Вор

скачать книгу бесплатно

Отъезжая от «Фортеции», в зеркале заднего обзора он заметил оживленно машущую ему Неотложку, однако, наплевав на последствия, поспешил удрать.

Дома, чтобы заполнить оставшееся до прихода родителя время, они накурились шалопета и догнались бутылкой водки.

– Хорошо у тебя, – многообещающе проворковала Мамзель, безуспешно пытаясь попасть окурком в пепельницу. – Ну и где же наш папа?

Бессмертный, сродни венценосной особе, блеснул пунктуальностью. Критически оценив состояние сына, стол, заставленный выпивкой и полуголую чертовку, напрочь лишенную комплексов, он принял предложенную игру и без приглашения присоединился к ним. Непокорный дофин с затаенной досадой отдал должное выдержке величественного родителя. Усадив Ленку на колени, Башмак задумчиво поглаживал ее роскошные бедра и внимал обеспокоенному отцу.

– Сынок… – неуверенно начал тот.

Скомкав начало, Семен Борисович, тем не менее быстро и детально изложил причины визита, сопроводив рассказ мельчайшими подробностями, и постепенно нащупал привычный тон. Голос становился уверенней, громче и четче. Дважды Бессмертный прерывался, наливал себе водки и, закусив лимоном, снова говорил, говорил без упреков и обиняков, без фальши и лукавства и на пике отцовского краснобайства Башмак не выдержал:

– Я понял к чему клонишь. Только вот штучка – меня опять упрячут, а ты и пальцем не шевельнешь, так? Чем мягче кресло, в которое ты усаживаешься, тем ужасней от тебя воняет…

– Мое вмешательство бесполезно. Я не в силах помочь тебе, пока ты сам себе не поможешь. Можно оттянуть арест и за этим в лучшем случае последует отставка, в худшем – прилягу на соседние нары.

– Тебе там не выжить, – Башмак неожиданно смягчился, представив отца в незавидном амплуа зэка. – Но откуда они все знают и почему именно две недели?

– Не в курсе, сынок. Но мне обещали оставить тебя в покое, если возвратишь чужие деньги…

– Да? А он не говорил в каких купюрах господа желают их получить? – съязвил Роман и ухмыльнулся. Банковские реквизиты, мне будьте любезны, сообщить.

– Сынок, сейчас не время устраивать балаган. На карте твоя свобода и репутация семьи.

Башмак не сдержался:

– Если репутация кому-либо дорога, то с нее тряпочкой чистой ежедневно пылинки стряхивают. Твою же года три назад обгадили с ног до головы, а ты и не дернулся. И еще. Неужели ты до сих пор не понял? Нет и не было никаких чужих денег. Есть эта квартира, машина и новые шмотки, но они заработаны честным трудом карманника. Никто ни у кого не брал взаймы. Все, что у меня есть, принадлежит мне и только мне. Лучше бы поинтересовался, кому это я задолжал. Уверен, что угадаю с первой попытки.

– Ну… не знаю. Он показался человеком серьезным и слов на ветер не бросающим. Через две недели все вы окажетесь по ту сторону и тогда будет поздно рассуждать об имущественных правах.

– А меня другое занимает, не верю в призраков. Какой-то там фантом снабжает информацией такое же привидение из таинственных структур… И потом, какой от нас вред? Так, пару кошельков. Теряют их и то чаще. Пусть твой доброжелатель с мнимым потерпевшим борется, вот где организованная преступность.

– Да, а это тоже на упомянутые пару кошельков куплено? – выразительно обведя комнату взглядом, засомневался отец.

– По-разному бывает. Да и вы помогаете, – уклончиво парировал Роман, не желая вдаваться в технологию карманного ремесла. – Наши забавы по сравнению с играми того господина – детские шалости и, пока ты не сунешь нос под его благочестивый панцирь – хреновый из тебя замгуб. А теперь уходи. За предостережение – спасибо, я покумекаю. Устал…

Вскоре служебный автомобиль выкатил из двора. Роман, уложив несколько увлекшуюся ролью Мамзель отсыпаться, просидел всю ночь в тяжелых раздумьях.

Обрывки разговора мелькали в памяти, заставляя сжимать кулаки и цепляться за любую соломинку.

«Странно… Таинственному доброжелателю их темных сфер известны такие подробности, которые без помощи хорошего информатора, непременно из моего ближайшего окружения, никогда не стали бы достоянием враждебного лагеря. Кто?»

