Безответная любовь

Ты, наверно, ее тоже знаешь. В числе официанток, куда в свое время мы частенько ходили выпить, была О-Току. Такая забавная девица с приплюснутым носом и низким лбом. И вот, представляешь, вдруг входит она. В костюме гейши, с бутылочкой саке в руках, подчеркнуто серьезная, как и остальные ее подруги. Я было подумал, что обознался, но, когда она ко мне подошла, убедился, что это О-Току. Еще с тех времен у нее сохранилась привычка во время разговора вздергивать подбородок. Я остро ощутил, как быстротечна жизнь. Ты ведь помнишь – в нее в те годы был безнадежно влюблен Симура.

Теперь – генерал Симура, а в то время он покупал в баре Аокидо бутылочку мятного ликера и угощал О-Току с величайшей серьезностью: «Выпей, очень сладко». И ликер был приторным, и сам Симура тоже.

И вот эта самая О-Току служит теперь в таком месте.

«Каково было бы находящемуся в Чикаго Симуре узнать об этом», – подумал я и уже хотел было заговорить с ней, но постеснялся… Ведь это была О-Току. Значит, нужно было говорить о том времени, когда она служила на Нихонбаси.

Но неожиданно О-Току сама ко мне обратилась:

– Как давно я вас не встречала. В последний раз мы виделись, когда я служила в U. Вы совсем не изменились. – Она сказала мне что-то в этом роде. Ну и девица эта, О-Току, день только начался, а она уже навеселе.

Хотя она и была навеселе, но мы так давно не виделись, да и тема была – Симура, и мы болтали без умолку. Но тут остальная компания подняла страшный шум, делая вид, будто ревнует меня, а устроитель приема заявил, что не даст мне уйти, пока я во всем не признаюсь, – в общем, все это было не очень приятно. Рассказывая им историю с мятным ликером Симуры, я сморозил ужасную глупость: «Мой близкий друг увивался за ней, а она его коленкой под зад». Устроитель приема был человек почтенного возраста, к тому же привел меня на прием родной дядя.

Правда, «коленкой под зад» вырвалось у меня как-то непроизвольно, и остальные гейши принялись дружно поддразнивать О-Току.

Но О-Току не признавала Счастливого дракона… Встретиться со Счастливым драконом, видимо, великое счастье. В комментарии к «Восьми псам»[36] есть такое место: «Счастливым драконом называют счастье, ниспосланное человеку свыше». Странно только, что в большинстве случаев Счастливый дракон не приходит к человеку без стараний с его стороны. Впрочем, об этом можно было и умолчать… Но то, что О-Току не признавала Счастливого дракона, было, в общем-то, вполне логично. «Если Симура-сан, как вы говорите, был безнадежно влюблен в меня, это вовсе не значило, что и я должна была безнадежно влюбиться в него».

И еще она говорила: «Случись это так, я сама чувствовала бы себя гораздо счастливее в те годы».

Это называют грустью безответной любви. Наверно, поэтому О-Току и захотелось рассказать, что с ней произошло. И она поведала мне историю своей странной любви. Ее я и хочу рассказать. Хотя, как всякая любовная история, она не так уж интересна.

Удивительно, правда? Нет более скучного занятия, чем выслушивать пересказы снов или любовных похождений.

(Я ответил на это: «Просто потому, что такая история не может быть интересна никому, кроме тех, кто замешан в ней». – «Верно, даже в романе и то трудно рассказать о снах или любовных похождениях». – «Скорее всего, потому, что сон относится к области чувств. Среди снов, описанных в романах, нет ни одного, который был бы похож на настоящий». – «А любовных романов, которые можно было бы назвать выдающимися произведениями, сколько угодно, ты этого не можешь отрицать». – «Но среди них не менее легко вспомнить великое множество дурацких творений, которые не останутся в памяти людей».)

В общем, если ты представляешь себе, что за историю услышишь от меня, я могу спокойно продолжать. Из всех дурацких творений, какие только можно вообразить, оно самое дурацкое. О-Току назвала бы ее «История моей безответной любви».

Слушая, что я рассказываю, имей это в виду.

