Посланники Нибиру

– Это невозможно.

– Почему? – голос дочери не дрогнул, взгляд не изменился – она заранее знала, что отец откажет, но хотела услышать его.

Теон неторопливо откинулся на спинку кресла – желание остановить время, чтобы успеть обдумать ответ, родилось внезапно, вместе с пониманием, что быть отцом – не капельки не легкое дело.

– Семаль, мы ведь это обсуждали, – напомнил он. – Есть человек, который желает причинить мне зло. И местонахождение это человека мне пока неизвестно. Нужно быть осторожными, чтобы не оказаться под ударом.

– Этим ты объяснил, почему я не могу поехать на «Иль» к маме. Но почему она не может прилететь сюда?

– Она может. И как только расправится со своими делами, прилетит.

Дочь вскочила на ноги. Руки сжались в кулаки, лицо покраснело от гнева:

– Ты врешь!..

Теон прикрыл глаза, изобразил усталость.

– Семаль, – его голос должен был звучать мягко и предупреждающе, но вместо этого прозвучал жестко и раздраженно.

Теон положил руку на стол и строго посмотрел на дочь. Та, с трудом переведя дыхание, заговорила быстрее:

– … Я говорила с мамой, она сказала, что не может прилететь, потому что у нее нет допуска на «Тольду», ни служебного, ни персонального! – Девочка шагнула к отцу, замерла в полушаге от стола. Ее взгляд при этом стал холодным, почти ненавидящим. – Ты мог бы сделать ей приглашение, если бы, действительно, хотел видеть здесь… Но ты не пускаешь ее на «Тольду», ты игнорируешь ее запрос на встречу со мной!

– Семаль, я действую так из соображений безопасности.

Дочь отшатнулась, будто он ее ударил.

– Так это все-таки правда, – сорвалось с ее губ.

Рихта джаль, – чертыхнулся Теон, сообразив, что только что его поймали на крючок, он тоже вскочил.

– Семаль.

– Не подходи!

Девочка сделала еще шаг к выходу, повернулась к отцу боком, будто намереваясь обороняться. Хотя, почему «будто», она именно этим и занималась. Теон горько усмехнулся – из него вышел никудышный стратег.

– Семаль, любые передвижения по галактике, пока мы не знаем ничего о планах Филина – самоубийство. Я не могу допустить, чтобы с тобой или с Гретой что-то случилось. Пойми…

Девочка отчаянно мотнула головой, в ее глазах стояли слезы, губы подрагивали, но когда она заговорила, голос звучал неожиданно твердо.

– Ты запер меня на «Тольде». Лишил меня друзей, учебы, всего, к чему я привыкла… что я люблю.

– Это вынужденная и вре́менная мера, пойми же ты, наконец!

– Ты прикрываешься Филином, чтобы украсть меня у мамы. Чтобы мы отдалились. Ты манипулируешь моей мечтой стать следователем и узнать «Тольду», чтобы держать у себя, как… как домашнего зверька…

– Семаль, ты несправедлива, – Теон пытался воззвать к голосу разума девочки. Та только качнула головой, еще больше отдаляясь от него. – Вам опасно выходить в открытый космос.

– Никто не знает, что с Филином. Никто наверняка не знает, жив ли он… – прошептала Семаль, продолжая буравить отца взглядом. – Как удобно. Им можно прикрываться вечно, верно?.. Мама была права, что не рассказывала мне о твоем существовании. Без тебя мне было лучше.

* * *Там же, кабинет начальника криминальной полиции

Духов часто повторял присказку: «Беда не приходит одна». Теон посмеивался. Его друг-медик с опытом работы в «полях» и боевыми вылетами, латавший раны оперативникам и спецназу и видевший на своем веку такое, что иному и присниться не может, был суеверен и мнителен, а его земные пословицы и поговорки, которые он то и дело ввинчивал в свою речь, иногда доводили церианца до исступления. Вот и сейчас, когда Анатолий, скрестив руки на груди, смотрел на него сверху вниз многозначительным и усталым взглядом из категории «я тебя предупреждал», Теон готов был дать ему затрещину или хотя бы вцепиться в горло. Сдерживался из последних сил. Потому что этот землянин был прав во всем. Опять прав.

Они заперлись в его кабинете после ссоры с Семаль – девочка требовала объяснений, почему к ней не может прилететь ее подруга Тавра и почему ей нельзя прилететь к Тавре. И, что самое главное, увидеться с матерью.

