Посланники Нибиру

Кродо звонко рассмеялась:

– Боги, Сыырхад, мы с тобой в одной лодке столько времени, а ты все еще мне не доверяешь!

Мужчина пожал плечами:

– Статус кво меняется, так сказал Флакс. Я хочу гарантий, что ты меня не подставишь.

– И что ты хочешь в качестве гарантии?

– Запись этого разговора. На безопасный сервер.

Кродо замерла, после коротко кивнула:

– Будь по-твоему. Но, Сыырхад, будь осторожен. Инвар опасен. Не допускай, чтобы он оказался за твоей спиной.

Мужчина понимал, что она права – Филин был опасен. А сейчас, когда стал предметом торга, тем более – если он узнает, то наверняка начнет свою игру.

– Скажи, ты знала? О «Менанделе» и остальном?

Кродо качнула головой:

– Нет. И это правда.

– То есть компромата на тебя у Инвара нет?

Кродо уставилась на него, ледяной взгляд стал отчужденным и колким:

– Он выполнял для «Новой эры» разные поручения. Благодаря его таланту мы успешно продвинули ряд полезных технологий. И большинство из них, прямо скажем, не слишком легальны. Но я не приказывала ему убивать, если ты об этом.

– По этой причине наш разговор состоялся?

Кродо кивнула:

– Да. Теон не верит, что я не знала. Инвар – моя гарантия безопасности.

– Ты хочешь сдать его полиции?

Кродо отвела взгляд:

– Как только буду готова…

Сыырхад понял больше, чем Кродо готова была произнести – Филин должен будет предстать перед судом, чтобы его память подверглась сканированию. Это станет доказательством непричастности Кродо. А до этого момента Филин будет находится под присмотром Сыырхада. Что ж, указанное обстоятельство тянуло на личную просьбу всесильной главы «Новой эры». С этим стоило поработать. Он коротко кивнул:

– Я понял.

– Если больше у тебя нет ко мне вопросов, я, пожалуй, отойду ко сну.

Она улыбнулась. А в следующее мгновение экран погас, золотистая иконка завершенной записи мигнула еще раз и выбросила на монитор координаты сервера, на котором она осталась. Сыырхад протянул руку, взял со стола фляжку с остатками клириканского эля, сделал глоток – напиток стал теплым и терпким, напомнив несвежий травяной отвар. Мужчина поморщился и, закрутив крышку, отправил ее в утилизатор.

Что ж, статус Филина определен – он пленник.

* * *Борт фрегата «Концор»

Это были долгие и бесконечно мучительные часы полного бездействия. Инвар Сабо, известный в Единой галактике как глава боевого крыла «Новой эры» Филин, такие дни не любил. Казалось, время останавливалось.

Здесь, в жилом блоке при медлабораториях «Концора», остановившееся время ощущалось особенно болезненно. Филину казалось, что он сходит с ума.

Он растворялся в белизне стен, в глазах искрилось от светло-голубой декоративной подсветки, уши закладывало от тишины, прерываемой только лишь мерным дыханием оборудования.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Это работала система вентиляции. К концу первых суток Филин уже знал, что перезапуск системы вентиляции происходит каждый четыре часа, а каждые два цикла меняется состав воздушной смеси, закачиваемой в систему – на языке то появлялся, то бесследно исчезал солоноватый привкус майоранского уксуса.

Филин лежал на больничной койке, закинув руки за голову, и наблюдал, как покачиваются тонкие ворсинки воздушного фильтра.

Сыырхад поместил его сюда под благовидным предлогом – провести полное обследование, все-таки он едва не умер от переохлаждения, радиации и отсутствия кислорода. Филин позволил поместить себя в капсулу гиперсна. Он послушно наблюдал, как молоденькая клириканка настраивает оборудование – ее пальцы подрагивали от напряжения. Она не поднимала на него взгляд, когда просила снять одежду и подключала датчики. Едва заметное прикосновение женских рук – Инвар кожей ощущал страх, исходивший от них.

«Она меня узнала?» – креонидянин склонил голову к плечу, разглядывая девушку. Та закусила губу и поспешно отвернулась.

– Пожалуйста, ложитесь, – велела она дрогнувшим голосом.