Человек, в которого безнадежно влюбилась О-Току, был актером. О-Току пристрастилась к театру, еще когда жила с родителями на улице Таварамати, и все время бегала на представления в парк Асакуса, недалеко от дома. Ты, вероятно, думаешь, что это был какой-нибудь актеришка на выходных ролях в театре «Миятодза» или «Токивададза». Ничего подобного. Прежде всего, ты ошибаешься, если полагаешь, что он японец. Представляешь, европеец. На амплуа комических злодеев.

К этому еще нужно добавить, что О-Току не знала ни имени его, ни адреса. И уж конечно, не знала, холост он или женат. Странно все это, правда? Безответная любовь всегда абсурдна. Посещая театр «Вакатакэ», мы могли не знать названия пьесы и имени актера, исполнявшего главную роль, но уж то, что он японец, что его сценическое имя Сёгику, – это-то уж нам доподлинно было известно. Я насмешливо сказал об этом О-Току, но она ответила вполне серьезно: «Понимаете, я очень хотела узнать. Но не удалось, ничего не поделаешь. Я встречала его только на полотне».

На полотне – странно. Если бы она сказала «на простыне», я бы еще понял. Я стал ее расспрашивать и так и сяк и наконец выяснил, что человек, в которого она влюблена, – комик, снимающийся в западном кино. Тут уж я окончательно был сбит с толку. Действительно на полотне.

Может быть, слова О-Току покажутся кому-нибудь плохим каламбуром. И кто-то, не исключено, даже скажет: «Да она просто насмешничает». Ведь из портового города, так что остра на язык. Но по-моему, О-Току говорила чистую правду. Во всяком случае, глаза у нее были абсолютно правдивыми.

«Я готова была хоть каждый день бегать в кино, но на это не хватило бы никаких денег. Поэтому ходила всего раз в неделю. Но это ладно, самое потрясающее дальше. Однажды я долго выпрашивала у мамы деньги, а когда наконец выпросила и прибежала в кино, там было уже полно народу и оставались только крайние места. Оттуда лицо его на экране казалось мне каким-то сплющенным. И так грустно мне стало, так грустно». Она говорила и плакала, прикрыв лицо фартуком. Ей было грустно оттого, что лицо любимого человека на экране было искажено. Я искренне ей посочувствовал.

«Я видела его раз двенадцать-тринадцать в разных ролях. Длинное худое лицо, усики. Обычно он носил строгий черный костюм, вот как у вас». На мне была визитка. «И он был похож на меня?» – спросил я. «Гораздо лучше, – с вызовом ответила она, – гораздо лучше». Не слишком ли это было жестоко? «Ты говоришь, что встречалась с ним только на полотне. Я мог бы тебя понять, если бы ты видела его во плоти и крови, если бы он мог с тобой разговаривать, взглядом выражать свои чувства, – а тут просто изображение. Да еще на экране». Она была бессильна отдаться этому человеку, даже если бы и хотела. «Говорят: „желанный“… Но если нежеланный, ни за что не притворишься, что желанный. Возьмите хоть Симура-сана – он часто угощал меня зеленым вином. Но я все равно не могла притворяться, будто он желанный. Судьба – от нее никуда не уйдешь». Она говорила вполне разумно. Ее слова поразили и в то же время тронули меня. «Потом, когда я стала гейшей, гости часто водили меня в кино, но, не знаю почему, этот человек совсем перестал появляться в фильмах. Сколько я ни ходила в кино, там показывали одну чепуху вроде „Вожделенных денег“, „Зигомара“, даже смотреть не хотелось. В конце концов я совсем перестала ходить в кино – чего зря ходить. Понимаете…»

В этой компании О-Току не с кем было поговорить, и, понимая это, она буквально вцепилась в меня и говорила, говорила. Чуть не плача.

«Через много лет, уже после того, как я переехала сюда, я пошла однажды вечером в кино и вдруг снова увидела его на экране. В каком-то городе на Западе. Там была мощенная булыжником площадь, посреди площади какие-то деревья, похожие на китайские зонтики. А по обеим сторонам – гостиницы. Только, может быть, потому, что фильм был старый, все выглядело коричневато-тусклым, точно дело происходило под вечер, дома и деревья странно подрагивали – грустная картина. И вдруг, представляете, с маленькой собачкой, дымя сигаретой, появляется он. В своем черном костюме, с тростью – ну нисколько не изменился с тех пор, как я видела его в детстве…»

Через десять лет она снова встретилась с любимым человеком. Тот не изменился, потому что это был старый фильм, а она, О-Току, поверила в Счастливого дракона. Мне было невыразимо жаль ее.

