Чугунные облака

Улыбнувшись, она ущипнула себя за пухлую грудь, наблюдая за моей реакцией.

Всё действие смотрелось из ряда вон странно. Но тогда, я поймал себя на неожиданной мысли, что мне плевать. Да, я просто хотел смотреть на неё. Мне не хотелось осуждать себя за это, карать глаза за то, что они не могли оторваться от незнакомки. Я просто смотрел, стерев свои предрассудки словно одним нажатием кнопки.

Я схватил себя за шорты. В моём животе началась пятибалльная буря, не собирающаяся стихать, ведь началась абсолютная кульминация. Сейчас она стянула с себя лифчик, и настал самый ожидаемый момент. Я увидел её голую объемную грудь, на которой при свете лампочки переливались еле-еле заметные волосинки, светлые как пух. Я бы назвал его девственно чистым пушком. Они не казались какими-то неприятными, они как-будто подчеркивали её невинность… Красные твёрдые соски смотрели на меня. По ним робко скользила тонкая рука блондинки.

Она игриво прикусила нижнюю губу, обратив моё внимание на свой рот. Пухлый, красивый и соблазнительный. Толстые губы соприкасались друг с другом будто танцуя вальс, играя одна с одной. До чёртиков идеальная девушка, словно сошедшая с обложки «Playboy”. Только если бы этому журналу разрешили публиковать снимки несовершеннолетних.

Лёгкое щекотание в нижней части живота резко прекратилось. Я вспомнил жуткую картину, представив как жирная белая личинка протискивается между идеальных губ, просясь наружу. Своими лапками она прорывает красные губы, выглядывая и падая на пол. Ещё одна, и ещё одна… Они будут падать нескончаемой чередой, ползя в разные стороны.

Испытав резкое отвращение я отодвинулся от щели. Я схватил себя за рот, ловля на мысли что к нему подбирается сегодняшний завтрак: коричневый тост, тёплое жаренное яйцо и жирный бекон…

Девушка продолжала на меня смотреть, агрессивными глазами спрашивая: «Тебе понравилось?». В ратуше я увидел прозрачный силуэт невинной сверстницы в белом платье, которая смеясь пробегала по бесконечным коридорам. Она стучала своими каблуками, будто отбивая такт. Юная леди – ни как иначе.

Передо мной, в маленькой дырке посреди белого кафеля простиралась настоящая роковая красотка. Состоявшаяся особь женского пола, отчаянно требовавшая внимания. Она хотела от меня чего-то, робкими глазами задавая вопросы, прочитать который у меня не хватало смелости.

Пацан справа схватил меня потной рукой, начав толкать: «Ну ладно, сам посмотрел, имей совесть дать другим!». Я резко отдёрнул ладонь, с отвращением бросив взгляд на усыпанное угрями лицо парнишки. Выглядело наверное чертовски по-мудачески. Но это лицо сопровождало меня всегда, когда в надутый закрытый пузырь личной гигиены врывались непрошеные чужаки. Меня выворачивало наружу. Я чувствовал как его жирные стаи микробов табунами перебегали на моё тело. Перед глазами встала картина, где он этой же потной рукой надрачтвает себе смотря извращённое пиратское порно.

По телу пробежала дрожь.

Я опустил свой взгляд на руку, по ладонь погрузившуюся в мутную тёплую воду.

Встав, я судорожно осмотрелся по сторонам схватившись за кисть. Вода была везде. По ней в водосток стекали тёмные волосы, толстые куски мусора и другая мерзкая дрянь. Я был полностью в этой воде. Она текла по моему телу.

По коже пробежала дрожь. Мне стало невыносимо душно в этом грязном месте.

Маленькие бациллы начали грызть кожу, прогрызая дырки. Плавая в несущейся мимо воде они смотрели и думали, как залезть на моё тело.

Я хотел отчиститься от этого. От грязи чужих тел, налипшей на меня.

