4 степень

Я часто вспоминаю вечера с Дэвидом. И это так мучительно больно, понимать, что я не могу любить сильнее, чем любила, не могу полюбить хотя бы так же. Я люблю, но это чувство угнетает меня, потому что я знаю, что могу любить сильнее, что я могла любить, я могла дарить счастье, я могла улыбаться, я могла быть легкой, я совсем не плакала, не любила дождь, не пила, не была пустой. Я не могла быть одна, я постоянно скучала, я умирала, мой живот скручивался в тысячи узлов, когда Эрик уходил. Я готова была отдать жизнь за него, если бы это стало необходимым. Я была такая живая! Именно живая! А сейчас я разучилась даже плакать. Я скучаю, но я могу и без Дэвида. Я могу без него, я не умираю, я не задыхаюсь, мое сердце не рвется на части, я могу без него! И мне так больно оттого, что я действительно могу. Наверное, только страх быть виноватой в чем-то еще остался во мне. Я боюсь причинить ему боль, я боюсь его оставить, потому что он нуждается во мне. И я нуждаюсь в нем! Но этого мало, слишком мало, чтобы успокоиться, налить себе чайку, улыбнуться новому дню и больше не страдать.

–О чем ты задумалась? – вдруг спросил Фредерик.

Я не могла повернуться к нему лицом, вдруг поняв, что плачу. Я продолжала смотреть в окно и старалась дышать ровнее и глубже. Я старалась проглотить этот причиняющий боль ком в горле. Быстро стерла слезы с лица, улыбнулась и повернулась к нему.

–О чем же я могу думать? Только о жизни. Только о самом главном.

–Я тоже думаю о чем-то столь неощутимом и столь отдаленном… что даже не могу точно сказать, о чем именно. Париж всегда наводит на меня сентиментальную грусть. Не знаю, почему. Наверное, потому, что здесь слишком много влюбленных и любви, которая так мне и не встретилась до сих пор.

–Неужели ты не любил? Не могу поверить в это.

Он замолчал. Нахмурил брови и уставился в пустоту.

–А что такое любовь, Джейн? Можешь описать мне ее одним словом?

Я задумалась, замолчала, несмотря на то, что нужное слово уже вертелось у меня на языке, почему я боялась произнести его вслух?

–Это страх.

–Страх? – удивился он.

–Да.

Фредерик смотрел на меня круглыми глазами, пытаясь что-то разглядеть в моем лице.

–Почему страх?

–А почему нет? В любви невозможно жить без постоянного страха перед потерей объекта своей страсти! Влюбленные только и делают, что постоянно боятся! Отсюда ссоры, отсюда ревность, отсюда расставания. Поменьше бы этих страхов, но без них никуда.

–Я удивлен.

–Чему?

–Я никогда и ни от кого не слышал такого. Любовь – это страх. Я много размышлял о любви, много разговаривал о ней. Обычно любовь для людей – это счастье. Но страх! Ты меня удивляешь.

–А, по-твоему, что такое любовь?

–По мне, так это сплошной эгоизм. Ревность – эгоизм, твоя вторая половинка без настроения, ты хочешь его развеселить – эгоизм, потому что ты делаешь это ради себя. Тебе он нужен веселый и здоровый! Именно тебе, а ему плевать. Подарки – эгоизм, потому что ты будешь ждать ответных. Ссоры – эгоизм, потому что тебе не хватает доказательств любви, доказательств того, что именно ты – самый лучший, самый любимый, самый желанный и так далее. Нет на свете ничего более эгоистичного, чем любовь.

–Страх – это тоже эгоизм.

–Выходит, что так.