Филин подчинился, продолжая наблюдать за ней. Она подошла ближе – сейчас, благодаря тому, что он лежал внутри капсулы, он мог видеть ее взгляд, уловить выражение ее лица, в котором ужас переплеталось с отвращением. «Она узнала», – догадался он и прикрыл глаза – дальше ему было неинтересно. Его знали многие. А после крушения «Менанделя» почти все они его ненавидели. Но некоторым, как этой девушке, придется быть с ним обходительной, это часть ее работы. Филиин медленно наполнил легкие воздухом, прислушался, как щелкает запускаемая программа и закрывается крышка капсулы. И выдохнул.

Клириканка может скрасить предстоящие пресные будни, ему будет забавно дразнить ее.

«Интересно, кто у нее там был, на „Менанделе“?» – гадал Филин, погружаясь в дремоту. Кончики пальцев пощипывало – это начали действовать препараты. От лианиновых дисков, закрепленных на его груди, плечах, бедрах и голенях, растекалось тепло. Он мог позволить себе отдохнуть. Он выжил. Он восстановится быстрее, чем кто-бы то ни было, и снова вернется в игру. У него сохранился фактор внезапности, но к нему добавилась злость и, если он все правильно рассудил, значительные ресурсы, какие прежде ему были недоступны. У Филина непроизвольно сжался кулак, словно под пальцами уже оказалась шея того землянина, что его переиграл.

«Я настигну тебя», – решил Филин, засыпая.

И пока он плыл по безопасной пустоте, прикидывая, как долго продлится обследование, он уже приготовил план мести. Только хорошо бы вычислить, где находится землянин, и побыстрее.

Это было приятно – парить в невесомости и продумывать план мести. Инвар улыбался, прислушиваясь к дыханию оборудованию, наслаждаясь легкостью собственного тела. Капсула гиперсна на «Канцоре» оказалась первоклассной, за полтора часа Филин чувствовал себя так, будто отдыхал неделю. Он с нетерпением ожидал, когда прозвучит мелодичный сигнал окончания программы, и его тело медленно вернется в мир.

Однако, услышав сигнал, он почувствовал привкус нового медикамента на языке, а от предплечья к груди расползалась ледяными щупальцами немота. «Пфаль ксе», – выругался креонидянин, смекнув, что ему вкололи снотворное. Интересно – указание ли это Сыырхада или инициатива этой твари, что укладывала его к капсулу?

Ничего… Вечно под снотворными его продержать не смогут… Он бы и сейчас мог, используя годы тренировки, вырваться из сонной дремоты, но не стал – игра началась: пусть эта тварь решит, что нашла на него управу, пусть расслабиться. Тем ярче удовольствие, когда он подкрадется к ней и схватит за тощее горло.

Инвар с наслаждением представил, как округлятся глаза девчонки, как она будет беспомощно биться в его тисках, царапать кожу и хрипеть, умоляя о пощаде. В уголке ее рта соберется пена, кожа сперва потемнеет, потом покроется холодной испариной, а он все будет смотреть в глаза этой твари, отражаясь в них и застывая на сетчатке. Не важно, отдали ли ей приказ или она воспользовалась ситуацией сама – она заплатит.

Он все глубже проваливался в мутный и тягучий сон, он плотнее пеленал его, вдавливая в ложементы. Что ж, его тело отдохнуло, а медикаментозный сон подарит нужную степень ярости. «Это к лучшему», – решил Филин и позволил себе отключиться. Натренированное тело послушно обмякло, а мозг запустил обратный отсчет отведенного для сна времени. После он разбудит Инвара и тот разрушит оковы. Он это проделывал не раз.

Глава 6. Другой разговор

Влад с недоумением наблюдал за приготовлениями Духова. Тот велел лечь на операционный стол лицом вниз, зафиксировал шею крепкими ремнями, так же поступил с туловищем, руками и ногами.

– Зачем это все? Я дергаться не буду.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, – проворчал Духов, проверяя крепления: Влад в них едва мог дышать. – Можешь кричать, кстати, я установил беруши, а стены со звукоизоляцией.

– Вы меня пугаете, – Влад вздохнул и поерзал бедрами, устраиваясь удобнее.

– Еще даже не начинал…

Духов закрепил на его предплечье лианиновые пластинки – кожу будто бы обожгло, но всего на мгновение, после почувствовалась приятная прохлада – это тонкие волоски-присоски соединились с нервной системой человека. Духов подключил к пластине лианиновые кабели, вывел биотелеметрию на монитор.

