Моя вина. Трилогия в одном томе

– Чего ты хочешь? – спросила я его прямо, надеясь, что он не заметит напряженности в моем голосе.

Он рассмеялся.

– Не так быстро, красотка, – сказал он, шаря глазами по моему телу непристойным взглядом. – Ты выглядишь очень секси в этой форме богатой девушки, было бы интересно снять ее, – сказал он, отходя от дерева и глядя на меня свысока.

– Ты отвратителен, и если это все, что ты можешь мне сказать, то… – ответила я и повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку и потянул к себе.

– Думаешь, ты можешь унизить меня и тебе это сойдет с рук? – спросил он, приблизив свой поганый рот к моему уху.

Я пыталась вырваться, но он крепко держал меня. Тем не менее я решила все-таки дослушать, что он хотел сказать, чтобы понять, были ли эти письма от него.

– Ты неудачник, и на твоем месте я занялась бы чем-то другим, – сказала я со всем самообладанием, на которое только была способна, и резко вырвалась из его рук.

Его взгляд шарил по моей блузке.

– Ты защищаешься, как кошечка, и этого достаточно, чтобы вызвать мой интерес, но, если ты когда-нибудь еще раз откроешь рот и станешь нести всякую ерунду, я клянусь…

– Что? Что ты сделаешь со мной? – прервала его, оглядываясь назад и желая показать ему, что он не сможет и пальцем ко мне прикоснуться.

Он снова посмотрел на меня, но уже задумчиво и пытаясь держать себя в руках.

– Я сделаю с тобой все, это точно, но попозже, – улыбнулся он, словно болтая о погоде. – У меня есть кое-что для тебя, чего, я уверен, ты не ожидаешь.

И тут я поняла, что меня ожидает еще одно письмо. Это был он, это был Ронни с его угрозами.

– Твои шуточки уже не такие смешные, как раньше, и поэтому ничего мне не мешает заявить на тебя, – ответила ему я, холодно и с притворным спокойствием наблюдая за ним.

Он расхохотался.

– Я всего лишь посыльный, – сказал он, проведя по моей левой щеке бумажкой. – Очевидно, я не единственный, кто хочет достать тебя.

Я стояла как вкопанная на месте, не понимая, что он пытался мне сказать. Если это не он был автором писем, то кто же тогда, черт возьми?

В тот самый момент, когда я протянула руку, чтобы схватить эту бумажку, рядом со мной появилась машина.

– Отойди от нее! – крикнул Николас. Он хлопнул дверцей автомобиля и направился к нам. Оттолкнув меня, он встал впереди.

Ронни не выглядел особо впечатленным, он улыбался, как идиот, которому сказали, что он выиграл в лотерею.

Я быстро, прежде чем Николас увидел письмо, сунула его в сумку.

– Какого черта ты здесь делаешь? – угрожающе рявкнул он.

Ронни наблюдал за ним несколько минут.

– Я вижу, что не ошибся… Ты тоже хотел залезть ей между ног, да, Ник? – сказал он, смеясь.

Николас шагнул вперед, но я поспешила схватить его за руку и потянуть.

– Не делай этого, – попросила я. Меньше всего я хотела, чтобы Николас снова подрался с этим ублюдком.

Ник посмотрел мне в глаза. Его лицо было злым, но одновременно и испуганным, было заметно, что он боялся, что тот мне что-то сделает.

– Послушай свою младшую сестренку, Ник, ты же не хочешь со мной драться, тем более здесь, – сказал он, оглядываясь, потому что мы, наверное, уже привлекли внимание.

– Постарайся сделать так, чтобы я больше не видел тебя рядом с ней, или, клянусь богом, ты больше никогда не увидишь дневного света, – сказал Ник, сделав шаг вперед.

Ронни снова улыбнулся, подмигнул мне и сел в свою машину.

Меня начало трясти, как только он исчез из поля зрения. Я даже не заметила, что стояла все это время, затаив дыхание.

Ник повернулся ко мне и взял мое лицо в свои ладони.

– Скажи мне, что он ничего тебе не сделал, – потребовал он, глядя мне в лицо.

Я покачала головой, пытаясь контролировать свои эмоции. Я не могла выглядеть слабой, даже перед ним.

Я сделала шаг назад. Руки Ника упали вниз.

– Я в порядке, – сказала я спокойным голосом. – Отвези меня домой.

Только оказавшись в машине, я смогла успокоиться. Дыхание стало регулярным, и моя нервозность проявлялась только в дрожании рук, на которые я села, чтобы скрыть ее. Я умирала от желания и страха открыть письмо. Хотя я и пообещала себе, что не буду его читать, потому что это потопит меня еще больше.

