скачать книгу бесплатно
– Ткань хорошая, – с видом знатока заявил Индра, ощупывая капюшон и подкладку. – Крепче и легче шерсти, при этом достаточно жесткая, хорошо форму держит. Можно мне ножницы и нитки с иголкой? Я сейчас его переделаю под вашу местную моду.
– Может, маму дождемся? – спросил Рик, снимая с полки шкатулку со швейными принадлежностями. – У нее оверлок есть, с ним быстрее. А то вручную мы сейчас напеределываем тут.
– Зачем? – удивился сокол. – Здесь неспешной работы часа на два.
А затем он взял ножницы в руки и несколькими отточенными и плавными движениями уменьшил длину и ширину плаща почти вполовину. Следующие минут двадцать Рик и Алиса молчали, смотря с удивлением, как ловко гость орудует иглой, подгоняя плащ по фигуре и превращая его в куртку чуть ниже середины бедра. Дальше он набрал полный рот булавок и начал крепить на передней части вырезанные из остатков ткани карманы.
– Ты так хорошо умеешь шить! – наконец, восхищенно шепнула Алиса.
– У-у, – Индра отрицательно помотал головой, затем вытащил булавки изо рта и воткнул в спинку дивана. – Не умею. Вот наша портниха умеет, ей костюм на праздник Урожая за два дня сделать ничего не стоит, она еще и золотом его обошьет. А я так, немного…
– Дружок, ты сейчас делаешь из плаща куртку по всем правилам, и швы у тебя ровнее машинных, – Рик недоверчиво покачал головой. – Я бы сказал, что ты очень хороший мастер.
– А как иначе? – парень даже удивился. – У нас все в отряде шить умеют. В военном походе нянек нет. Кто нам оторванные в битве рукава на место приставит, командир или сам повелитель Гаруда? Соколы не могут драными оборванцами перед остальными ходить, это просто недопустимо.
– Может, ты и готовить умеешь?
– Ну… шью я лучше, – смутился Индра. – Тушку разделать сумею и мясо пожарить, и тесто могу замесить, а вот если на костре хлеб или булочки печь – только в большой сковородке, в маленькой почему-то не очень получается. С лекарственными настоями проще, поэтому меня часто отправляют целителю в помощь. Я и травы некоторые на усиление действия заговорить могу. И еще я луком и мечом нормально орудую, а с копьем уже сложнее…
Алиса почувствовала, что заливается краской. Булочки в сковородке на костре, милосердное Мироздание! У нее даже яичница в сковородке на плите постоянно подгорала. Единственное блюдо, которое девочка готовила виртуозно – горячие бутерброды с сыром и колбасой. Ими и питалась по большей части, когда родители были на сутках. Шитье же, хоть и считалось занятием достойных девиц, не вызывало у нее никакого восторга, за ее кривые-косые фартуки и прихватки наставница по трудовому воспитанию ставила тройки исключительно из жалости. И до недавних пор ей было на это наплевать, подумаешь – шитье! Зато по литературе и биологии она лучшая в классе.
Но теперь Алисе было мучительно стыдно. Индре еще семнадцати не стукнуло – а он совершенно самостоятельный. И восемь языков знает. И плащ в куртку вручную переделать может, вон, сидит, ковыряет ткань иглой, склонившись над карманом и прикусив кончик языка от усердия. И с голоду с ним в лесу не умрешь: и поймает мясо, и разделает, и приготовит.
«А я что же? Ничего не умею. Совершенно бесполезна, не зря надо мной старшие девчонки смеются», – думала Алиса с отчаянием.
Масла в огонь подлил папа, который с улыбкой сказал, что, раз такое дело, он готов хоть завтра отдать Алису в соколиную армию на перевоспитание, чтобы там ее научили хотя бы готовить и шить, раз уж школа и родители не смогли. Конечно, сказал он это в шутку, но стало еще обиднее. От расстройства защипало в глазах, и девочка ушла на кухню под предлогом уборки, чтобы не плакать при посторонних.
А дальше от невысказанной, но распирающей злости включился какой-то внутренний моторчик, и Алиса перемыла полы на кухне, оба стола, раковину, дверцу холодильника и начала с ожесточением тереть щеткой плиту, как будто та была виновата в ее бедах. Но вдруг чьи-то пальцы аккуратно сжали ее левое плечо, заставляя остановиться.
