10000 миль, чтобы найти тебя

– Важно то, что ты сможешь поговорить с Нейтом… Я всю жизнь прожила, ничего не зная о своей семье, и думаю, смогу подождать еще немного, – сказала я, однако на самом деле так не думала. У меня не было ни малейшего представления о том, что произойдет по приезде в Лондон, и тем не менее во мне была уверенность, что правда не будет обнародована до тех пор, пока я не буду готова раскрыть ее… а с этим мне еще предстоит повозиться. Сказать бабушке о своем отъезде в Лондон оказалось куда проще, чем мне представлялось. Она словно ждала этого.

– С тех пор, как твои родители умерли, я знала, что ты в конце концов захочешь отправиться туда на поиски ответов, – сказала она, хотя я ни разу не говорила ей об этом. – Но, дорогая, будь осторожна… Твоя мама увлеклась всем этим и, вероятно, позабыла о том, что ее сердце принадлежало океану и белому песку.

Я улыбнулась.

– Тебе не о чем беспокоиться, бабушка, – пришлось заверить ее. – С тобой все будет хорошо? – спросила ее я, потому что мне не хотелось оставлять ее.

Моя бабушка заставила себя улыбнуться.

– Пока с тобой все хорошо, то и со мной тоже.

Я крепко обняла ее, зная, что оставляю ее в трудную минуту. Дошло даже до того, что меня начали терзать сомнения касательно правильности моего решения – стоит ли мне идти дальше или лучше отступить? Но я не могла оставить Мэгги в ее состоянии в одиночку, зная, что признание Нейту может обернуться тысячами вариантов развития событий, и наверняка ни один из них не будет хорошим. С моей бабушкой все будет в порядке, ее боль не была физической, и даже будь мы вместе, ее душа бы все равно болела… Она потеряла двух своих детей, как можно пережить нечто подобное?

Я поговорила с Гасом о том, чтобы он позаботился о ветеринарной клинике и Бату, и я предупредила его, что навещу всех пациентов с собаками перед своим отъездом. Затем раздала лекарства, провела осмотры и дегельминтизацию всех собак, которых только могла, чтобы не чувствовать себя такой виноватой.

Какая-то часть меня считала, что я их бросаю.

Мне бы хотелось иметь возможность нанять кого-то вместо себя, заплатить кому-нибудь, чтобы этот человек продолжал выполнять мою работу, но это было невозможно, учитывая мое финансовое положение. В подобные моменты я начинала иначе думать о том, каково это – иметь деньги, необходимые для работы в подобных условиях.

– Ты вправе вступить в наследство и получить все, что когда-то принадлежало твоему отцу, тебе не стоит закрывать на это глаза, – настаивала Мэгги в одном из немногих случаев, когда тема моей семьи снова поднялась в ходе наших разговоров.

Наверное, она права. Дело не в том, что меня мотивировали деньги, мне всегда удавалось прекрасно обходиться без них, однако нельзя было игнорировать тот факт, что они бы не помешали другим. И если мне действительно досталось что-то от наследства моих родителей, это можно было бы использовать для улучшения ветеринарной клиники и ухода за как можно бо́льшим количеством животных.

Днипролетали один за другим, и красная дата на календаре становилась все ближе и ближе. Мое беспокойство росло, и сомнения начали накапливаться в голове, не давая мне покоя.

Однажды ночью, когда до отъезда оставалось всего несколько дней, я взяла телефон в темноте своей комнаты и поискала Алекса среди своих контактов. Я не могла не сообщить ему, что еду в Лондон. Не могла не сказать, что все это время набиралась смелости и в конце концов стала достаточно сильной, чтобы отважиться сесть в самолет. Мне хотелось, чтобы он мной гордился, хотелось, чтобы мои последние слова перед отъездом были стерты, и чтобы мы смогли встретиться в его городе, и чтобы он, как я сделала это, пока он был здесь, показал мне свою жизнь и свои любимые места и рассказал о культуре.

Я открыла чат и написала ему.

У меня бешено колотилось сердце, а дыхание заметно участилось, как только мне удалось решиться и отправить ему первое сообщение.

Знаю, что поступила неправильно, проигнорировав его, но он написал мне как раз тогда, когда у меня умер дядя. Я была настолько опечалена, что чтение его сообщения лишь усилило мою боль. У меня не было сил на то, чтобы поговорить с ним, честно говоря, я злилась из-за того, что он ушел и оставил меня одну переживать худший момент моей жизни без него и без его объятий.

Теперь я знаю, что это было неразумно, и даже убедилась в том, что способна совершить массу ошибок, когда дело касалось отношений с парнем, ошибок, за которые мне приходится слишком дорого платить.

