Древние Боги

– Да здесь есть ещё один ублюдок! – Сивд нагнулся над ним, и с ненавистью глядя в глаза полные боли, прошипел: – Сколько вас было? – Не получив ответа, он слегка надавил сапогом на край ужасной раны. Наёмный убийца что-то замычал, его тело задрожало. – Если ты ответишь мне, то умрёшь быстро, без мучений. Если будешь молчать, то я полью твои кишки вином, и велю посыпать солью! Ты будешь подыхать долго, и смерть будет казаться тебе даром небес! Клянусь всеми богами Сангара я так и сделаю!

Ассан что-то пытался сказать, но из его уст раздавались только стоны, а из расширенных глаз полились слёзы.

– Посветите! – Приказал Норд, передал факел рядом стоящему воину, и брезгливо схватив убийцу за подбородок рукой в перчатке, разрывая тому губы, насильно разжал рот. – Проклятье! У него отрезан язык!

– Кажется, я его где-то видел. – Прохрипел Ульде.

– Что? – Не поверил своим ушам сотник, и грубо, так, что затрещала ткань капюшона, сдёрнул его с головы умирающего.

Харвелл наклонился, всмотрелся в бледное, уже отмеченное печатью смерти лицо ассана, и тут же отпрянул:

– Этот заул был соседом дядюшки Огри! Ему отрезали язык лет пять назад по приговору суда!

– Приятно увидеть знакомое лицо соседа среди трупов. – Невесело пошутил сотник, замахиваясь мечом. То, что Ульде узнал заула, его нисколько не удивило. Ассаном мог быть любой из страны Лазоревых Гор, даже друг, с кем вырос с детства, и, казалось бы, знаешь о нём всё. Клан наёмных убийц тем и силён, что все его бойцы живут как обычные люди, и только в нужный день, подчиняясь приказу главы, они надевают чёрный плащ ассана, убивают, и снова становятся обычными людьми, каких и заподозрить-то, кажется невозможно.

* * *

Глава 29.

Может быть, на Михаила повлияло то, что совсем скоро северяне отправляются домой, и они, наверное, больше никогда не увидятся, только он стал более откровенным, и часто с горечью в голосе говорил о своём народе такие вещи, что в них сразу даже было невозможно поверить. То, о чём Рутгер и Аласейа только подозревали, догадывались, всё это подтверждалось словами учёного, и они видели, что и здесь, у Древних Богов, не всё хорошо, как они раньше думали.

Вспоминая себя тем наивным мальчиком, каким был два месяца назад, Стальной Барс усмехался сам себе, и был уверен, что сейчас уже многое сделал бы совсем по-другому. Теперь ему казалось, что всё могло быть иначе, и северянам удалось бы избежать таких жертв. Это жгло его, глодало из внутри, и как только он закрывал глаза, лица убитых в схватках друзей вставали перед ним, и он с удивлением осознавал, что до сих пор помнит, как погиб каждый.

Бессмертный Тэнгри! Если бы можно было повернуть время вспять! Нет, конечно, же, он бы отправился в Сармейские Степи на поиск Древних Богов, выполняя последнюю волю военного вождя, ведь то, что они узнали, и ещё узнают, воистину бесценно, только сделал бы это совсем по-другому. Что именно, он не знал, и всё же был уверен, что ему удалось бы избежать многих и многих потерь.

Он смотрел, как весело, заразительно смеются воины над словами учёных, и видел, что те смеются вместе с северянами. Это был не натянутый, фальшивый смех из вежливости, или для того, чтобы угодить. Они смеялись искренне, как могут смеяться старые, добрые друзья. Смех объединял их, и уже никто не казался каким-то особенным, и уже не было видно того, что их разъединяют сотни лет развития. Наоборот, эти двое учёных, кажется, даже были рады, что имеют в лице вигов таких благодарных слушателей.

– Вы знаете, – Михаил с улыбкой посмотрел на Стального Барса, – Анатолий и Владимир могли и не ходить сегодня сюда, но они сами напросились на это.

– Похоже, что они подружились. – Кивнул воевода, прислушиваясь к новому взрыву смеха.