– Что он тебе сказал, Ноа? – спросил меня Николас после долгого молчания. Я не знала, что ответить.

– Он угрожал мне, – сказал я наконец.

Его руки крепко вцепились в руль.

– Как именно? – настаивал он.

Я покачала головой.

– Это не важно, важно, что он хочет отомстить за то, что я выиграла гонку, – сказала я, заметив, что мой голос немного дрожит.

– Он даже пальцем тебя не тронет, – поклялся Ник.

Я оценила его заботу, но в этом не было необходимости, я и сама умела за себя постоять.

– Конечно нет, – согласилась я, но было ли это правдой?

Когда мы вернулись домой, я пошла прямо в свою комнату. В гостиной сидел Уильям с адвокатами, и когда он увидел, что я вошла, то закрыл дверь, даже не взглянув на меня.

Первый раз за день я увидела маму, только когда вернулась домой.

Она выглядела уставшей, под глазами проступили темные круги. Увидев меня, она подошла ко мне и обняла. Какой бы ни была причина их размолвки, она, безусловно, оказалась более серьезной, чем я думала вначале.

– Ты в порядке, мам? – спросила я, внимательно глядя на нее, когда она, наконец, меня отпустила.

– Конечно, – не очень убедительно ответила она.

– У вас с Уиллом все в порядке? Ты можешь рассказать мне, – сказала я, пытаясь хоть что-то из нее вытащить. Она покачала головой и ответила мне самой фальшивой улыбкой, которой я давно не видела.

– Все замечательно, дорогая, не волнуйся, – сказала она.

Я кивнула, сильно сомневаясь в правдивости ее слов, но не стала больше ее мучить, поскольку мне не терпелось прочитать письмо, которое передал Ронни.

Я поднялась в свою комнату и дрожащими руками вытащила его из сумки. Письмо состояло из одного предложения:

Ты забрала все, что мне дорого, и теперь ты заплатишь за это.

П.А.П.А.

Я уронила письмо.

На меня нахлынули воспоминания.

Я выхожу из школьного автобуса возле своего дома. Мне всего восемь лет, у меня в руке рисунок. Я выиграла приз, первый приз, и мне не терпелось рассказать об этом родителям. Я вбежала в дом с улыбкой на лице, а потом увидела это.

Мама лежит на полу, вокруг нее много битого стекла. Они снова разбили кофейный столик. Из ее левой щеки течет кровь, у нее разбита губа и синяк под глазом. Но она встала, когда увидела, что я вошла.

– Привет, милая! – сказала она мне вся в слезах.

– Ты опять плохо себя вела, мамочка? – спросила я ее, подойдя к ней нерешительным шагом.

Она кивнула, а потом в дверях появился высокий, сильный мужчина.

– Иди и умойся, я позабочусь о ней, – приказал мой отец. Мама посмотрела на меня, а потом исчезла за дверью спальни. Я повернулась к нему со своим рисунком в руке.

– Что сегодня сделала моя прекрасная девочка?

Я почувствовала, как мое дыхание участилось из-за этих воспоминаний. Я села на кровать и обхватила колени руками… Этого не могло быть…

Я помогала маме готовить, но она нервничала, в тот день у нее все валилось из рук. Хлеб подгорел, макароны прилипли к кастрюле. Она знала, что произойдет, она знала это и испытывала страх. Я была еще ребенком, но понимала, что если плохо себя вести, как моя мать, то тебя накажут.

– Что это, черт возьми, такое? – заорал отец, а потом встал и одним движением перевернул стол.

Тарелки и стаканы полетели на пол и разбились. Я встала и выбежала из комнаты. Как обычно, я закрыла уши руками и начала напевать какую-то мелодию. Мама сказала мне делать так, и я не хотела ослушаться ее. Но крики и грохот все равно были слышны.

Я чувствовала, как слезы начинают литься у меня по лицу… Прошло уже много времени с тех пор, как я это вспоминала…

От папы плохо пахло, этот день вообще был очень плохим. Всякий раз, когда от папы чувствовался этот горький запах, все заканчивалось плохо. Несколько минут спустя раздались крики, и на этот раз они сопровождались звуком чего-то ломающегося. Я побежала в свою комнату и заперлась. Я залезла под одеяло и выключила свет. Темнота защищала меня, тьма была моим союзником…

Я пришла в себя и почувствовала, как колотится сердце в груди. Этого больше не должно повторится. Внезапно меня начало тошнить. Я побежала в туалет, и все то небольшое количество пищи, которое я съела за сегодняшний день, вышло наружу. Я прислонилась к раковине и засунула руки под колени. Мне нужно было успокоиться, мне нужно было взять себя в руки. Мой отец был в тюрьме, мой отец был в тюрьме… Он не мог ничего мне сделать, он был в другой стране, в тысячах километрах отсюда, далеко… но кто тогда мог писать мне такое?