Было странно не получить ответа… И больно от того, что, когда я решила позвонить ему, меня сбросило на голосовую почту.

Тяжело было осознавать, что он заблокировал меня.

Но тяжелее всего было сесть в самолет, не услышав, как он скажет мне, что все будет хорошо.

Наш рейс вылетел в одиннадцать вечера. Девятичасовой перелет, и мы окажемся в Дохе, столице Катара, откуда нам предстоит сесть на другой восьмичасовой рейс до лондонского аэропорта Станстед.

Благодаря жизни на туристическом острове и наличию европейских друзей мне удалось раскрепоститься и хорошо понимать иностранцев… По крайней мере, так мне казалось до того, пока мы не приехали в аэропорт. Мне не доводилось бывать в них, и мои глаза не переставали поражаться огромному количеству разных людей, которые собрались в одном месте.

Гас и Эко проводили нас до Денпасара, столицы Бали, откуда отправлялся рейс. Все трое пристально смотрели на меня, ожидая, может быть, того, что я в последнюю минуту решу отступить.

Не буду вам лгать… У меня возникло искушение сбежать. Чувствовала себя поистине дерьмово, и меня охватил не только страх, но и нечто бо́льшее… Физическая боль, боль в центре самого сердца, которая давила на легкие и мешала дышать.

Прежде чем мы прошли контроль, попрощались с друзьями и достигли точки невозврата, мне пришлось попросить их остановиться.

– Мне нужно… – начала говорить я, прижимая руку к сердцу, – мне нужно присесть на минутку.

Мои друзья обеспокоенно ждали меня.

– Никки, успокойся.

– Это все тревожность, – заключил Гас.

– Это паническая атака, – возразила Эко.

– Да это просто газы, делов-то, – ответила Мэгги, решив покончить с этим. – Сделай глубокий вдох.

Что я делаю?

– Детка, все будет хорошо, давай не будем торопиться, пойдем потихоньку. Сначала пройдем проверку, а там и лучшая часть – дьюти фри! – сказала Мэгги спокойным голосом. – Можешь представить себе это?

Я попыталась сделать то, о чем она меня просила. На курсе по преодолению страха полета они тоже говорили нечто подобное: не следует думать о моменте полета, напротив, нужно спокойно воспринимать каждый шаг и каждую фазу воздушного путешествия.

Через несколько минут мне удалось успокоиться. Гас и Эко обняли нас перед очередями, чтобы пройти контроль, и я крепко прижалась к ним, находясь при этом на грани слез.

– Все будет хорошо, и с тобой все будет в порядке, – прошептала мне Эко, когда я обняла ее.

– Я обо всех позабочусь, не переживай, – пообещал Гас, когда я в восьмой раз попросила его присмотреть за собаками и Бату.

– Вы же в курсе, что вот-вот устроите революцию в Лондоне? – сказала Эко, улыбаясь и глядя на нас обеих.

Мэгги посмотрела на меня, и на ее лице появилась улыбка.

Она, несомненно, произведет революцию в жизни Нейта… Насколько могу судить, насчет нас с Алексом все было неясно. Хотя, если отбросить страх в сторону, должна сказать, что тоже испытываю определенные эмоции касательно этой поездки: я еду в город, где родился и вырос мой отец.

Там были не только мои корни, но и мой единственный живой дядя… Понятия не имею, как мне добраться до него, но, как и в случае с полетом, мне стоит подходить ко всему постепенно.

Мы немного поторчали в дьюти-фри, и стоит признать, что дольше времени там провела Мэгги, нежели я, а после выпили кофе в «Старбакс». Мне всегда нравилось фраппучино из этой франшизы, однако мне удавалось пить его только во время учебы в университете в центре Денпасара.

Шли минуты, и очередь на посадку становилась все ближе и ближе к тому моменту, когда сесть в самолет оставалось только нам.

– Дамы, вам пора проходить, иначе вы опоздаете на рейс, – в четвертый раз напомнила стюардесса, пока я сидела, зажав голову между ног и пытаясь глубоко дышать, чтобы меня не стошнило.

Я не смогу сесть в самолет. У меня ничего не выйдет.

Мне придется бросить свою беременную лучшую подругу путешествовать в одиночестве в поисках отца ее ребенка. Мне бы пришлось оставить все неизвестное из моего прошлого неразгаданным и все возможности моего будущего нераскрытыми и лишить себя возможности снова увидеть Алекса…

Алекс… вот бы он был рядом и держал меня за руку, объяснял мне все и говорил, что будет моим противоядием, как он сказал однажды, когда пытался убедить меня полететь.