– Да, да, я помню, ты предупреждал, что это случится… – огрызнулся Теон. – Но что мне теперь делать, а?

Духов вздохнул и, пройдя к дивану, опустился на него, положил руку на подлокотник.

– Ты интересно рассуждаешь, Тиль. Сперва ты городишь околесицу, а потом просишь у меня совета, как выбраться из того комплекса мероприятий, который на моей родной планете красноречиво называется «жопа».

Теон поморщился. Духов пожал плечами:

– Из песни слов не вычеркнешь… Я до сих пор не понимаю, почему вы не поговорили нормально с Гретой. Почему ты в твоей излюбленной манере всё за всех решил и запер дочь на «Тольде», прекрасно понимая, что девочке нужно общество сверстников, социализация и учеба… И, прости за прямоту, весь этот беспредел исходит от чужого, в сущности, для нее человека.

Теон полоснул его взглядом:

– Спасибо, друг. Дочь как раз мне призналась, что без меня ей было лучше…

Духов развел руками и вздохнул в ответ. Теон сник и опустил голову, стер со лба усталость. Пробормотал едва слышно:

– Я был уверен, что Грета переберется сюда.

– С чего бы это вдруг? У нее без тебя была жизнь, работа. Карьера, в конце концов. Всем этим она не готова была жертвовать четырнадцать лет назад. С чего бы начинать сегодня?

– С того, что у нас есть дочь. Мы семья – разве этого не достаточно?

Духов вздохнул, одновременно оглянувшись по сторонам, будто в поиске поддержки в этом странном и не самом легком разговоре. Он подался вперед и уперся локтями в колени, посмотрел в глаза друга:

– А что такое по-твоему семья?

Теон замер.

– Это близкие. Кому не все равно на то, существуешь ты или нет.

– Мне тоже не все равно, – отметил Духов, приподняв бровь. – Но я – не твоя семья при этом.

Теон вспылил. Резко поднявшись, он прошелся по кабинету от стены до стены. Движения его стали резкими и злыми. Он был раздражен. Духов усмехнулся.

– Ты знаешь, что я одиночка по жизни, – резко обернувшись к нему, заговорил Теон. Он раскачивался на каблуках, от этого напоминал разъяренную, готовую к атаке кобру. Взгляд метал молнии. – Мой отец не слишком обрадовался моему выбору профессии и практически прекратил со мной связь. Сестра… состоит в весьма непростой организации, чем реже ее видишь, тем спокойнее спишь. У меня нет никого дороже Греты и Семаль! Неужели этого не достаточно?

Духову было жаль расстраивать друга. Но он был медиком, при том – медиком военным, работавшим в полевых условиях, весьма далеких от комфорта. Делать больно он не любил, но понимал неизбежность и необходимость боли – если болит, значит, ты жив. Вот и сейчас, с сожалением качнув головой, он напомнил:

– Ты верно сказал, ты – одиночка. И это стало причиной, почему Грета не показывала тебе Семаль, разве нет? Ты одиночка, – повторил он с большим нажимом. – И Грета все это время сама воспитывала дочь, потому что не могла на тебя положиться. Неужели ты этого не понимаешь?

– Но ведь сейчас… – Лицо Теона покрылось испариной. – Сейчас Семаль со мной.

– А Грета хранит для нее возможность обратной дороги. Оберегает шанс вернуться домой, к прежней, понятной для девочки жизни. Когда та узнает тебя достаточно, чтобы быть готовой сделать выбор.

Теон отвернулся. Пройдя еще несколько шагов по комнате, он опустился в кресло напротив землянина.

– Ты думаешь… Грета никогда не вернется ко мне?

– Я говорю о том, что вижу. Есть одинокий холостяк, который болтается по галактике и ведет жизнь затворника. Есть женщина, которая его когда-то любила. И есть их общая повзрослевшая дочь. Их отношения с матерью предполагают определенный уровень доверия, поэтому женщина позволила дочери самостоятельно принять решение – общаться с отцом или нет, как часто общаться и в каком контексте… Никакой семьи я не вижу.

Последнюю фразу он сказал после непродолжительной паузы, чтобы она прозвучала не так удручающе грустно и болезненно.

– Но я их люблю. И Грету, и Семаль.

Признание далось легко. Оказывается, оно давно жило в его душе. Чтобы вырваться наружу, ему потребовался незначительный толчок. Им стали слова друга-землянина.