«Около деревьев он останавливается, поворачивается ко мне и, снимая шляпу, смеется. Скажите, разве нельзя было подумать, будто он здоровается со мной? Знай я его имя, обязательно окликнула бы…»

Попробовала бы окликнуть. Приняли бы за сумасшедшую. С тех пор как стоит город Й., не было еще гейши, безнадежно влюбленной в кинофильмы. «Потом вдруг появляется маленькая женщина и набрасывается на него. Чтец-сопроводитель пояснил, что это его любовница. Она уже немолодая, да еще на голове у нее огромная шляпа с перьями – до чего мерзко она выглядела».

О-Току ревновала. Опять-таки к изображению на экране.

(Поезд подошел к Синагаве. Мне нужно было сходить на Симбаси. Мой товарищ знал это и, боясь, что ему не удастся закончить историю, торопливо продолжал, время от времени поглядывая в окно.)

В фильме происходило еще множество событий, и кончался он, кажется, тем, что мужчина попадает в полицию. О-Току подробно рассказала мне, за что его арестовали, но я, к сожалению, не помню.

«На него налетели, в момент скрутили. Нет, это было уже не на той улице. В каком-то баре. Там стояли в ряд бутылки вина, а в углу висела клетка с попугаем. Видимо, уже наступила ночь, все было в синей дымке. И в этой синеве, в этой синеве я увидела плачущее лицо того человека. Если бы вы увидели, вам тоже стало бы безумно жаль его. В глазах – слезы, рот приоткрыт…»

Потом раздался свисток – фильм окончился. Осталось только белое полотно. И тут О-Току произнесла замечательную фразу: «Все ушло. Ушло и превратилось в дым. И ничего не осталось».

В ее слезах не было притворства. Не исключено, что история ее безнадежной любви к изображению на экране – выдумка, а на самом деле она безответно любила кого-нибудь из нас.

(Наш поезд в это время, уже в сумерках, подошел к станции Симбаси.)

1917

Барсук

Согласно «Анналам Японии», в первый раз барсук обернулся человеком в деревне Митиноку и случилось это во второй месяц весны тридцать пятого года правления государыни Суйко. Правда, в другой книге сказано не «обернулся человеком», а «стал похож на человека», но в обеих книгах после этого написано «пел», и, следовательно, можно считать вполне достоверным факт, что, независимо от того, обернулся ли он человеком или стал похож на человека, песни он пел, как настоящий человек.

Еще задолго до этого, как сказано в «Записках о годах правления императора Суйнин», в восемьдесят седьмом году, собака, принадлежавшая юноше Макасо из провинции Тамба, загрызла барсука, у которого в брюхе оказалось множество нанизанных на нитку драгоценных камней – магатама. Об этой нитке драгоценных камней и о том, как появилась Яхобикуни Мётин, написал в своем романе «Восемь псов» Бакин. Но барсук эпохи Суйнин просто прятал в своем брюхе драгоценные камни и не обладал свойствами оборотня, как барсук более поздних эпох. Таким образом, впервые барсук обернулся человеком во второй месяц весны тридцать пятого года правления государыни Суйко.

Барсуки обитали в японских лесах еще в глубокой древности, со времен восточного похода императора Дзимму. А человеком барсук впервые обернулся лишь в 1288 году со дня основания империи.

На первый взгляд это может показаться случайностью. Но не исключено, что все началось вот с чего.

Девушка по имени Сиокуми из деревни Митиноку и юноша по имени Сиояки из той же деревни полюбили друг друга. Девушка жила с матерью, так что им приходилось встречаться тайком от нее, по ночам, поэтому об их встречах никто не знал.

Каждую ночь юноша, перевалив гору Исояма, располагался неподалеку от ее жилища. Девушка, рассчитав время, тайком покидала дом. Но она часто опаздывала, потому что ей приходилось ухаживать за матерью. Однажды она пришла, когда ночь уже была на исходе. В другой раз уже пропели первые петухи, а ее все не было.

Это случилось в одну из таких ночей. Юноша, присев на корточки у отвесной скалы, чтобы скрасить скуку ожидания, громко запел. Он боялся, что шум бьющих о берег волн заглушит песню, и поэтому изо всех сил напрягал пересохшее от нетерпения горло.

