скачать книгу бесплатно
– Что важнее всего на свете? – спрашивал он с набитым ртом.
– Сиськи, – сказал святой мудрец. – Это же очевидно, дурак.
– Нет, я о том, что… в чем смысл жизни?
– Чьей? Твоей, моей или погонщика яков, который живет у подножия этой горы? У каждого свой смысл жизни, нет на свете двух одинаковых.
– Банальный ответ! – сморщил морду Монго.
– Тогда любовь, – пожал плечами Машибухер. – Она придает нам силы жить и творить.
– Это еще банальнее!
– Зато правда, идиот! – ударил его палкой мудрец. – Что тебе надо от меня?! Ты просто приперся незваным и ждешь, что я тебе тут за минуту объясню все тайны мироздания?! Не существует никакой универсальной истины! Нет ее в чистой форме, доступной всем и каждому! Одному подходит одно, другому – другое!
– А как же любовь?..
– А любовь – это единственное, что не иллюзорно. Весь мир суть призрачен, и все, что по-настоящему реально – атманы, связанные с другими атманами. Разделенная воля Творца.
Монго наклонил голову, цокнул языком, потер ушибленное плечо и расплылся в ухмылке.
– Ладно, кажется, ты и в самом деле мудр, человек, – снисходительно сказал он.
– Меня называют мудрейшим из мудрых, – проворчал Машибухер. – Не знаю, с какого кира. На самом деле я просто полоумный старик, покрытый лишаями.
– А почему ты тогда бессмертный? – почесал нос Монго. – Как ты пережил все эти катаклизмы и живешь столько лет один, на вершине горы?
– Здесь окиренный воздух, – сказал Машибухер. – Ты доел? Пшел вон отсюда.
– Э нет, я теперь не уйду. Ты меня испытывал – я прошел испытание. Все, теперь не прогонишь. Я не уйду, пока не научусь всему, что ты знаешь.
– Так, пойдем-ка, – вошел в пещеру Машибухер. – Ты читать умеешь?
– На человеческом? Умею.
– Тогда прочти вот это.
– Не могу! – возмутился Монго.
– Почему?
– Потому что здесь темнее, чем в колодце! Я сим, а не гном, я не вижу в темноте!
– Ну так принеси света! Всему-то вас надо учить!
– Принести… света?.. – не понял Монго.
Машибухер раздраженно вздохнул, вышел из пещеры, зачерпнул солнечных лучей и занес их внутрь.
– Читай! – приказал он.
Монго не смотрел на надписи на стенах. Он смотрел на свет в ладонях грязного старика.
– Ты что, волшебник? – тихо спросил он.
– Еще чего. Мне на кир не сдалась вся эта чепуха.
– Но… это же волшебство!
– Ничего подобного. Читать будешь?
Монго стал растерянно читать какие-то не то стихи, не то изречения. Он не очень понимал, о чем там речь, потому что думал о совсем другом.
– Ладно, ты хотя бы грамотный, – перебил его Машибухер. – Уже что-то. Сейчас даже этого многие не умеют.
– Я… ага…
Машибухер прошелся вдоль пещеры и положил немного света во всех углах. Показалось мало – он принес еще и высыпал в большую чашу.
Высыпал. Свет.
Монго смотрел на это зачарованно. Нет, он сразу понял, что голый старик, живущий на вершине горы, обязан владеть какими-то тайными знаниями, но теперь он видел волшебство своими глазами… это волшебство же?
– Это не волшебство, – пробурчал Машибухер. – И не думай так громко.
– Пусть не волшебство, – быстро согласился Монго. – Но ты научишь меня этому?
– Научу, если будешь учиться.
Но в этот день святой Машибухер ничему Монго не научил. Просто достал грязную циновку, кинул ее на пол и сказал, что теперь Монго спит тут. А сим так устал, что просто накрылся халатом и тут же уснул. У входа по-прежнему горел костер, так что в самой пещере было не так уж холодно.