Башмак, не выдерживая накала мозгового штурма, ухватился за голову.

Он не стал до конца откровенничать с отцом, и с точки зрения безопасности поступил верно. Независимо от финансового потока, уходящего на покупку дорогих вещей, да и вообще жития- бытия, существовал резерв. Подгон[99 - Подгон – подарок, презент.] шпаны, собственные барыши и, несомненно, неуплаченная доля – все это округлило сумму личных сбережений до «ста тонн» зеленых, спрятанных на черный день в надежном месте. Сознание беспокойно металось в поисках правильного решения. Очертания ответа маячили где-то вдали, заставляя оглянуться назад и вновь, шаг за шагом, пройти весь путь стаи. Исповедуя религию улицы и существуя за счет краж, шпана напрочь отказывалась привносить личную свободу в жертву идеям, обычаям и традициям воровского мира, чем отводила себе в криминальном свете роль чужеродного тела. Но и с другими формациями, будь то «новые» или правоохранительные ведомства, стая находилась в не менее жестких противоречиях, а ситуация настойчиво требовала выбора. С одной стороны, напирали уголовники, чья клановая организация уходила корнями в прошлое и надежно держала во власти «колючую республику», с другой – не менее жестокая группировка наехавших три года назад, беспринципно заигрывающих и с властью, и с криминалом, а с третьей – «звезды»[100 - Звезды – нейтральное прозвище работников правоохранительных структур.], которые попутно со своей основной задачей легко исполняют щедро оплаченные просьбы вышеперечисленных. Да еще этот невесть откуда взявшийся стукач!

«С кем и как идти дальше?»

Эфемерное положение стаи вело к пропасти и грозило ее полным истреблением более сильными конкурентами. С «новыми» и «звездами» не хотелось иметь ничего общего – однажды они уже показали истинные лица. Но и «синие»[101 - «Синие» – общераспространенное название уголовников из-за цвета татуировок – далеко не всегда являются черными, так как не все преступники живут воровским и придерживаются воровских понятий.], а точнее «черные»[102 - Черные – воровская масть, в отличие от мусорской – красной.], оставались загадкой, решить которую за время отсидки Роман не смог. Суровые правила и законы, по коим за одно неверное слово и несоответствие Имени беспощадно наказывали, чужаков не любили, а от назвавшегося братом ждали беспрекословного исполнения воли Вора, Романа пугали.

«Ну и задача! Эх, знать бы прикуп…»

Две недели. Много это или мало – еще предстоит выяснить, но сначала надо кое-что проверить, и, если жизнь вынуждает, то выбор будет сделан.

– За работу…

Ах, эти синие глазки

Вплотную подойдя, он плавил ее лед собой,

И вот, потупив взор, она готова принять ласки…

Не плакать б после от стыдливости слепой:

«Куда смотрели мои глазки?!»

Так и не сомкнув ночью глаз, Кристалл встретил рассвет, ополоснул лицо ледяной водой и, прогнав следы бессонницы, тихонько оделся. Перспектива проторчать до обеда в компании тети Клавы не прельщала, поэтому бритье отодвинулось, по французской традиции, на вечер.

«Уж лучше померзнуть в автобусах!»

Виктор принимал таинственного гостя из Москвы. «Значит, сам себе режиссер, сценарист и главный герой».

Уже пересекая порог, Кристалл услышал встревоженный скрип хозяйской кровати и облегченно вздохнул.

«Пять секунд. Полет нормальный».

К обеду старик просил быть у него, собираясь, по всей видимости, представить важной персоне.

Улица ослепила. Снег шел всю ночь и, успев поменять городу грязные слякотные одежи на белоснежный костюм, подарил приятную ностальгию. Легкие приняли бодрящую порцию воздуха. Ударивший под утро мороз покрыл обновку защитной пленкой наста. Ткань городского костюма приятно похрустывала при каждом шаге, оставляя на себе тисненный узор незатейливых следов Юркиных полусапог. Дотопав до остановки, Кристалл вклинился в толпу, на ходу подыскивая клиентов. Люди равнодушно вкушали прелесть первого настоящего снега и, втянув головы в воротники, озадаченно посматривали на дорогу. Может показаться неправдоподобным, но многие лица не то, чтобы узнавались Юркой, а даже приелись, частенько попадая на глаза, – мир тесен и вселенная рогатых троллейбусов и лязгающих дверьми автобусов – не исключение. Некоторые люди встречались впервые, попадались и невзрачные субъекты, чья внешность не оставляет в памяти никаких следов даже при постоянном их лицезрении. Как бы там ни было, физиогномикой Кристалл не занимался, полностью предоставив право выбора подсознанию.