Это место казалось ужасным. Пошатнувшись, я отошёл от дырки толкнув парня стоявшего рядом. Влага его тела осталась на моём плече. Она прожигала плоть. Омерзительное чувство.

Дурацкое чувство, угрызения от того, что секунды назад я влез в чужое личное пространство моментально отпало. На его смену пришла чистая брезгливость. Нездоровая, паническая. Переходящая в конченную резкую фобию.

Передо мной выплыл из тумана Ярослав, обмотанный синим полотенцем. Посмотрев на моё растерянное лицо, он сделал шаг назад, резиновым вьетнамком вступив в глубокую лужу. Его пальцы обволокла мутная грязная водичка. Я представил как на них карабкаются бактерии словно на пик Эвереста. Осуждающим взглядом он смотрел в мои глаза. Осуждение ясно читалось по карим глазам. Хитроумный игрок в баскетбол видел меня начисто. Это был один из тех огурцов, которые будут лицезреть очередную сенсацию местного масштаба, выжидая в белом тумане и смотря за тем, как ты хватаешься за яйца заглядывая в дыру в стене:

– Влад, это развлечение только для тех, у кого все мысли перекочевали в обделённый вниманием хер … – он из всех сил пытался делать вид что не увидел меня, зыркнув через плечо на озабоченную компанию – Эй, может попросишь наконец у родителей денег на резиновую девушку?

Очкарик с лицом усыпанным угрями в ответ ткнул грубый фак.

– Не благодари – иронично улыбнулся мой друг, высокомерно кинув взгляд на тощего задрота, агрессивно смотрящего в нашу сторону.

Весьма быстро меня закончило трясти от внезапного прилива брезгливости.

Накинув одежду на влажное тело, я быстро вышел из душа, задумавшись над тем что могло вызвать мою странную панику.

Это было чертовски необычно. Я словно задыхался, махая головой в разные стороны. Обзор мутился, становился нечётким, но я видел всех мерзких микробов, плавающих в воде.

Стыд – вполне вероятно, что нешуточное чувство стыда могло вызвать это. Я чувствовал себя настоящим преступником, переступившим грань дозволенного. Я нагло ворвался в чужое пространство без разрешения, и мне это понравилось. Мысль о том, что моё внимание приковала загадочная блондинка – чистая отговорка. Я бы и без неё продолжил осматривать потные женские тела.

Зашагав быстрее я перепрыгивал через три ступени лестницы сразу. Мне хотелось поскорей скрыться от этих чувств, которые стекали по мне словно вылитая на голову сырая грязь.

Глава 21 #стрела

Яркое солнце слепило глаза. Я неторопливо перебирал ногами, пиная мелкий камень к высокому бордюру и обратно.

Сзади что-то кричали малолетки, забравшиеся на тонкий навес сделаный из фанеры. Где-то вдалеке отъезжал последний на сегодня яркий жёлтый автобус, внутри которого почти никто не сидел.

Ощущения паршивые. По мне до сих пор стекал тёплый пот. Я чувствовал его капли на спине. Он осуждающе кричал: «Гадкий извращенец!», давая мне ментальную быструю пощечину. Пытаясь отвлечься, я достал телефон и открыл Твиттер:

Под симпатичной аватаркой Евы, которая крошечной точкой виднелась на белом фоне была записана цитата:

«Мои мысли подобны птенцам, которые, проклюнув скорлупу, один за другим взлетают в необъятную, светлую высь»

Фэн Цзицай

Этот человек быстро понимал что происходит вокруг. Не так, как это делают другие подростки, считающие себя глубоко умными людьми после просмотра двух драматических сериалов для людей тридцати лет и выше. Она была по-настоящему осведомлена о том, что такое жизнь. То ли она сама смогла её научить, заставив вынести опыт из неприятной судьбы, то ли она подчеркнула это из многочисленной литературы, стянутой из школьной библиотеки. Она была прекрасной. Китайский умный чувак ловко смог описать моё состояние. Моя дикая неугомонная фантазия – вот что держало мысли под толстой скорлупой, не давая уйти ввысь. Она их прочно держала, в то время как они неугомонно надувались словно воздушный шар, при этом не давая взлететь ни мне, ни моим мыслям.

