4 степень

–Ну ты даешь. Где он живет, кстати? Я почитала о нем в журналах, он завидный жених, кстати, в каком-то там рейтинге.

–На Восточной 5-ой авеню. Да, я тоже покопалась в интернете.

–Где?! На 5-ой авеню?? Вот это да! Офигеть, там же пентхаусы черт знает сколько стоят!

–Я в курсе, у него из окна Метрополитен виден.

–И ты так спокойно говоришь об этом?!

–Черт, ну а как мне еще говорить? Будто ты меня не знаешь!

–Ну да, вообще-то. А ему тридцать пять оказывается, ты знала?

–Да, – вздохнула я.

–Из-за этого грузишься? Да, разница в четырнадцать лет…

–Да уж. Ладно, не хочу об этом говорить.

–Да и думать не стоит! Главное, чтоб его это не смущало.

Сегодня Дэвид снова сидел за дальним столиком, что не могло меня не радовать. Не могло, но не радовало. Это ужасно, сомневаться в чем-то. Хотя, сомневаешься – значит, задумываешься. Вроде, неплохо. Но мне не нравилась эта мысль. Четырнадцать лет. Я как-то старалась не думать об этом, да я и не хотела, потому что мне было все равно. Но все как-то резко изменилось, и я думаю, нужен ли ему такой проблемный «ребенок»?

–Как грустно ты пела сегодня, – сказала Джулия.

–Слишком много навалилось. Тяжело перевариваю.

–Что еще, кроме Дэвида?

–Вернулся мой ненавистный бывший, с которым мы не общались четыре года. Майклу хуже, да и мне не очень-то здоровится после вчерашнего.

–О, да. Вчера было что-то. Сказала бы мне, что это твои первые кексы с травкой!

–А ты и не спрашивала, откуда мне было знать? – засмеялась я.

–И то правда.

–Добрый вечер, можно к вам? – открыв дверь, спросил Дэвид.

–А мне нужно к Джексону зайти, уточнить график! – тут же выпалила Джулия.

–Увидимся, – сказала я.

–Да, до завтра, если что.

Я молча убрала туфли в шкаф, собрала косметику и засунула платье в кофр.

–Что-то не так? – начал Дэвид.

–Нет, с чего ты взял?

–Ты какая-то не такая. Может, мне показалось.

–Может.

–Эй, посмотри на меня.

Я вздохнула и посмотрела на него.

–У тебя глаза красные, ты плакала?

–Немного…

–Что случилось? Расскажи мне.

–Зачем тебе мои детские проблемы?

–Ах, вот оно в чем дело.

Я снова замолчала, надела куртку и завязала шнурки.

–Джейн, поговори со мной, только не молчи.

–Вернулся мой бывший. Тот, что был до Эрика.

–И ты из-за этого расстроилась?

–А, по-твоему, у меня нет причин расстраиваться?

–Поговорим в машине?

–Хорошо.

На улице, как всегда, было шумно и весело. Хотя, наверное, весело было не всем. Всегда есть хоть одно унылое говно в кампании весельчаков.

–Так почему ты расстроилась? – спросил Дэвид, когда мы сели в машину.

–Потому что он вернулся. Я не хотела этого.

–Он сделал тебе больно?

–Да. Но кто в этой жизни не делал мне больно, на самом деле, – закатив глаза, проговорила я.

–Знаешь, мужчины периодически возвращаются. И из-за этого ты не должна сбиваться со своего курса. Я уверен, он не достоин этого.

–Я тоже, вроде, уверена.

–Любила его?

–Не знаю.

–Не знаешь теперь, или не знала и тогда?

–Теперь не знаю. А тогда была уверена, что люблю. Но это было давно, мы были детьми.

–Любовь очень редко проходит бесследно, так что, твое состояние неудивительно. Постарайся переключиться на что-нибудь!

–Кстати, я подумала насчет твоего предложения, думаю, нужно встретиться с Гюставом и все обсудить.