Вот и сейчас оно заставило сконцентрироваться на немолодом мужчине, бережно прижимающем к груди портфель, и симпатичной девушке. Детали гардероба имели, конечно, значение, но как второстепенный фактор, относящийся, по сути, ко второму этапу. Выделенный из общей массы тип принадлежал к представителям добропорядочного общества. Дорогое пальто, теплые отглаженные брюки, шарф, подобранный наверняка с участием женщины… Прорези карманов прямой аккуратной линией проходили по срединно-переднему фронту и вряд ли могли заинтересовать. В подтверждение этому рука незнакомца то и дело ныряла в правый карман, подносила платок к носу и опускалась обратно. Поправив шарф, чиновничья душа обнажила ворот свитера и Кристалл методом исключения определил местонахождение лопаты. Вероятность соседства кошелька с обслюнявленным платком противоречила трепетному отношению подобных типов к собственному благосостоянию; брюки, лишенные прикрытия под полами пиджака, господин с претензией эстета не стал бы топорщить объемистыми вещами, а свитер – без карманов, следовательно, единственным местом, где мог находится искомый предмет, оставался портфель. Изучив детали, Юрий занялся дамочкой. Холодный воздух великолепно передавал возбуждающий аромат туалетной воды, исходивший от нее. Приблизившись, Кристалл попал под влияние чар, созданных торговой маркой «Кензо», и, вдохнув запах райского сада, едва не ткнулся носом в лисью шубку. Хотелось прижаться к благоухающей леди и застыть, пресыщая нервный центр мозга, отвечающий за выделение эндорфина. Вовремя пересилив неуместное желание, Юрий отругал себя за глупые мысли, и холодно оглядел обольстительницу.

«Возможно, затеи с раздражением эрогенно-обонятельных зон избежать не удастся, – заключил он с затаенной радостью. – Без просветки[103 - Просветка – незаметное для жертвы ощупывание карманов с целью выявления местонахождения кошелька или других ценностей.] не обойтись».

Этому процессу Виктор, обучая юношу, отвел значительную роль. И в самом деле, попробуйте прохлопать карманы незнакомого вам человека, чтобы он потом не держал вас за подозрительного субъекта, требующего особой бдительности. Основной момент здесь – непреднамеренность: споткнулся, поскользнулся, автобус резко качнуло – разумеется, вы ухватитесь хоть за что-нибудь, лишь бы не упасть. А сочувственная улыбка «клиента» в ответ на ваше извинение – лучший показатель профессионализма и высшая оценка сыгранной вами невинности. Остальное – ловкость рук и дело техники…

Определившись, Кристалл на всякий случай обошел толпу и, стараясь не привлекать внимание, приценился к остальным. Долго убеждаться в правильности выбора не пришлось. А вот и «пятерка».

Толпа ожила. Люди, толкаясь, кинулись к дороге, к удобным стартовым позициям. Едва троллейбус раскрыл двери, человеческий поток подхватил Юрия, закружил и неуправляемой силой швырнул под металлический свод. К счастью, и номенклатурный мужчина, и «вкусная» девушка выбрали ту же заднюю площадку. Прибившись к избранному господину, Кристалл согнул колени, прикрытые плащом, украв у своего роста добрую треть метра, опустил руку и начал медленное вращение вокруг оси. Вскоре ладонь точно легла на замок портфеля. Троллейбус дернулся и с началом движения Юрий потянул портфель вниз, аккуратно увеличивая его тяжесть по мере набора скорости. Мужчина рефлекторно потащил портфель вверх и, разумеется, тем самым открыл его, ибо защелка была предусмотрительно утоплена Юркиным пальцем. Подтянув ношу, господин успокоился, а Кристалл спокойно обследовал открывшуюся полость. Волнующую поверхность искомого предмета чувствительные «датчики» засекли между бумагами и какими-то книгами. Переместив добычу в сапог, карманник повторил фокус. Пока господин протискивал неудобный саквояж между сомкнутыми телами, тот оказался уже закрытым.