Я открыл аватарку твиттера своей подруги. Русая коса, закинутая назад, умные прозрачные глаза, которые даже сквозь объектив АйФона способны задать тебе давно терзающий вопрос, и загадочная улыбка которой позавидовала бы Джоконда. Она умудрялась говорить со мной даже через аватарку. Я слышал её приятный громкий голос, доносящийся ото всюду. Он проклинал меня за то, что я нагло не отрывая взгляда рассматривал соски незнакомки.

Громкий звук звонкого девичьего голоса перебил Ярослав, вышедший из угла бело-синего здания школы. Он не спеша шагал в другом направлении.

– Ты что, уже идёшь домой? – спросил он, только увидев меня, пытаясь в голосе выразить максимальное удивление нудностью нового друга: «Ты такой простак когда дело касается пятничных вечеров» – сказал бы он, если б нас не разделял барьер совершенно свежей дружбы.

– Ну да, а что ещё делать? – я пожал плечами.

– Ты забыл? Тебя на стрелу позвали. Звучит по быдлячему, знаю, но вся школа прийдет. Стычка двух главарей опаснейших школьных банд. Заманчиво звучит, скажи? Валентин со своими адидасами и Виктор с футболистами. За кого болеешь?

– Да я их даже и не знаю…

– Рассказываю: Виктор – Футболист. Заядлый хам. Дерзит абсолютно всем, даже пролетающим мимо мелким комарам. Думает что самый крутой и брутальный, иногда переходя на унижения женского пола. А также, судя по всему он идиот, если решил пойти на стрелу с самим Валентином. «Адидас» решил его проучить за оскорбление девушки

– «Сам Валентин» – я иронично перекривил голос Ярослава, вспоминая неприятную обезьяноподобную физиономию Виктора, курящего сигарету за бассейном – Звучит будто ты произносишь имя святого.

– Как бы ни было, лучше произносить его имя потише – он осмотрелся по сторонам, заглядывая в густые кусты школьных клумб – Его глаза везде.

Звучала эта фраза словно выплыв из старого фильма про чикагских гангстеров – максимально нелепо.

– У нас просто пятница – день стрел. Обычно эта шайка гопников начищает кому-то морду, придравшись к любому прохожему за любой проступок. Того кто не согласился ждёт несмываемый позор и репутация ссыкуна по школе. Кто согласился – пара выбитых коренных зубов.

«День стрел» – вертелось у меня в голове. Чертовски странная традиция. До этого понятие «стрела» мелькало в моей жизни один раз, во время просмотра второсортного дешёвого ночного тв-шоу. «Дуэль» – видимо так называли это явление в российской империи 19-го века. Сейчас дуэлянтами были, по всей видимости, «стрелочники».

– Так ты пойдёшь со мной? – спросил Ярослав, с надеждой заглядывая глаза

– О’кей – не думая ответил я. А над чем тут думать? Я увижу настоящую школьную традицию. Подростковую тусовку, действие которой развернётся в антураже мистических тихих развалин.

Вечность, проходившая тут, в заросшей посадке даётся мне с тягостью. Здешние леса навсегда для меня связались с кровью и болью. Заходя в их пределы, я вспоминаю то чувство ужаса сплетённого с безысходностью. Вокруг деревья, деревья, деревья… Ты один у блестящего, как витрина украшенного под Новый год супермаркета «Macy’s”, озера, тебе некуда бежать. А собрать волю в кулак и встретиться со страхом лицом к лицу никогда не получится.