Анатолий улыбнулся:

– Вот об этом тебе и стоит сказать им обеим.

Теон встрепенулся, беспомощно нахмурился, пробормотав:

– Что, прямо так и сказать?

Духов закатил глаза:

– Боже мой, какой ты, в сущности, чурбан!.. Нет, конечно, разговоров не достаточно. Они должны понять, что дороги тебе, что они – твоя семья и ты больше не одиночка, понимаешь? Не достаточно говорить, в делах любви нужны поступки.

Духов долго смотрел на него.

– В морщинках волн ты не увидишь истину, – проговорил, наконец.

– Опять ты со своими аллюзиями… Без них тошно.

Духов поднялся.

– Это не аллюзии. Это вековая мудрость моего народа. Мудрость, которую твой народ тоже наверняка имел, но в гордыне научно-технического прогресса растерял. – Он направился к двери, но остановился у входа, решившись все-таки сказать то, что вертелось на языке. – Тиль, страх – плохой советчик. А ты боишься Филина. И раз боишься, то точно допустишь ошибки… Заставив бояться, он уже тебя победил…

Глава 10. Захват

Борт фрегата «Концор», медблок

Девушка лежала на полу, неудобно подвернув под себя ноги и неестественно склонив голову к плечу. Широко распахнутые глаза с удивлением смотрели на вошедшего, будто спрашивая, зачем он это допустил. Сыырхад не раз видел смерть, но такую беспощадную и напрасную – впервые.

– Зачем? – он свел брови в суровую линию и кивнул на убитую.

Филин пожал плечами:

– Ее кровь – на твоих руках, ты ее подослал, ты приказал вколоть мне снотворное… Что ты хотел?

Сыырхад посмотрел на него: Филин вел себя так, словно был хозяином этого судна.

– Я не хочу участвовать в твоих преступлениях. Не хочу, чтобы мои руки были обагрены кровью…

Филин фыркнул и рассмеялся:

– Твои руки по локоть в крови! Наша разница в том, что жертвы твоих преступлений жаждут пасть за дело революции или чего ты там им внушаешь.

– Я ничего не внушаю, – глаза мятежника прищурились, голос стал злым.

Однако Филин не стал спорить, он снова пожал плечами, безмятежно согласился:

– Не важно. Важно другое… – он посмотрел в упор на Сыырхада. – Важно то, что я возвращаюсь. И мне нужен этот корабль.

Мятежник, опешив на одно мгновение, запрокинул голову и рассмеялся.

– Нужен?! А больше тебе ничего не нужно?! – Он шагнул к креонидянину у ткнул острым ногтем указательного пальца в плечо. Филин брезгливо проследил за его пальцем, заметил полукруглый отпечаток ногтя. Зрачки креонидянина сузились, губы сомкнулись в тонкую линию. – Что ты о себе возомнил, а?

Это была ошибка Сыырхада – оказаться так близко от Филина сейчас, когда он уже совершил одно убийство и запах крови несчастной пропитал воздух медблока. Филин подался вперед и обхватил голову Сыырхада ладонями, притянул к себе и заглянул в глаза, уловив на их дне смятение и страх.

Сыырхад вцепился в его запястья, сердито зашипел. Зрачки его расширились, кожа побледнела и покрылась испариной – боль разрывала черепную коробку, иглами пронизывала его. Мелкие бисеринки выступили на висках, по линии роста волос, над верхней губой. Последние смотрелись особенно нелепо на лице грозного мятежника, борца с режимом. Он захрипел, рванулся вниз и в строну, ударил кулаком по челюсти Филина – тот увернулся, как и от подножки, которую пытался сделать мятежник, опрокинув нападавшего. Филин словно знал, что предпримет его жертва, предугадывал каждое его решение, каждый порыв.

Глаза Сыырхада округлились, практически вывалившись из орбит, тонкая струйка крови скопилась в углу рта, потекла на подбородок. Ногти жертвы, уже не надеясь на успешную контратаку, царапали обнаженную кожу Филина, оставляя темные бордовые борозды.

Оттолкнуть! Ослабить хватку!

В ход пошли кулаки. Удары сыпались на плечи и грудь нападавшего, но были неточными и с каждым мгновением становились все слабее. Лицо Сыырхада покрылось алыми прожилками, посинело, взгляд помутнел и остановился.

Руки безвольно повисли вдоль тела. И в тот же момент Филин ослабил хватку и отвел руки в стороны, холодно наблюдая за тем, как оседает тело мятежника на пол.