Оставалась дамочка, испарения которой взбудоражили все мужские носы. Кристалл, невинно потупя взор, двинулся ей навстречу и, протаранив толпу, ткнулся-таки в мягкую лисью шерстку. К ауре возбуждающего парфюма примешивался интимный душок секреции потовых желез, придавая «знакомству» пикантный оттенок. То, что девушка безуспешно пыталась скрыть под экзотическим налетом, вылезло с истинно деревенским шармом и дохнуло настоящей, живой сексуальностью центральной части задворок Европы. Борясь с нахлынувшим желанием, Юрий плотно обхватил коленями ноги прелестной соблазнительницы, доставив ей неприятное болевое ощущение. Таковы правила. Хочешь прикоснуться к одной части – переведи внимание на другую. Ненавязчиво пройтись пальцами по складкам одежды, нашаривая кошелек возможно, если заставить жертву думать в этот момент, например, о том, что за копыто топчется по ее ступне. Пока руки блуждают «в стане врага», невербальное отражение жертвы находится в подсознательном наблюдении карманника и, если вдруг меняется поведение из-за вспыхнувших подозрений, то издержки бдительности гасятся упором локтя, давлением в область живота и другими новыми раздражителями. Профессионал использует то, что подсказывает ситуация, все вплоть до хамства и провокаций. Сегодня обошлось без осложнений. Кошелек, обнаруженный в кармане шубки, перекочевал к Кристаллу. Отрываться от источника афродизиаков не хотелось, однако требования безопасности суровы и несоблюдающий их платит дорогой ценой – свободой. Юрка, прощаясь, вдохнул притягательную гамму, задержал в легких волнующий запах, взглянул в синие глаза и протиснулся к выходу. По дороге рука непроизвольно нырнула словно в специально подставленный для этого карман. Смятые купюры довершили удачный исход охоты. Выпрыгнув на остановке, карманник оглянулся. Все те же небесного цвета очи ласково смотрели сквозь грязное стекло рогатого монстра и говорили:

«Ох и проказник вы, молодой человек. Чуть не проткнул…»

«Извини, – ответил его взгляд, – я поимел тебя совсем в другом значении».

«Жаль. Но может быть как-нибудь позже?»

«Может быть. Если захочешь…»

И милые глазки, так ничего и не поняв, исчезли за миллионами падающих снежинок. Предводителя конкурирующей организации Кристалл заметил не сразу. Перебирая в уме наилучшие варианты времяпрепровождения до обеда, Юрка почувствовал тревогу, а боковое зрение тут же объяснило это присутствием чужака. Будто оценивая выдержку конкурента, Башмак пристально, не скрывая вызова, пялился на него из притормозившего на углу «БМВ».

Кристалл спокойно перебрал содержимое лопат, спрятал деньги и пошел навстречу вылезшему из машины Роману. Узкая тропинка, по которой они сближались, гарантировала неизбежное столкновение.

– Исчезни, – рыкнул Юрий преградившей дорогу туше и, подойдя вплотную, угрожающе приподнял уголок губ. – Ну…

Злобный огонек в его глазах скомкал остатки башмаковской невозмутимости и заставил повиноваться. Роман безвольно шагнул в сугроб, уступая тропинку, и уже в спину услышал:

– И на будущее думай, прежде чем бродяге границы устанавливать, а то, не ровен час, тебе их установят. Узкие, как игольное ушко. Отступничек.

Плечи Башмака вздрогнули, припомнив тяжелое прикосновение грифа от штанги. Минуло два года, а он до сих пор не мог забыть горечь унижения. Тогда, на зоне, он с высоко поднятой головой стоял перед сворой беспредельщиков и назывался бродягой. Кто его тогда понял? Вчерашние друзья, поджав хвосты, отреклись и разбрелись по норам, а новая генерация криминальных вельмож, наполнившая тюрьмы в результате очередной волны борьбы с организованной преступностью, вершила суд по своим, рэкетирским законам. Романа били долго и жестоко, а напоследок уста Никольского вынесли жуткий приговор:

– Поломайте этой мокрице хребет!

Какой-то придурок, поняв приказ буквально, схватил гриф и отправил Башмака в дебри. Он выжил, выкарабкался, чтобы отомстить, и как сладка была мысль о мести, коль он позволял себе оттягивать миг возмездия…

– Я не отрекался, – Роман повернулся к Юрию и предстал, растеряв самоуверенность, уже другим человеком. – меня поломали силой. Молодой еще был, слабый совсем.

«Выживает сильнейший», – пожалуй, этот принцип вовсе не так категоричен.