И идя по узкой пыльной тропинке мимо невысокого холма заросшего болотного цвета мхом это чувство сжимает моё тело. Я прямо-таки чувствую как нервно сутулюсь, скрещивая руки на груди. Становится страшно. Приходит ощущение, будто в этом месте ты не один.

Ярослав не замолкает. Он говорит и говорит, желая поведать всю историю школьных стрел со времён большого взрыва. Его слова пролетают мимо моих ушей, я очухиваюсь лишь после:

– Мы в центральной части «Дубового» – громко заявляет Ярослав – Точнее, она была такой до…

И дальше я проваливаюсь в себя. Перед глазами падение и страх, отразившиеся на быстро бьющимся сердце во время треска ветви. Боль приземления. Страх перед окружившими меня людьми, скрывающими личности за ширимой тьмы.

Я тяжело вздыхаю. Мой друг это замечает:

– Вспоминаешь о голых девчонках из душевых? – улыбается он – Ты прямо залип.

Ну конечно он видел. Хочет меня пристыдить своим укоризненным взглядом, но я не поддамся.

– Если бы я вспоминал о них то расплылся бы в широкой улыбке, будь уверен.

Он смеётся.

– Да ты ещё дашь фору прыщам-хранителям дырки в стене, глазастик.

Хихикаю, вспоминая главную героиню романа Харпер Ли и осознавая то, что Ярослав сам не понял свою отсылку.

Мелкие холмы вырастали один за другим, возвышаясь сырыми зелёными вершинами над нашими головами. Ландшафт этого парка напоминает панцырь какого-нибудь вымершего вида чешуйчатых. Мы обходим эти возвышения по тесным полоскам, окутавших их как речки. Периодически мой кед проваливается в болотистую землю и я нарочито причмокиваю.

Через минут десять стену зелени прерывает высокий тянущийся к небу столб, который, при желании, можно не отличить от соседних сосен. За ним чередой серых обрывистых скал возвышаются обломки стадиона.

Живого места на них не осталось – всюду яркие бездарно криво нарисованные граффити. В основном пухлые и воздушные как яблочная шарлотка надписи без какого-либо смысла. На закрытых воротах рядом с входами виднеются рисунки нарисованные более талантливыми художниками. Лицо африканца в анфас. Мудрые глаза заглядывают вдаль. Безумный кролик с окровавленной пастью и глазами-маятниками, напоминающими шкатулку искателей приведений из «Заклятья».

А теперь самая необычная особенность заброшенного футбольного стадиона: от него откололась ровно половина, просев на сыром грунте. Вот так вот – словно её отрезали острым лезвием кухонного ножа.

Теперь западная часть – под землёй, восточная победно возвышается над ней.

Кое-где затерялись крупные гранитные обломки, отколовшиеся от стен. Схожи они на руины форума в Риме.

Кто бы мог подумать, что вид жуткого заброшенного стадиона вызовет у меня не мурашки по телу, а прилив… Мне это чувство не сильно знакомо… Вдохновения, что ли.

Да-да, оно с ранних годов во мне проявлялось в самый ненужный момент. А именно видя что-то мрачное. Отталкивающие. Пугающие. Я то думал последние события должны были закопать эту привычку, заколотив в гроб и бросив под землю.

– И почему забросили такой огромный стадион? – спрашиваю я, водя головой от его начала и до конца. Он растянулся на всю площадь равнины, оставляя вокруг себя лишь тесные пятачки. Центральный вход, скорее всего, с другой стороны. Мы же у тыльной части.

– Ты не слышал эту историю? Не удивительно. Все «легенды и сказания» о Тришаковиче тут хотят забыть. А интересный был мужик. До сих пор кучи ненормальных анархистов и сатанистов молятся на его портрет.

Тришакович – единственный человек, печально прославивший тихий омут во всём мире. Один из немногих кто нагло решился нарушить общественный порядок целиком. Для него полиция стала легко побеждаемым конём, а все люди одинаковыми пешками. Таких ужасных и жестоких зверств, что вытворял он, ещё не знал земной шар.

