скачать книгу бесплатно
АРХИМЕД. А я не хочу вытаскивать.
ВОИН. Я смотрю, ты мне немного сопротивляешься. Уж не думаешь ли ты так, потихоньку-помаленьку спасти свою шкуру?
АРХИМЕД. Не думаю.
ВОИН (злобно). И правильно. Сопротивляться – глупо. Я убью тебя, как бы ты ни сопротивлялся.
АРХИМЕД. А я и не сопротивляюсь. Я прошу об одном: дай мне возможность немного поработать. И лишь потом… На коленях тебя молю! Убей потом!
ВОИН. Когда потом? Сколько можно ждать?
АРХИМЕД. Посиди тихо часок.
ВОИН. Часок уже прошел. Теперь – пора.
АРХИМЕД. Сиди тихо, я сказал.
ВОИН (стонет). Не могу тихо. Мне больно.
АРХИМЕД. Терпи, спартанец.
ВОИН. Не могу.
АРХИМЕД. Попробуй через не могу, римлянин.
ВОИН. Мучитель! Изверг!.. Собака!..
АРХИМЕД. Еще одно слово, и я не знаю, что с тобой сделаю.
ВОИН. Что?
АРХИМЕД. Убью – вот что!
ВОИН (очень удивленно). Убьешь?.. Ты меня убьешь?
АРХИМЕД. Да, друг мой. Вот выпью еще из своего кувшина и кокну тебя не хуже, чем ты хотел меня.
ВОИН. Но за что?.. За что?
АРХИМЕД. За то, что ты – хороший человек. О, как я вас ненавижу – так называемых хороших людей, которые так легко становятся убийцами. Плохих убийц на свете не бывает, нет! Вся наша беда на земле – в том, что нас окружают вполне хорошие, вполне приличные люди…
Множество хороших, но посредственных людей! Поговорите с ними – и у каждого своя судьба, свой характер. И рассуждают они всегда так правильно, так логично, их так легко понять. Они ведь такие бедные, такие несчастные – в детстве им всем руку жгли. Сейчас, правда, лучше стало – у каждого своя жена, своя арфа. Но главное – у всех у них исключительно добрые намерения. И в каждое свое дело они вкладывают всю душу, все сердце. Однако вопрос – зачем же в каждое?..
Может быть, лучше выбирать?! Нет!.. На это посредственность себя не может потратить. Она тут же теряет свое обаяние и ждет одного – злодейства. Массового злодейства. Ну, например, такого, как война.
Где, как не здесь, снова можно будет сохранять внешнюю честность и добропорядочность? Где, как не здесь, вы сможете убивать из добрых намерений?! Где, как не здесь, ваши скрытые, потенциально живущие в вас отвратительные, самые темные качества смогут раскрыться во всем блеске наигранного благородства и псевдогероизма? Пшел вон от меня, подлый, ничтожный человек. Ты мешаешь мне жить и работать. Пшел вон! Или я убью тебя!
Пауза.
ВОИН. Во-от как ты заговорил!.. Браво, браво. Значит, если я тебя правильно понял, хороший человек – на самом деле плохой. А вот ты, хороший, – хорош на самом деле. Ты – истинно хороший, я – истинно плохой. Ладно, собака.
АРХИМЕД. В последний раз тебя предупреждаю: не зови меня собакой!
ВОИН. А кто же ты?.. Кто же ты есть на самом деле? Тебя зовут Архимед – это нам известно. Это ты придумал этот свой гадкий закон, от зубрежки которого воротит каждого еще в школе. «На тело, погруженное в жидкость…» Тьфу! Ну ладно. Это еще терпимо. И миллионы людей всего мира стерпят, конечно, это издевательство. Между прочим, массовое издевательство, тоже заметь! Но ведь это чепуха, жалкая чепуха в сравнении с тем, что ты еще обрушил на наши головы.
АРХИМЕД. А что я еще обрушил на ваши головы?
ВОИН. И ты еще спрашиваешь, собака?
АРХИМЕД. Ну?
ВОИН. Не ты ли, собака, изобрел на нашу голову эту сиракузскую военную новинку – эту механическую рогатку, что стреляет огромными булыжниками?