Порой достаточно слова, чтобы поставить на место зарвавшегося собеседника. Кристалл не стал добивать Башмака, решившегося снизойти до откровенности и сбросить показное бахвальство – не так редко искренность заставляет взглянуть на человека иначе. Не требовалось особой проницательности, чтобы понять всю глубину его переживаний. Значительная часть нашего коммуникативного поведения недоступна нам самим, но при этом открыта миру. И как бы Роман тщательно не подбирал слова – скрыть надлом в душе не смог, глаза красноречиво передавали боль, рвущуюся изнутри.

– Ладно, не суетись, – миролюбиво сказал Юрий и шагнул навстречу.

В Башмаке разом пропала вся злость и агрессия.

– Кристалл, – заговорил он, скрывая смущение, – говорят, тебя на положение ставят?

– Даже так? А от кого слышал – не от бабушек с семечками? Есть такая опасная болезнь – много слушать и мало делать…

«Упрек за мой круг общения или просто ложные слухи?» – озадачился Роман. Стоило проверить, но штирлицевским хитроумием он не обладал, поэтому рубанул прямо:

– Может, заскочим в стекляшку? Отпразднуем знакомство, пацанов моих рассмотришь или с отступником и его кодлой впадлу?

Юрий не замедлил преподать урок и тем запутал Башмака до крайности:

– В другой раз, брат, – слова прозвучали тепло и спокойно, – отложим до подходящего повода.

Словно скинув с себя тяжелейшее бремя, Башмак выпрямил сгорбленную спину, и едва сдержался, чтобы не броситься к Кристаллу, обнять его, пожать руку. Этикет преступников фамильярности не терпит – телячьи нежности с набирающим авторитет человеком излишни и могут восприниматься превратно. Как бы то ни было, Юрий перевернул его душу, дал вновь ощутить силу и уверенность, поднял до уровня равного. Растерянно моргая, Роман завистливо сравнил его с собой.

«Дерзкий, знающий цену словам и делам и бесспорно – достойный. Вывезет ли он груз[104 - Груз – взятая на себя ответственность.] до конца?» – промелькнуло в голове.

Пожалуй, впервые в жизни Башмак отступил, сердцем признав превосходство другого. «Жаль», – ему многое хотелось рассказать, но настаивать на предложении не стал. Тем более, что «стекляшка» – не место для разговоров и презентаций.

– Что ж, по рукам.

– По рукам.

Прошляк с «Периньоном»

Войти красиво, коль параден вход, легко.

Вот выйти так же… То удел немногих.

Тем более, когда есть только черный ход

Для покидающих элитные чертоги.

Кто-то когда-то имел неосторожность произнести нашумевший фразеологизм «воры в законе». Возможно, автор этих слов был человеком далеким от воровской жизни, человеком легкомысленным и странным. Но скорее всего грешить на одну лишь некомпетентность и глупость нельзя, сознательное пренебрежение истиной – это даже не цинизм, а нечто более глубокое и тщательно продуманное. Если так будет угодно – черный РR с полицейскими погонами.

Как правило, правда умышленно искажается либо во имя достижения собственных популистских целей, либо по требованию всех и вся – от неформальных хиппи, скинхедов, фанатов, меломанов и всяких там митьков до вполне законных партий, официальных и полуподвальных течений и тем более явлений с криминальным оттенком. Партиям регистрацию установили, соорудили из оговорок и ограничений стойло и узду обязали надеть, другие общественные организации под неофициальный надзор поставили, чтоб с нужного ритма не сбивались, течениям – направления указали, чтоб не вспять, а чуть что – плотиной притормозят непокорную стихию. Да только воровское – не течение роллеров, а сила – разумная, несговорчивая, к себе и чужим строгая, ибо то, чем люди живут и не балуются, готово защищать себя самой высокой ценой. Вспомните, для примера, липованей, староверов, ушедших в леса, но не променявших души за патриарший указ. Вот и здесь, тот, кто по-воровски живет, не станет покоряться распоряжениям сверху – потому как вся жизнь вне закона и сплошной протест, и брезгливо откажется пачкать Имя чуждым образу жизни словечком – закон. Определение сие «вор в законе» – аналитики из силовых структур придумали. Для себя же и вывели, подключив фантазию буйную, чтоб на личных делах вместо кодов и крестиков всяких писать для особого тупых из конвоя: «вор в законе – особый контроль», а кто-то подхватил понравившееся выражение и вооружил им не искушенную в нюансах публику. Дошло до абсурда. Фильм «Воры в законе», в котором Гафт довольно симпатично изобразил «заворованного» бизнесмена, упрочил заблуждение обывателей и пошло-поехало. Книги, статьи в газетах и журналах, ссылаясь на «авторитетное» кинематографическое мнение, растиражировали шизофрению «законного воровства». Неправильно это, смешно, противоречиво и не по понятиям воровской субкультуры. Можно сказать, исключительная бестактность и неточность, которая рано или поздно изживет себя.