– Так-так, молодой человек. – Он растер руки антисептиком, надел перчатки. Глеб Корсаков, ставший ассистентом начмеда при установке биочипа, придвинул тележку с инструментами – Влад уголком зрения успел заметить крохотные щипцы, несколько скальпелей и иглу, утопленную в мутно-голубой жидкости. Потянуло спиртом и антибиотиками. – Глеб, ты на всякий случай на рану не смотри, еще не хватало, чтобы ты грохнулся в обморок, мне тобой некогда заниматься, так и будешь лежать, пока я с Чайкой не закончу. Понял?

Глеб молча кивнул и отодвинулся от стола, явно нервничал.

Духов пробормотал под нос что-то вроде «молодежь пошла хлипкая, вот в наши-то годы…» и снова вернулся к приготовлению инструментов.

Влад протяжно вздохнул и зажмурился. Но с закрытыми глазами, привязанному к операционному столу и обездвиженному, словно младенцу, все ощущалось намного острее. Нервы обострились до предела, чувствуя и множа втрое или четверо любое, даже незначительное касание. Влад сильнее вжался в лианиновую поверхность стола.

– Да ты-то что дергаешься? Я еще даже не начал, – усмехнулся Духов, заметив напряженную спину пациента. – И вообще, расслабься. Лежи себе, семечки щелкай… Давай, Глеб. Начинаем.

Влад почувствовал холод на затылке – Глеб обработал место разреза антисептиком. Почти сразу на губах появился горьковато-металлический привкус препарата. Влад резко выдохнул и затаился.

Духов безмятежно насвистывал под нос, биометрия усыпляюще пищала, сообщая, что его пациент еще в сознании.

«Ой-ой-ой», – мысленно сокрушался Влад, готовясь к худшему. Главное – не смотреть на кровь. Парадокс, но оперативник, спецназовец, боевой офицер полиции, внедренный в криминальные структуры много лет, имел поистине ахиллесово проклятие – он боялся вида собственной крови. При том, не просто боялся, а терял сознание на манер нежной тургеневской барышни. Поэтому сейчас он предпочел зажмуриться.

– Сейчас будет немного жечь, – предупредил Духов, продолжая манипуляции. – Чуть-чуть, будто зеленочкой на разбитую коленку… Ты бил когда-нибудь коленки? Би-ил, конечно, бил. Все мальчишки бьют…

Жглось не «чуть-чуть». Пекло так, будто в затылок вбивали раскаленный докрасна гвоздь. Боль расширялась, давила, заполняя все нутро и выбивая из легких воздух. Влад закусил губу и постарался выровнять дыхание.

Над ухом раздражающе спокойно продолжал бубнить Духов, рассказывая байки из собственной юности.

– Помнится, поехал я с пацанами на стройку… В каком году это было? – он замолчал на мгновение. – Году в девяносто третьем, получается… Мне шестнадцать было.

Что там случилось с начмедом в девяносто третьем, Влад Чайка так и не узнал – мозг обожгло, мгновенно оглушив и заставив вцепиться зубами в край обшивки операционного стола, и взвыть. В груди стало горячо – сердце, обезумев от боли, стучало бешено и часто, набатом пульсируя в висках. Что-то холодное, живое, осторожными рывками проникало в сознание, безжалостно пробиваясь все глубже и растекаясь метастазами.

Тело покрылось ледяной испариной. Боль скручивала внутренности, выворачивала наизнанку, сдирала кожу. Влад ослеп, оглох, онемел, превратившись в один комок жгучего отчаяния.

Духов бросил короткий взгляд на подскочившую в красную зону биометрию пациента, мрачно прокомментировал:

– Сейчас, парень, потерпи немножко…

Глеб Корсаков, бледный до синевы, округлив глаза, смотрел на корчащегося товарища и беспомощно моргал. Кожа Влада покраснела, тело напряглось в судороге, натянув до предела ремни. Жилы на оголенных предплечьях выделились, змеями обвивая руки молодого мужчины. Вены посинели. Чайка не мог кричать, из его гортани выплескивался лишь нечленораздельный булькающий звук. Начмед внимательно поглядывал на монитор, ни на мгновение при этом не прекращая работать над установкой биочипа: тонкий диск размером с десятирублевую монету уже был помещен под кожу Влада. Из бледно-серебристого корпуса тянулись волокна, проникая глубоко в тело мужчины. Духов, зажав в пальцах миниатюрный прибор, напоминавший Глебу школьную шариковую ручку, методично нажимал на кнопку на корпусе, и тонкий сине-белый луч выскакивал из него и жалил волокна, ускоряя их вживление и подсоединение в нервной системе Влада. Тот при этом вздрагивал и хрипел.