–А боль? Боли в любви хоть отбавляй, любовь – сплошная боль. Разве боль можно назвать эгоизмом? Разве люди, умирающие от любви, умирали в эгоизме? Разве поднять настроение любимому человеку, пусть и ради себя тоже, но ведь и для него, разве это эгоизм? Лечить его, когда он болен, да, для себя, чтобы видеть его здоровым, но разве не для него в первую очередь? Любить его во всех состояниях, больного, пьяного, небритого, уставшего, злого, нервного, не верящего ни во что святое на этой земле, но любить его такого, это эгоизм? Люди неидеальны, но любят друг друга, умирают друг без друга, нуждаются друг в друге, и это никак нельзя назвать эгоизмом. Ты ведь боишься, что ему будет плохо с тобой, что ты в чем-то ошибешься, прогадаешь. Это не эгоизм, Фредерик, это желание видеть его счастливым.

–Говоря об этом, ты же думаешь о ком-то, правда?

Я лишь улыбнулась и снова отвернулась к окну.

–Ты так боишься показать слабость? – не унимался он.

–Я не боюсь слабости, я боюсь, что, поборов ее в себе, я снова впущу ее, и она останется во мне навсегда. Я должна быть сильной, мне по-другому нельзя, ведь я свихнусь иначе.

–Тебе больно, и ты не хочешь об этом говорить?! О боли нужно говорить, чтобы она выходила наружу!

–Знаешь, мне кажется, боль тоже можно разделить на степени сложности. Об одной быстрее хочется рассказать и ждать советов, заранее зная, что все равно сделаешь по-своему, а есть такая боль, о которой уже не хочется говорить, потому что советы излишни, потому что сделать ничего нельзя, нельзя что-то изменить, нужно смириться и жить, но нельзя говорить о ней, потому что как только заговоришь, боль сомкнет над твоей головой свою пасть и сожрет тебя за милую душу. Ты умрешь, страдая и жалея себя, потому что люди всегда жалеют, даже неискренне, как-то автоматически, боясь, что с ними произойдет что-то подобное, если Бог заметит их равнодушие к чужому горю. А я ненавижу жалость, я убиваю ее в себе. И больше всего я боюсь почувствовать жалость к себе, а я не расскажу тебе историю о несчастной любви молоденькой школьницы, не расскажу о вырезанном аппендиците, не расскажу о неудачах. Моя боль должна быть только моей, я не хочу ее делить, я не должна. Это тоже эгоистично?

–Вот именно сейчас я бы так хотел оказаться в твоей голове, врасти в твое сознание и четко понимать, откуда ты так много знаешь о боли? почему ты говоришь о ней так, будто она засыпает с тобой на соседней подушке каждый день?

–Я была бы несказанно счастлива, если бы боль хоть когда-нибудь засыпала. И плевать, что на соседней подушке.

–Я ненавижу тебя за это! ненавижу за то, что ты делаешь с моей головой! Я всегда все понимал, всегда все знал, все всегда было предсказуемым и простым, а тут ты! И в тебе одной как будто сложились все трудности, все загадки, все мои вопросы, ответы на которые я не получаю, потому что ты закрыта, как огромный сундук со старыми вещами где-то на чердаке, а ключ давно куда-то подевался.

Я молча смотрела на него, совершенно ничего не понимая. Что такого я делала, чтобы он чувствовал это?

Он замолчал, резко вдохнул побольше воздуха, будто собирался сказать что-то еще, потом покачал головой и отвернулся. Я продолжала молчать.

–Скажи хоть что-нибудь, хотя бы сейчас, – совсем тихо проговорил он.

–Мне не хочется говорить, – спокойно ответила я. Даже спокойнее, чем я хотела бы это произнести.

–Если бы такой человек, как я, мог любить, он бы полюбил такую, как ты, потому что заранее бы знал, что твоей любви никогда не добьешься.

–Если бы такой человек, как ты, мог любить, он бы не думал, что любовь – это сплошной эгоизм. И если бы он так не думал, он бы не был эгоистом в любви сам. Что, безусловно, спасло бы его душу и сердце. Только ничего больше не говори. Я должна улыбаться, когда мы приедем к Гюставу. Я хочу улыбаться, а не натягивать на себя улыбку.

–Откуда в тебе эти силы?

