скачать книгу бесплатно
АРХИМЕД. Когда ты меня убьешь.
ВОИН. Я это сделаю, но не сейчас.
АРХИМЕД. А когда?
ВОИН. Через час – вот когда.
АРХИМЕД. Через час – это меня вполне устраивает. Через час – пожалуйста. А сейчас – прошу тебя: не можешь уйти – сиди. Сиди! Но, черт возьми, молча!..
ВОИН. Ты собака!.. Правильно нам про вас персы говорили: все вы – карфагенские собаки. И ты в том числе.
АРХИМЕД. Ты мне надоел.
ВОИН. А ты мне.
АРХИМЕД. Ну и занимался бы своим делом. Войной. Ну чего ты сюда пришел?
ВОИН. Война – не мое дело. Я по профессии музыкант. На арфе в оркестре играю. А пришел я от своей доброты, вечно хочу помочь талантливым людям, а они не ценят. Почему ты выгнал меня из своего дома? Почему ты отказался вынуть из меня стрелу? Потому что ты – недобрый человек. Гениальный, но недобрый. Почему ты не даешь мне себя убить?
АРХИМЕД. Хотя бы потому, что мне некогда!
ВОИН. Что значит «некогда»? Что значит «некогда»? Я – простой римский человек, впервые в жизни пришел к тебе – гениальному ученому – сделать добро, а тебе некогда. Стыдно, господин Архимед. Мне за вас стыдно.
АРХИМЕД. Хорошо. Перейдем снова на вы. Мне вас жаль. Я хочу вас успокоить. Через час я кончу работать, и вы убьете меня. Если уж вам так этого хочется!
ВОИН (с обидой). Нет, этого не будет.
АРХИМЕД. Почему же? Вы же сами сказали: «через час». Это ваши слова?
ВОИН. Мои. Я сказал их… не подумав. Это вы, гении, взвешиваете каждое слово. А у нас, простых людей, вылетело – и привет!
АРХИМЕД. Почему вас не устраивает через час?
ВОИН. Потому что за это время и война кончится, и Сиракузы будут разграблены, все достанется не мне, а другим победителям, а я тут, значит, буду с вами сидеть, как дурак, целый час, чтобы потом только в один миг – миг удара – испытать удовольствие?! Нет, через час не пойдет, нет!
АРХИМЕД. Очень вы интересный человек. Пришли убивать – жаловались на зверства, на такую-сякую войну, а сейчас, кажется, не прочь и сами пограбить?!
ВОИН. Что значит – пограбить?.. Победитель имеет право на компенсацию своих страданий. Знаете, сколько мне пришлось испытать? Но я всегда был против войны. Против крови. И раньше, и сейчас, и через час. Если бы вы знали, как мне трудно. В нашем полку много ветеранов. Я не могу слушать их фронтовые байки. Боже, вы бы слышали, что они говорят: раньше, говорят, в былые времена убивать было куда интереснее. Каждый раз, – говорят, – в этом было что-то новенькое, потому что все боялись смерти, а это вело к тому, что то и дело герой становился трусом, а трус – героем… Сейчас – не то. Герой – это герой, а трус – всегда трус. И, заметьте, к смерти стали относиться совершенно равнодушно. Такое впечатление – всем теперь наплевать – и тем, и другим!.. Это ужасно, – говорят ветераны, – потому что все убийства стали похожи друг на друга. Такое однообразие. Такая скука, аж противно… Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я, наслушавшись этих разговоров, пришел к вам. Я, во-первых, хотел проверить, справедливы ли эти выводы старых вояк, и, во-вторых, мне самому показалось, что единственный раз в жизни я сегодня смогу убить честно, не причинив зла такому человеку…
АРХИМЕД. Вы очень любезны.
ВОИН. Ах, дорогой Архимед, если бы вы знали, как мне надоела эта идиотская война! Эта бессмыслица!.. Это узаконенное насилие!.. Как надоели мне все эти дикие, нечеловеческие страдания, недостойные всякого мало-мальски культурного индивида. Эта тупая, скотская дисциплина!.. Девять месяцев кряду мы осаждали ваш действительно прекрасный город – и мне, признаться, уже совсем неохота валяться в грязи, спать в душной палатке, надевать вонючую тунику, кормить в лагере знакомых крыс тухлым зеленым мясом, которое осточертело им не меньше, чем нам, и ждать, ждать решающего боя – с кровью, беготней и пожарами… Ах… сегодня, слава богу, все это кончилось. Все. Теперь сразу – в госпиталь – прийти в себя, подлечиться, отлежаться, успокоиться – и домой. А дома меня ждет любимая жена, дети и драгоценная арфа!
АРХИМЕД (хмуро). В самом деле… вам можно позавидовать. Хотите выпить? (Предлагает кувшин.) Лучшее обезболивающее средство.
ВОИН. С удовольствием. (Вдруг с опаской.) А вы меня не отравите?