Постояв над ним еще мгновение, Филин направился к своему импровизированному рабочему месту. Набрав нужную команду, он использовал динамики внутренней связи как микрофон, склонился к нему.

– Внимание команда, – проговорил. – К вам обращается Филин… Наверняка вы знаете, кто я такой… Господин Сыырхад ГорГорра скончался мгновением назад. Я успел принять командование фрегатом «Концор» у него. Все, кто готов принять меня в качестве своего нового капитана, прошу включить локацию, оставить на время рабочие места и выйти к рубке. Надеюсь, мы сработаемся. Остальных прошу пройти к шлюпкам, вы будете эвакуированы…

Он отключился.

Перебросив сигнал на все имеющиеся мониторы, включая те, что были установлены на капсулы гиперсна, он включил камеры и, скрестив руки на груди, наблюдал за тем, как команда приняла новости. Его интересовали лишь те, кто встал со своих рабочих мест, активировал локации и направился к рубке. Он видел, как на распахнутой схеме корабля мигают желтые огоньки локаций, как текут они по коридорам, собираясь небольшим озерцом у рубки. Инвар подсчитал количество примкнувших к нему.

– Что ж, тоже неплохо. Примерно треть команды.

Пробежав взглядом отсеки, он проверил, что там не осталось золотых маячков и заблокировал двери. Подавленный искин послушно приготовился совершить казнь. Филин усмехнулся:

– Надеюсь, никто из вас в самом деле не надеялся, что я отпущу вас с этой посудины?

Методично, один за другим, он прокручивал джойстики системы жизнеобеспечения, стравливая дыхательную смесь из заблокированных отсеков назад в систему, отключая протоколы защиты. Не подчинившиеся ему члены команды «Концора» даже не сразу сообразили, что происходит. Кто-то еще спорил, кто-то пытался связаться с внешним миром. Сперва они обратили внимание на смолкшие фильтры очистки воздуха, переглянувшись, потянулись к соплам, чтобы проверить. Когда он активировал откачку воздуха, внутри разразилась настоящая паника. Кто-то побежал к переборкам, обнаружил, что они перекрыты и стал барабанить по ним. Механики пытались вскрыть блок управления – Инвар уже отключил их от питания и удалив из сети искина. Они пытались взломать его силой, чем вызвали улыбку креонидянина – переборки делались так, чтобы обеспечить жизнедеятельность экипажа в случае разгерметизации корабля. В нынешней ситуации они стали очень надежно скроенным гробом.

Экипаж бросился за индивидуальными средствами защиты, натягивал маски, подключал баллоны с дыхательной смесью. Филин позволил им это сделать. Чтобы перейти к следующему этапу – он отключил теплообмен и радиационную защиту. Если эти люди не догадаются помочь друг другу и умереть быстро, они будут умирать от нескольких часов до нескольких суток.

Филин неторопливо прошел к боксу, в котором остались его вещи, надел просторную рубашку и обулся. Он бы предпочел свою одежду, но она оказалась испорчена, придется обзавестись новой. А пока – он огляделся – пора принять управление кораблем и сделать первые шаги к своей цели.

* * *За две недели до ареста Хаско Болла, борт фрегата управления сопровождения следственных действий «Тольда»

Кабинет начальника криминальной полиции едва вместил всех участников совещания.

За столом сидел хозяин кабинета. Напротив него, у брифинг приставки, положив ногу на ногу и удобно устроившись – начмед «Тольды» Анатолий Духов. Рядом с ним по правую руку – Корсаков. Напротив, едва уместившись за столом, примостились широкоплечий Чайка и Крыж. Чайка был еще бледен, то и дело поворачивал вправо и влево голову, будто разминая затекшую шею и прислушиваясь к пульсирующей в затылке боли. Духов с прищуром поглядывал за этими манипуляциями, но не комментировал, выглядел вполне спокойно.

В углу, на диванчике, почти заняв его целиком мрачно помалкивал Яль Нирих.

– Надеюсь, все со всеми вводными познакомились? – спросил Теон, окинув взглядом присутствующих. – Тогда приступим. Глеб, докладывайте, что вам удалось выяснить.

Корсаков откашлялся, активировал персональный креоник, отправив изображение на общий, закрепленный на стене, монитор.