–Ты все обдумала?

–Все обдумать нереально. Но я старалась.

Я легла в постель и еще долго не могла заснуть, пыталась разложить все по полочкам. В этой жизни все так запуталось, будто Бог сидит там наверху и включает свой миксер на скорость быстрее, чем обычно. Все в моей голове перемешалось, я и понятия не имела, как справляться со всем этим. И мне никто не мог помочь. Эта встреча сегодня с Энди опять меня растрясла, я снова начала все вспоминать, а воспоминания – такая странная штука. Кажется, что они и в самом деле возвращают тебя туда, где тебя больше нет. И те чувства снова восстают, как призраки из своих гробов. И я даже не знаю, чего боюсь больше: призраков, или того, что этот чертов Энди так и сидит во мне. Хотя, я понимаю, что это все лишь от неопределенности, недосказанности, я понимаю, что нам просто нужно сесть и поговорить, все прояснить и жить дальше. Я больше чем уверена, что в коробочке с его именем у меня в сердце уже давно пусто, но все равно как-то не по себе.

В ту ночь я написала:

Так интересно следить за жизнями людей,

Которые когда-то были для тебя родными.

Как будто бы минуло бесконечное количество дней,

И коробочки для них становятся пустыми…

-Просыпайся, соня, – открывая шторы, говорила бабушка.

Я нехотя открыла глаза.

–Сколько времени?

–Уже одиннадцать. Внизу тебя ждет сюрприз! – улыбнулась она.

–Какой еще сюрприз? – приподнявшись, спросила я.

–Большая коробка. Принесли сегодня утром. Я не открывала, честно!

–Коробка?.. – повторила я.

–Да, да! Коробка! Вставай же. Мне интересно!

Я быстро надела халат, тапочки и побежала вниз.

Коробка, и правда, была большая. Я торопливо открыла ее, сами понимаете, ох, уж это любопытство! В ней было платье и туфли. Таких платьев у меня никогда не было, да и я никогда не видела таких. Оно было превосходным!

–Господи! Какая красота! – охала бабушка.

Платье было двойное. Нижнее платье белого цвета, а верхнее – черный, плиссированный шифон. И туфли. Туфли просто нереальные! Носик черного цвета, а пятка цвета беж. Прямо к платью. Я смеялась, как сумасшедшая! Как золушка, наверное, перед балом. Просто нереально, это нереально!!

Я немного посуетилась и побежала к себе в комнату, надеть нижнее белье, чтоб померить все это. Надела свое самое любимое, черное, кружевное, м-м-м.

–Вот это да, – не унималась бабушка, – как сидит! Просто как влитое! И этот вырез под горло, тебе очень идет.

–Да, и руки открыты, просто не платье, а мечта! А туфли! О, черт!

–От кого это?.. – вдруг спросила она.

Я увидела на дне коробки конверт. Это было от Дэвида. И записка.

Я знаю, что ты очень волнуешься перед встречей, а платье, думаю, отвлечет тебя. И я бы хотел видеть тебя в нем сегодня. Оно тебе очень подойдет, я думаю. Надеюсь, с размером угадал. Я заеду в семь. Не опаздывай. Время пошло!

–Это от Дэвида. Платье для сегодняшней встречи, – улыбнулась я.

–О-о-о, а это не слишком?..

–Что именно?

–Дженни, он взрослый мужчина, ты же понимаешь. В итоге, он выберет себе взрослую, рассудительную женщину, а это все лишь игрушки.

Я немного смутилась, но тут же взяла себя в руки.

–Ба, у нас ничего нет. И не может быть, он просто… мой друг.

–Друзья не дарят таких подарков. Да и Мэту ты так не рада.

–Мэт – это другое.

–В чем же разница?

–Понимаешь, Дэвид… он какой-то другой. Он понимает меня, дает советы. Он был рядом, когда мне нужна была помощь.