– Не расстраивайся! – зашептал ей в ухо сокол. От него уютно пахло свежими булками и мятной зубной пастой. – Я раньше тоже ничего не умел, еще и ревел постоянно от малейшей неудачи. Отцу даже говорили, что из меня ничего путного не выйдет. Он потому и отдал меня в учебный отряд командиру Рагнару на воспитание, когда шесть стукнуло. Там уже всему научился.
– В шесть лет? – Алиса ахнула от ужаса. Собственные горести забылись моментально. – В этом возрасте надо носиться по двору и коленки разбивать, и махать разве что деревянным мечом, а не в учебный отряд идти!
– Так я и махал деревяшкой. Кто ж мальцу острое железо в руки даст? И коленки разбивал, и по двору носился. Учебный отряд – это вовсе не страшно, – Индра улыбнулся, а затем аккуратно оттеснил ее в сторону и начал сам тереть плитку. Конечно, у него получалось намного лучше. – К тому же, у отца все равно обо мне позаботиться было некому, он сам в военных походах регулярно пропадает, да и дел у него по горло…
«А как же мама?» – хотела спросить Алиса.
И прикусила язык. На это разума у нее хватило. Явно не от хорошей жизни отец Индры отдал его в шесть лет в соколиную армию. И не просто так про маму за эти два дня он не сказал ни слова. Услышала Алиса и еще кое-что важное: парень часто упоминал в разговоре отца, но ни разу не назвал его папой. Вероятно, отношения между ними не были такими теплыми, как у нее с родителями. Они, конечно, шутят иногда обидно, но зато всегда на ее стороне, даже если она и неумеха.
… – Скворцов, да простит меня великое Мироздание, но я бы на месте твоей матери день и ночь молилась у районного жреца в храме, чтобы ума тебе хоть немного прибавилось, – распекала тем временем Евгения Львовна нерадивого ученика у доски. – Ни одного правильного ответа не дал! Неделя учебы осталась, потом каникулы, и если ты за неделю ни разу нормально не ответишь, вылетишь из школы со справкой, и будешь на заводе отходы в тележке возить с Егоровым в компании, я тебе обещаю!
– А я-то что?! – тут же заныл Егоров с последней парты. – Я же ответил!
– Ты еще у наставницы по счетоведению нормальную оценку получи! Она на тебя жаловалась вчера, говорит, десяток морковок сосчитать не можешь. И это в восьмом классе. Позорище какое!
– Не десяток там был! Там в задаче два ящика, и в одном крупных двадцать штук, а в другом мелких на семь больше, и крупные по пять денег за штуку, а мелкие по три деньги, и как это все сосчитать без калькулятора, если их запретили?! – начал спорить Егоров, отчаянно жестикулируя и загибая пальцы при попытке показать содержимое ящиков.
«Все-таки относительно неплохо мы живем, несмотря на Великих и их тиранию, – думала Алиса. – Отдали бы меня в армию в шесть лет, и я бы тоже к шестнадцати умела и шить, и мясо добывать, и булочки на костре печь. Особенно если тех, у кого не получается, потом бьют или еще как-то наказывают. Мало ли, какие у них там законы, в соколином королевстве. А тут один дурак семь страниц книжки прочитать и запомнить не может, а второй морковки третий день пересчитывает. Вот уж точно, позорище. И с ними еще разговаривают, ругают, убеждают учиться! Да в другом мире они бы и дня не прожили, их бы гоблины схарчили, а кожу на пальто пустили. Надо у Индры, кстати, спросить, носят ли гоблины человеческие шкуры. Главное, не при маме с папой, а то начнут причитать, что меня такие страсти интересуют».
До окончания второго и последнего на сегодня урока оставалось две минуты. Надо попасть поскорее домой, забрать гостя и ехать в лес, а попутно где-нибудь перекусить. Жаль, конечно, столько времени на дорогу терять. Но что поделать, нельзя же выпускать сокола в чужой город в одиночку! До конца он так и не выздоровел, хоть и кашлять перестал.
Девочка выглянула в окно. Погодка – как по заказу, только десять утра, еще не жарко, но день будет теплым и почти безветренным. Остатки деревянного школьного забора золотились в лучах взошедшего солнца. Покачивала тяжелыми ветвями раскидистая ива, будто угрожая вот-вот переломиться и завалиться во двор.
А внизу подпирала спиной узловатый ствол знакомая мальчишеская фигура в зеленой куртке с капюшоном.
– Да ладно?! – Алиса вскочила с места и прильнула носом к окну. В ту же секунду заорал школьный звонок. С приходом Великих противный трезвон заменили на пение птиц, но на полной громкости они звучали также мерзко.