Услыхав песню, мать спросила лежавшую рядом с ней дочь, кто поет песню. Девушка притворилась спящей, но, когда мать спросила ее во второй, а потом в третий раз, растерялась и соврала, что это не человек поет.

Мать спросила: «кто же тогда?» – «Наверно, барсук», – ответила девушка, проявив удивительную находчивость… С давних времен любовь учила женщин находчивости.

Утром мать рассказала жившей неподалеку старухе, плетельщице циновок, о том, что слышала пение барсука. Оказалось, что и старуха слышала. «Смотри-ка, – удивлялась она, – выходит, барсук поет песни», – и рассказала про это рубщику тростника.

История передавалась из уст в уста и дошла наконец до монаха, собиравшего подаяния в той деревне, и монах обстоятельно растолковал, почему барсук поет песни… Согласно буддийскому учению, жизнь совершает бесконечный круговорот. Поэтому не исключено, что душа барсука в прошлом была душой человека. Следовательно, барсук может делать все, что делает человек. Что же удивительного, если в лунную ночь он поет песни…

С тех пор в деревне стало появляться все больше и больше людей, слышавших пение барсука. Нашелся даже человек, который утверждал, будто собственными глазами видел поющего барсука. Однажды он собирал яйца чаек и, возвращаясь ночью домой, шел берегом; вдруг в свете, отбрасываемом еще кое-где белевшим снегом, увидел барсука, который бродил у горы Исояма, тихо напевая песню.

Итак, один из жителей деревни собственными глазами увидел поющего барсука. Можно ли удивляться, что после этого почти вся деревня – старые и молодые, мужчины и женщины – услышали песню барсука. Иногда она доносилась с гор. Иногда – с моря. А бывало даже, что и с крыш хибарок, разбросанных на берегу между горами и морем. Мало того. Кончилось все это тем, что даже девушку по имени Сиокуми однажды ночью напугал своим пением барсук.

Девушка, разумеется, была твердо уверена, что поет юноша. Прислушавшись к дыханию матери, она решила, что та уже крепко спит; тогда, тихонько встав с постели и приоткрыв дверь, она выглянула наружу. Но ничего не увидела, лишь серп луны в небе да набегавшие на берег волны, – юноши нигде не было. Девушка огляделась и вдруг замерла, прижав ладони к щекам, будто ее вдруг обдало порывом холодного ветра. На песке, у самой двери, она увидела следы барсука…

Эта история, преодолев горы и реки, дошла наконец и до столицы. И вот уже оборачивается человеком барсук в Ямасиро. Затем оборачивается человеком барсук в Оми. Потом стали оборачиваться человеком барсуки и в других районах. А в эпоху Токугавы появился барсук-оборотень, в которого настолько поверили, что даже нарекли его как человека – Дандзабуро из Садо.

Барсук, разумеется, никогда не оборачивался человеком.

«Просто люди уверовали, что оборачивается», – возможно, скажете вы мне. Но разве такая уж большая разница между тем, что существует, и верой в то, что существует?

Относится это не только к барсуку. Разве все сущее не есть в конце концов лишь то, во что мы верим!

У Йейтса в «Кельтских сумерках» есть рассказ о детях с озера Джиль, которые уверены, что девочка-протестантка, одетая в голубое и белое, и есть богоматерь. И поскольку эта вера тоже живет в сознании людей, богоматерь с озера нисколько не отличается от обитающего в горах барсука.

Мы должны верить в то, что живет в нас, как верили наши предки в барсука, оборачивающегося человеком. И разве не следует нам жить так, как предопределено этой верой?

Именно поэтому никогда не следует насмехаться над барсуком.

1918

Два письма

Случайно мне в руки попали два письма, которые я привожу ниже. Одно из них относится к середине февраля этого года, другое – к началу марта. Они адресованы начальнику полицейского управления и отправлены с оплаченным ответом. Письма, я надеюсь, сами объяснят, почему я решился опубликовать их.

Письмо первое

Господин начальник полицейского управления!