–Помощь?..

–Я не могу тебе об этом рассказать, прости. Но ничего больше! Он друг!

–Ой, как бы ты снова не обожглась, милая.

Я снова посмотрела на себя в зеркало. Начала продумывать все, что сказала бабушка и, наверное, она права. А я просто не хочу думать об этом. Ведь все, как всегда. Все, как под копирку.

После обеда бабушка ушла к Майклу. Я осталась одна с кучкой поганеньких мыслей в головке. Я иногда думаю, что лучше вообще ничего никому не рассказывать, потому что мысли других людей о твоей жизни порождают только сомнения и никакого облегчения. Все эти «умные» советы. Не знаю, может, я слишком категорична и уперта. Ну, а что такого, если я просто хочу обезопасить себя? Если не буду слушать людей? Мне надоело слушать мнения других о моих поступках, мне надоело, что все пытаются подкорректировать мою жизнь, это моя жизнь! Я ее выбрала. И если я буду думать чужими головами, разве она останется моей? Разве, тогда моя судьба не изменится? Или все изменения только к лучшему?

Где бы взять оптимизма для сегодняшней встречи? Я только и делаю, что думаю обо всем подряд и пишу депровые стишки в свой блокнотик. А что, в принципе, в этом плохого? Мне кажется, депрующих людей в мире всегда больше, чем счастливых, а, значит, мои стихи будут пользоваться успехом.

Чтобы отвлечься, я решила устроить генеральную уборку. Проубиралась весь день, в итоге, упала на диван, смотрела в потолок и пыталась отдышаться. Тра-та-та, просто приступ Золушки какой-то.

Пришло время собираться, а сил практически не осталось. Но тут какое-то творческое вдохновение! БАМ! Прямо в голову! И я начала экспериментировать с макияжем, перепробовала все тени, стрелки, сначала нарисовала одни, потом другие. Включила музыку погромче, прыгала по дому. Включила плойку и сделала крупные волны из волос. Навертела на голове нечто, это получилось совершенно случайно! Я даже и не думала, что это прическа. Мне мешали волосы, я просто их собрала! А получилось как-то очень интересно, элегантно. Эти выбившиеся прядки, немного небрежности. Зафиксировала это нечто лаком. Потом полчаса подбирала сережки и браслет, нашла у бабушки коробочку с золотыми украшениями, а там мамин золотой браслет и золотые серьги с топазами. Немного погрустила, а потом снова решила работать над своим настроением. Накрасила золотистые тени, совсем немного, тоненькие стрелочки, тушь, немного румян. Макияж получился очень естественным, каким-то сияющим свежестью! Ха. Так всегда говорила мама. А мне досталось по наследству.

Надела нижнее белье, платье, туфли. Достала черный клатч. Остался с выпускного, как всегда. У меня аж слезы навернулись, когда я увидела себя в зеркале. Просто супер!

В дверь позвонили.

–При… а, уау, – промямлил Дэвид, когда я открыла.

–Что, так плохо?..

–У меня просто нет слов, чтобы описать, как это все прекрасно.

–Оу, спасибо. Вообще, спасибо за платье и за туфли. Надеюсь, они обошлись тебе не слишком дорого, в противном случае тебе придется все вернуть.

–Это мелочи, с моей-то работой. Тем более, я очень хотел сделать тебе приятное.

–У тебя получилось, безусловно.

Он снова засмущался. Меня не перестает удивлять это в нем! Как я могу думать о разнице в возрасте, когда я стою перед ним, зная, что любое мое слово может заставить его смущаться? О, ну вот и все, мне стало страшно.

–Знаешь, я тут вспомнила кое-что. Просто вспомнила, как мы говорили про современных женщин, и мне на ум пришло одно стихотворение. Его написала русская поэтесса, Марина Цветаева, не читал?

–Если честно, нет. Расскажешь?

–Конечно!

Ах, далеко до неба!