Рассказал мне о нём Алексей, ещё до моего переезда. Я ему назвал город а он такой: «О! Это же там где убивал Тришакович!». Я запихивал трусы в чемодан и даже капли интереса не проявил к этому факту.

Короче говоря, как утверждают псевдо-эксперты с тухлых заброшенных сайтов и мрачных аккаунтов «Тамблера» , а также документальные видео на ютубе состоявшие из взятых из Википедии фото, цель Даниила была посеять хаос среди всего человечества. Обрести могущественную команду и путём культивирования жестокости «достать склонность к насилию» из каждого человека. Он утверждал что в каждом из нас сидит безумец, просящий выйти. «Жизнь только одна, и её следует прожить потакая своим животным инстинктам» – так он сказал при первом задержании.

– Тришакович с командой заминировали стадион. Во время игры регионального чемпионата бомба взорвалась. Куча народу погибла.

– Ого.

– Да, настоящий теракт. Считай, там был весь город. Говорят всё это из-за чувака-лидера шайки, мешавшей Даниилу. Так они убрали его и ещё почти пятьдесят людей. Это девяносто второй. Я вообще не пойму, как выживали в это безумное время?

Я вопросительно смотрю на ушедшую под землю часть арены. Она как огромный тарантул пытается схватится бетонными клешнями за землю. В разных местах над ней торчат цементные балки.

– Ах, это. То крыло, в котором произошёл взрыв, не выдержало. Бомба расшатала хилую породу земли, и стадион просел. С каждым годом он проваливается всё больше и больше.

Удивительно: одна часть почти полностью ушла под землю. Другая осталась нетронутой.

Изнутри стадиона слышится гул. Кто-то орёт что-то вроде кричалок. Слова не ясны. Кто-то просто визжит. Точь в точь там идёт настоящая футбольная игра. Ну а мы то знаем, что там происходит – настоящая драка.

– Мы сейчас всё пропустим! – раздосадовано кидает Ярослав и подбегает к узкому обвитому тьмой входу. Выглядит как дыра в стене. К нему ведут несколько проваливающихся ступеней.

Я задерживаю дыхание, как фри-дайвер готовящийся к погружению. Сейчас я погружаюсь в царство мрака и зловония. Тут пахнет блевотнёй и табаком. Раньше, я назвал бы это «самым взрывоопасным запахом мира», но после кошачьего горшка МаМа меня ничем не удивишь.

Кажется, мои глаза вот-вот начнут слезится. Мы покидаем зону света – в конце туннеля даже не видно света (прозвучало бессмысленно). Я чувствую как ступаю по чему-то рассыпчатому. Достаю телефон и включаю фонарик.

Под ногами настоящая свалка. Бутылки от пива и чего покрепче, обёртки от конфет и пакеты от чипсов. А самое главное, глаза, рыскающие по грязному полу засекают ботинок Ярослава. Он уткнулся в использованный влажный презерватив.

– О УГОДНИКИ! – вскрикиваю я, направляя свет на маленькое блестящее кольцо.

– ФУ! ФУ! ТВОЮ МАТЬ! – он отпрыгивает от радиоактивного места на метров двадцать, судорожно обтирая ботинок об пол.

– Аккуратнее, тут в любом месте может затаится блевота.

Ярослав на меня смотрит снизу вверх, кажется он зол. То ли на меня, то ли на сперму на его подошве.

Я продолжаю смеяться и идти в другом направлении. Фонарём освещаю маты на стенах, налипшие жвачки, осколки и шприцы. Обхожу их максимально щепетильно, как самую огромную опасность для моей жизни.

А кто хочет подхватить ВИЧ на какой-то там стреле? Вот это будет по настоящему хреново.

В некоторых местах эти самые шприцы валяются пачками, торча иголками вверх словно хищники, выжидающие жертву. Тут становится дурно. Вдыхая этот запах, смотря на эти граффити, кажется, что стены начинают сдвигаться, голова кружится. Начинается форменная клаустрофобия, но вроде бы я никогда ею не страдал.