Я промолчала. Он смотрел на меня еще какое-то время, а я пыталась понять, что же только что произошло?

Глава пятнадцатая

–Слава Богу, Фредерик, ты доставил мне ее в целости и сохранности! – смеялся Гюстав.

Я улыбалась и ковыряла вилочкой свой десерт, думая, что без Фредерика добралась бы еще лучше. По крайней мере, он так и оставался бы моим другом, а теперь… теперь все как-то усложнилось, теперь все не просто, теперь он уже успел ляпнуть мне о любви, теперь я буду избегать разговоров с ним, теперь я буду обходить его стороной, лишь бы не вернуться к тому разговору. А ведь мне с ним еще работать и работать. Зря он начал говорить об этом, черт, зря! Чувства всегда все портят, особенно в работе.

–Кстати, Фредерик. У меня к тебе просьба, точнее, тебе самому эта идея должна понравиться.

–Что за идея?

–Сегодня вечером будет проходить презентация нового модельного агентства, им нужен хороший фотограф, я порекомендовал тебя. Владелец этого агентства – мой хороший друг. К тому же, он неплохо заплатит. Возьмешься за это?

–Почему бы и нет! Деньги еще никому не мешали. Да и Джейн, наверное, хотелось бы оказаться ближе к центру ночного Парижа, не так ли?

–Нет, ты поедешь один, – тут же сказал Гюстав.

–Один? – переспросил Фредерик.

Я оторвалась от своей тарелки и уставилась на Гюстава. Если честно, мне не хотелось быть ближе к центру ночного Парижа, лучше бы днем, когда все более или менее просто, простые люди, простые удовольствия. Все-таки, я не стремлюсь влиться в этот сумасшедший мир, мне днем куда комфортнее ходить по улицам, чем ночью.

–Я бы предпочла остаться здесь и отдохнуть, – вмешалась я.

–Вот видишь, Фредерик, я думаю, нам с Джейн есть что обсудить, – улыбнулся Гюстав.

Фредерик настороженно посмотрел сначала на меня, потом на Гюстава, кивнул головой и засунул в рот кусок пирога. Все замолчали и уставились в свои тарелки. Мне было интересно, что же такое нам с Гюставом нужно обсудить без Фредерика, почему Гюстав выпроваживает его из дома, почему Фредерик не хочет уходить, но он уже согласился. Назад уже нельзя.

–Как у тебя дела с прессой, Джейн? – вдруг спросил Гюстав.

–Э-э, все так же. Они пишут обо мне бред, ищут мои проколы в прошлом, изучают мою биографию. Я опровержения писать не прошу, они удивляются, в итоге, придумывают еще что-нибудь, но мне уже все равно.

–С прессой нужно подружиться. Она может помочь тебе на пути к вершине. Пресса, как ни крути, играет большую роль в нашем деле. Хотя, людей цепляет твоя независимость. Пока она играет тебе на руку, в этом я должен тебе поаплодировать. Отличный пиар-ход, но я уверен, что ты об этом даже не задумывалась.

–У меня не было времени задуматься об отличных пиар-ходах, – улыбнулась я.

–Дэвид тоже получился отличным пиар-ходом, – вмешался Фредерик.

Я молча взглянула на него, но промолчала.

–Фредерик, я тебя не узнаю, – сделав серьезное лицо, сказал Гюстав.

–Что не так? – беззаботно продолжал Фредерик.

Гюстав посмотрел на меня, я молча держала в руке чашку с чаем.

–Мы поговорим с тобой об этом позже, не при даме.

Фредерик поднял на него глаза, нахмурил брови, сделал глоток чая, встал из-за стола. Поблагодарил за ужин и удалился. Мы остались вдвоем.

–Не обращай на него внимания, Джейн, – улыбнулся Гюстав.

–Это ничего, я уже привыкла.

–Не нужно привыкать к тому, что говорят люди, особенно если они говорят неправду.

–Иногда проще привыкнуть, чем бороться, разве нет?