АРХИМЕД. Ну что вы?.. За кого вы меня принимаете?
ВОИН. Извините, но… (Пьет.) Сейчас нам надо быть особенно бдительными. Обидно сдохнуть в последний день войны. (Спохватываясь.) Ах, простите, я не хотел вам об этом…
АРХИМЕД. Ничего, ничего.
Оба пьют из одного кувшина.
ВОИН. А боль действительно сразу как-то прошла.
АРХИМЕД (обрадованно). Ну вот видите. Я же тоже плохого вам не желаю. В определенном смысле вы мне даже нравитесь.
ВОИН. Ну что вы. Я по сравнению с вами – ничтожество, посредственность – больше ничего. Таких, как я, – миллионы, а вы – один. Один на весь мир.
АРХИМЕД. Ну уж так… Теперь вы прославитесь. Войдете в историю. Вас будут вспоминать все поколения как знаменитого убийцу Архимеда!
ВОИН. Нет-нет!.. Не дай бог им узнать мое имя!.. Что вы? Истинно добрый человек должен вершить добро, оставаясь в неизвестности, не надеясь на славу. Пусть все думают, что вас по ошибке убил неизвестный воин.
АРХИМЕД. Может быть, вы сделаете еще одно добро для меня и все же дадите поработать часок… Последний раз в жизни!
ВОИН. Ни в коем случае. У вас усталый вид. Мне кажется, вы должны немного отдохнуть. Пред смертью.
АРХИМЕД. Да какой там отдых. Работы – много.
ВОИН. Бросьте… Бросьте немедленно все!.. И потом – какой в этом смысл? Что это вам даст? Что прибавит? Славы? Но слава у вас уже есть. Деньги? Но деньги сейчас будут меняться – реформа неминуема. Так зачем вы себя мучаете? Раньше времени в гроб загоняете. Поберегите себя. Хватит. Вы достаточно поработали, пусть другие теперь за вас постараются. Это же в ваших интересах. Ну сами посудите. Кому вы будете нужны, если у вас не будет здоровья?
АРХИМЕД. Да я, в общем-то, не жалуюсь. Я здоров.
ВОИН. Это вам кажется!.. Вы себя не знаете!.. Никто себя не знает!.. Я же вижу ваш цвет лица. У вас, случайно, температуры нет?
АРХИМЕД. Думаю, что нет. Просто – жара, оттого и горячий лоб.
ВОИН. А вы меньше сидите на солнце. Хотите солнечный удар получить?.. Не выйдет. Я вас ударю. Я!
АРХИМЕД (сам себе). Солнце я люблю. У нас в Сиракузах самое лучшее солнце в мире.
ВОИН. Теперь оно будет греть нас, римлян. А вы уберетесь в тенек. Вам теперь будет прохладно.
АРХИМЕД (задумчиво). Я-то лично со своего места не сойду.
ВОИН. И правильно. Вам не надо двигаться. Вам надо себя беречь. Я ж об этом и говорю. Я сам к вам подойду и… хлоп! Вы даже ничего не почувствуете.
АРХИМЕД (угрюмо). Как прекрасен этот мир. И как жаль, что я так мало успел.
ВОИН. Не наговаривайте на себя, не наговаривайте… Что за привычка вечно чувствовать себя неудовлетворенным?
АРХИМЕД. Давайте выпьем еще.
ВОИН. Нет-нет, мне больше нельзя. Я хочу вас… как говорится, шлепнуть на свежую голову.
АРХИМЕД. Да какая разница?.. Пейте.
ВОИН. Вы думаете, если я буду пьян – это будет лучше? А если я промахнусь?
АРХИМЕД. Не промахнетесь.
ВОИН. Промахнусь. У меня же руки будут дрожать. Я себя знаю. Выпью – и сразу движения становятся не те. Правда, самочувствие хорошее.
АРХИМЕД (смеясь). Это верно. Хотите, анекдот по этому поводу расскажу?
ВОИН. О, конечно, конечно!.. В наших казармах мне так надоел этот солдатский юмор!
АРХИМЕД. Мой анекдот тоже простоватый, но он мне нравится. Однажды приходит пьяный муж домой и валится на кровать. Вбегает жена и плачет: «Орест!»… или там – Ахилл… это не важно… «Ну как тебе не стыдно!.. На кровать лег в сандалиях! Тунику не снял! А у меня, между прочим, сегодня день рождения. Так хотелось посидеть, поговорить…
А ты напился как последняя скотина!.. Нажрался как последняя свинья!» А он с кровати икает в ответ: «А зато я себя хорошо чувствую!»
ВОИН (хохоча). Чудно!.. Просто чудно!.. Еще! Еще чего-нибудь расскажите.
АРХИМЕД. А чего? Чего вы хотите?.. Я уж и не знаю больше ничего.
ВОИН. Как же! Как же! Поверил я вам! Ну пожалуйста.