– А ведь каких-то несколько дней назад они до ужаса боялись идти к варварам, и это было для них, как смертный приговор. Они просили у учёного совета оружие для себя, чтобы могли как-то защититься, но те им отказали. Теперь я и сам вижу, что это было лишним. Сделать первый шаг всегда нелегко, даже если знать с гарантией, что он оплатится сторицей.

– Мы видели людей на первом уровне. Кто они? – Решился Рутгер на вопрос, не дающий ему покоя, и помнящий, как брезгливо на них смотрел Михаил.

– Отбросы. – Отмахнулся Древний, отхлебнул из бутылки виски, передал её вигу, и, отдышавшись, посмотрел в сторону костра.

Как-то само так получилось, что они по несколько раз в день уединялись в дальнем углу на обломках мебели, и тихо, в полголоса разговаривали обо всём, что их тревожило. От этих разговоров становилось легче на душе, и из них, как ему казалось, Стальной Барс узнавал гораздо больше, чем из того, услышанного у костра вместе с воинами. Рутгер не считал нужным знать то, что будут знать потом все виги. Ему были нужны совсем другие сведения, могущие помочь в правлении страной Лазоревых Гор, ведь все были уверены в предсказаниях Эррилайи.

– Вы считаете отбросами несколько сотен живых людей? – Недоверчиво спросил воевода. Это казалось ему невозможным. Может, они просто неизлечимо больны, и, лечить их, нет сил и средств?

– А что делать? Это деградирующие особи. В их головах совершенно пусто, и их совершенно не заботит будущее человечества.

– Не понимаю. Что ты хочешь этим сказать?

– Те люди, на первом уровне, умственно отсталые, и было принято решение переселить их туда, чтобы они не мешали другим, более развитым людям. Их невозможно заставить выполнять даже простейшую физическую работу! Они не в состоянии удержать в своей памяти одну единственную мысль!

– Как же это возможно? – Внутренне напрягся Рутгер. Ему показалось, что сейчас он узнает нечто такое, что долгое время могло скрываться от чужаков, и, наверное, никогда бы не узнали, не будь этих разговоров по душам, уже ставших традицией.

– Сейчас я скажу тебе нечто такое, что не должен говорить, но, думаю, это нам ничем не может навредить. – Михаил быстро оглянулся, словно боялся, что их кто-то может подслушать, и, понизив голос, горько продолжил: – Наша нация вырождается! Мы слишком долго были в изоляции! С каждым десятилетием всё больше и больше появляется детей с врождёнными аномалиями, что нет никакой возможности исправить по мере роста и взросления человека! Говоря проще, нам нужна свежая кровь, а для этого нужно выйти на поверхность!

– Но вы же не можете жить вне Улья! – Несмотря на то, что в речи Древнего всё ещё было много незнакомых слов, воевода его понял.

– Вот в этом-то и наша главная проблема! Нашими учёными разрабатываются вакцины, медикаменты, и они дают какой-то прогресс, но всё это ничтожно мало перед будущей бедой, неотвратимо наступающей на нас. Я с ужасом думаю о том дне, когда родится последний ребёнок без патологий! У вас есть иммунитет на радиационный фон, у нас же его нет и в помине, и это всё решает. Может быть, если бы мы чаще выходили на поверхность, то он бы развился и у нас, но ещё каких-то триста лет назад это было невозможно сделать из-за кишащих здесь мутантов. Теперь же время упущено, и нам придётся пожинать плоды своей недальновидности.

– Не думаю, что всё так ужасно. – Виг улыбнулся, и, посмотрев на Михаила, сделал глоток из бутылки. Обжигающая жидкость согрела желудок, и через какое-то время их угол, обломки мебели показались Стальному Барсу гораздо уютнее, чем раньше. Он немного подумал, и собственная мысль с каждым мгновением стала казаться ему всё более и более привлекательной. – Эррилайя чувствует Невидимую Смерть, и может сказать наверняка, где её больше. С каждым поприщем удаляясь на юг, ей было нужно какое-то время, чтобы привыкнуть, и мы двигались дальше.

– Ты хочешь сказать, что здесь, относительно большая степень концентрация радиации, чем у вас, на севере? – Заинтересовался Михаил, и после непродолжительного молчания закивал головой: – Скорее всего, так и есть. Ведь там, на севере, насколько я понимаю, вы никогда и не видели таких монстров, каких встретили здесь!