Для Вора слово, несмотря на внешнюю легкость необременительных сочетаний звуков, непомерный вес имеет. За непритязательными на первый взгляд фразами кроется глубокий и точный смысл, а передача его требует абсолютной открытости, искренности и понимания. Так беседуют братья, между которыми кровное родство обязывает к согласию, так разговаривают друзья, ощущающие невероятную потребность друг в друге. Так общаются Воры…

В комнате, окутанной мягким полусумраком, каждая произнесенная буква слышалась ударом барабанной дроби, предвещающей трагический поворот в сюжете. Гость из Москвы, заподозривший причины приглашения, молча качал головой, и, раскуривая уже какую по счету сигарету, тяжело вздыхал. Когда Виктор, вернувшись из библиотеки, поставил на стол темно- зеленую бутылку, он напрягся и затаил дыхание.

– Да, брат, это та самая, – печально улыбаясь, Виктор безжалостно вонзил штопор и спустя несколько секунд уже разливал пенящуюся жидкость в бокалы, – из сокровищницы аббатства Овилье. Одно из вин, которые хвалили Людовик XV и Наполеон. Оно лилось на коронации Эдуарда VI и князя Ренье, на свадьбе королевы Елизаветы, и я обещал себе открыть его тоже в самый радостный день. Но мои годы примешали к радости горечь. Ты ведь знаешь, мне уже за семьдесят перевалило…

Евгений взглядом попросил стоящего за спиной человека оставить их наедине. Едва тот скрылся за дверью, он предостерегающе поднял руки.

– Может не стоит спешить? Люди тебе верят, молодые тянутся… И вдруг так. Сделав глоток, Виктор словно переступил черту и, наслаждаясь вкусом шампанского и легкостью, охватившей сердце после принятого решения, откинулся на спинку кресла.

– Не тот я уже. Совсем не тот, брат. Силу в руках теряю, память подводит, перепутать могу что. Нельзя иначе. Ухожу.

Евгений пригубил свой бокал и опустил взгляд.

– Прошляк[105 - Прошляк – в прошлом Вор, сам отказавшийся от Имени по уважительной причине (болезнь, старость), в отличие от сухаря – бывшего Вора, проявившего в чем-либо недопустимую слабость духа и которого лишает Имени за несоответствие (Имени, образу жизни) воровская семья.], значит…

– Можно и так сказать. Прошляк, – вздохнул Виктор. – Я ведь поступаю обдуманно, пока в уме здравом, чтобы потом поздно не было. Много ли пользы в деле нашем от старика маразматика, еле передвигающего ноги? Только вред. Говоришь, люди за мной тянутся, а куда я их приведу, если ползу улиткой, а то и на месте стою? Отхожу в сторону. Пусть молодые вперед идут, разумнее это. Кристалл – бродяга достойный. Ты не хмурься, брат, наша в нем кровь, потянет. Да и я рядом, помогу чем можно, а время пройдет – убедишься…

Воцарившаяся тишина говорила о многом, ведь истинные чувства всегда немногословны. Наконец Евгений поднялся и, подойдя к хозяину, взглянул ему в глаза. Некогда пылавший в них огонь померк, затянулся пеленой.

– Хорошо, брат. Будь по-твоему.

Кивнув, Виктор простер руки и, благодаря друга за воровское понимание, крепко сжал его плечи костлявыми сухими пальцами. Скатившаяся со щеки слеза упала на дно недопитого бокала и растворила душевную боль в остатках королевского вина.

Светлая тень

В сердцах художников сидит заноза,

Из души колет неразгаданный секрет:

Как на холсте изобразить метаморфозу,

Чтоб, поднимаясь, тень отбрасывала свет?

У дома, перегородив подступы к подъезду, в котором проживал Виктор, стоял горделиво выпячивая московские номера, темно-синий «Паджеро». Обойдя запыленного пришельца, Кристалл взбежал на третий этаж. Дверь отворил сомнительного вида господин и, подозрительно оглядев Юрия, обнажил в вопросительном оскале сплошной ряд золотых коронок.

– Чего надо?