Проснулся Монго на рассвете. Святой Машибухер сидел снаружи, скрестив ноги, и время от времени харкал в пропасть.
На завтрак он выдал симу плошку риса. А когда тот ее смолотил – сообщил, что это вся его еда на день.
– Чтобы стать истинным мудрецом, тебе предстоит долгая аскеза, – говорил Машибухер, жуя пирог с олениной. – Ты будешь довольствоваться малым. Спать на камнях, жить на холоде, редко дышать и есть ровно столько, чтоб не сдохнуть. Ты будешь страдать, будешь ненавидеть меня и свою жизнь, но если все перенесешь… посмотрим, рано пока о тебе судить.
Доев пирог и облизав пальцы, святой принялся за жареного тунца. Потом – за рассыпчатый ароматный ямс со сладкой гуавой. Монго глядел на это, глотая слюни, но молчал, потому что Машибухер явно ждал, что тот пожалуется.
– А сам ты аскезу не соблюдаешь, гуру? – все же спросил сим.
– Я могу есть по рисинке в день, – отмахнулся Машибухер. – Но сейчас я учу тебя смирению. Ты должен превозмогать свои желания и не соблазняться излишествами, когда им предаются остальные. А также не испытывать зависти, когда у кого-то есть, а у тебя нет.
– Но ты можешь хотя бы не чавкать?!
– Нет.
Откуда святой Машибухер берет все эти яства, Монго пока что не понимал. Он как будто доставал их из воздуха, но всегда в такие моменты, когда ученик смотрел в другую сторону. Никак не удавалось его поймать, увидеть творящееся волшебство.
– Раньше я думал, что святые мудрецы не едят мясо, – сказал сим, когда Машибухер принялся дразнить его ароматом шашлыка.
– На халяву – едим, – ответил Машибухер, впиваясь зубами в шашлык.
– Бытует мнение, что мясо делает склонным к агрессии.
– Это отказ от мяса делает склонным к агрессии. Ты вообще видел вегетарианцев? Они всегда агрессивные и грустные.
– То есть себя ты в еде вообще… не ограничиваешь? – уточнил Монго. – А когда я закончу аскезу, то тоже смогу есть, что хочу?
– Не имеет значения, что ты ешь, дурак, – впился зубами в шашлык Машибухер. – Единственное, что важно – не зависеть от своей еды. Мы не всегда можем ее выбирать. Если меня угощают мясом, я съем его с удовольствием, но если у меня есть только пустой рис – я и его съем с удовольствием. Важно не это. Важно быть сознательным. Мы не можем помешать другим убивать, потому что у каждого свой жизненный путь. Я никогда не убью животное ради мяса, я даже комаров не убиваю. Но если животное уже мертво, то лучше его съесть, чем выбросить.
Монго восхищенно зацокал языком, собирая со стенок плошки последние рисинки. А следующие несколько часов не отрывал от Машибухера взгляда, надеясь уловить тот момент, когда тот будет создавать яства.
Не получалось. Прожорливый святой наконец-то наелся и до конца дня… ничего не делал. Он просто сидел неподвижно – то на краю пропасти, то в глубине пещеры. Его не беспокоил холод, он не обращал внимания на ученика.
Монго быстро стало скучно. Что на уступе, что в пещере было не так уж много места и совсем мало интересного. Машибухер ему этого не запрещал, поэтому он таки слазил на самую вершину Кор-Таррот – до нее оставалось уже недалеко.
Гора заканчивалась крутым, выглаженным ветрами пиком. Даже с обезьяньей цепкостью Монго вскарабкаться оказалось непросто, но он справился. Места на этой вершине мира хватало ровно на одного человека или сима – Монго постоял, потом посидел, потом снова постоял. Станцевал победный танец, покрутился вокруг, разглядывая уходящие во все стороны горы Бодассы.
Потом спустился к Машибухеру, нашел его спящим и обшарил все укромные уголки пещеры. Ничего интересного или хотя бы съестного не сыскал. Попытался повторить фокус со светом, но не сумел, конечно.