– Что если нескольким вашим учёным отправиться с нами, провести необходимые анализы, тесты, посмотреть результаты, и решить, пригодны ли наши земли для жизни Древних? – Ещё недавно совершенно незнакомые слова слетели с языка Рутгера так легко, что он и сам этого не заметил. Будто он знал их с самого детства, и привык произносить их каждый день.

Михаил какое-то время удивлённо смотрел на воеводу, потом усмехнулся, и покачал головой:

– Твоё предложение заманчиво, но мне кажется, что пока его невозможно выполнить, и дело даже не в сотнях километров разделяющих нас. Всё дело в людях!

Поймав на себе непонимающий взгляд вига, Древний торопясь заговорил, будто боялся, что его собеседник уйдёт, и он не успеет сказать то, что давно хотел:

– Наше сообщество далеко не идеально, и ваш мир мне кажется даже больше справедливым и гармоничным чем наш, и всё же, никто не решится пойти с вами. За века жизни в Улье у всех наших поколений развилась боязнь открытых пространств, так называемая агорафобия, и невозможность чувствовать рядом с собой стены вызывает панику! Даже выходя на поверхность, на пару часов, наши учёные, и солдаты нуждаются в серьёзной помощи психолога. Так что, к сожалению, это пока невозможно.

– А сам ты? Неужели не хочешь рискнуть, и посмотреть своими глазами то, о чём я тебе рассказывал?

– Нет. Боюсь, среди нас не найдётся таких смельчаков. Вот если бы вы сами, взяли пробы грунта, воды и воздуха, и доставили нам их, мы бы могли сказать с уверенностью, сможем ли мы жить в ваших землях. Возможно, что этого никогда и не будет. Наше правительство не согласится на это, ведь они потеряют власть.

– Разве у вас тоже идёт борьба за власть? Что вам делить здесь, в Улье? У вас нет земель, ради коих стоит пролить кровь!

– А ресурсы? Наши предки сделали колоссальные стратегические запасы, скольких хватит на много поколений, и если у нас не будет сильной власти, всё может погрузиться в хаос.

– Помнится, ты говорил о президенте. – Напомнил Рутгер.

– Да. И завтра вы его увидите. Как, разве я не сказал вам об этом? – Всплеснул руками Михаил. – Совсем старею. Уже ни на что не хватает памяти. – Он немного помолчал, и продолжил: – Раньше мы выбирали его на пять лет, и после этого срока, после очередных выборов, его место занимал другой, достойный человек.

– Раньше? Сейчас что-то изменилось?

– Вот уже двадцать лет президентское место занимает человек, за кого никто не голосует, а он всё равно побеждает на выборах. Что самое странное, так это то, что во всех закоулках Улья его всё больше и больше людей клянёт, а рейтинг у него повышается, и повышается. Чудеса, да и только!

– Неужели невозможно провести честные выборы? – Осторожно спросил Стальной Барс, думая о том, что и в стране Лазоревых Гор происходит то же самое. За кого бы миряне ни голосовали, бросая белые камни, всегда побеждает ставленник лордов. Конечно, власть обладает таким свойством, что ради неё можно попрать и забыть все человеческие законы. Что честь, достоинство, верность? Это всего лишь ничего не значащие слова, когда на кону стоит могущество и безраздельное обладание всем, что только есть!

– Как? – Грустно, с надрывной болью откликнулся Древний. – У них армия, полиция, мощнейший госаппарат, пропаганда! Преследуется всякое инакомыслие! Даже за то, что я просто говорю с тобой о таких вещах, меня могут пожизненно сослать на первый уровень! За более страшные преступления людей изгоняют из Улья, и как ты, наверное, сам догадываешься, на поверхности они не могут прожить и часа. Это только кажется, что у нас всё хорошо. Но если копнуть глубже, то за видимым благополучием мы увидим совсем не радужную картинку.

Потрясённый Рутгер долго молчал, прислушиваясь к невнятным разговорам у костра. У него никак не могло уложиться в голове только что услышанные слова, и он будто в зеркале увидел всё то, что творится на его Родине, с той лишь разницей, что сила, способная изменить жизнь, существует, и он будет рукой, направляющей эту самую силу.

