скачать книгу бесплатно
Ему хватило двух дней, чтобы настроить против себя весь городок. Монго и здесь вовсю шалил, проказничал и веселил народ – но здесь его не считали чудесным ребенком, носителем признаков всех каст. Сородичи его сторонились, а люди вообще плохо различали ему подобных, мня кориллангов просто крупными чимпами, орангов – рыжими чимпами, а хибениев – мелкими тощими чимпами.
Глупые люди.
Так что Монго быстро пошел дальше, в глубь империи. Ему хотелось добраться до Ровена, знаменитой даже в Симардаре столицы. Единственном городе, в котором, говорят, еще осталось волшебство.
– Даже слушать тяжело, – вздохнул Дегатти. – Всего за сто лет до этого вся планета была Парифатской империей. С развитой магией, с чудесами на каждом шагу… Они победили Паргорон, они летали к звездам…
– А потом они уничтожили сами себя и многие века жили на руинах, – закончил Янгфанхофен.
Дегатти вздохнул еще тяжелее.
Странствия Монго были долгими, и рассказывать о них можно часами. По мере того, как он удалялся от Симардара, ему все чаще удивлялись, все чаще не понимали, кто он вообще такой. В Старой Империи было много народов, и жили они вперемешку, но после Апофеоза они сразу стали делиться на группы, объединяться с себе подобными, создавать маленькие королевства и княжества.
Официально считалось, что нынешняя Парифатская империя состоит из четырех материков. Сурении, Шахалии, Ходжарии и Грандании. Но на самом деле Шахалию люди уже почти потеряли, да и в Сурении часть земель у них отняли разумные ящеры и огромные пчелы.
И Монго, блуждая по этому крупнейшему обломку старого мира, все сильнее в нем разочаровывался. Магию здесь считали источником зла и преследовали, а к нелюдям относились с подозрением. Кое-где были поселения эльфов и гномов, но они встречали сима еще менее дружелюбно.
Постепенно Монго продвигался на север. Он устроился матросом на торговый корабль – у него не было нужных навыков, зато были четыре руки и обезьянья ловкость. Лишившиеся волшебства люди вспомнили о парусах и мачтах, а симы оказались прирожденными моряками.
На корабле Монго понравилось. Тут было еще теснее, чем в людских городах, зато можно было день-деньской скакать по вантам. И моряки оказались народом веселым – любили хорошую шутку, любили выпивку, постоянно пели. Слишком проказничать Монго, правда, опасался – посреди моря далеко не убежишь, а наказывали очень сурово. Боцман хлестал провинившихся плеткой, а за воровство у товарищей просто швыряли за борт.
Плавать Монго умел, но не настолько хорошо.
Человеческие девушки его разочаровали. На корабле шлюх не было, а портовые воротили от него нос, называли вонючей макакой. Одни требовали двойную плату, другие вообще отказывались наотрез.
– Пойми меня правильно, – участливо говорила одна такая. – Меня же потом заклюют. Будут дразнить обезьяньей подстилкой. Говорить, что ко мне хоть макаку можно привести.
– Я не обезьяна, я сим! – оскорбленно показал Монго.
– Я не понимаю твоих жестов, – сказала куртизанка. – Говори на парифатском.
– Я не обезьяна, я сим! – повторил ртом Монго.
– Да знаю я, что ты просто похож на обезьяну. Но сим… кто вы такие вообще?
– А ты впусти меня к себе, – подмигнул Монго. – Я тебе и расскажу.
– Ха, хитренький, – смерила его взглядом куртизанка. – Глазенки-то как блестят.
– Да ладно, можно и без этого всего, – показал ей корзину фруктов Монго. Он наворовал их на рынке. – Я просто из долгого плавания и соскучился по женским голосам. Я тоже предпочел бы симку, честно говоря, вы для меня такие же уродки, как я для вас! Так что давай просто поболтаем!
– Ха, уродки! – возмутились другие потаскухи. – На себя бы посмотрел, матросня шерстяная!
– Эй, эй, да я же не в обиду! – подступил поближе Монго. – Я просто хочу сказать, что мы очень разные, но главное-то ведь – теплота души!
Куртизанка впервые глянула на него с легким интересом. Монго был крупнее хибения, но все равно едва по плечо человеку. Поджарый, жилистый, покрытый огненно-рыжей шерстью, он хоть и обладал совершенно обезьяньей мордой, но буквально источал обаяние.
К тому же стал накрапывать дождь. К берегам Грандании корабль Монго пристал в разгар влажного сезона, дожди могли лить целыми сутками, и люди прятались под крышами.
– Ладно, сегодня все равно клиентов не будет, – вздохнула куртизанка. – Пошли под навес… сим. Меня Атизеей зовут.
Корабль Монго плавал меж трех континентов – из Сурении в Ходжарию, из Ходжарии в Гранданию, а потом обратно. Но возвращаться на юг Монго уже не хотелось. Прошло почти пять лет с тех пор, как его изгнали сородичи, он повидал империю людей, но хотел посмотреть и другие земли. Побывать в таких местах, о которых в Симардаре и не слыхивали.
И найти настоящее волшебство. Монго не оставлял надежды выучиться всяким фокусам.
В Парифатской империи на это надежды нет. Волшебство здесь осталось только у самого императора, и тот бережет его, как зеницу ока. А простому народу оно запрещено – повсюду ходят чароборцы, вынюхивают и высматривают.
Но где-нибудь за океанами все может быть иначе.
После шести лун ожидания Монго наконец нашел корабль, идущий на северо-восток, в далекую Мирандию. Корабли туда ходят редко, и даже этот шел не в саму Мирандию, а на Боулкарию, богатый цветущий остров, южнее которого раскинулось подводное царство тритонов.
Но Монго сошел раньше, в Любермекии. Торговом городе-государстве, полвека назад выросшем на оконечности длинного полуострова. После Волшебных войн и Апофеоза провинции Мирандии рассыпались на кусочки, но некоторые из кусочков оказались изворотливей других. Чароборцы не имели здесь такой силы, и кое-где даже открыто торговали чародейскими вещицами Старой Империи. Правда, сохранилось их довольно мало, поэтому драли втридорога.
А денег у Монго не хватало и на еду. Весь свой матросский заработок он тут же спускал – на выпивку, на блудниц. Щедрой рукой раздавал милостыню, ничего не оставлял себе.
А когда монеты заканчивались – снова начинал воровать. Монго легко относился что к своей, что к чужой собственности. Делился всем, что имел, и сам спокойно брал, что нравилось.
Так что из Любермекии он тоже в итоге убегал, провожаемый камнями и угрозами.
Два следующих года он бродил по южной Мирандии. Люди жили тут в основном на побережье, в руинах древних городов. Выглядели те так же нелепо, как в Сурении – вперемешку подтаявшие здания-кристаллы Старой Империи и уродские домишки новой постройки.
Дважды Монго пытались ограбить, и один – поймать для бродячего цирка. Но молодой сим был ловок, был быстр и был великолепен в драке. Все три раза он сумел выйти из переделок без единого синяка – зато видели бы вы его противников!
Правда, острое оружие ему не нравилось. Он не любил проливать кровь, поэтому завел хороший длинный посох, настоящий боевой шест.
Монго пошел двадцать пятый год от роду, когда он прослышал о святом мудреце, живущем в горах Бодассы. Некоем древнем старце, великом волшебнике, каким-то образом сумевшем пережить Апофеоз. Слухи о нем ходили самые разные, истории рассказывали самые невероятные, а лично его никто не встречал, но Монго все равно загорелся.
И он пошел в Бодассу. Кроме святого мудреца симу хотелось увидеть еще и горы – и он не остался разочарован. Больше восьми лет Монго странствовал по миру, повидал целых пять континентов, но как-то так вышло, что в горы его не заносило ни разу. Только в Сурении он видел пики Мардахая, но с такого огромного расстояния, что они не произвели на Монго впечатления.
Теперь же он явился в Бодассу, и чем ближе подходил, тем сильней задирал голову.
Самые огромные деревья Симардара. Самые гигантские здания Ровена и других людских городов. Величественный маяк Любермекии. Все это казалось крошечным рядом с… горами.
А еще тут оказалось холодно. Ужасно холодно. В Мирандии в целом было холоднее, чем в Шахалии, Сурении, Ходжарии и Грандании, но на южных берегах еще терпимо. А чем дальше Монго уходил от моря, чем больше углублялся в континент, тем сильнее мерз по ночам.
Но пока он был на равнинах – только по ночам. В Бодассе же холодно оказалось и днем. Земля уходила вверх вместе с горами, Монго карабкался все выше, и все сильнее мерз.
В первой же деревне он обменял последние монеты на теплую одежду. Но они тут редко встречались, деревни. Кое-где на склонах притулились горсточки хибар, где жили степенные, неразговорчивые люди. Они пасли яков, делали острый сыр и пекли на камнях пресные лепешки. Многие исписывали лица сложными татуировками, и Монго восхищенно цокал языком при их виде.
Говорили они, как и везде, на общем языке людей, парифатском. Единственное, что сохранилось от Старой Империи. Симов тут не видели вообще никогда, но не пугались – наливали Монго чаю, угощали кислым молоком. И в каждой сакле, в каждой лачуге он спрашивал – не знает ли кто, где искать святого Машибухера.
Точно не знал никто. Бодасса оказалась огромной. Бесконечные заснеженные горы, в которых и до Волшебных войн почти никто не жил. Почти два года Монго терпеливо по ним странствовал, и когда наконец его терпение стало истощаться, когда он уже решил плюнуть на все и вернуться в теплые зеленые края… он вдруг нашел, что искал.
– Святой Машибухер? – сказал нищий старик, с которым Монго поделился лепешкой. – Знаю такого. Но зачем тебе этот безумец?
– Это уж мое дело, – присел на корточки сим. – Ты знаешь, где его искать, дедушка?
– Знаю. Дай еще лепешку – и расскажу.
Монго рассмеялся. Хитрый старикан наверняка хочет его облапошить. Выманить последнюю лепешку и отправить куда-нибудь за тридевять земель.
– Держи, дедушка, – отдал ее Монго. – Давай, ври мне, где искать Машибухера.
– Чего ври-то, чего ври?.. – впился в нее зубами нищий. – Все знают, где живет святой Машибухер, кого хочешь спроси. На горе Кор-Таррот. Вон той, которая выше всех. На самой вершине.
– Ох ты ж хвост волосатый… – ахнул Монго, глядя на эту гору.
– Иди-иди, попробуй, заберись туда, – с явным удовольствием сказал нищий. – А то много вас таких, кто ищет святого Машибухера. Ходят, ходят, ищут чего-то… а чего ищут? Рехнувшегося идиота? Не поможет он тебе.
Поднимаясь на Кор-Таррот, Монго о многом передумал. Где-то на середине пути он почти дрогнул, почти повернул обратно, но упрямство все же оказалось сильнее. Даже если там нет святого мудреца, или он и правда окажется обычным сумасшедшим, Монго хотя бы взглянет на Парифат с такой высоты, до которой не долетают птицы.
Кор-Таррот – высочайшая гора Парифата. Монго этого, конечно, не знал и просто дивился ее невероятным размерам. Он предусмотрительно взял с собой целую торбу сыра, лепешек и вяленого ячьего мяса. И в кои-то веки – не украл, а честно заработал, несколько дней трудившись подпаском.
Занятие было по-своему веселое. Яки не такие смешные, как обезьяны, зато их можно от души колотить посохом – даже не чувствуют. Монго понравилось ездить на них верхом, прыгать со спины на спину и вести стадо, куда укажет пастух… пастушка. В Бодассе яков пасли в основном женщины, угрюмые старухи с трубками. Морщины у них были так глубоки, словно их вырезали ножом.
Сейчас Монго забрался так высоко, что не видел никаких яков. И домов не видел – только белесую муть, туман, в который превратились облака. Раньше Монго думал, что они сделаны из чего-то вроде пуха, что их можно потрогать или даже покататься, но нет – просто что-то вроде пара. Облака огибали громадный Кор-Таррот, как волны огибают рифы.
Дышать на самом верху было трудней, чем на равнине. Да и дорога исчезла, не дойдя и до середины. Какое-то время Монго карабкался по козьим тропам, но потом сгинули и они. Пришлось лезть, словно на исполинское каменное дерево, цепляться за мельчайшие трещинки, перекидывать себя через пропасти, повисать иногда на одной руке.
Монго все меньше верил, что какой-то человеческий мудрец сумел забраться на такую верхотуру – здесь и симу-то дорога казалась невозможной. Монго любил похваляться, что он самый ловкий и цепкий на свете – здесь его хвастовство подверглось серьезной проверке.
Нищий точно его обманул.
А еще на самом верху царил паргоронский холод и везде лежал снег. В низовьях Бодассы он шел только зимой, а летом бывало даже тепло, но здесь, на пике Кор-Таррот… для ночлега Монго выбрал самую тесную пещерку и закутался во все одежды, но все равно окоченел, несмотря на шерсть. Развести костер было не из чего, деревья перестали попадаться много часов назад.
Сим начал опасаться, что не сумеет вернуться живым.
Хотя его это не смущало. Монго не боялся смерти. Он ничего не боялся.
Ха, будет интересно умереть и узнать, что случится после этого! Наверняка тоже что-нибудь забавное!
Но уж до самой вершины-то он долезет. Осталось-то всего ничего, меньше вспашки. На такой высоте, правда, Кор-Таррот превратилась уже в отвесную кручу, почти гладкую каменную стену, и даже Монго полз по ней, как улитка.
Но уж до заката-то он вершины достигнет! Монго повернулся к западу… не, должен успеть. Еще часа три у него точно есть.
Но он не добрался. Оставалась еще почти половина вспашки, когда рука нащупала пустоту. Монго подтянулся – и оказался на большом уступе. Тот врезался в скалу на полсотни локтей, а в дальнем конце виднелась пещера.
И тут горел костер. Прямо на камнях лежали… тоже камни, только черные. Они пылали синим пламенем, над ними стоял закопченный таганок, а на нем покоился котел. В нем что-то булькало, а рядом валялась грязная чашка.
Монго залился хохотом. Ну и кто там говорил, что он не дойдет?! Радостный сим заплясал на уступе, закрутился на одной ноге у самого края. Его не пугала пропасть, не пугало, что до земли двадцать четыре вспашки, что он стоит гораздо выше облаков – Монго просто смеялся, счастливый и беззаботный.
– Эй, есть здесь кто?! – крикнул он, подойдя к пещере.
Оттуда раздалось ворчание и стук палки о камень. Монго нетерпеливо пританцовывал на пороге, хлопал в ладоши, вертелся всем телом. Он вообще плохо умел стоять неподвижно, его все время куда-то дергало.
К тому же нижние руки ужасно мерзли.
– Ты кто такой? – раздался наконец недовольный голос. – Я тебя не звал.
В детстве Монго считал, что все люди на одно лицо. Но прожив среди них девять лет, он хорошо научился их различать – и сейчас изумленно таращился на того, кто вышел из пещеры.
Потому что всего несколько дней назад он делил с этим человеком лепешку!
– Как ты оказался здесь?! – воскликнул Монго, заглядывая в лицо старому нищему. – Ты не успел бы… ты волшебник?.. ты… погоди!.. так ты и есть святой Машибухер?!
– А у кого-то есть сомнения? – ворчливо спросил старик.
– Ты… ты совсем не похож на великого мудреца…
– Я голый, грязный и говорю загадками. Я либо великий мудрец, либо полоумный старикашка, грызущий ногти на ногах. Какой вариант тебе больше нравится?
Он действительно был гол и грязен. Монго мерз под шерстью и шубой, а святой Машибухер стоял в одной набедренной повязке, да и та, честно говоря, мало что прикрывала.
А еще он был лыс, костляв и с косматой седой бородой.
– Почему ты голый? – спросил Монго.
– Божественному мудрецу не нужна одежда.
– А почему грязный?
– Потому что не мылся с прошлого года.
– А зачем ты говоришь загадками?
– А зачем ты ко мне приперся?
Монго уселся на корточки и залился смехом. И впрямь великий мудрец! Он-то, признаться, ожидал встретить кого-то вроде занудных старых орангов, что все время важничали и любой разговор сводили к богам, но святой Машибухер оказался поинтереснее!
– А почему ты сразу не сказал, что ты – это ты и есть? – спросил сим, почесывая в затылке. – Это же не был твой брат-близнец, так? Это был ты. Зачем ты велел мне подняться так высоко… а, я понял. Это было испытание, да? Ты проверял меня?
– Какой сообразительный, – проворчал святой Машибухер. – Но только не думай, что раз ты забрался так высоко, я сразу возьму тебя в ученики.
– Нет-нет-нет, теперь ты обязан взять меня в ученики! – замахал пальцем Монго. – Ты назначил испытание, я его выполнил, так что не отвертишься! Мне было паргоронски трудно залезть так высоко… кстати, а почему ты живешь так высоко?
– Раньше жил пониже. Но эти блеваные паломники меня вконец достали. Каждый день толпами являлись к моей пещере и пялились. Я им что, цирковая обезьяна? Вот и переселился на самую вершину – сюда почти никто не добирается. Особенно в последнее время.
– Надо думать! – весело воскликнул Монго. – Давно у тебя были гости?
– В последний раз заходил какой-то Оопсан, – задумался на миг Машибухер. – Хотел чего-то… но я его нахер послал. Сказал, чтоб сами разбирались с тем, что заварили. Идиоты.
– Не очень-то они разобрались, – проворчал Дегатти. – Мог бы и помочь.
– А как ты себе это представляешь? – удивился Янгфанхофен. – Думаешь, пришел бы святой бомж, и все бы сразу стало хорошо?
– Янгфанхофен, что ты опять передергиваешь? Я просто к тому, что… иди на кир.
Карабкаясь на Кор-Таррот, Монго подъел все припасы. Да и вино у него почти кончилось. К счастью, святой Машибухер как раз заканчивал варить похлебку, и с Монго он поделился. Мяса сим там не нашел, но после тяжелого подъема он был рад и просто горячей жиже. Уписывая ее из выщербленной чашки, Монго жадно расспрашивал Машибухера обо всем подряд.