–Нет, Джейн, если человек может бороться, а ты можешь, то он не должен к этому привыкать. Либо ты скрываешь свою жизнь полностью, запираешь ее на замок и никому о ней не говоришь, либо ты должна бороться за чистоту этих самых отношений. Не нужно никому ничего доказывать, нет! просто плевать на всех и идти своей дорогой, никого не слушая, ни на кого не смотря, не оборачиваясь.

–Я не думаю, что могу сейчас на всех наплевать.

–Как это не можешь?! Ты уже это делаешь! Ты же не сидишь дома и не плачешь в подушку, потому что на тебя льется грязь со всех сторон!

–Просто я хочу доказать именно себе, что я чего-то стою, что я что-то могу, что я не жалкое существо, которое не можешь отстоять свою правоту.

–Поэтому сегодня мы с тобой едем на благотворительный вечер в честь защиты животных. Там будут самые влиятельные персоны не только Европы, но и всего мира, сама понимаешь, благотворительность сейчас в моде.

–А почему вы отправили Фредерика в другое место?

–Он тебе мешает. Он необъективен в своих действиях, тут вмешались эмоции, он все испортит.

–Хорошо.

–Ты согласна?..

–Почему бы и нет.

–Не думал, что ты согласишься так быстро, но оно и к лучшему. Не стоит терять времени. У тебя есть что-нибудь из одежды, что-нибудь простое?

–Да, есть одно платье…

–Замечательно. Насчет прически и макияжа не беспокойся, я обо всем договорился. Но самое главное – улыбайся. Веди себя свободно, легко, не зажимайся, не бойся, не волнуйся, я буду рядом, а это самое важное – иметь рядом кого-то, кто знает правду.

–Какую правду?

–Ты не спала со мной за эту работу. Ведь именно так все и считают! Да и вообще, если честно, обычно так все это и бывает.

–Ну да. Я бы хотела познакомиться с Эвой, где она?

–Она в Италии, у бабушки, но вы с ней познакомитесь, обещаю.

Я встала из-за стола и направилась к двери, когда Гюстав сказал:

–Пожалуйста, верь мне. У меня есть причины тебя оберегать, я не обману и не предам.

–Я верю, – не поворачиваясь, сказала я и закрыла дверь.

Моя комната была очень светлой и просторной, посреди нее стояла большая двуспальная кровать с белоснежным балдахином, в окна дул свежий ветер, развивая занавески. Я достала свое любимое белое платье, мы купили его с мамой на мой девятнадцатый день рождения, но я его почти не надевала, поэтому оно было как новое. Белоснежное, чуть выше колена, с глубоким V-образным вырезом и с рукавами чуть выше локтя. К нему я достала черные кружевные туфли на тонком каблучке, мне всегда нравилось, как они стучали по асфальту. И Эрик их очень любил.

–Простите мисс, к вам пришли… э-э-э… насчет прически, – войдя в комнату, с жутким акцентом выговорила служанка.

–Да, спасибо, мне спуститься вниз?

–Да, мсье Гюстав тоже там, они ждут вас.

–Я буду через минуту.

Она улыбнулась и закрыла за собой дверь.

Я вошла в какую-то идеальную ванную комнату, так хотелось все разглядеть и потрогать, но времени не было. Я быстро умыла лицо, расчесала волосы и побежала вниз.

–Так вот она какая, девушка моей мечты! – широко улыбаясь, с таким же акцентом, как и у служанки, сказал стилист.

Я замялась и посмотрела на Гюстава.

–Вот Джейн, познакомься, это Ивон, самый лучший стилист Парижа и по совместительству мой бывший одноклассник.

–Джейн, – протянув руку, проговорила я.

–Несказанно счастлив с вами познакомиться, юное божество!

Я нахмурила брови, начала быстро моргать глазами и сглотнула внезапно возникший в горле комок. Гюстав улыбался, опустив голову.

–Я оставлю вас, – сказал он и удалился.