Мое первое путешествие на самолете должно было быть с ним… по крайней мере, он сказал мне так, когда мы были еще слишком наивны, полагая, что наша связь продлится дольше его тридцатидневного отпуска.

– Прошу прощения, я вынуждена закрыть двери, – настаивала стюардесса.

И тогда я в отчаянии посмотрела на свою подругу.

– Мне очень жаль… – у меня выступили слезы.

Мэгги наблюдала, переводя взгляд с меня на стюардессу. Ей нужно ехать. Подруга не могла пропустить этот рейс, она потратила почти все свои сбережения, чтобы купить билеты.

– В чем дело? – услышала я мужской голос.

– Она боится летать, командир, – сказала стюардесса. О боже, даже командир вышел искать меня.

Можно ли было быть еще более жалкой?

Я снова сделала глубокий вдох, пытаясь не поддаваться панике, и тут перед моими глазами возникла пара черных туфель. Моя голова все еще была зажата у меня между ног.

– Мисс, вам нужно успокоиться, – проинструктировал он меня спокойным голосом. – Сделайте глубокий вдох вместе со мной.

Я сделала то, о чем он меня просил, вдохнула и выдохнула, набрала воздуха и выпустила его три раза подряд. Затем почувствовала, как он взял меня за руки и вернул в вертикальное положение.

Пара зеленых глаз взглянула на меня в ответ.

Я несколько раз моргнула, фокусируя взгляд, и, конечно, уставилась на единственного командира, который остановил вылет своего рейса, чтобы помочь пассажирке не сойти с ума.

– Меня зовут Эрик, – сказал он с улыбкой. – Я командир этого рейса. Как вас зовут? – спросил он меня.

– Никки, – сказала я, глядя на то, каким он был красивым.

У него были светлые волосы длиной до ушей, которые были зачесаны назад. На нем была белая рубашка, галстук и пиджак с полосатыми значками на плечах, всего я насчитала четыре полосы, и на мгновение мне удалось отвлечься от своей проблемы.

– Никки, очень красивое имя. Если не возражаешь, перейду на «ты», – сказал он, и я молча кивнула, стараясь не забывать дышать. – Ты зайдешь в этот самолет, сядешь и пристегнешься. Твоя подруга даст тебе одну таблетку успокоительного, которая, уверен, есть у нее с собой в сумочке. Затем ты закроешь глаза и попытаешься расслабиться, тебе даже удастся поспать несколько часов перед тем, как мы приземлимся в Дохе. Что скажешь?

Как легко это звучало в его устах.

– Идем со мной, давайте, – сказал он, беря меня за руку. Мэгги поспешила взять наши вещи и показала паспорта. Командир, казалось, ничуть не смутился тем, что обошел стюардессу, и даже кивнул молодой девушке, которая любезно указала мне, что мое место 60Е.

– Мэнди, проведем их в первый, – сказал он, поворачивая направо, а не налево.

Некая Мэнди непонимающе посмотрела на него.

– Есть же еще свободные места, да? – спросил Эрик.

– Да, но…

Я заметила, как он подошел к ней и шепнул на ухо: «Не хочу, чтобы у нее случилась паническая атака и она напугала остальных пассажиров, давай будем держать ее под присмотром впереди».

Мэнди кивнула, и они как ни в чем не бывало усадили нас на места в первом классе.

Мэгги позади меня буквально с ума сходила, не в силах в это поверить.

Мы сидели в кабинках, и я заметила, что здесь даже был телевизор среднего размера, одеяло, подушка такого же размера, как на моей кровати, что-то вроде тумбочки, туалетный столик и множество кнопок с правой стороны на подлокотнике сиденья.

– Устраивайтесь поудобнее и, Никки, если что-то понадобится, сообщите стюардессе, и я выйду и отвечу на любые вопросы и опасения. Все будет хорошо… – заверил он, и, взглянув на Мэгги, показал ей знак, что все будет пучком.

Это вызвало у меня улыбку.

– На следующем рейсе сделай то же самое, мне еще никогда не доводилось летать в первом классе!

Я смерила ее взглядом, и мы обе сели.

– Возьми, – сказала подруга, давая мне лоразепам, который поможет мне расслабиться и, надеюсь, уснуть на время всего полета.

Я была не из тех людей, которым нравилось принимать лекарства, на самом деле даже редко пила ибупрофен – если только не умирала от боли, но на этот раз покорно взяла таблетку, которую мне дала подруга, и, не глядя, проглотила ее.