Ребята гурьбой высыпали из класса. Алиса задержалась, собирая учебники и конспекты. Зоркая Евгения Львовна, от которой не укрылось странное поведение одной из ее лучших учениц, тоже подошла к окну и взглянула в него.
– Твой мальчик? – спросила она и покачала головой. – Не рановато, Алиса? Я понимаю, сейчас такие времена, когда девицам лучше всего после школы замуж выйти, а через год родить, и хорошо бы сразу тройню, чтобы статус социальный повысился. Но ты же умничка, я бы хотела, чтобы ты дальше училась, хотя это нынче и не поощряется…
У Алисы по телу тут же разлилось тепло. Как хорошо, когда в огромном мире мракобесия попадаются понимающие люди, которые ценят за знания и талант, а не за половую принадлежность и мифическое предназначение!
– Евгения Львовна, я буду учиться дальше обязательно! – заверила девочка наставницу. – А это не мой мальчик, это к маме по обмену опытом прислали, чтобы со стариками научиться работать и гулять. Он просто живет у нас, потому что в гостинице дорого и там холодно, отопление практически везде отключили, чтобы полезные ископаемые экономить. Сегодня с ним как раз к маме на работу пойдем.
– Ну и молодцы, ну и славно, – лицо худенькой женщины озарилось улыбкой, около глаз расцвели тонкие морщинки. Она была уже в том возрасте, который тактично называли «второй зрелостью» и прекрасно понимала, каково живется одиноким старикам в Доме призрения. – Главное, не простудитесь, а то вдруг погода испортится. И не забудь ему город показать, музеи наши, выставки…
– Обязательно! – и Алиса выскочила из класса.
«Вот уж делать больше нечего, по музеям его таскать, – думала она, сбегая вприпрыжку по лестнице с третьего этажа на первый. – Самое старое и интересное все равно запретили и сожгли, теперь только картины во славу новой власти висят. А вот в кафе через дорогу его можно сводить, там блинчики с черничным джемом вкусные. Все равно по пути, да и перекусить где-то надо…»
**
Десятиклассница Лена Селезнева выглянула из-за угла и ухмыльнулась.
– На уроках точно была. Небось, последняя выкатится, как всегда. Она же в любимчиках у Евгеши. Так что нормально, все уже уйдут и никто не заметит.
– Ленка, ты уверена? – опасливо оглянулась вторая девочка. – Влетит нам потом по первое число, еще комиссию вызовут. Мамаша же ее придурочная вызвала, когда Петрова отлупили. Вечно ей до всего дело есть! А за Алиску она вообще нас порвет…
– Оля, не боись, я ее пальцем не трону, – улыбнулась Лена, поправляя светлые пряди, уложенные волосок к волоску. – Поговорю просто, объясню, как себя вести надо глупым сопливым малявкам перед взрослыми девочками. А то взяла моду выпендриваться, а потом ее наставники всем в пример ставят, еще и нас поучает, гусеница книжная.
– Да лишь бы никто не увидел… – продолжала бубнить Оля.
Ей вообще не нравилась идея одноклассницы поймать мелкую Каменеву после уроков и хорошенечко поучить нормам поведения в современном обществе. Но Лена была заводилой во всей параллели и не подчиняться ей было чревато. Живо окажешься на месте того, кто тоже напрашивается на обучение через негативный жизненный опыт.
Школьный двор был пустым, восьмой «А» только что ринулся отсюда всей толпой, еще пыль на дорожке к воротам не осела. Только у старой ивы стоял незнакомый парень в модной зеленой куртке и джинсах.
– Это что за хмырь? – озадаченно прошептала Лена. Чужак мог сорвать все их злодейские планы. – Оль, ты знаешь его? Вроде не из нашей школы.
– Я его отсюда не могу разглядеть. Хоть бы повернулся, может, из параллельки кто, – пожала плечами Оля.
И в это минуту парень, как будто услышав их, стянул с головы капюшон и повернулся к школьной двери, высматривая кого-то.
– Ты глянь! – белобрысая Лена оценивающе прищурилась, а затем полезла в сумку за расческой. – Нееет, у нас таких в школе точно не водится. У нас вообще плюнуть не на кого, не то что взгляд кинуть. А тут прямо и посмотреть приятно!