Губы близки во мгле…

-Бог, не суди! – Ты не был

Женщиной на земле!

–Хм…

–Что? не нравится?

–Нет-нет, что ты, наоборот. Заставляет задуматься… вот я и задумался…

–У нее много хороших стихов. Могу дать почитать, если хочешь.

–Да, я бы хотел. Ты столько читаешь… я тебе завидую.

–Книги лучше фильмов, с одной стороны, а с другой… в фильме все наглядно, а в книге приходится фантазировать. Почему завидуешь?

–Потому что не помню, когда в последний раз читал что-нибудь. С этой работой совершенно не остается времени.

–Но тебе ведь нравится такая жизнь, раз ты ее выбрал.

–Ее выбрали для меня, я ничего для этого не делал. Это агентство отца, а он ушел на заслуженный отдых, оставив мне все это. Я выучился на журналиста в NYU, потом работал помощником редактора в одной богом забытой газетенке. Знаешь, тогда это все казалось мне идеальным выходом из моего так называемого тупика! Я искренне радовался и ждал, когда же, наконец, это все станет моим. Я был молод и глуп. Многого не понимал, в том числе и самого себя. Ты ведь понимаешь, через меня проходят тысячи моделей, все стараются угодить мне любыми способами, лишь бы только я выбрал именно их из всей кучи. Они готовы на все ради славы и денег. Это постоянный поток лицемерия, лести и лжи. Модельный бизнес – это ведь не какая-то великая идея. Я, в принципе, не вижу в этом смысла! Но с экранов телевизора или с обложек модных журналов это все – золотая жизнь. Деньги, слава, если повезет, подцепишь какого-нибудь старикашку, он в скором времени уйдет в мир иной, а тебе останется все его состояние. Ты была права насчет того, что постель – это проход в этот мир, в большинстве случаев. Но меня тошнит от этого. Я признаюсь тебе сразу: я пытался так жить, я искренне старался впихнуть в свою голову, что я счастливый человек, что самые красивые женщины мира спят и видят, лишь бы я обратил на них свое многомиллиардное внимание, лишь бы им удалось соблазнить меня, лишь бы я выбрал именно их. Каждый день я засыпал с разными девушками, Мэдисон была среди них. Я рассказывал тебе о ней. Она оказалась изощреннее, я чуть было не женился на ней. Но это все от безысходности, я не любил ее, нет. Ни капли. Я просто пытался жить, как все. Как большинство. Теория Дарвина всегда срабатывает! И вот теперь я не знаю, что делать. Я не знал! Но вот я встретил тебя, ты что-то меняешь во мне. Я не могу точно сказать, что это. То ли твоя принципиальность, то ли твоя искренность, то ли справедливость и честность.

–Я давно поняла, что самые счастливые люди на земле бедны, живут в каком-нибудь захолустье, любят самой чистой любовью, ходят на самую честную работу и у них самые честнозаработанные деньги.

–Точно, – задумчиво посмотрев на меня, сказал Дэвид.

–Но почему ты решил рассказать мне об этом именно сейчас?

–Это жестокий мир, Джейн, я не хочу, чтобы ты пожалела о своем выборе. Пока ты будешь работать с Фредериком – я всегда смогу контролировать это. Но если ты начнешь продвигаться дальше, а ты начнешь, я практически уверен – ты либо должна быть готова ко всему ради этого, если ты этого действительно хочешь и если чувствуешь, что это твое, либо беги от этого. Люди жестокие, Джейн, ты знаешь. Особенно, люди моей профессии. Ты не сможешь ничего доказать в суде, потому что у них связи, ты не сможешь отомстить, потому что это бессмысленно. Ты опустишься на самое дно. Я не имею в виду жизнь, я имею в виду тебя и твою душу. Ты другая, у тебя другой путь, понимаешь?