–Итак, Джейн! какой ты видишь себя сегодня? – начал Ивон.

–Я полностью положилась бы на вас, Ивон, не я же самый лучший стилист Парижа, – улыбнулась я.

Он похихикал и начал творить что-то с моей головой. Он был довольно болтлив, а мне было совсем не до безмятежных разговоров о погоде, о том, какая у меня семья, какой колледж я закончила и так далее. Но болтать все-таки приходилось. С головой моей он разобрался как-то быстро, я поняла только, что там было что-то связано с косичками. Потом он принялся за мое лицо, постоянно бубня себе под нос что-то типа: «О, какое лицо!», или «О, какие губы!», или «О, всем бы длинные ресницы!». Я смутилась в первый раз, а потом перестала обращать на него внимание.

–Ты, наверное, хочешь более сдержанный макияж? – спросил он.

–Думаю, это было бы правильней. Все-таки, вечер благотворительный, а не открытие ночного клуба.

–Верно.

Примерно через пятнадцать минут он радостно воскликнул:

–Вуаля! Мой новый шедевр готов! Подойди к зеркалу, мне не терпится услышать твое мнение.

Я улыбнулась, посмотрев на него, и подошла к зеркалу.

–Как красиво, – прошептала я.

–Что? что именно?

–Мне прическа нравится, безумно! И макияж, не зря вы самый лучший стилист.

–О, ну, я рад! Я рад! – хлопая в ладоши, тараторил Ивон.

В этот момент в комнату вошел Гюстав. Он был одет в темно-зеленый смокинг.

–Прекрасная работа, Ивон, как всегда, – улыбнулся он.

–Прекрасный материал, – подмигнул Ивон.

Я снова смутилась.

–Я пойду переоденусь, – сказала я и быстро ушла.

Я поднялась в свою комнату, достала из чемодана белоснежный комплект нижнего белья, надела платье, туфли, накинула бежевый плащ. Готово!

–Потрясающе выглядишь, Джейн! – округлив глаза, проговорил Гюстав.

–Спасибо.

Он открыл мне дверцу черного BMW. В салоне пахло новизной. Дорога под колесами, казалось, сделана из масла.

Когда мы подъехали к месту, гостей прибыло уже достаточно много, мы приехали одними из последних. Кто-то открыл мне дверцу. Гюстав подал мне руку, я вышла. Сразу стало очень тихо, мне казалось, все стали перешептываться, меня не ожидали здесь увидеть, это я поняла. Я взяла Гюстава под руку, и мы направились ко входу. Буквально через несколько секунд вспышки фотокамер ослепили мне глаза, толпа снова загудела. Я старалась держаться спокойно, как и говорил Гюстав, но без облегченного выдоха все-таки не обошлось.

Людей внутри было очень много. Официанты разносили на подносах закуски и шампанское. Один сразу же подлетел к нам. Гюстав взял два бокала, один протянул мне.

–Улыбайся, – прошептал он.

Я улыбнулась ему и сделала глоток. Все женщины в зале поглядывали на меня как-то настороженно, с опаской и недоверием. Но они не могли проявлять свою враждебность откровенно, в высших слоях общества это не принято.

–О, Гюстав, дорогой! – завопила одна из них.

–Миранда! – раскинув руки, сказал он.

–Как давно не виделись! Ты совсем не изменился! Как работа, дела?

–Все неплохо, неплохо. Как ты? Как Сэм?

–О, Сэмми сейчас учится в Гарварде, ты уже слышал, наверное. Совсем забыл о мамочке! Приезжает редко, и то на пару дней. А как Эва?

–Эва отдыхает у бабушки, у меня совсем не осталось свободного времени. Вот, познакомься, мое новое открытие – Джейн Франс!

–Очень приятно познакомиться, – протянув руку, сказала я.

–Да, мне тоже. Слышала о вас много, но мало хорошего, – подмигнула она.

–Жаль, я о вас не слышала, – ответила я.

–Как же? Совсем? – расстроилась она.