Незнакомец был хорош. Густые каштановые кудри, огромные зеленые глазищи, густые брови вразлет, тонкий нос с легкой горбинкой. Высокий, выше Ленки, которая в классе на физкультуре всегда стояла самой первой. Широкие плечи, идеальная осанка. Половина одноклассников Селезневой в многолетних попытках хотя бы надкусить гранит науки уже хронически ссутулилась. На их фоне парень выглядел моделью, сошедшей с обложки журнала о здоровом образе жизни.
– Ты посмотри, как спину держит, – восхищенно прошептала Оля. – Я у фехтовальщиков такую позицию видела, когда братца с занятий во Дворце Искусств забирала. Они все подтянутые, изящные, но при этом скоростные – махом истыкают, как булавочную подушку. Но даже там таких красавцев не было…
– Пятак свой даже не долби сюда, поняла? – угрожающе прошипела Ленка, продолжая торопливо прихорашиваться. Перед одноклассницей не было смысла строить из себя приличную девочку. – Он мой. Сейчас подойдем и познакомимся, я буду говорить, а ты – стоять сзади и не отсвечивать. Плевать на мелкую, в другой раз прижучим.
Оля обиженно надула губы, но спорить с дылдастой лидершей класса было чревато. Тем более, Лена действительно по современным меркам была хороша. Светлые волосы, переливающиеся от многочисленных отваров и травяных примочек, идеально-натуральные ресницы (ежемесячное наращивание стоило сто денег в уходовом салоне, плюс еще двести – за то, чтобы ее снимки, как клиентки салона, нигде не мелькали), маникюр по последним тенденциям (розовый, нежный, как кожа женщины, которой не нужно работать), тщательно выглаженное льняное платье модного оттенка «Травушка-муравушка», заказанное у портнихи. С кем же встречаться такой принцессе, как не с самым красивым мальчиком?
Они неторопливо, будто не замечая незнакомца, вышли из-за угла и направились к забору. Лена планировала идти, как и положено скромной девице, опустив очи к земле, а затем, поравнявшись с парнем, тихо и нежно, как учили на уроках женственности, спросить: «Вы меня ищете, наверное?» Это был прямой намек, но наставница Анна Тимофеевна говорила, что мужчины – как дети, и надо брать инициативу в свои руки, иначе так и будут ходить вокруг да около. А ей медлить нельзя, уведут же такое чудо махом проворные одноклассницы, у которых тоже вот-вот кончится урок.
«Морду набью каждой, за одну только попытку», – свирепо думала Селезнева, приближаясь к добыче. Но тут парень поднял голову и посмотрел прямо на подружек. Уголки губ растянулись в улыбке, обнажая белоснежные, ровные зубы. Он оторвался от дерева и пошел вперед.
Первая красотка всей параллели растерялась. Он что, решил проявить инициативу? И что теперь ему говорить? Все важные фразы при знакомстве с мужчиной, которые Анна Тимофеевна давала под запись, махом вылетели из головы.
И пока Лена судорожно соображала, чем же сразить гостя наповал, чтобы он сразу понял, что лучше нее никого на белом свете не найдет, парень поравнялся с подружками… и прошел мимо, даже не остановившись.
Десятиклассницы обернулись и оторопели.
На крыльце школы показалась Алиса Каменева, как всегда, растрепанная, в штанах и футболке с картинкой на груди, с рюкзаком за плечами. И без макияжа. Недоразумение сплошное, а не девчонка, разве можно так выглядеть почти в четырнадцать лет?
Незнакомый красавец, улыбаясь, шел прямо к ней. На секунду они остановились, а затем синхронно протянули друг другу сразу обе ладони и крепко взялись за руки. Алиса что-то сказала, парень ответил, она покачала головой, а парень запрокинул голову и звучно расхохотался. Затем они оба разжали руки, развернулись и пошли к другому выходу, через березовую рощу, даже не оглянувшись на застывших столбами посреди двора девчонок.
– Слушай, может, это брат ее какой-нибудь? – Оля растерянно оглянулась на одноклассницу.
– Ага. Семиюродный, – зловеще прошипела Лена, наблюдая, как ловко незнакомец перехватывает у противной малявки рюкзак с учебниками и закидывает себе за плечо. – Какие нормальные братья сестрам сумки носят? Ну ничего, мы еще посмотрим, чей он будет в итоге!..
Глава 9
– Ты что тут делаешь? Ты почему меня дома не дождался?! – воскликнула Алиса, от волнения даже не поздоровавшись.
Индра, протянувший к ней обе руки для приветствия, перестал улыбаться и замер.
– Ты не рада меня видеть?