–Ты… ты имеешь в виду насилие?.. я все это понимаю, именно потому, что слишком много читаю. Все будет хорошо, я просто хочу попробовать. Я знаю, что это не мое. Все эти бесконечные фотосессии, переезды, наглые мужики и все такое. Это просто опыт! И я делаю это только потому, что знаю: ты рядом, а, значит, ничего плохого не случится.

–Я… я рад, что ты понимаешь это.

–Ты так мило смущаешься, – улыбнулась я.

–О, прекрати, – засмеялся он.

Он уже собирался открыть дверцу, но я одернула его.

–Стой. Еще две минуты. Мне нужно отдышаться, начать полноценно думать и перестать так волноваться, – сморщив лоб, говорила я.

Он смотрел на меня, как-то блаженно улыбаясь. Я не хочу думать, что могут значить его слова и эта самая улыбка. Я боюсь этих рамок и стереотипов. Я всегда боялась делать шаг в неизвестность. Это может быть что угодно: новая школа, кружок, новые друзья, первый парень, первый поцелуй и так далее. Это всегда волнительно, ведь так? А если ради чего-то нового я должна перестать плакать о другом, думать о другом, посвящать стихи другому? Это очень страшно, признаться, наконец, самой себе, что жизнь – это необратимый процесс. Что вернуться назад и что-то изменить не по силам ни одному смертному. И даже Бог не может вернуть нас туда, тогда вся цепь рухнет, весь смысл нашего существования потеряется. Зачем все это нужно, если это не меняет тебя, не учит выживанию, не учит смирению и принятию жизни такой, какая она есть? Все бессмысленно, если ты не боишься терять и обретать. Неизвестность – сама мучительная из всех пыток, как сказал Альфред де Мюссе. Так неужели я слабее?

Я сделала глубокий вдох, потом выдох, посмотрела на него, улыбнулась. Кивнула головой. Сделай то, чего боишься больше всего и вырастешь в собственных глазах.

–Я готова. Только я жутко боюсь упасть, ты ведь придержишь меня, если что?

–Я придержу тебя в любом случае, – улыбнулся Дэвид.

Мы вошли в ресторан, Фредерик и Гюстав уже ждала нас внутри. Сердце мое бешено колотилось, билось в конвульсиях, наверное, как мышь, которая попалась в мышеловку.

–Добрый вечер, Джейн! я Фредерик, а это Гюстав. Он плохо говорит по-английски, так что я немного подработаю переводчиком, – широко улыбаясь, говорил Фредерик.

–Bonjour, mademoiselle, – поцеловав мою руку, сказал Гюстав.

–Bonsoir, – улыбнулась я.

–Она говорит по-французски?! – прошипел Фредерик.

–Ты говоришь по-французски?! – повторил Дэвид.

–Oh, c’est un grand plaisir, écouter votre français! – радостно воскликнул Гюстав.

–Je n’avais pas un pratique en réel, mais j’espère ce ne sera pas un problème pour nous.

–О чем они говорят? – шепотом спросил Дэвид.

–Не по делу пока, – ответил ему Фредерик.

Вечер проходил просто великолепно. Никогда я не находилась в обществе сразу трех столь интересных мужчин. Никогда я не пила столь дорогое вино. Вообще, со мной никогда не случалось ничего подобного. Чтобы не смущать Дэвида, Гюстав пытался говорить на своем ломаном английском, но комплементы, все-таки, отвешивал на французском. Наверное, все с той же целью.

Он выглядел намного старше своих лет, скорее всего из-за растительности на лице и мимических морщин. Но эти милые морщинки лишь придавали ему какой-то необыкновенный шарм. От него пахло дорогим одеколоном. Мне не давали покоя запонки на рукавах его рубашки. У него были необычайно красивые глаза, окаймленные густыми черными ресницами. И если бы я не знала, что он француз, приняла бы его за итальянца. Наверное, еще и из-за его хитроватого прищура. Он как будто все время говорил с определенной целью, с целью обольщения.