– Обезболить нельзя разве?

– Блокаторы тормозят реакции, вживление не даст стабильных результатов, – рассеянно отозвался Духов, продолжая работу. – Сейчас-сейчас. Еще два нейрончика и все.

Еще два укола сине-белым лучом, и пальцы Духова повернули джойстик на пульте, пустив по лианиновым проводам обезболивающий импульс.

– Все, уже не болит, – бормотал медик, остро вглядываясь в график на мониторе – тот медленно опускался до зеленой зоны. Тело Влада обмякло, парень протяжно выдохнул. Духов удовлетворенно подтвердил: – Не болит.

И похлопал парня по плечу:

– Ты молодец, парень. Держался молодцом. Сейчас зашьем и пойдешь гулять. В баньку не ходи, девчонкам в порыве страсти за шевелюру тянуть не позволяй.

Влад с облегчением открыл глаза. Будто теплым одеялом его накрывало странное отупение. Звуки потеряли остроту и ясность, цвета померкли. Он равнодушно прислушивался, как в затылке работает медицинская игла, как пульсирует что-то инородное, к которому ему еще предстоит привыкнуть и научиться использовать. Отдаленно он уже прикидывал, какие программы нужно загрузить в креоник, какими паролями защитить от постороннего взгляда, когда Духов сообщил:

– Ну, вот и все.

На стол полетел использованный инструмент, мягко шлепнулся в контейнер, а ремни, сдерживавшие Влада, наконец, ослабли. Оперативник смог приподняться и повернуться на бок.

Взгляд упал на ставшую кроваво-красной жидкость в емкости с иглой.

«Кровь», – любезно подсказал внутренний голос.

– Блин, – успел выдохнуть Влад, заваливаясь на спину и отключаясь.

Духов, только успевший стянуть перчатки, уставился на пациента и озадаченно замер – только что вполне успешно пришедший в себя и почти вставший с операционного стола оперативник, гроза контрабандистов и воров всей галактики, тихо выругался и рухнул в обморок.

– Это что? – спросил он у бесчувственного Влада и перевел недоумевающий взгляд на Глеба. Тот, еще более бледный и немой от впечатлений, покачал головой. Анатолий склонился над Владом, нащупал пульс, все еще не веря своему предположению. – Это обморок, что ли?!

Он выпрямился.

– Дела-а.

– Может, ему нашатыря? – неуверенно предложил Глеб.

Духов закатил глаза, скомандовал, указав на использованные и окровавленные инструменты:

– Ты тащи все это благолепие в санкомнату… Она там, в конце коридора, подписана, – начмед неопределенно махнул рукой в направлении выхода из кабинета. – Я пока разбужу нашу спящую царевну.

И тихо рассмеялся:

– Первый раз вижу спецназовца с гемофобией. Чудны дела твои, Господи!

* * *Две недели спустя, следственный изолятор станции «Фруд»

– То есть вы, господин Болл, утверждаете, что на «Эникину» оказались совершенно случайно? – Старший следователь по особо важным делам Криминальной полиции клириканец Тоби Ларк скептически хмыкнул и сощурился. Узкая щель рептилоидного зрачка при этом стала совсем тонкой, почти исчезнув с ядовито-оранжевой радужки.

Его собеседник, креонидянин с кукольно-нежным лицом и невинным взглядом только что вышедшей в свет девственницы кивнул:

– Совершенно!

Он был молод, Хаско Болл, чуть за двадцать. Фарфоровая кожа оттенялась непривычно темными для его расы ресницами и вьющимися, ниспадающими до лопаток, волосами льняного цвета.

«Метис», – подумал старший следователь отстраненно. Ему было жаль тратить время на юнца, он мог бы применить к нему более жесткие методы допроса, заставив говорить быстро, охотно, и, что самое ценное, правдиво – как и все клириканцы Тоби Ларк был синестетиком и умел «читать» мысли через эмоции собеседника, весьма ценный для следователя навык. В общем, Тоби Ларк не тратил бы на него свое время, если бы не безвыходная и довольно щекотливая ситуация – ему оказалась нужна помощь этого паршивца.