–Миранда, ты известна во Франции и в Европе, а Джейн из Нью-Йорка.

–Ах, да, наверное, ты прав. Но ничего! я работаю над собой! Скоро и в Нью-Йорке обо мне заговорят, вот увидите!

–А чем вы занимаетесь? – с интересом спросила я.

–У меня сеть модельных агентств, жаль, вы не попались в мои сети!

–Я не принадлежу ни одному модельному агентству, это просто мое хобби.

–Отличное хобби, я тебе скажу! И прибыльное! А чем ты еще занимаешься?

–Я… я пою.

–Правда? как здорово! Ты выпускала альбом?

–Нет. Это тоже просто хобби. Уверена, вы слышали, что я выступала в ресторанах, до того, как Гюстав пригласил меня.

–Ах, да, точно! Ну, очень рада была познакомиться, Джейн! еще увидимся, Гюстав! Приятного вечера.

–Спасибо, Миранда! – сказал Гюстав.

–Приятная женщина, – прошептала я.

–Одна из немногих.

–Да уж, наверное, остальные не будут со мной так приветливы и любезны.

К нам подходили еще несколько человек, точнее, к Гюставу. Ни один больше не удостоил меня своим вниманием, но я не расстроилась. Ни с одним из них я бы не хотела разговаривать. Толстый, вонючий Жак, надменная Жаклин, гиперэмоциональная Люси и так далее. О чем мне с ними было говорить, собственно?

Я выпила еще парочку бокалов и совсем расслабилась. Даже смогла передвигаться в этой куче народу и моих ненавистников без помощи Гюстава. Я отошла ото всех к окну. Хотелось взглянуть на жизнь там, за окном, где все просто и спокойно. Где обычные люди давно лежат в своих постелях, отдыхают, может, смотрят телевизор. А я здесь, в куче людей, которые даже за человека меня не считают. Хожу, пью дорогое шампанское, улыбаюсь. А зачем?

–Джейн?

Я резко обернулась и чуть не уронила бокал.

–Дэвид.

–Не думал тебя здесь увидеть, – улыбнулся он.

–Я тоже не ожидала себя увидеть здесь.

–Выглядишь невероятно. Ты с Гюставом?

–Да, а ты с кем?

–Я один.

–Понятно.

–Как дела у Майкла?

–Все хорошо, спасибо. Он проходит курс реабилитации.

–Хорошо.

–Я, наверное, пойду. Рада была встрече.

–Правда?

–Не знаю…

–А я рад, и это точно.

–Береги себя, Дэвид.

Я обошла его и пошла искать Гюстава. Свое убежище, свою бетонную стену.

–Как дела? – спросил Гюстав, когда я подошла.

–Здесь Дэвид. Ты знал, что он здесь будет?

–Нет. Честно, я не знал.

–Хорошо.

–Вы говорили?

–Так, немного.

–Все нормально?

–Все хорошо, – чуть громче повторила я.

Остаток вечера был довольно нервным. Я пыталась обходить Дэвида стороной, Дэвид, видимо, делал все с точностью до наоборот.

–Дэвид! – вскрикнул Гюстав.

–Гюстав, дружище!

–Как ты? Какими судьбами на моей земле?

–Я вел здесь переговоры. Вот, решил выйти в свет, первый раз за несколько месяцев. Я не знал, что Джейн прилетела к тебе.

–По работе, естественно. Мы снимаем новую рекламную кампанию, я не мог обойтись без ее лица, сам понимаешь.

Я старалась делать вид, что меня здесь нет, что я ничего не слышу и никого не вижу.

–Конечно, такого лица больше нет, – посмотрев на меня, сказал Дэвид.

–Хватит обсуждать меня перед моим же носом, – усмехнулась я.

–Заезжай ко мне, если будет время, – вдруг предложил Гюстав.

Я ткнула его в бок локтем, но он сделал вид, что ничего не заметил.

–Да, я бы с удовольствием.

Ну конечно, что он мог еще ответить!