Никто не знал о моем прошлом, абсолютно никто, кроме моей матери, совета по делам несовершеннолетних и суда, который занимался этим делом и отправил отца в тюрьму. Ведь он все еще был там, не так ли?

Я плеснула воды себе в лицо, пытаясь успокоиться. Я не собиралась ломаться, не собиралась, не собиралась, не собиралась… Мне нужно было отвлечься… еще один раз.

Я взяла трубку и набрала номер.

– Дженна? – сказала я через минуту. – Мне нужна твоя помощь.

36. Ник

Происходило что-то непонятное. Ноа была не такой, как обычно, и вела себя очень странно. С того момента, как я привез ее из школы, она больше не спускалась. Я хотел увидеть ее, потому что понимал, что что-то не так. Теперь, когда я видел шрам на ее теле, я понял, что с ней что-то случилось, и сейчас что-то происходит, иначе она бы так себя не вела: не напивалась бы до потери сознания. Это была не та Ноа, которую я знал, не та, в которую я влюбился.

Она почти не говорила со мной, я обидел ее и заслужил это, но я не мог позволить, чтобы с ней случилось что-то плохое, я должен был защитить ее от этого ублюдка, и если придется тайно следить за ней, то я сделаю и это.

Зазвонил телефон. Я взял трубку, это была моя сестра. Мне не удалось поехать к ней, чтобы проводить ее в первый день в школу, и это разбивало мне сердце, но я не мог оставить Ноа одну. В глубине души я чувствовал себя виноватым, но что-то подсказало мне, что я должен быть здесь, с ней. Я сказал сестренке, что навещу ее, как только смогу, и пожелал ей хорошего первого дня в школе. Представив ее в крошечной униформе и с рюкзачком, я почувствовал глубокие угрызения совести.

Прошло несколько дней, и в четверг случилось нечто, что меня совершенно выбило из колеи. День выдался тяжелым. Вернувшись из университета, я направлялся в свою комнату, когда услышал шум и смех, доносившиеся из комнаты Ноа. Ни секунды не раздумывая, я открыл дверь и увидел ее в окружении трех девчонок и двух парней. Дым в комнате и насыщенный, густой запах совершенно ясно давали понять, что они курят травку. Там была Дженна с тем самым придурком, который клеился к Ноа в тот день, когда мы играли в бутылочку. Софи тоже была там, и на ней была только школьная юбка и красный кружевной бюстгальтер.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – рявкнул я, увидев это зрелище.

Слава богу, Ноа была полностью одета, но между пальцами она держала сигарету, из которой струился дымок.

– Убирайся, Николас! – прикрикнула она на меня, вставая.

Желание взять и хорошенько встряхнуть ее, а остальных выгнать пинками просто ослепило меня.

Я сделал несколько шаг шагов по направлению к ней и вырвал у нее окурок.

– Что ты делаешь, зачем ты куришь это дерьмо? – спросил я, буравя ее глазами.

Она задержала на несколько мгновений на мне свой взгляд, а затем безразлично пожала плечами. Глаза у нее были красные, зрачки расширены. Она была под кайфом.

– Все вон! – приказал я остальным.

Девочки аж подпрыгнули от испуга, а два парня нагло посмотрели на меня.

– Что с тобой, чувак? Мы просто тусуемся, – воскликнул один из них.

Я бросил на него убийственный взгляд.

– Ладно, ладно, успокойся, чувак, – сказал он и начал собирать вещи.

Ноа стояла, уперши руки в бока с вызывающим выражением на лице.

– Что у тебя за проблемы? – спросила она меня, не обращая внимания на своих друзей, которые уже выходили в дверь.

Я подождал, пока они все уйдут, включая эту идиотку Дженну, и захлопнул дверь.

– Оставь меня в покое! – сказала она, направляясь к двери.

Я схватил ее за руки.

– Ты можешь объяснить мне, что, черт возьми, с тобой происходит? – зло спросил я.

В ее взгляде было что-то темное и глубокое. Она с трудом улыбнулась.

– Это твой мир, Николас, – спокойно сказала она. – Я живу твоей жизнью, общаюсь с твоими друзьями и чувствую себя защищенной от любых неприятностей, – сказала она и сделала шаг назад.

Я не верил своим ушам.

– Ты полностью потеряла контроль над собой, – сказал я, понизив голос.

Мне не нравилось, в кого превращалась девушка, в которую я был влюблен. Если вдуматься, мы поменялись ролями. Она угодила в темную дыру, из которой вытащила меня. Она уничтожала себя. Это была моя вина.