Фредерик был более сдержан, но его глаза всегда отражали его заинтересованность. Он слушал очень внимательно, не задавал глупых вопросов, и если улыбался, то только с опущенными глазами. У него были невероятно красивые руки. Я, кажется, уже говорила, что уделяю особое внимание мужским рукам. Так вот, его руки были идеальны. Я даже не знаю, чьи руки выглядели ухоженней: Гюстава, Фредерика или же Дэвида. Он старался не смотреть мне в глаза, даже когда мы разговаривали. Временами что-то шептал Дэвиду, что-то я слышала, что-то пропускала мимо ушей, увлеченная болтовней с Гюставом.

Дэвид. Весь вечер он выглядел каким-то озадаченным, как будто постоянно думал о чем-то, соображал, взвешивал что-то у себя в голове. Он часто поглядывал на меня, подняв брови. При этом его лицо становилось для меня до неприличия притягательным. Каким-то по-детски наивным, каким-то грустным. Я замечала, как настороженно он смотрел на Гюстава, как сжимал руки в кулаки под столом. А если он замечал мой вопросительный взгляд – тут же улыбался и отводил взгляд. Его мобильный часто позванивал, в принципе, как и мобильный Гюстава. Они бегали на улицу по очереди. Не знаю, почему нельзя поговорить по телефону при всех, никуда не отходя.

Я один единственный раз позволила себе слабость.

–О, Джейн, ты когда-нибудь была на Лазурном берегу? Окна моей виллы выходят прямо на море. Ты обязательно должна это увидеть!

Почему-то, именно это Гюстав предпочел сказать на английском. Почему-то, именно это он не пожелал скрыть от Дэвида. Я ненавижу неловкости. Особенно такие.

Когда Гюстав сказал это, Дэвид закашлял. Я ведь должна была дать понять Дэвиду, что мои приоритеты совершенно не изменились за этот час. Что я все так же осторожна. Ведь это было бы правильней?

Я нащупала его руку под столом и сжала сильнее. Он тут же посмотрел на меня, а я лишь улыбнулась Гюставу.

Вечер подходил к концу, нужно было, наконец, обсудить дела и контракт.

Я совершенно в этом не разбираюсь, поэтому полностью доверилась Дэвиду в этом вопросе. Они что-то обсуждали, много говорили, я мало что поняла из этого. Мне задали пару вопросов. Что-то про снимки топлес. Естественно, я отказалась. Косметику можно рекламировать и в одежде. Затем обсудили мой гонорар. Я была в шоке от суммы в полторы тысячи долларов лишь за одну фотосессию. Немного поразмыслила, набрала в грудь побольше воздуха. Потом была еще какая-то непонятная для меня болтовня. Но в итоге контракт был подписан моей рукой.

–Устала? – спросил Дэвид, когда мы сели в машину.

–Не то слово. Я больше переволновалась, наверное.

–Как видишь, зря.

–Ты слишком серьезен.

–Просто думаю.

–Эй, если дело во мне, поверь, нет причин волноваться. Гюстав просто очень интересный человек, мне было интересно, но не более. Я не передумаю только из-за его сексуальной внешности!

–Я бы хотел принять это за правду.

–Так прими. Есть причины не доверять мне?

–Пока нет.

–Ну, вот и все! И, в конце концов, не нужно за меня так волноваться. Я же не малолетняя дурочка, которая приехала в Нью-Йорк за приключениями.

–Знаешь, чего я испугался? Не того, что ты передумаешь, а того, что Гюстав положил на тебя глаз, – улыбнувшись, признался он.

–Серьезно?! Да какой уважающий себя мужчина положит на меня глаз! – засмеялась я, –Знаешь, мужчинам свойственно интересоваться женщинами, так что, это точно не то, чего стоит опасаться!

–У меня такое чувство, что рядом с тобой я тупею.

–В смысле я делаю тебя тупым?!