Нет никакого благополучия в убежище Древних Богов. Всё это всего лишь сказки, придуманные самими людьми, и в них жили мечты о чём-то хорошем, справедливом и счастливом. Наверное, человек так создан, что до самой смерти будет надеяться на лучшее. Даже тогда, когда уже нет шансов выжить, и нет никакой надежды! Глупо? Но так устроен мир.

Первым порывом Стального Барса было предложить Древним, недовольных властью забрать с собой, в страну Лазоревых Гор, но он тут же отмёл эту мысль. Никто не даст ему это сделать, да и какое право он имеет вмешиваться во внутренние дела Улья? Хотя когда-то, тысячу лет назад они и были одним народом, теперь они совсем другие, и должны идти своим путём. Они должны сами пройти через всё это, научиться жить так, как им хочется, и никто им не сможет помочь. И хотя пока Рутгер не видел возможности вмешаться в их судьбу, твёрдо пообещал:

– Я принесу тебе пробы грунта.

Михаил поймал взгляд воеводы, и, сжав челюсти, чтобы не показать своей слабости, проговорил, пожимая тому руку:

– Вы хорошие люди. Я рад, что так получилось, и вы пришли к нам. Без вас мы бы ещё долго выходили на поверхность на несколько минут, и никогда бы не смогли собрать такой богатый материал для анализов. Как это ни странно звучит, но нам нужно многому научиться у вас. Надеюсь, наша дружба будет крепнуть, и мы сможем часто видеться друг с другом.

Древний посмотрел на блестящий браслет на руке, улыбнулся:

– Мне пора. Завтра я принесу тебе контейнеры для проб, и провожу вас до пятого уровня. Вот тогда, и попрощаемся. Не знаю, что будет ждать нас в будущем, надеюсь, только хорошее, и всё же, всегда помни, что у тебя в убежище Древних Богов есть друг.

Михаил поднялся, ещё раз пожал руку воеводе, и как-то сгорбившись, отчего стал казаться ещё ниже, чем был, медленно, как обречённый, направился к стальной двери.

Хотелось вернуть его назад, сказать что-то ободряющее, как-то поддержать, и в то же время Барс понимал, что всё это лишнее. Теперь он видел в Древнем не обычного, улыбчивого учёного, сыплющего незнакомыми словами, а усталого человека, безрезультатно бьющегося о стену без всякой надежды на успех. Как мотылёк, летящий на свет, пытающийся своим хрупким, слабым тельцем разбить стекло. Встретятся ли они ещё, после того, как завтра попрощаются? Или один найдёт смерть в войне за золотой меч власти, а другой умрёт в первом уровне, или в изгнании под зубами ужасных монстров? Вряд ли Михаил успокоится, и покорится своей судьбе. Он, несомненно, будет искать другой путь, даже если придётся погибнуть на этой опасной дороге.

* * *

Глава 30.

В каждом взгляде, в каждом слове, в каждом движении, Рутгер пытался разглядеть всё, о чём вчера говорил ему Михаил. Кажется, даже находил какие-то признаки недовольства, но потом, немного подумав, понимал, что это ему всего лишь привиделось. Он хотел увидеть в глазах Древних затаившуюся ярость, готовую прорваться наружу, как только придёт нужный день, и видел безразличие, покорность судьбе, безнадёжность. Ему хотелось надеяться, что это всего лишь маска, что они никогда не смиряться со своим положением, и в то же время думал, что это продолжается слишком долго, они принимают всё это, будто так и должно быть, и уже никогда не сделают ничего, чтобы изменить свою жизнь.

Из множества комнат в третьем уровне выходили люди, и в полном молчании, с испугом смотрели, как вооружённые до зубов виги проходили мимо них в сопровождении солдат в пятнистой форме. Это походило на то, словно их вели куда-то туда, откуда нет возвращения. Бледные лица, красные, воспалённые глаза, странная одежда, похожая на разноцветные комбинезоны, что северяне уже видели, и тусклые, пыльные лампочки под сводчатым потолком, заменяющие солнце. Спёртый воздух, и только иногда проносился какой-то слабый ветерок, не приносящий облегчения, сопровождаемый неясным, утробным гулом. Это угнетало, давило, и хотелось бежать отсюда, как можно быстрее.

Михаил шёл рядом со Стальным Барсом, и, поглядывая на него, смущённо, робко улыбался. Можно было подумать, что он жалеет о своей вчерашней откровенности, и всеми силами хотел бы, чтобы виг забыл все его слова. От этого становилось немного не по себе, и Рутгер даже начал подумывать, что всё это может быть какой-то ловушкой, и Древние всё же решили уничтожить северян. Воевода незаметно прикоснулся рукой к оголовку пернача, и проверил, легко ли его можно выдернуть из стального кольца на поясе. Шансов на успех нет, но они дорого продадут свою жизнь, и Бессмертный Тэнгри будет доволен их свитой.

– Будь я проклят… – Где-то за спиной, недовольно пробурчал Сардейл. – Трудно поверить, что всё это создали люди.

– Это ещё не самое удивительное! – Тут же откликнулся Древний, кажется обрадовавшись возможности перекинуться парой слов. – Дальше, в четвёртом уровне вы увидите наши лаборатории, вот там действительно есть на что посмотреть. К сожалению, я не могу провести вам экскурсию, но, надеюсь, что смогу это сделать в следующий раз.

Михаил дал понять, что он помнит вчерашний разговор. Помнит каждое слово, и что суровый предводитель северян выполнит данное обещание. Трудно предполагать, какие надежды он связывает с этим, на что рассчитывает, и воевода был склонен думать, хотел думать, что когда виги придут к Древним Богам во второй раз, здесь всё изменится.

Странно. В мыслях, и в разговоре они всё ещё называли их Богами, хотя все уже знали и понимали, что здесь, под землёй скрываются обычные люди. Это были просто потомки когда-то великой нации, народа, обладающего небывалым могуществом. Что от них осталось? Только тень былого величия. У них, конечно, многое сохранилось с былых времён, и они умели этим пользоваться, но что всё это значило, если они жили в затворничестве, и боялись показаться на поверхности? Они изживали сами себя, хотя могли добиться большего и возвеличить другие народы. Может, это привело бы их к гибели? Нет. Лучше об этом не думать. Это всё так сложно, так запутанно, что любая логическая мысль рано или поздно заходит в тупик. Не лучше ли оставить всё как есть, и довольствоваться малым?

Наконец, Михаил остановился перед очередной стальной дверью, прорезанной в гермоворотах, что, по всей видимости открывались много веков назад. Здесь было чуть светлей, и можно было без труда разглядеть шершавый, ноздреватый бетон, пучки кабелей на стенах, неровные своды, усиленные решетчатыми металлическими балками. Теперь Рутгер без труда понял, что нарисовано на тёмно-зелёной плоскости ворот белой краской, и сообразил, что цифра четыре означает номер уровня, где они остановились.

Да. Неделю назад сюда приводили Вальгера и Хортера для проведения тестов. Сюда отвели тех двух пленных мутантов, и здесь они нашли свою смерть. Здесь, по рассказам Михаила, вершится и решается дальнейшая судьба Улья. Ведь от учёных зависит всё. Начиная от крепости стен, и заканчивая системой жизнеобеспечения. Они определяют годность пищи, они говорят о том, что изменилось на поверхности, и они решают, что нужно делать, чтобы выжить. Но на этом их власть и кончается. Где-то там, в седьмом уровне, в стороне от основного тоннеля, окружённый армией и полицией, сидит человек, держащий в руках настоящие бразды правления и решает кому жить, а кому умереть.

– Вы могли бы увидеть здесь удивительные вещи, о каких и не подозреваете! – С воодушевлением начал Древний, но один из людей в пятнистой, зелёной форме, хмуро посмотрев на него, бесцеремонно оборвал:

– Довольно. Ты уже достаточно наговорил здесь.

Он быстро набрал код на цифровом замке, и мягко щёлкнув, дверь отворилась. Древний толкнул её, переступая высокий порог, и Стальной Барс поймал себя на мысли, что ему не терпится увидеть своими глазами всё то, о чём так увлечённо рассказывал Вальгер.