– Впервые в жизни мне кажется, что у меня все под контролем, и мне это нравится, так что оставь меня в покое, – сказала она, оттолкнув меня и выйдя за дверь.

Я стоял на месте. Что я мог сделать? Ноа что-то скрывала и не собиралась мне об этом рассказывать. Я уже давно потерял ее доверие. Я хотел защитить ее, хотел вытащить ее из этой ямы, но как я мог это сделать, если она даже не хотела находиться со мной в одной комнате?

Любить эту девушку означало окончательно потерять терпение.

В этот вечер отец и Раффаэлла уезжали на встречу и должны были остаться ночевать в отеле «Хилтон» в центре города. Я остался дома, чтобы присмотреть за Ноа и убедиться, что она не ввяжется в очередные неприятности. Я не заметил, с какого момента я превратился в ее телохранителя, но в ее поведении было что-то настораживающее, что не позволяло мне оставить ее одну. Мне с трудом удавалось, находясь с ней рядом, сдерживаться, чтобы не сгрести ее в свои объятия.

Меня беспокоило ее поведение, но еще больше меня убивало, что она становилась такой же, как все вокруг. Благодаря ее свежести, естественности и невинности я понял, что за пределами мира, в котором я жил, есть много вещей, о которых я не знал.

Была полночь, когда я услышал, как открылась дверь. Ноа встречалась с Дженной, но я не знал, куда они ездили, потому что, когда я вышел спросить, они уже уносились в кабриолете Дженны. Я подошел к двери и увидел, как она входит. Ноа опять была пьяна и даже не заметила меня, когда вошла в дом. Она была босиком, в одной руке держала туфли, а в другой сумку.

– Откуда ты пришла? – спросил я ее.

Увидев меня, она испугалась, но тут же выпрямилась.

– Что ты здесь делаешь? Как ты меня напугал! – ответила она, пытаясь сохранить равновесие.

Устав от ее тщетных попыток стоять ровно, я подошел к ней и поднял ее на руки, не обращая ни малейшего внимания на ее визг. Я отнес ее прямо в ванную, усадил на бортик и включил душ.

– Знаешь, у тебя очень странный способ пытаться переспать со мной, – сказала она, наблюдая за моими действиями.

По крайней мере, она не кричала и не пыталась выскользнуть. Она просто смотрела на меня, пока я снимал с нее одежду и осматривал лицо. Ее волосы были распущены и растрепаны. Щеки были розовыми, а губы выглядели полнее, чем обычно. Даже в пьяном виде она меня привлекала, и мне приходилось держать себя в руках, чтобы не отнести ее сразу в постель. Но я был зол, страшно зол, и очень обеспокоен ее поведением.

– Когда я пересплю с тобой, это будет как угодно, но только не странно, – резко ответил я, снимая с нее блузку.

Увидев на ней черный кружевной бюстгальтер, я заставил себя сохранять спокойствие.

– Сейчас я даже была бы не против. Ты видел мой шрам, и он тебе не противен, он тебя даже не пугает, хотя меня саму он отталкивает. Он связан с очень плохими воспоминаниями, – сказала она мне, отвлекаясь на разговор, пока я снимал с нее одежду.

Я не мог видеть ее раздетой, и это злило меня. Меня бесило влияние ее тела на мое сознание, и именно поэтому я старался слушать более внимательно то, что она говорила. Пьяные говорят правду… почему бы не воспользоваться ситуацией?

Я раздел ее и посмотрел ей в глаза. Взяв ее лицо в руки, я решился задать ей вопрос, который меня волновал.

– Ноа, чего ты боишься? – спросил я и почувствовал, как она задрожала у меня в руках.

Она тяжело дышала и ей понадобилось несколько секунд, чтобы ответить дрожащим голосом:

– Сейчас тебя.

Я застыл, не произнося ни слова. Она дрожала, и я понимал, что это из-за того, что я держу ее лицо в своих ладонях. Я знал, что ее влечет ко мне, я знал это, а также знал, что она испытывает чувства ко мне, хотя сама она отрицала это и не хотела с этим смириться.

Ее губы были в сантиметре от моих, и единственное, о чем я мог думать в тот момент, так это о желании прикусить ее нижнюю губу, которая так звала к поцелую. Но я не стал этого делать. Во всяком случае, не сейчас, когда она в таком состоянии.

Я поднял ее и сунул прямо под струю холодной воды в душе. Для меня это тоже было отрезвляюще. Она издала приглушенный крик, когда вода коснулась ее кожи, но она была настолько пьяна, что даже не стала спорить со мной. Она стояла, замерзшая и тихая, под водой, которая стекала по ее полуобнаженному телу.