– Что ты, рада, конечно! Но я же переживаю, ты болен и совсем не знаешь нашего мира, сам говорил, что ты тут в первый раз. А вдруг бы тебя по дороге обидел кто-нибудь?
– Меня? – и Индра расхохотался, да так заразительно, что и самой захотелось улыбнуться в ответ. – Я даже сейчас могу свернуть шею любому, кто попытается меня обидеть. А если не смогу – меня никто из здешних существ, состоящих из плоти и крови, не догонит. Так что не переживай. Ну что, идем?
– Ага, вон туда, к остановке ближе, – Алиса кивнула головой направо и побежала по тропе, вьющейся сквозь березовую аллею. Сокол на секунду задержался, оценивая обстановку, а потом догнал девочку в два прыжка, забрал у нее рюкзак и закинул на спину.
Алиса сразу почувствовала, что краснеет. «Он просто приличный парень и хорошо воспитан, не то что эти дураки в школе», – подсказывал ей здравый смысл.
Но сердце не хотело ничего слушать, оно требовало бежать вперед, высоко подпрыгивать, жадно хватать ртом свежий воздух. Радоваться новому дню и тому, что Индра рядом.
«Дура ты, Алиска, набитая», – подумала девочка, прежде чем окончательно поддаться этим желаниям. Ну и пускай дура. Завтра их вообще могут всех поймать и казнить, и что теперь, терять зря время на тревогу?
До прихода автобуса оставалось пятнадцать минут, и она потянула сокола в кафе за остановкой. Денег у нее оставалось не очень много, но вполне хватило бы на две порции блинчиков – правда, без кофе. Но это не беда, все равно здесь его подавали только с растительным молоком, от которого пучило живот. А еще в меню был противный чай на травах, пахнущий сеном. В общем, обошлись бы блинчиками.
Но Индра наотрез отказался заходить внутрь, стоило ему кинуть один взгляд на стеклянную дверь, где были краской намалеваны цены.
– Если хочешь, мы сюда сходим, но только на обратном пути, – заявил он непререкаемым тоном. – Ваших денег у меня сейчас с собой нет, значит, все это купишь для нас ты. Это неправильно, я знаю правила вашего мира, а уж этикет изучил вдоль и поперек. Девчонки не должны платить в таких местах за парней, особенно если они еще учатся в школе и не работают.
– А что, на обратном пути у тебя появятся наши деньги? – удивилась Алиса. – Ты решил ограбить какого-нибудь бедолагу, встретившегося по дороге?
– Увидишь, – коротко ответил сокол и сразу же перевел тему. – Ты мне скажи, как ездить в этих ваших автобусах? А то я пока не стал пробовать, вдруг проколюсь, что нездешний.
– Научу, там ничего сложного нет, просто привыкнуть надо… – Алиса осеклась. – Погоди, от дома до школы девять километров, как же ты добирался?
– Просто добежал, тут час всего легкой трусцой. Это удобно, тем более, половину пути занял лес. Я один раз только остановился, спросил у встретившейся старушки, в какой стороне школа. Она еще похвалила меня, сказала, что очень приятно смотреть на спортивного мальчика, занимающегося бегом, а не дрыхнущего до полудня…
Алиса в ответ только промолчала, вдруг осознав, сколько силы в теле Индры, если он с пневмонией и через три дня после полубеспамятного состояния способен пробежать девять километров за час.
«Он ведь может и тебе шею на болоте свернуть, и там же притопить в трясине. Он разведчик, мало ли, что ему нужно», – тут же вякнул изнутри здравый смысл, но девочка приказала ему заткнуться. Не хватало еще тревожиться по всякой ерунде.
К остановке как раз подкатил полупустой автобус. Правда, водитель, нехорошо посмотрел сначала на часы, а потом на двух несовершеннолетних пассажиров, и уже открыл рот, чтобы спросить, куда их понесло с утра в будний день, когда воспитанным детям нужно быть в школе. Но Алиса тут же сунула ему вместе с деньгами за проезд значок естественно-научного класса и вежливо попросила остановиться на полях около водохранилища, так как у них экологическое задание по сравнительному анализу годовых колец старых и молодых деревьев, а для этого нужно идти в лес. Дядька за рулем тут же кивнул и заулыбался, молчаливо одобряя подростковую научную деятельность на благо живой природы.
Ехать пришлось минут тридцать. Улицы с серыми обшарпанными домами сменились сначала многокилометровым полем с картошкой, затем лугами с пасущимися лошадьми (сокол тут же прилип к стеклу и прошептал, что в его мире тоже есть кони, и простые, и крылатые, а вот домашних кошек нет, и это грустно, потому что Мурка ему очень понравилась) и, наконец, развилкой двух дорог. Здесь дети вышли, а автобус свернул направо под горку.