Хотя, кто знает?

– И как тебе вступить в сперму? Не в первой? – смеюсь я обращаясь к Ярославу. Он тащится сзади.

На удивление он не обижается на мою шутку, хоть я и подмечаю ужасную вещь: похоже, я перенял обидные подколы от компании «мажорчиков». До переезда сюда я просто ненавидел людей, любящих обидно подкалывать друзей.

Вот это самый страшный тип мудаков. Мудаков и мудачек – «шутники». И вроде пытаешься отсмеяться, но за их хитрой улыбкой видишь наслаждение от унижения через обходные пути. Лучше уж в таком случае хамить напрямик.

– Пошёл ты – это весь ответ Ярослава.

Наконец сквозь мрак пробился свет. Такой же узкий как и вход выход вёл на трибуны.

Конечно, любителям смотреть стрелы не заполнить футбольный стадион. Но народу достаточно.

Вижу «художниц» с яркими волосами, они машут нам и подзывают к себе, но Ярослав делает вид будто их не существует. Я тоже включаю мороз. Разные группы школьников расформировались по всей части стоящей НАД землёй части стадиона. Кричат, снимают на телефон – будто находятся на шоу цирка «Дю Солей». Некоторые смеются, некоторые натянуто преувеличено вздыхают, хватаясь за грудь.

Первые места у ограждающего поле перила заняты баскетболистами и инстаграмщицами. Между ними не протиснулся бы и хомяк, одна блондинка сидит на коленях у подруги, снимая прямой эфир.

Мы проходим к свободным местам и я наконец опускаю взгляд на поле.

На потерявшей зелёный цвет траве происходит потасовка шесть на шесть. Дерутся парни рядом с обрывом, начинающимся у части стадиона ПОД землёй. Невинное толкание – детский лепет по сравнению с тем, что происходит сейчас на моих глазах.

«КХЕМ-КХЕМ.

В правой части стадиона команда «СТРАШНЕНЬКИЕ ФУТБОЛИСТЫ». Мы не удивлены, что они так и не расстались со своими американками. Во главе – Виктор. Наконец этот тип больше не улыбается. Возможно, все его зубы уже выбиты. Хе-хе.

В левой части стадиона всем известная команда «АДИДАСЫ». Круглые чемпионы всех стрел. Бравые парни под руководством Валентина. Их чёрные костюмы дают удивительный контраст с синими американками.

И да, чёрным спортивным костюмам в белую полоску удивительно идёт цвет крови.

Ах да, о чём это я?

Напряжённый кулачный бой в духе фильмов братьев Руссо принимает неожиданные обороты: двойка из команды футболистов уходит в сторону. Их лица теперь похожи на гаспачо, из-за этого мы настоятельно рекомендуем покинуть арену детям, беременным, инвалидам и людям со слабой психикой.

Начинается самое напряжённое.

Оу, вы это видели? Какой невероятных хук с правой! Он принадлежит, конечно же, всеобщему любимцу Валентину. Толпа ликует.

Виктор хватается за нос. Не позавидуешь парню.

Вот это мы понимаем – любовь. Оскорбление скандальной блондинки обходится несчастному в цену собственного, и без того не самого прекрасного, лица.

Что же, что же, что же…

Что же будет дальше?

Оставайтесь с нами!»

На поле остались восемь ребят. Команду футболистов покинули два, адидасы, поступив с благородством британских рыцарей из романов Вальтера Скотта, исключили из своих рядов двух парней – смазливого с длинной причёской и «тень» рыжего, присутствующая на вчерашнем концерте.

Валентин снимает кофту и отбрасывает в сторону. На нём пропотевшая белая майка-алкоголичка, из-под которой выглядывают накачанные укрытые венами руки.

Инстаграмщицы ликуют.