АРХИМЕД. Право, как-то неохота вас забавлять.
ВОИН. Понимаю. Очень вас хорошо понимаю. Я для вас чудовище. Убийца с большой дороги. А вы забудьте об этом и пейте. Не стесняйтесь меня! Пейте, забудьте и рассказывайте! И вам станет легче. И меня отвлечете, и сами голову проветрите.
АРХИМЕД (хмуро). Нет. Больше я вам ничего не хочу рассказывать.
ВОИН. Но отчего же?.. Вы же так хорошо начали. Ну?
АРХИМЕД. Сказал – нет. Значит, нет.
ВОИН. Фу, какой капризный… Ну, не хотите – не надо. Я вам тогда расскажу.
АРХИМЕД. Вас я тоже не хочу слушать.
ВОИН. Опять вы…
АРХИМЕД. Ничего не опять. Я всегда такой.
ВОИН. Ну хорошо. Я вижу, вы снова нервничаете. Давайте тогда снова выпьем. Я – с вами.
АРХИМЕД. Давайте. Только я не нервничаю. (Пьют оба.)
ВОИН. Нет, нервничаете. Я же вижу. Я же понимаю ваше положение. Я же не дурак.
АРХИМЕД. Дурак – я. Мне надо работать, работать, работать, а я тут с вами сижу, пью и разговариваю.
ВОИН. Да что вы переживаете?.. Если вы даже на миг почувствовали себя дураком, – ничего страшного!.. Вам лично это не грозит. Кому-кому, но не вам!.. Вы столько раз в жизни бывали умным, что можете позволить себе хотя бы перед смертью немного подурачиться. А?..
АРХИМЕД. Слушайте, мне это надоело. Что вы мне все время говорите о моей смерти… неужели вы всерьез думаете меня убить?
ВОИН. Абсолютно всерьез. Стал бы я тут всю эту комедию валять.
АРХИМЕД. А не хотите ли вы, чтобы я вас снова выгнал взашей?
ВОИН. Меня… Раненого… Выбросить на улицу… Как вы можете даже себе такое представить… И потом – где справедливость?.. Я прошел всю войну без единой царапины и геройски сражался за вашу же жизнь… Да! Да! Когда мои товарищи говорили: «Вот возьмем Сиракузы, схватим этого ихнего Архимеда – и на костер!» – я не молчал, я с ними спорил!.. Я им доказывал: «Архимед – поймите вы, дегенераты, – это же крупнейший ученый. Это талантище! Это грандиозная личность!.. Удивительный мозг! Разве можно его на костер?.. Его надо расстрелять из лука!.. В крайнем случае – удавить. Как всех приличных людей удавливают». Вот что я им говорил. Я честный человек! А что же теперь? Да и теперь, если вдуматься, я ранен, я пролил кровь из-за вас, только из-за вас! Если бы вы меня в первый раз не вытолкали, разве мне всадили бы в задницу стрелу?.. Стрелу, которую вы отказались из меня вытащить, предпочтя лучше оставить меня истекающим кровью, нежели ускорить мое выздоровление! Да вас надо убить, убить хотя бы за это! И я совершу это чистое, благородное убийство, потому что я честный, я добрый, я хороший человек!..
АРХИМЕД. Тогда выпьем. Выпьем три раза. За всех вас – хороших, добрых и честных.
Оба три раза пьют.
ВОИН. Вы, кажется, на меня немного обиделись.
АРХИМЕД. Ну что вы, что вы!.. Вы были так искренни. Так великолепны.
ВОИН. Знаете, я тоже всегда такой… Я люблю правду. Я люблю правду говорить в глаза. А не можешь сказать правды – тогда молчи. Я так считаю.
АРХИМЕД. Я тоже. За правду!
ВОИН. За правду.
Оба пьют.
Фу-у, горько.
АРХИМЕД. Правда – она иногда бывает горькой.
ВОИН (пьянея). Эх, Архимед… Умница!.. Головка!.. Архимедик ты мой хороший. Архимедик ты мой золотой… Дай я тебя поцелую.
АРХИМЕД. Нет-нет… Ты все-таки победитель. А с победителями я лично целоваться не хочу.
ВОИН (лезет с поцелуями). Да брось ты… Слушай, ну какой я победитель… Ну кто я такой?.. Кто?
АРХИМЕД. Сам же сказал. Хороший человек.
ВОИН. Именно. Я хороший. И ты хороший. Мы вместе оба хорошие. Давай споем.
АРХИМЕД. Давай.
ВОИН. Я про тебя песню знаю, в лагере один наш местный Гомер сочинил.
АРХИМЕД. Да ну!
ВОИН. Вот те ну. Слушай. И подпевай. (Поет.)
Есть на свете город Сиракузы,
Он стоит уж много тысяч лет.
Там растут и дыни, и арбузы…
И вообще – чего там только нет.