Так же прошел и следующий день. И следующий. Машибухер либо спал, либо медитировал. Поеданием яств он ученика больше не дразнил – кажется, он вообще перестал есть. Рис стал выдавать в сыром виде, но Монго не возражал – его варка хоть как-то разнообразила тоскливый день.
Честно говоря, на четвертый день он уже так изнывал со скуки, что подумывал уйти. Останавливало лишь то, что это тоже явно испытание. Машибухер проверяет его на терпение, хочет узнать, насколько он стоек в желании учиться.
Нет уж, старый хрыч, Монго тебя не порадует, не сбежит!
Был седьмой день, когда святой Машибухер вдруг к чему-то прислушался, протянул Монго целый мешочек риса и сказал:
– Я уйду на пару дней.
– Куда? – сразу заинтересовался Монго. – Можно мне с тобой?
– Ты за мной не поспеешь, – ответил Машибухер и прыгнул… в пропасть.
Он не упал. Он оттолкнулся от воздуха и прыгнул снова – еще выше, еще дальше. Снова оттолкнулся – взлетел совсем уже высоко. Ну а четвертый прыжок унес мудреца куда-то за горизонт, оставив Монго с разинутым ртом.
– Ты врешь, ты волшебник! – закричал он вслед.
Как и обещал, Машибухер вернулся через два дня. Таким же точно способом – гигантскими прыжками по воздуху. И Монго сразу набросился на него с расспросами.
Его не интересовало, куда учитель отлучался, где он был, что там делал. В данный момент Монго хотел знать только одно.
– Как ты это делаешь?! – воскликнул он.
– Просто прыгаю, – проворчал Машубихер. – Потом снова прыгаю, не дожидаясь, пока приземлюсь. Потом опять прыгаю. Ничего сложного, это всякий может.
– Но нельзя же прыгать, отталкиваясь от воздуха!
– Кто сказал такую чушь? Можно. Я же это делаю.
Глядя на растерянного ученика, старик вздохнул и приказал:
– Встань на голову.
– Зачем?
– Перестать спрашивать «зачем» – одна из первых задач твоего послушничества.
Монго мгновенно кувыркнулся и встал на голову.
– Что теперь? – спросил он, тряся нижними руками.
– Ты уже был на вершине Кор-Таррот. Отправляйся туда снова и медитируй до рассвета.
– А… как это связано…
– Падай туда, – толкнул его Машибухер.
Воздух засвистел в ушах. Монго с ужасом понял, что падает… вверх! В небо!
Он заорал, заверещал, задергался… и вдруг сообразил, что уже снова крепко стоит на нижних руках.
На вершине Кор-Таррот.
Рядом стоял святой Машибухер. Стоял… висел. Вверх ногами.
– К-ка-а-ак?.. – выдавил из себя Монго.
– Все просто, – сказал старик, беря себя за бороду и переворачивая на ноги. – Все падает вниз, верно? А если ты встанешь вниз головой, верх станет низом. Небо окажется внизу, земля наверху. Значит, ты упадешь на небо.
– Это… это… чушь какая-то…
– Это логика, дурак. Логика правит этим миром. Подчини себе логику – и ты подчинишь мир.
Ошарашенный сим послушно просидел на вершине сутки. А на рассвете спустился вниз – и на этот раз Машибухер начал учить его по-настоящему.
– Я не волшебник, – повторил он снова. – Иначе их сраный Апофеоз убил бы меня вместе со всеми остальными. Я адепт Учения У.
– Учения У?..
– Учения У. Я его сам выдумал. У… беждение. У… веренность. У… шат.
– Ушат?.. При чем тут ушат?..
– Он тоже на «у».
Монго жадно слушал. Машибухер плел какую-то ахинею, но понемногу сквозь нее проступала истина… и оказалось, что в этой-то ахинее вся и суть. Оказалось, что сила святого Машибухера – в том, что он сумел подняться над волшебством. Овладеть тем, что для смертных считается недостижимым.