–Нет! нет, не так! Я постоянно не ожидаю от тебя столь взвешенных, зрелых мыслей, наверное. Все-таки, согласись, мало кто так соображает в твоем возрасте.

–Ладно. Отпираться не буду, но я не умная! В смысле, не тупая, но и не умная. Я нечто среднее. Я ведь совершаю дурацкие поступки, что-то типа кексов с коноплей.

Он лишь посмеялся.

–Посмотри, видишь ту девушку? Она такая грустная. Наверное, сегодня с ней не случилось ничего примечательного. У нее дурацкая работа и комнатка в бедном квартале. А, может, она поругалась со своим парнем и сейчас думает, что зря набросилась на него из-за той девчонки в баре. Хм…, – задумчиво говорила я.

–Откуда в тебе столько фантазии? Я никогда не вижу на лицах людей события, которые могли бы иметь место в их сегодняшнем дне.

–Эй, поверь мне, на одной лишь фантазии можно прожить нереальную жизнь!

–Например? – поинтересовался Дэвид.

–Когда ты читаешь книгу, ты погружаешься в нее с головой, тебе трудно возвращаться в реальность?

–Скорее нет, чем да.

–А мне всегда трудно. Я за один день могу прожить несколько жизней, просмотрев несколько фильмов подряд, а напоследок еще написать пару стишков и улететь в мир иной окончательно!

–Ты ненормальная… и странная, – улыбнулся он.

–А это не одно и то же?

–Может быть.

–Я привыкла. Мне по-другому неинтересно, по-другому я жить не смогу и не хочу. Мне нравится эта куча эмоций каждодневно, даже если они ужасные, трагичные, невыносимые, слишком тяжелые для меня одной. Но я лучше буду тащить их за собой день ото дня, чем лишусь даже таких эмоций.

Я говорила это чуть тише, медленно, продумывая каждое слово, проверяю правдивость каждого из них. Только чистая правда, она такая непривлекательная иногда. Ну, куда я от нее. Куда?

–Знаешь, ты все-таки гениальная.

–Я? Нет. Точно нет. Тут гениальностью и не пахнет!

–Пахнет и очень сильно, скажу тебе. Мне кажется, что бы ты не делала – все будет прекрасным. Ты поешь, пишешь стихи, играешь на фортепиано, но я уверен, что из тебя получилась бы просто превосходная фотомодель, актриса, журналист, даже пластический хирург! Может, эколог, бизнес бы тебе не понравился, но ты бы справилась. Наверное, потому, что любого убедишь в чем угодно! Тебе бы быть оратором! Каким-нибудь вождем всех народов, за тобой пойдут, я уверен! Ты даже самую чокнутую мысль или идею преподнесешь, как сладкую конфетку, которую все так искали!

–Мы приехали. Знаешь, может быть. Отрицать не буду, это было бы глупо. Спокойной ночи, Дэвид. Завтра новый интересный день, фотосессия, как-то странно. Я вообще-то не люблю фотографироваться, но мне, если честно, очень нужны эти деньги… и плевать, каким образом я их заработаю.

–Странный вопрос, но зачем?

–Майкл. Ему нужна операция. Ну, не буду грузить тебя на ночь глядя. Спи спокойно и не волнуйся за меня.

–Я бы мог помочь.

–Не стоит. Я просто привыкла все делать сама. В этом моя тупость, возможно, но так уж я устроена. Хочу всегда справляться сама, не люблю просить помощи, даже если это мой последний шанс на спасение.

–Все будет хорошо.

–Конечно! Если что, ты меня придержишь, чтобы я не упала, – подмигнула я и вышла из машины.

Я посидела еще какое-то время на улице, обдумала все сто тысяч раз, вспомнила Эрика, его запах, его голос, его слова. А что люди делают с безысходностью? Отпускают ситуацию, пытаются жить дальше. В один прекрасный день больше не нужно идти к психологу за советом. Просто живешь. А как иначе…