Две недели назад старшего следователя Ларка, как и еще десяток следователей Управления, вызвали к шефу Криминальной полиции и вручили список из ста тридцати четырех культурных ценностей, которые следовало разыскать и вернуть правительству Земли в честь празднования юбилея вхождения планеты в галактическое сообщество. Общий чат, ежедневный отчет, персональный контроль шефа криминальной полиции – дело обставили максимально нервирующим образом… Ежедневно в чате появлялись зеленые флажки о найденных предметах и выполненных заданиях. А Тоби Ларк буксовал: порученная ему реликвия словно растворилась в темной материи где-то в районе приграничных секторов, среди диких колоний и протекторатов, молодых планет и недавних участников союза Единая галактика.

«Хуже, чем мне, только Ва́льсу Стро́гу, его артефакт, очевидно, был съеден», – усмехнулся следователь, вспоминая изображение пряничного домика с сахарной крышей и россыпью цветной карамели.

Болл смотрел на него преданно, не моргая, и, без сомнения, врал. Старший следователь усмехнулся:

– И с магистром Шшо не встречались, пакет с печатью госархива не передавали? – он не ждал ответа от нагловатого вора и с удовольствием наблюдал, как тот менялся в лице.

Болл, однако, продолжал упорствовать. Плечи чуть опустились, пальцы вцепились в замок и спрятались в складках рыжей тюремной робы.

– Пакет? Нет, конечно, господин следователь! Я примерный законопослушный гражданин, и вообще не понимаю, за что был задержан… – креонидянин подобострастно вытянул шею, подавшись вперед.

«Артист», – старший следователь демонстративно зевнул, а вслух произнес:

– Хорошо, так и запишем: от сотрудничества с полицией отказался, – он актировал запись и добавил в протокол пометку, словно забыв о присутствии молодого креонидянина: – в наглой и циничной форме.

О трех непогашенных судимостях задержанного вора он даже не стал упоминать.

Болл занервничал, приподнялся на стуле и крикнул в диктофон:

– Э, я ничего подобного не делал! – Выпрямившись, он откинулся на спинку кресла и нагловато ухмыльнулся: – Думаю, вы блефуете. Нет у вас никаких доказательств моей встречи с Шшо… Иначе бы на твоем месте сидел какой-нибудь хлыщ из службы безопасности.

«А он еще и подкованный артист», – отметил про себя Тоби Ларк не без удовольствия, беседа с креонидянином его забавляла.

– Блефую, – Тоби Ларк кивнул. – Ничего нет. Вот этого нет, – он вызвал из памяти информера и отправил на середину стола изображение Хаско Болла, сидящего за столом с Толстым Шшо. – И этого нет. – Загрузил и активировал видео момента передачи клайбионика с серебристой печатью госархива на крышке футляра.

Болл фыркнул:

– Да мало ли…

– … И вот этого, тоже, конечно, нет, – Тоби Ларк включил звук на видео и посмотрел на задержанного.

«Это то, что я просил?» – голос толстого Шшо, шелест одежды.

Взгляд Хаско Болла померк, лицо стало сосредоточенным и суровым, вмиг прибавив пару десятков лет молодому креонидянину.

«Разве стал бы я беспокоить такого почтенного господина, если бы не имел на руках товар, который вы так разыскивали», – голос Болла из динамика демонстрационной панели оказался чуть искажен, очевидно, запись велась откуда-то снизу, возможно, из-под столика или – Хаско осенило – из стакана со сливочным элем, принесенным официанткой.

«Скварр меня раздави», – мелькнуло в голове креонидянина. Он стал прикидывать, что такого наговорил, что заставляет следователя по особо важным делам смотреть так, будто у него в глаз вмонтирован сканер, а в кармане уже лежит распоряжение о транспортировке незадачливого вора в галактическую тюрьму Калипсо. «Кто его знает, может, уже и лежит?» – креонидянин вздохнул.

«Откуда же вам стало известно о том, что я ищу?» – Шшо уже разглядывал клайбионик и опытным глазом пытался определить его подлинность.

Болл на голограмме вальяжно откинулся на спинку кресла, демонстрируя уверенность в себе. Однако со стороны это выглядело позерством. Нынешний Болл покраснел, бросил взгляд на старшего следователя. Тот понимающе изогнул бровь и взглядом предложил смотреть дальше. Хаско Болл и так прекрасно знал, что там будет.