Я жмурюсь. Удар в живот одному из баскетболистов отозвался хлопком по всему стадиону. Должно быть боль адская.

– Чёрт, они же их поубивают! – кричу я Ярославу. Тот, открыв рот, не отрываясь наблюдает за зрелищем.

– ТИШЕ! На это и был расчёт – адидасы не могут проиграть.

Ну конечно: я смотрю на лысого обиженного парня и становится страшно. На сколько он силён? Его удары как резкие вспышки молнии. Реакция как у ягуара, охотящегося на антилопу в саване. За спиной к нему подбирается футболист, окрасивший белые рукава куртки в цвет крови, текущей из рта. Он готовится нанести выбивающий удар – расправиться с главным противником.

Но лысый разворачивается, схоже это на паучье чутьё из комиксов о Питере Паркере. Он одаривает растерянного пацана взглядом а-ля «Завещание написал?» и отправляет в нокаут.

Он непобедим. Несокрушим.

Парень повалился на поле, а Валентин не собирается останавливаться, нанося удары в живот лежачего.

«БУЦ! БУЦ!» – белые кроссы готовы разорвать его пресс как тонкую лепёшку.

– ДА ОНИ ЖЕ ПРИКОНЧАТ ИХ ВСЕХ! – гул на трибунах стоит уже минуты две. Я пытаюсь перекричать его обращаясь к Ярославу – МЫ ДОЛЖНЫ ОСТАНОВИТЬ ЭТО.

– МЫ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНЫ

– Но…

Он подвигается ближе, теперь я слышу его голос чётче.

– Ты знаешь, что «адидасы» делают с влезающими не в своё дело? Хочешь оказаться на месте этого парня? – он указывает на бедолагу, продолжающего корчится на боли.

И тут всё геройство как ветром сдувает. Теперь я сижу, не рыпаюсь, и наблюдаю за тем как медленно уходит в нокаут каждый из наглых футболистов.

Четвёртый в нокауте.

Третий держится за нос, сейчас он выглядит как мясной фарш прилипший к лицу. Второй отходит сам. Публика осуждающе кричит выкрикивая:

– ФУ! ССЫКЛО! ССЫКЛО!

А дальше следует картина, скорее всего, вырезанная из фильма «Гладиатор»: большинство зрителей вытягивают руки и показывают палец вниз, при этом изрыгая череду обвинений в адрес сбежавшего. Тот обводит нас (зрителей) напуганным взглядом, будто увидел летающее в небе НЛО. Плюхнувшись на траву он с горечью наблюдает за последним героем.

Виктор не сдаётся. Его лицо в крови, а сам он шатается словно выпив бутылку текилы. Глаза подкашиваются, но он принимает бойцовую стойку готовясь вступить в бой со своим противником.

Вот тебе и сила слова. Разрушительная. Стоило ему обозвать шлюхой не ту девчонку, как он поплатился за это тысячей и одним синяком на теле.

– ОН ЕГО УБЬЁТ! – в очередной раз кричу я Ярославу и подрываюсь с места. Он тащит меня обратно за руку.

– Нет, ты вмешиваться не будешь.

В это время нас замечает парень с длинными русыми волосами, как у сёрфера, сидящий на соседней скамье.

– Что тебя побудило прийти на развлечение к обычным смертным? – криком спрашивает он уставившись на меня. Окружившие его друзья едко смеются, напоминая мне жаб у ночного озера.

«МУХАХАХА»

– Чего ты не слизываешь шоколад с сисек японки вместе со своим братом? – этот парень напоминает мне Алексея.

Мне тошно смотреть на физиономию Виктора. С его носа текут не струйки крови, а два гигантских водопада затерянных в лесах Амазонки. Под глазами фингалы. Всё лицо в жутких отёкших фингалах.

Он напоминает загримированного актёра, исполняющего роль зомби в «Ходячих мертвецах». Я не могу смотреть как избитого парня хотят добить до смерти.