АРХИМЕД. Вы имеете в виду катапульту?
ВОИН. Ее. Самое страшное оружие всех времен и народов! Не ты ли его изобрел?
АРХИМЕД (явно гордясь собой). Я!
ВОИН (хрипло). И после этого я плохой, а ты хороший?! О-о-о, какое же это будет счастье – убить тебя. Ты ведь тоже убийца!.. Хороший убийца. Плохих не бывает, верно. И я опять-таки жалкое ничтожество в сравнении с тобой, на моем счету не больше трех десятков людей, а ты… Ты убивал нас сотнями, тысячами… Ты, гений, сидящий в этом виноградном саду с прутиком в руках, – самый страшный убийца из всех, которых знает мир!
АРХИМЕД (с нескрываемой радостью). А что? Моя катапульта действительно была опасна для вас?
ВОИН. Опасна – не то слово. Это дьявольское оружие, несущее к тому же унизительную смерть! Еще бы!.. Метать камни величиной с корову в самых смелых на свете воинов!.. Тысячи римлян погибли при осаде этих твоих проклятых Сиракуз прежде, чем мы не выдержали и не пошли в атаку на город напролом… Они погибли. Но как?! Не в бою, не в честном сражении, а просто так – от удара твоего дурацкого булыжника.
АРХИМЕД (самодовольно). Видите ли… господин победитель… Прошли времена, когда все решала только тупая грубая сила… Теперь один умный одиночка может выиграть битву у целой армии.
ВОИН. Но вы все равно проиграли.
АРХИМЕД (машет рукой). У нас бездарные военачальники.
ВОИН. Ну, у нас полководцы не лучше. Вот все говорят: Марцелл! Марцелл! А что Марцелл?! Что – Марцелл?..
АРХИМЕД. А и в самом деле… что – Марцелл?
ВОИН. Да ну его! Строит из себя Александра Македонского. А на самом деле – пустое место, увешанное орденами. Недавно вызвал к себе армейских художников и говорит: «Господа… Что это вы в самом деле рисуете нашу войну с Карфагеном только черной краской?» А это на седьмом месяце нашей осады было, мы как раз благодаря твоей катапульте только что полполка похоронили. «А разве, – говорит, – на этой нашей войне не было радостных моментов?» Тут же один художник и кричит: «Посмотрите мою картинку». И показывает Марцеллу свою новую работу. Называется «Бой героев с гадами». То есть наших с вашими.
АРХИМЕД. Это понятно. Ну и что же на этой картине было изображено?
ВОИН. В центре, значит, стояла такая огромная ваза с цветами, по бокам – ковры, фрукты… Наши воины сидят на розовых подушках, бражничают, одной рукой обнимают нагих женщин, другой котят гладят, козочек разных… Сам Марцелл на белом коне, конечно, в уголке, скромный.
АРХИМЕД. А наши где?
ВОИН. Гады, что ль? А гады тут же. Все, подняв руки, на горе стоят. Невдалеке, где-то в голубом тумане, в светлой радостной перспективе…
АРХИМЕД. Ну и что же Марцелл?
ВОИН. А что Марцелл?.. Что Марцелл? Посмотрел и говорит: «Вот что мне нравится в этой картине, так это правда. А без правды, говорит, нет настоящего искусства!»
АРХИМЕД. Остряк.
ВОИН. Ничуть. Все приняли его речь всерьез. А один поэт даже назвал Марцелла основоположником мифического реализма.
АРХИМЕД. Ваше искусство гибнет. Следовательно, Рим обречен.
ВОИН. Совершенно с вами согласен. Мы, гуманисты, не можем думать иначе.
АРХИМЕД. Реализм мифов!.. Додуматься надо!..
ВОИН. Мне очень приятно, дорогой Архимед, что наши точки зрения на пути развития искусства сходятся. Это говорит о том, что наши противоречия носят временный характер.
АРХИМЕД. Что вы имеете в виду?
ВОИН. Экий вы недогадливый!.. Вот убью вас – и кончатся все наши противоречия. Да, кстати… все забываю вас спросить. А что это вы все время рисуете на песке? Зачем вам понадобился этот часок?