К столику подошел помощник Шшо с репликатором, подключил клайбионик в гнездо – над панелью репликатора загорелась объемная модель видео. Семнадцать файлов, в которых трудно было не узнать долговязую фигуру посла Креониды. Вот он высаживается из катера, проходит по посадочной платформе в здание космопорта. Вот встречается с человеком в черном одеянии, кивает ему и, оставив охрану, скрывается с неизвестным за перегородкой переговорной зоны. Вот запись переключается на другую камеру, из переговорной зоны. Незнакомец сбрасывает капюшон и в одном из ракурсов его вполне легко можно узнать – это главарь мятежников Сыырха́д ГорГарра́. Непродолжительная встреча и довольно холодное прощание. Но важно не оно. Важно то, что посол Креониды не сообщил о произошедшей встрече, а значит, представляет тех, кто готов идти на сепаратные переговоры с Сыырхадом. А это очень нехорошо пахнет госизменой. И он, Хаско Болл, к ней причастен.

Молодой креонидянин шумно вздохнул, словно подавившись этим открытием, и перевел несчастный взгляд на следователя – тот наблюдал за ним с издевкой.

– Вы по-прежнему настаиваете на том, что не знали о содержании файлов похищенного накопителя информации? – Тоби Ларк поставил локти на стол, сцепил пальцы в замок и расслабленно улыбнулся: паршивец все-таки попал в умело расставленную ловушку.

Под его взглядом задержанный совсем сник. «Кто бы мог подумать, что Шшо работает на правительство?», – подумал с отчаянием.

– Что вы от меня хотите? – спросил, не дожидаясь окончания видео: на пожизненный приговор в тюрьме Калипсо он уже «заработал».

«Вот это уже другой разговор», – Тоби Ларк спрятал улыбку.

Глава 7. Вдох-выдох

Борт фрегата «Концор»

Вакуум бесчувственный и глухой, он обволакивает будто ватой, крадя и звуки, и запахи, и ощущения. Сон, даже если он вызван сильнодействующими препаратами, – совсем иное. Во сне ты словно перелистываешь страницы сознания, просматривая сны и скучая. Инвар умел определять количество пролистанных страниц. И как только они завершались, он просыпался.

Это называлось техника программируемого сна, очень полезный навык, давно, еще в ледяных кельях Мейда́ны, усвоенный им.

Вот и сейчас, досмотрев отведенное время, он мысленно закрыл тончайшую тетрадь, будто сотканную из туманов и космической пыли, и прислушался к ощущениям собственного тела. Это важно – понять, что чувствует твое тело, куда оно помещено. Сознание умело нащупало окончание собственных стоп, поднялось выше, до голени. Кончики пальцев чуть покалывало. Инвар неторопливо, по чуть-чуть возвращая чувствительность нервным окончаниям, возвращался в реальность.

Дыхание оборудования. Шелест вентиляционного клапана, с щелчком – за что-то цепляется, не закрывается до конца и бесконечно гоняет воздух. Немыслимая роскошь и безалаберность. Он бы за такое выбросил в шлюз как механика, так и медика, который ежедневно слышит это безобразие.

Все тот же солоноватый привкус на языке.

Он мысленно коснулся своего локтя и «разбудил» его, почувствовал холод в вене, легкое давление лекарства. Все верно, к вене подключена капельница, которая и вводит снотворное. Что ж, значит, эта тварь действовала не самостоятельно. Или уже успела получить одобрение Сыырхада. Это плохо. Это означает, что статус кво изменился.

Филин контролировал дыхание – подключенное к нему оборудование не должно выдать момент пробуждения. Он сфокусировался на собственном сердцебиении – громкость сигнала у уха позволяла синхронизировать его с ним.

Вдох. Выдох. Вдох…

Это оказалось проще, чем он думал.

Его тело было зафиксировано креплениями под коленями, на бедрах, под грудью. Отдельно были закреплены запястья, совсем слабо, очевидно, только для того, что во сне рука не дернулась и игла не повредила вену. Филин усмехнулся и приоткрыл глаза.

Мягкий свет падал из-за ширмы. Там кто-то был. Та самая клириканка? Или кто-то другой? Медблок на таком корабле должен быть немаленьким, персонал многочисленным. Инвар решил подождать. Покосился на иглу, торчавшую из его вены, осторожно высвободил из крепления другую руку и перекрыл капельницу, почти прекратив подачу лекарства. Почти – чтобы не сработал нейробот и не вызвал раньше времени медиков. Инвару нужно еще немного времени, чтобы оглядеться и окончательно прийти в себя.

Через пару мгновений он сел, спустил ноги с кровати, почувствовал босыми ступнями пол. Встал, неторопливо шагнул к ширме. Его чуть качнуло, пришлось остановиться и сделать несколько глубоких вдохов. Дыхание всегда помогало.