Я злилась. Интересно только, почему? Потому что все вдруг пошло не так, как я хотела бы? или как раз все с точностью до наоборот? Я испугалась повторения истории? А что, в принципе, послужило причиной нашему расставанию? Люди? А, может, люди – просто достойный предлог? О, Господи, да когда же люди были для меня достойным предлогом!

У меня закружилась голова. Я решила выйти на улицу, подышать свежим воздухом.

–Можно нарушить твою идиллию?

–А, Дэвид. Это не идиллия. Как раз все наоборот.

–Что-то случилось?

–Да, я, кажется, шампанского перепила.

–Может, хочешь воды?

–Нет. Не надо.

–Могу я задать тебе один вопрос?

–Пожалуйста.

–Ты не хочешь, чтобы я навестил вас. Не так ли?

Я помолчала некоторое время.

–Странно, наверное, когда столько людей вокруг любят тебя, обожествляют, молятся на одну лишь твою улыбку, и только один-единственный, который так тебе нужен, наложил кучу говна на твои чувства. Хм…

–Знаешь, это будет странно, наверное, но даже если ты решила наложить кучу говна на мои чувства – я приду! Я всегда буду приходить, и ты всегда будешь точно знать, что у тебя есть я. И неважно, что, возможно, у меня тебя не будет. Я-то у тебя буду всегда. Разве, этого мало?

–Зачем ты делаешь все это?

–Я и сам иногда задаю себе тот же вопрос. Но я без тебя ничего не могу. Я, как лодка посреди реки, в полнейший штиль и без весел.

–Я весло? – нахмурившись, спросила я.

Он усмехнулся.

–Ну да, а я лодка.

–Нет, Дэвид. Я не весло, и ты не лодка. Я – это я, со всеми своими заморочками и проблемами, со своим дурацким прошлым, а ты – это ты, со всем своим миром лжи, денег, легкодоступных женщин и дорогих автомобилей. Мы соприкоснулись как-то очень случайно, мы и не должны были, наверное. Но, сама не знаю, почему, я снова возвращаюсь в твой мир, в котором мне не место. Я сама, осознанно, делаю все это. А знаешь почему? Я должна завоевать этот мир, уложить его у своих ступней, чтобы больше никто и никогда не посмел влезть в мою жизнь и разрушить ее, вот так, легко и просто. Я никогда больше не потеряю кого-то из-за этих пустых людей, потому что они все будут у меня под ногами. И я этого добьюсь, вот увидишь.

Он молчал и смотрел мне в глаза, я как-то резко протрезвела.

–Спокойной ночи, Дэвид. Приходи, когда хочешь, с кем хочешь и зачем хочешь. Можешь даже переспать с кем-нибудь на моей постели. Хотя, нет, этого я не позволю. В любом случае, не нужно спрашивать у меня разрешения.

–Переспать?! Извини, но после тебя я не могу ни с кем больше просто переспать, – иронично произнес Дэвид.

–Зря, хотя, твое дело, главное, чтоб инструмент не заржавел.

–А что, если заржавеет? – ухмыльнулся он.

–Придется засунуть в кислоту, – чуть тверже ответила я. – Приятного вечера, мистер Плэйн.

–До встречи, Джейн.

–Ну как же! – уходя, крикнула я.

Я шла и смеялась, эти люди смотрели на меня. А мне стало так весело! Наверное, потому, что им стало немного скучновато под занавес.

–Джейн, все в порядке? – обеспокоенно спросил Гюстав.

–А по мне не видно? – смеялась я.

–Ты либо слишком много выпила, либо тебе вдруг стало очень легко среди этих людей. В любом случае, ты все правильно делаешь.

–Господи, Гюстав, а какое значение это имеет? Не плевать ли, что они все там думают?

–Звездам всегда на все плевать, не плевать только их агентам.

–Как можно все это знать? Нет, агент – не моя специальность.

–Скоро поедем домой. Лучше не пей больше, – улыбнулся он.