– По нашему запросу служба экологического мониторинга проверила данные по квадрату, в котором произошло столкновение Влада с Инваром Сабо, известным как Филин. Помимо кораблей управления сопровождения следственных действий в квадрат заходило два судна. Нас привлекло вот это, – он подвел курсор стилуса к нужной точке. – Фрегат конфигурации «Домасск», бортовой номер согласно номенклатуре 23–13. Приписан к порту Флоре́ль, под юрисдикцией Креониды. По оперативным данным этим бортом пользуется некто Бози́лис Тор, более известный как глава мятежников Сыырхад ГорГарра.

Нирих, внимательно слушавший доклад, присвистнул, бросив:

– Я знаю этого парня, он такой же мятежник, как я балерина, он и шагу не ступит без решения Совета галактики.

– Но между тем, он возглавляет переходное правительство Пограничных секторов и представляет интересы свободных колоний.

Нирих презрительно фыркнул, пробормотав презрительное «политикан». Теон грозно посмотрел на него и перевел взгляд на Корсакова:

– Продолжай.

– Фрегат удалось отследить по топливному следу и методом расчета траектории от точки дозаправки, где он, естественно, проходил с открытым пеленгом… Иначе бы его никто не опознал и топливо не отгрузил.

– То есть ты считаешь, Филина подобрал ГорГарра?

Корсаков кивнул, посмотрел на Крыжа.

– Да, – подтвердил тот. – После выхода из сектора, фрегат двигался на марше, затем, судя по изменившемуся топливному следу, включил инерционные двигатели и изменил курс, выйдя в короткий срок в сектор «Фавна», где встретился с послом Креониды Флаксом Топером.

– А вот это интересно, – Теон прищурился. – А эту встречу удалось зафиксировать в полном объеме?

– Это не совсем наша компетенция, но… – Крыж и Корсаков переглянулись и смолкли.

– …Но вы залезли в базу контрразведки, – догадался Теон, делая пометку в креонике, чтобы не забыть и созвониться с шефом внутренней безопасности Суомо Легридом раньше, чем о самоуправстве Крыжа Легриду доложат коллеги из смежного ведомства. – И что обнаружили?

Выходило, что ГорГарра выяснял, интересен ли Филин правительству Креониды. При том, запись велась не только контрразведкой – Крыж поймал еще как минимум два канала, один из которых привел к Сурфу.

– Но… он не получил запись. Ее у него увели.

У Теона округлились глаза.

– Человек, обокравший главного вора галактики, кем бы они был, все еще жив?

Крыж коротко хохотнул и вывел на экран стоп-кадр. На нем был изображен молодой человек, судя по внешнему виду – креонидянин. Камеры наблюдения сперва зафиксировали его сидевшим на пирсе, к которому пришвартовался посол. А затем – пробиравшимся в серверную.

– Это Хаско Делаувер Болл, креонидянин, вор. В основном промышляет мелкими кражами, чистит карманы зевак на станциях пересадок, в портах и кабаках. Имеет три непогашенные судимости, пару раз был пойман на «горячем», но отделался штрафом. В материалах дел значится, что во всех случаях за него вступался Орден Мейданы, – сообщил Корсаков. – И он обокрал Сурфа по заказу Толстого Шшо, работавшего на временное правительство Пограничных секторов. Очевидно, ему был нужен компромат на ГорГарра, свидетельствующий о его службе в интересах метрополии и участии в сепаратных переговорах.

– Мейдана… – Теон задумался.

Духов, между тем, вздохнул, обратив внимание на последнюю часть доклада Василия Крыжа:

– Чем моложе раса, тем выше у нее амбиции и тем больше ее представителей, которые готовы горло перегрызть ради власти…

Теон задумался, взвешивая услышанное.

– Тут дело в другом… Если Филин знает что-то важное, «Новая эра» заинтересована в его смерти, – Теон встал и прошелся вдоль стены, так легче думалось. Остановился за спинкой своего кресла, облокотился на нее. Его взгляд снова упал на снимок молодого вора: – Этот парень… Он влез в серьезную игру. С одной стороны, он обокрал Сурфа. С другой – получил компромат одновременно на двух политиков Единой галактики… Он может оказаться нам полезен.

Нирих кивнул:

– Натрави на него Тоби Ларка, рихта джаль.

– Зачем пугать эту мелочь? – Чайка вскинул голову. – Он же исполнитель, что от него толку.

– Это смотря чей он исполнитель. Он работает на Толстого Шшо, пусть и на нас поработает, – проворчал Нирих.

Теон перевел взгляд на Духова, кивнул на Влада:

– Что скажешь? Влад готов к работе?