АРХИМЕД. Видишь ли, то, над чем я сейчас работаю, не очень-то объяснимо.
ВОИН. Ну конечно!.. Где уж нам… Нам, дуракам, не понять!
АРХИМЕД. Напротив, все очень просто. И одновременно чрезвычайно неожиданно и серьезно. Скажу тебе прямо, без лишней скромности: это новая эра в науке и сознании. Если я доведу сейчас это дело до конца, человечество отныне заживет совершенно по-новому. Это будет революция в умах. Переворот в чувствах. Прыжок в бессмертие.
ВОИН. Эка куда хватил!.. Неужели все это – на этом песочке? Что-то не верится. Растолкуй мне хоть что-нибудь. Только популярно. Только прошу тебя, проще… и пошлее. Пошлее и проще.
АРХИМЕД. Понимаешь… Ну, как бы тебе популярно объяснить?.. Ну… Понимаешь… совсем недавно я понял, что все в мире относительно.
ВОИН. Ну?
АРХИМЕД. Что «ну»?
ВОИН. И это все?
АРХИМЕД. Все.
ВОИН. Ты что, издеваешься надо мной? Зачем голову мне морочишь?!
АРХИМЕД. Я не издеваюсь. Я в этом сейчас только что окончательно убедился. Только что в моем жалком мозгу родилась совершенно новая теория – теория относительности. Это потрясающе! Мое сердце ликует… Мне хочется выпить залпом Средиземное море!.. Хочется повернуть колесо истории!.. Как-то в молодости я нечаянно сказал: дайте мне точку опоры – и я переверну мир! Теперь у меня есть точка опоры. Мир будет перевернут.
Пауза.
ВОИН. Не надо. Прошу тебя, Архимед, оставь все как было.
АРХИМЕД. Поздно. Я уже вывел формулу. Разум Эвклида рухнул. Мой завистник Пифагор может идти на пенсию. Я смеюсь над ним. Я плачу.
ВОИН. Что за формула? Покажи, где она?
АРХИМЕД. Вот.
ВОИН. Эта?.. Такая маленькая?.. Такая крохотулечка?
АРХИМЕД. Да, милый. Эта крошка больше вашего Колизея и красивее Парфенона. Она величественнее миллиарда марцеллов и миллиарда картин.
ВОИН. Эти три закорючки?
АРХИМЕД. Они сильнее тысяч моих катапульт. Они выше неба, в них все мироздание.
ВОИН. Пожалуйста, прочти мне вслух эту формулу.
АРХИМЕД. «Е» равняется «эм це квадрат».
ВОИН. И это все?
АРХИМЕД. Все, дорогой мой.
Пауза.
ВОИН. Тогда я просто обязан, я должен вас убить. Боже мой, какой ужас он рассказал. Мне страшно!!! Я вас боюсь. Я вас убью! Убить тебя мало!
АРХИМЕД. Зачем? Ну, через год, через два, через три – не я, а кто-нибудь другой все равно до этого додумается.
ВОИН. Через год?.. Через два?.. А через три тысячелетия – не хочешь?
АРХИМЕД. Не хочу. Я хочу, чтоб быстрее, сейчас… Я при жизни хочу!
ВОИН. А я как раз не хочу «при жизни». Этого еще не хватало!.. Чтоб мир перевернулся! Я тебе покажу! Я тебя с твоей относительностью на куски разорву. Так дам, что родная мама не узнает. Убью гада!
АРХИМЕД. Опять за свое. Это я вас всех уничтожу. (Дает Воину под зад.)
ВОИН. Нет, я вас.
АРХИМЕД. Ты первый полез. (Бьет Воина еще раз.)
ВОИН. Кончай, слушай.
АРХИМЕД. Сам кончай. Я тебя не знал и знать не желаю. (Дает Воину подзатыльник.)
ВОИН (горестно). Вот и плохо. Тебя-то все знают. А меня никто.
АРХИМЕД. Ты – нытик.
ВОИН. От стоика слышу.
АРХИМЕД. Я не стоик.
ВОИН. Кто же ты?
АРХИМЕД. А ты кто?
ВОИН. Я – никто, понял?