Здесь уже не было тёмных, мрачных сводов, и перед ними открылся светлый, широкий коридор с множеством дверей, плавно поворачивающий налево. По центру весело поблёскивали рельсы, и воевода уже знал из рассказов Михаила, что это узкоколейка. По обе стороны над ней возвышались бетонные платформы, и уже на них располагались двери, ведущие, как сказал Древний, в лаборатории. Не было видно мусора, так часто попадающего на глаза на прошлых уровнях, и было понятно, что за чистотой здесь постоянно следят. Здесь дышалось намного легче, и огромные вентиляторы сонно проворачиваясь под потолком не давали воздуху застаиваться. Где-то что-то еле слышно гудело, словно навевало какую-то неясную тревогу, но уже через мгновение этого никто не замечал, и не обращал внимания.

Оглядев вигов, Древний улыбнулся, и заметил:

– Необычно видеть здесь воинов во всеоружии. Гораздо привычнее здесь смотрятся наши солдаты.

– Боль. – Прошептала побледневшая Эррилайя, ухватившись за рукав воеводы. Дрожащими губами она что-то неразборчиво проговорила, и показала рукой на одну из дверей в коридоре.

– Там у нас, так сказать, хирургическое отделение… – Немного замявшись, заговорил Михаил, искоса поглядывая на солдат, и будто обрадовавшись, что не последовало грозного окрика, продолжил: – Там мы изучаем строение всех форм жизни современного мира, что удаётся добыть в экспедициях на поверхность.

– Что же вы с ними делаете? – Спросил Рутгер, понимая, что совсем не хочет этого знать. Он представлял себе уродливые тела с вскрытыми грудными клетками, сизые внутренности, лёгкие, наполненные кровью, и сердце, сокращающееся из последних сил, еле поддерживающее жизнь умирающей плоти.

– Не думаю, что вам это действительно может быть интересно. – Смущённо произнёс Древний, с интересом посмотрев на Эрли.

– Отчего же? – Засмеялся ветеран, оглядывая вигов. – На трупы врагов мы можем смотреть, будь они в любом виде!

– Мы несколько ограничены во времени. – Торопливо заговорил Михаил, видя, что один из солдат собирается что-то сказать: – Во-вторых, нас туда не пустят из-за стерильности, и в-третьих, дальше вас ждёт нечто удивительное. Гораздо более интересное, что вы видели до сих пор! – С улыбкой он посмотрел на вигов, и увидев их озадаченные лица, торжественно объявил: – У вас есть возможность прокатиться на дрезине!

– Хватит! – Резко вставил солдат, и Древний тут же умолк.

Рутгер понял, что это был приказ не только Михаилу. Он касался и северян. Судя по снисходительным взглядам, тот совсем не считал их за людей, и видел перед собой всего лишь варваров, для каких, что угодно, увиденное в Улье, кажется настоящим чудом. Вооружённые автоматами, они уверены в своём немыслимом превосходстве, и, несмотря на свой малый рост, презирают пришельцев с поверхности. Это злило, выводило из себя, и воеводе до дрожи в руках захотелось поставить их на место, показать, на что способны варвары, и что стоит их оружие, когда они столкнутся с более грозным противником, чем мутанты.

Он быстро оглянулся, встретился взглядом с побагровевшим Сардейлом, с нахмурившимся царём россов, и еле заметно, прищурив глаза, кивнул. Только что смирно стоящие воины, даже ни о чём не помышляющие, мгновенно пришли в движение. Зазвенела сталь, кто-то испуганно вскрикнул, и не успели Древние в пятнистой форме моргнуть и оком, как были обезоружены, и к горлу каждого был приставлен нож.

Стальной Барс какое-то время вглядывался в бледные лица солдат, ухмыльнулся, и, повернувшись к улыбающемуся Михаилу, спросил:

– Разве ты им не говорил, что мы – воины, и живём в мире, где всё решает сила и быстрота?

– Ты полон сюрпризов! – Искренне засмеялся учёный, и, желая разрядить накалившуюся до предела паузу, уверенно сказал: – Мы можем опоздать на встречу с президентом!