Прежде всего убедительно прошу Вас поверить мне, что я нахожусь в здравом уме. Клянусь в этом всеми святыми. Еще раз настоятельно прошу Вас поверить, что психическим расстройством я не страдаю. В противном случае отправка Вам этого письма, боюсь, лишена всякого смысла. Итак, какие же страдания вынудили меня написать это длиннейшее письмо?

Я долго колебался, прежде чем решился обратиться к Вам. Почему? Потому что в своем письме я вынужден раскрыть тайну своей семьи. Это, разумеется, нанесет огромный ущерб моему доброму имени, но я дошел до такого состояния, когда каждый миг моей жизни доставляет мне такие неимоверные муки, что я просто вынужден обратиться к Вам. Наконец-то я нашел в себе силы перейти к решительным действиям.

Справедливо ли меня, вынужденного прибегнуть к помощи полиции и написавшего это письмо, считать душевнобольным и не придать моим словам никакого значения? Я снова обращаюсь к Вам с просьбой. В любом случае, не ставьте под сомнение факт, что я в здравом уме. И последнее, хоть это и обременительно, все же прочитайте мое письмо до конца. Ведь я написал его, поставив на карту не только свое доброе имя, но и доброе имя моей жены.

Я назойливо повторяю одно и то же, совсем не заботясь о том, чтобы избавить от ненужных беспокойств Вас, человека, перегруженного делами, не имеющего свободной минуты. Но факты, о которых я собираюсь говорить, таковы, что совершенно необходимо, чтобы у Вас не возникло ни малейшего сомнения в моем здравом рассудке. В противном случае сможете ли Вы поверить в эти сверхъестественные факты? Сможете ли Вы считать мыслимыми удивительные превращения созидательной энергии, о которых я собираюсь рассказать? Факты, к которым я решаюсь привлечь Ваше внимание, носят чрезвычайно таинственный характер. Именно поэтому я и решился обратиться к Вам с вышеизложенной просьбой. Написанное мной, не исключено, будет воспринято как обычная шутка. Но тогда, с одной стороны, это явится доказательством, что психическим расстройством я не страдаю, а с другой – наведет Вас на мысль, что совершенно определенная необходимость заставила меня сделать так, чтобы Вы убедились в мыслимости подобных фактов.

Пожалуй, одним из самых примечательных примеров в этой области были явления, наблюдавшиеся еще у Екатерины II. Не менее примечательными были явления, наблюдавшиеся затем у Гёте. Однако они уже давно широко известны, и здесь я их сознательно не буду касаться. Лучше я на двух-трех достаточно показательных примерах попытаюсь кратко объяснить характер таинственных фактов, о которых собираюсь рассказать. Начну со случая, который приводит Dr. Werner. По его сведениям, владелец ювелирного магазина в Людвигсбурге Retrel поздно вечером шел по улице и в тот момент, когда он поворачивал за угол, неожиданно столкнулся лицом к лицу с человеком, который был точной его копией. Вскоре Retrel, помогая дровосеку свалить дуб, был придавлен этим деревом и погиб. Примерно такой же случай произошел с профессором математики из Ростока по фамилии Becker. Однажды вечером Беккер вел богословский спор с несколькими своими приятелями, и, чтобы привести необходимую цитату, ему понадобилась книга, за которой он направился в свой кабинет. Войдя туда, Беккер увидел, что еще один он сидит в его собственном кресле и читает какую-то книгу. Пораженный, он заглянул через плечо этого человека, чтобы посмотреть, что за книгу тот читает. Это оказалась Библия, причем палец правой руки человека указывал на строку: «Позаботься о своей могиле. Ты умрешь». Вернувшись в комнату, где сидели его приятели, Беккер сказал, что приближается час его смерти. И действительно, на следующий день, в шесть часов вечера, он тихо скончался.

Приведенные мной случаи наводят на мысль, что встреча с Doppelgaenger’oм[37] есть предупреждение о смерти. Однако это совсем не обязательно. Dr. Werner описывает случай, когда женщина по фамилии Дилениус, ее шестилетний сын и сестра мужа встретили ее саму в черном платье, но никакого несчастья от этого не произошло. Это событие может служить примером того, что подобное явление наблюдают также и третьи лица. В это же число можно, пожалуй, включить приводимые профессором Stilling’oм случаи с чиновником Триплином из Веймара и знакомыми профессора по имени М.