Начмед глубоко вздохнул:

– Что я могу сказать… Чип прижился, активен. Сигнал я от него получаю корректный, проверили. Но сам чип до сих пор доставляет дискомфорт, фиксирую головные боли, которые приходится купировать.

– Это плохо? Так не должно быть?

– Это ничего хорошего, я так скажу. Это говорит о том, что нервная система все еще воспринимает его нетолерантно, а значит, может вывести из строя.

– Все у меня толерантно, – фыркнул Чайка.

Теон осадил его взглядом. И снова посмотрел в упор на Духова:

– Как оцениваешь риски?

– Ну, пятьдесят на пятьдесят: или отключится, или нет, – он хотел посмеяться над шуткой, но юмор присутствующие не оценили. Духов устало цокнул языком. – Я уверен, что чип установлен правильно и организм Влада его примет. Просто надо чуть больше времени.

– Его нет… Если мы упустим Филина, то просчитать, где он дальше выскочит, станет невозможно, мы упустим инициативу, и нам опять придется дожидаться его нового удара. А он непременно сделает его – цели создания боевого крыла «Новой эры» до сих пор не достигнуты, правительство Единой галактики не пало. Никаких волнений и революций.

Начмед развел руками:

– Тогда он готов… Насколько можно быть готовым к самоубийственной авантюре.

Теон окинул взглядом собравшихся.

– План такой. Креонидянина, – он кивнул на экран, – задерживаем, вербуем для своих нужд. Влад, тебе задание – найти какое-нибудь дело, которое можно расследовать в пограничных секторах, посмотри нераскрытое с более-менее четкими зацепками. Берешь за шиворот этого вора и летите туда. Шумите, но шумите аккуратно: вас должны увидеть, но обнаружить вроде как случайно. Корсаков, вы с Крыжем берете квадрат, куда отправится Чайка, под полный контроль. Сканирование в постоянном режиме по всем частотам, фиксация изменений по всем фильтрам – это на вас. Если возникнет необходимость что-то сломать и куда-то влезть, – тут он посмотрел на Крыжа, определенно адресуя сказанное ему персонально, – ломайте. Но нежно… Не забудьте мне доложить, что сломали… Нирих, ты с «Ягелем» в полной готовности ждешь на границе квадрата. Но так, чтобы ни один скварр вас не обнаружил: никаких переговоров, никаких шуточек в эфире ни на закрытой волне, ни тем более на открытой. Как только получаем сигнал от Чайки, закрываем квадрат – на этой стадии подключится транспортная полиция, – он посмотрел на их представителя, дождался короткого кивка и продолжил: – и задерживаем судно. Под каким бы флагом оно ни шло. Учитывая, что у них на борту будет наш сотрудник при исполнении, действовать максимально оперативно и жестко. – Он помолчал, посмотрел на свои руки. – Филина нужно схватить… Еще одного шанса у нас не будет. Операция секретная, о ее сути и участниках знают только присутствующие. Вопросы есть?

Вопросов не было – присутствующие оперативники переглянулись, Нирих криво усмехнулся, поднимаясь с дивана. Только Духов выглядел недовольным, прикидывая, какие инструкции выдать Чайке на случай выхода чипа из строя.

– В таком случае все, кроме Чайки, могут быть свободными, – Теон перевел взгляд на оперативника.

* * *Борт фрегата «Концор»

Фрегат ГорГарра оказался крепким, но слишком комфортным для задач, которые стояли перед Филином. Большой трюм был завален хламом – маломощными установками, лопастями для ветряных мельниц, плитами гранита.

– Зачем здесь это? – он задержался у контейнера со стройматериалами.

– Для строительство нового дворца нунбийского диктатора Ат-Атарнака.

Филин хмыкнул – молодые расы вели себя так иррационально: кому нужен новый дворец, на эти деньги можно построить новый корабль, или угнать его… и выцарапать себе права и лояльность властей. Пока ты сидишь на камнях родной планеты, ты – пища. Как только ты выходишь в космос, ты становишься охотником. Понимание этого, пожалуй, и означает цивилизованность.

– Выброси это за борт…

Старпом и механик переглянулись:

– Но, господин капитан…

На прежнем фрегате за такой вопрос оба бы получили удар нейроимпульсом, но сейчас Филин изучал команду. Поэтому, уже шагнув к следующему контейнеру, он остановился и посмотрел на свою команду с вопросом. Заговорил старший помощник: