серьёзно!

Это я прочёл, смотря на лицо директора, когда весь класс рассказывал ему за жуткий прямой эфир. После открытия двери на его лице застыло полностью противоположное выражений.

Холодный, каменный ужас. Суровый мужчина прислонил ладонь к лицу, закрывая нос и рот, то ли от страха, то ли чтоб не вдыхать зловонный аромат.

– В класс, дети! СРОЧНО!!!! – завопил он настолько сильно, что я почувствовал как вздрогнули волосинки на моей руки. На этот раз все послушались, забежав в кабинет как испуганные лисы, прячущиеся в норе от охотника. Ещё одно доказательство того, что крик – единственный дельный способ управления непослушной толпой.

Вопль директора проник в каждый кабинет, наполненный ожидающими новостей учениками и учителями. В тот момент по спине каждого, слышавшего крик, пробежал нервный холодок.

Вся школа задышала в одном ритме.

Отбитые планакуры, живущие в мире грёз. Любители хэви-металла, готовые продать душу солисту любимой инди-группы. Фанатки социальных сетей, тратящие всю зарплату родителей на круглосуточное просиживание в салонах красоты. Игроманы, готовые отказаться от последнего куска хлеба ради доната в обожаемую ролевую видеоигру. Всех их объединил ужас ожидания и неизвестности. Каждому казалось что дьявол облачённый в чёрную мантию ходит запредельно близко.

Спустя мгновение, после того как десятый класс, и я в том числе, зашёл в кабинет математики, из шкафа соскользнув вывалились окровавленные мускулистые ноги. Обтягивающие джинсы насквозь пропитались кровью. От верхней части, напоминавшей ярко-воле мясистое месиво в разные стороны разлетелись крупные мухи.

Ноги оставили за собой багровый след. Шкаф покойного Виктора окрасился в цвет крови. Десятки каплей стремительно стекали вниз по холодной поверхности.

Неприятным душком в коридор потянул аромат мертвечины, необычный и ни на что не похожий.

– О Господи, где же полиция – сдерживая рвотные позывы ошарашено бормотал директор – Эта Леди V переступила все допустимые границы…

Глава 28 #alwaysisalwaysforever

Июль 1992 года

Здание старого суда больше походило на потрёпанный ветхий сарай, по ошибке построенный в стиле фантазий о роскоши людей двадцатого века. Что только не видели эти стены, чья штукатурка торопливо начала слезать, напоминая кожу ребёнка, схлопотавшего ожог на ярком солнце: и дело по убийству жены, и крупную кражу местного ювелирного магазинчика, и десятки изнасилований невинных провинциальных дам, роняющих слёзы на твёрдой скамье потерпевших. О да, эти стены, если б одним прекрасным днём начали говорить, рассказали бы многое: хватило бы на толстую наполненную тяжкими и не очень преступлениями хронику.

Широкие проспекты засыпанные мелкой песчаной пылью превратились в ад. Единственный крупный город региона напоминал осиный улей, который со всех сил пнули ботинком. Люди стремились растолкать друг друга, ссорились и кричали, делали всё, чтоб увидеть профиль одного из самых обсуждаемых людей последних месяцев.

Тут его называли разными именами, приведём лишь самые приличные и лишённые крепкого мата: лысое чудовище, антихрист, тварь, мразь. Но самое популярное – убийца лесополос. Так его окрестила газета, написавшая статью про первое убийство этого кровожадного создания.

Каждый из скучивавшихся под дверями суда людей готов был порвать его на мелкие кусочки. Ненависть достигла своего предела в двенадцать часов утра, как раз тогда солнце стояло в зените и безбожно палило, и как раз тогда в клетку завели тощего и высокого мужчину, окатывавшего бегающими в разные стороны безумными глазами зал суда.

Как только два крепких офицера, сопровождающих маньяка захлопнули замок клетки зал взорвался. Такого шума эти лысые и тихие земли не видали, должно быть, со времён большого взрыва. А пережили они достаточно: во время Гражданской войны враждующие армии пытались поделить плодовитые на полезные ископаемые земли между собой. Литры крови окропили здешний чернозём, выстрелы эхом разносились по степям. Сейчас же эхом по опустевшему городу проносились яростные возгласы:

– Дайте нам его судить! – кричал разъярённый шахтёр в очках, придерживая старый купленный на местном подобии блошиного рынка берет. Там одеждой затаривались все жители. Были бы хозяева местных заводов щедрее – местные с удовольствием вынесли б из магазинов все коллекции Коко Шанель, будьте уверены. – Мы единственные, кто может осудить мразь, убивавшую наших детей, по достоинству!

Лицо шахтёра залилось багровым цветом. Стекла очков увеличивали яростные красные глаза. Обращаясь к господину судье, он с ненавистью разглядывал сидевшего за окрашенными белой краской прутьями мужчину.

Убийца из лесополос убил семилетнего сына шахтёра. В один майский вечер, в разгар праздника, маньяк предложил мальчику конфеты, заведя его в одну из лесополос. Как результат: маленькое тело расчленено, ноги и руки разбросаны в разных концах посадки. Нашедшая тело, точнее его останки, дама, потеряла сознание и схлопотала приступ. Не каждому дано спокойно пережить подобную жестокость.

Теперь отец не мог спокойно жить, из раза в раз виня себя в смерти единственного сына. Все жители региона жили в страхе, не отпуская далеко детей. А он один раз решил сделать исключение, впоследствии ставшее роковым.

Тощий силуэт продолжал обводить глазами кричащую толпу. Что он испытывал, хотите ли знать? Гордость. Эти напыщенные дамочки с трёхметровыми начесами превратились в безумных обезьян. Сдержанные и культурные мужчины изрыгали самые грязные маты. Люди сняли с себя маски и позволили ярости руководить ситуацией. А сколько слёз, сколько рыданий по глупеньким наивным малышам! Вы только посмотрите: пожилая дама упала на колени, заревев точь-в-точь как орангутанг:

– Моя девочка, что ты с ней сделал, животное? – вопила она, не заметив как пара полицейских подхватила её под руки и потащила к выходу.

«Леди, какая ИЗ, уточните?! У меня было много девочек – кто-то пухлее, кто-то стройнее или худощавей. Некоторые умерли быстро и безболезненно. Один удар и мимолётная потеря сознания, напоминающая вспышку молнии. Некоторые погибали в страшных муках и неистовом страхе, и скажу вам честно, это самые приятные моменты моей жизни. Испытывать возбуждение, наблюдая как они кричат…»

Самое сложное дело провинциального судьи затянулось ещё в самом начале. Люди теряли сознание как только увидели маньяка, падали на грязный пол и хватались за сердце. То ли нервы, то ли невероятная, аномальная жара. Будто бы Бог сам решил судить убийцу, забрав его в ад ещё при жизни.

Протерев платком мокрый лоб, господин судья с интересом посмотрел на нервного адвоката. А чего ему не быть нервным? Как только народ узнал, что ему предстоит вести дело знаменитого убийцы лесополос, в ход пошли все методы соседской мести: в небольшой халабуде мужчине выбивали окна и рисовали крупные яркие надписи на стенах. Сынишку теперь каждый день били в школе старшеклассники, обвиняя отца в помощи настоящему «сатане». Жители отнеслись к этой истории метафорически, во всём видя религиозный символизм. Такого противостояния между адвокатом и гневными местными даже Харпер Ли не снилось во время написания «Убить пересмешника». Но тут в ход пошёл не расизм, а ненависть к человеку унёсшему жизни 62 молодых людей.

Сейчас адвокат бегло осматривал некоторые показания, стараясь не потерять контроль читая очередное описание убийства. «Убийство на клетку шахматной доски… Он вырвал матку у шестнадцатилетней и съел её в сыром виде. О нет, похоже меня сейчас вырвет прямо на глазах у толпы» – тощие руки мужчины будто свело от сильной судороги. Они затряслись мелкой дрожью, кажется у сурового и сдержанного адвоката начался припадок. А если вслушаешься в проклятья сидевших рядом родителей жертв, можно сойти с ума…

Судья был готов задать очередной вопрос, порядок которых казался невероятно жалким и бессмысленным, безумным и глупым. Спрашивать у психопата за что он убил ребёнка. Сумасшествие! Зачем? Да потому что его возбуждает вид искалеченных детских тел! Жуткая, но какая-никакая правда. Он возбуждался, лицезрев вывернутые наружу органы, окраплёные кровью невинные лица, навсегда застывшие в выражении немого ужаса.

Его ответы преподносились под ширмой проповеди, будто главный пророк хиппи или основатель жуткой секты пытался загипнотизировать безвольную толпу нескончаемыми метафорами и псевдо-глубокомысленными сравнениями. Перед глазами одетого в шёлковую чёрную мантию блюстителя правосудия воссоздались картины из видео судебного заседания по делу Чарльза Мэнсона. Скорее всего, все они были одинаковыми, пытаясь скрыть своё безумие под целой волной фраз, коих хватило бы для написания толстого справочника. Пустые глаза, во время произношения тех самых фраз, наполнялись детским счастьем и радостью. Кажется, ОНО готово было захлопать в ладоши, рассказывая об своих эмоциях во время убийств.

С «убийцей лесополос» провели уже не один десяток бесед и психологических исследований, но каждый раз этому человеку (?) удавалось преподнести одни и те же даты будто с разных точек зрения. Например, шестое убийство. Во время первого допроса следователи услышали в его голосе жалость, искреннее сожаление. Казалось, не он убивал их всех а его безумный и жестокий брат-близнец. На вторую беседу вышел уже именно братец. Он смаковал мельчайшие подробности кровожадного расчленения. В третий раз, это создание описывало забавную игру, где он – водит, жертвы – убегают. Оно хохотало закидывая голову и хватаясь за живот – вот ведь умора! – убийство как хороший анекдот.

– Эта тварюга должна сдохнуть! – пожилая дама с седыми как свет звёзд волосами выделялась из толпы остальных пожилых дам. Слёзы не текли ручьями из её узких глаз, наверное, ненависть не позволяла. Надрывая глотку она кричала, её руки тряслись, и казалось, эта хрупкая дамочка ростом в метр пятьдесят может сожрать сидящее в клетке создание вместе с костями.

«Эх, пожилая леди. Неужели вы думаете что я бы по своей воле не отдал бы вам высокомерно улыбающегося засранца прямо в руки, чтобы вы его отрахали так же, как и он ваших чад?» – мысли судьи так и остались загадкой. По его бегающим глазам видно неопределённое состояние, будто он готов был сию минуту взять ржавые ключи от клетки в руки и отварить клятую дверь, оставив монстра на растерзание разъярённым родственникам погибших детей. Он бы сам с удовольствием привстал на дыбы, пытаясь разглядеть как медленно будет разрывать на части грешное тело разъярённая толпа, разобрав сумасшедшего на части.

Возможно, он сам этого хотел, и не без наслаждения вмазал бы по изуродованной безумной улыбкой роже.

Диалог со зверем был возобновлён после воплей дамы:

– Продолжайте, ваше первое убийство, после которого по ужасной ошибке на электрическом стуле было спалено двое невиновных.

Сейчас они казалось, пытались, но жаль, что с опозданием, распознать проблему на корню. С чего всё началось? С рыжей болеющей девчонки: первая клетка кровавой шахматной доски.

В зале, закрывая заплаканные глаза, сидела рыжая, один-в-один как дочь, женщина средних лет, чувствовавшая что ещё одна колкая подробность про жестокое убийство её дочери заставит слабое и изуродованное многочисленными царапинами и кровоподтёками материнское сердце вновь разбиться на множество частей. Оно уже разбилось однажды, почти десять лет назад, когда пришло известие о мёртвом теле дочери посреди сухого поля. Но сейчас, те мелкие осколки грели тёплые воспоминания. Её улыбка и развитая не по годам мудрость. Врачи прогнозировали дочери отставание в развитии, но порой её умение сочувствовать и поддержать поражало. Её умная и находчивая девочка была развита не по годам. И как же не хотелось омрачить теплейшие залитые солнцем воспоминания подробностями о последних минутах её жизни.

В голове мамы жутким фильмом ужасов сменяли друг друга правдоподобные картинки случившегося, ведь чудовище описывало всё крайне кинематографично. На тех выгоревших кадрах видно её девочку, лежащую посреди жёлтого поля. В умных и понимающих глазах застыли слёзы, из горла вырывается крик. Она не понимает, что же хочет нависавший над ней мужчина. Ребёнку никогда не понять, что творится в голове у одержимого убийствами других человека, впрочем, как и нормальному взрослому.

– Я почувствовал что если девочка закричит громче у меня начнётся… – маньяк замялся, перебирая капельки стекавшего пота на своих тонких губах, вытянутых в кривой ухмылке, как капли сладкой газировки. Он говорил громко и отчётливо, желая впечатлить каждого сидевшего в зале – Я не хотел, чтоб она прекращала кричать. Мне нравилось как она вырывается из моей хватки и пинает меня своими тонкими ножками – бледная и невероятно белая кожа преступника сияла под светом ламп. Даже без его крупных очков в тёмной оправе, отобранных полицейскими, он имел счастье разглядеть шокированные лица людишек, хоть и порой они размывались, и всё вокруг мешалось в единую массу.

– Что вы почувствовали, когда… – судья заминался, и это делало его похожим на сидевшего в клетке особо опасного зверя: сумасшедшего человека – … убили её?

– Наслаждение. Удовлетворение – отчётливо закончил психопат – Догнав её, я стал сильнее царапать ногтями детскую мягкую кожу, после чего она ещё сильнее закричала. Тогда я почувствовал это. Почувствовал в первый раз.

Сентябрь 1981 года

В этот период времени в городе стояла особая жара. Первые дни осени тут, как бы абсурдно это не было, становились разгаром и пиком лета. Солнце словно прилетало максимально близко к нашей планете, почти касаясь своей раскалённой поверхностью озонового шара. Стоит лишь выйти на пыльную залитую светом дорогу, как спустя мгновение тело сразу же станет мокрым, будто бы тебя облили ведром тёплой воды.

Местные считали своим тяжким проклятием, что главное время года, предназначенное исключительно для тяжкой физической работы, выпадало на этот сезон.

Разбросанные по сухому полю невысокие домики держали вокруг себя приличную дистанцию. Более обеспеченные люди любили пространство, держа на своих владениях скот. Более бедные вынуждены были теснится в хижинах с выгоревшими крышами, изнывая от жары и хоть как-то спасаясь небольшими шумно гудящими вентиляторами, но сейчас даже к этим никудышным приспособлениям местные доступа не имели. Они вынуждены были трудиться на полях, попутно приучая к тяжелейшему ремеслу своих детишек. Самыми людными местами тут стали окружённые стенами лесополос пшеничные поля, а сам городишко, вымирая, напоминал переживший взрыв атомного реактора посёлок. Грязные стены и треснувшие окна, крупные собаки, охраняющие низкие дома, абсолютная тишина и лишь шум гоняемой ветром по дорогам пыли.