– На кой лысый пень нам эти годовые кольца? – озадаченно спросил Индра, оглядываясь вокруг. – У нас дел и без того на сегодня хватает.
– Ни на какой, – рассмеялась в ответ Алиса. – Просто тогда он бы начал спрашивать, куда едем, и почему прогуливаем учебу. Сейчас взрослым до всех детей есть дело, это называется «коллективное воспитание». Вот и лезут такие дяденьки в чужую личную жизнь. А попробуй поспорить – и влетит потом в школе, на доску позора фотографию повесят, еще и напишут, за что висишь…
Две пары кроссовок – синих и белых – синхронно топали по тропинке, что петляла по полю, заросшему сурепкой. Здесь земля в этом году «отдыхала», на ней ничего не сеяли, кроме неожиданно оказавшегося полезным сорняка. К зиме он завянет и, политый новыми экологически чистыми удобрениями, превратится в целебный перегной, дав кучу питательных веществ почве.
– Слушай, давай вообще про школу сегодня не будем говорить, а? Расскажи мне лучше, почему пень лысый? Это крылатое выражение вашего мира?
– Нет, это чудище такое. И да, только у нас в Иномирье водится. Оно человекообразное, но при этом из дерева, только корой не покрытое. Заманивает одиночек, притворившись пнем у дороги в глуши, еще и может ядовитого туману напустить, чтобы путник вдохнул и ему остро захотелось присесть, а тут и пенек такой удобный… И тут чудище распрямляется и делает вот так!
Индра резко замер, скорчил страшное лицо, подпрыгнул на месте и сделал руками хватательное движение прямо около носа Алисы, заставив ее взвизгнуть, а затем рассмеяться.
– Ой, да ну тебя! Я о таком только в сказках читала.
– Ну, многие ваши сказки и легенды с нашего мира списаны. Твои предки народу соколов поклонялись когда-то. И не только твои. Жаль, уроков старой истории и мифологии у вас больше нет, насколько я знаю…
– Но зато у меня есть мама и папа, которые изучали старую историю еще до Великих, и они мне многое рассказывали, – Алиса покосилась на старый трухлявый пень, росший около тропы, и на всякий случай обошла его по большой дуге. – Всякие народы соколам поклонялись, и северные, и южные. И древние тоже. Наш народ тоже поклонялся, только по-разному, в совсем давние времена сокол был символом мужества и храбрости. А потом вдруг стал злодеем, который нападал на слабых. И почему-то во всех легендах обижал лебедушек прекрасных, я это хорошо запомнила.
– Да, и такое было, – Индра вдруг резко помрачнел. – И в этом тоже виноваты мы, точнее, тиран, однажды пришедший к власти и возомнивший себя не наместником бога, но самим богом…
– Расскажешь? – у девочки загорелись глаза.
– Потом, – неожиданно обрубил парень. Затем, будто извиняясь, добавил. – В другой день и в другом месте, хорошо? Там, где будет больше времени на отдых. Говорить про это до сих пор сложно, самая позорная веха истории Иномирья. Твоему народу больше всех не повезло, попал под раздачу в плохой момент, когда тиран окончательно сошел с ума. А его ведь здесь действительно принимали за бога…
Какое-то время шли молча. Впереди уже маячил перелесок с тоненькими березками. До хранилища оставалась от силы пара километров, до болот – еще меньше.
– А хорошие легенды у вас есть? – спросила Алиса, перепрыгивая через небольшой ручеек, размывший часть тропы. Хорошо еще, не поскользнулась и не упала, вот позоруха была бы, да еще перед красивым парнем!
– Есть, конечно, – Индра просто перешагнул грязную лужицу, не обратив на нее никакого внимания. – Хочешь, расскажу, как наш мир появился? Существует поверье, что из золотого яйца однажды возникла Вселенная, в которой есть и наш мир, и ваш, и много других. Но еще раньше были только пустота и тьма. И в этой тьме жили да были Дед и Баба, вечные и бесконечные прародители всего мироздания…
– Ой, я знаю эту легенду! – обрадовалась девочка. – У нас ее все дети знают! Жили-были Дед и Баба, и была у них курочка Ряба, снесла курочка яичко, не простое, а золотое…
Парень резко остановился от изумления.
– Почему курочка-то?!