Далее, нередки и такие случаи, когда двойники являются только третьему лицу. Есть сведения, что и сам Dr. Werner видел раздвоившуюся личность своей служанки. Человек по имени Pflazer, председатель верховного суда Ульма, свидетельствует, что его приятель увидел в своем кабинете сына, находившегося в Геттингене. К этому можно прибавить приводимый автором «Исследований, касающихся свойств привидений» факт, как семилетняя девочка увидела около какринтонской церкви в Кампланде раздвоившуюся личность своего отца, и приводимый автором «Таинственных сторон природы» факт, как некий ученый и художник Н. в ночь на 12 марта 1792 года увидел раздвоившуюся личность своего дяди, – в общем, можно привести множество подобных фактов.

Я думаю, мне не следует, умножая их, попусту занимать Ваше драгоценное время. Прошу Вас лишь об одном – верьте, что все приведенные мной факты неопровержимы. В противном случае то, о чем я собираюсь рассказать, возможно, покажется Вам недостойной внимания глупостью. Дело в том, что у меня самого есть двойник, доставляющий мне безмерные страдания. Именно в связи с этим я и хочу обратиться к Вам с просьбой.

Я написал «у меня есть двойник». Но если быть скрупулезно точным, нужно говорить о моем двойнике и двойнике моей жены.

Я живу в доме номер… квартала… по улице… района… Мое имя Сасаки Синъитиро. Возраст – тридцать пять лет. С момента окончания философского отделения факультета гуманитарных наук Токийского императорского университета и до настоящего времени я преподаю логику и английский язык в частном университете. Имя моей жены Фусако, мы поженились четыре года назад. В этом году ей исполняется двадцать семь лет, но детей у нас еще нет. Я бы хотел специально обратить Ваше внимание на то, что жена страдает истерией. Болезнь ее особенно обострилась вскоре после замужества – временами на нее находила такая тоска, что она даже со мной почти переставала разговаривать. Но в дальнейшем такие приступы совсем прекратились и, если сравнивать ее настроение с тем, каким оно было раньше, она стала даже чрезмерно оживленной.

Однако с осени прошлого года в ее душевном состоянии, видимо, снова наступила перемена, и теперь она нередко огорчает меня несуразными словами и поступками. Почему я всячески подчеркиваю истерию моей жены? Потому что она определенным образом связана с моим собственным толкованием странных явлений – подробно о своих толкованиях я расскажу чуть ниже.

Факт появления моего двойника и двойника моей жены наблюдался трижды. Я попытаюсь, используя свой дневник, с предельной точностью описать каждый из этих случаев.

Первый произошел седьмого ноября прошлого года примерно между девятью и половиной десятого вечера. В тот день мы с женой пошли в театр Юракудза на благотворительный концерт. Буду откровенным до конца – билеты на концерт любезно дали нам наши приятели супруги N., которым их навязали почти насильно, – сами они по какой-то причине не могли пойти. Подробно рассказывать о самом концерте особой необходимости нет. Честно говоря, я не питаю любви ни к пению, ни к танцам и пошел на концерт ради жены, поэтому большая часть программы лишь нагоняла на меня скуку. И если бы я вдруг решил рассказать о том, что видел, то, наверно, не смог бы, так как почти ничего не запомнил. В памяти осталось только «Повествование о турнире пред светлыми очами сёгуна в годы Канъэй», исполненное перед самым антрактом. Меня не покидает мысль: может быть, слушая это повествование, я освободился от подсознательно испытываемого мной тревожного предчувствия, что меня ждет что-то необычное.

Во время антракта, выйдя в фойе, я сразу же оставил жену и пошел в уборную. Нужно ли говорить, что во время антракта тесное фойе битком набито зрителями. Протискиваясь через толпу, я возвращался из уборной, и в том месте, где дугообразное фойе переходит в холл, мой взгляд, как я и ожидал, упал на жену, стоявшую у противоположной стены. Жена, скромно потупившись, будто в глаза ей бил яркий электрический свет, стояла неподвижно, в профиль ко мне. В этом не было ничего сверхъестественного. Страшный миг, чуть было не уничтоживший мою власть над зрением, а может быть, и власть над разумом, наступил, когда мой взгляд неожиданно – нет, лучше сказать, по какой-то недоступной человеческому уму таинственной причине – был привлечен мужчиной, стоявшим спиной ко мне рядом с женой.