После чего пристегнулась и закрыла глаза, пока Мэгги рядом со мной нажимала на всевозможные кнопки, включала телевизор, откидывала спинку кресла, ложилась и снова возвращалась в исходное положение…

– Офигенно. Ты в порядке? – спросила она меня, но я ничего ей не сказала, вместо ответа начала следить за своим дыханием, а потом принялась считать про себя, чтобы больше ни о чем не думать.

Таблетка начала действовать, и когда нас спросили, не хотим ли мы чего-нибудь выпить, я заказала себе бокал вина и выпила его залпом.

Если это не заставит меня уснуть, то даже не знаю, что и делать.

На радость моему психическому здоровью я отключилась, как только самолет взлетел. Я почти не застала инструктаж и даже не стала осматривать кабину первого класса.

Мои глаза закрылись, и мое внутреннее «я» крепко обняло меня, самодовольно улыбнувшись мне.

У нас получилось.

Мне удалось преодолеть свой самый большой страх.

Я открыла глаза, когда до прилета оставалось всего два часа, и это произошло только потому, что меня разбудили, чтобы дать завтрак.

Мэгги, которая была рядом со мной, улыбнулась мне.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она меня, и от меня не скрылось ее беспокойство.

Я почти не чувствовала движения самолета, словно мы стояли на месте.

– Мисс, что вы хотите на завтрак? Можем предложить вам яйца с колбасой и беконом, лапшу с овощами и курицей, йогурт с фруктами и мюсли с тостами.

Я заказала последний вариант и нажала кнопку, чтобы сесть, предположив, что Мэгги позаботилась о том, чтобы опустить мое сиденье так, чтобы оно приняло полностью горизонтальное положение, и еще она не забыла накрыть меня одеялом.

Как раз когда я закончила завтракать и мой поднос унесли, увидела, как открылась дверь кабины, где, по моим предположениям, находились пилоты.

Эрик провел рукой по своим волосам и, увидев, что я смотрю на него, улыбнулся мне и подошел.

– Никки, как дела? – спросил он, заодно улыбаясь и Мэгги.

– Думаю, все в порядке, – ответила я, улыбнувшись ему в ответ.

Эрик оглянулся и сел в пустую кабину рядом со мной, освободив проход между нами.

– Тебе повезло, полет проходит спокойно, – дружелюбно сказал парень.

– Даже не знаю, выдержу ли я неспокойный полет, – в ответ на мои слова Эрик снова улыбнулся.

– Просто думай, что турбулентность – это неотъемлемая часть полета и это совершенно нормально. Когда ты едешь в машине, она вибрирует и ударяется об асфальт, так? То же самое происходит и с воздухом.

– Твое объяснение звучит так просто.

– Так оно и есть… Самолет – самый безопасный вид транспорта из всех существующих.

Когда он сказал это, мне невольно вспомнились точно такие же слова Алекса.

– Куда вы направляетесь? – стало любопытно Эрику.

– В Лондон.

– Отпуск? – поинтересовался он. – Я как раз живу там, вы выбрали удачное время года, сейчас холод еще не пробирает до костей.

– Ты оттуда? – спросила я несколько удивленно, потому что не заметила у него английского акцента.

– Я австралиец, но живу там с пятнадцати лет.

Я кивнула.

Эрик снова улыбнулся и достал из кармана маленькую бумажку.

– Если захочешь что-нибудь выпить или чтобы я показал тебе город, – сказал он, протягивая ее мне, – вот мой номер. Мы могли бы хорошо провести время.

Я этого не ожидала и была немного удивлена.

– Она будет рада встретиться с тобой, – ответила за меня Марго, которая сидела рядом со мной.

Эрик придвинулся и улыбнулся ей.

– Мне пора возвращаться, – сказал он расстроенно.

Я кивнула, выдавив из себя улыбку, подобную его собственной, и он исчез за дверью кабины.

– Ты флиртовала! – выпалила Мэгги, выглядывая из-за своего сиденья, чтобы лучше меня видеть.

Я отрицательно мотнула головой.

– Просто была вежливой.

– Да, конечно. Ты ему понравилась, достаточно взглянуть на то, как он смотрел на тебя, чтобы это понять. Ты сведешь англичан с ума. Им надоели голубоглазые блондинки, и теперь они до смерти хотят длинноногих брюнеток.

Я снова покачала головой.

– Ты сумасшедшая.

– Он такой привлекательный, – продолжала настаивать моя подруга. – Не такой красивый, как твой англичанин, но тоже недалеко от него ушел.

– Нет никакого моего англичанина, – ответила я, поднося ко рту стакан с водой, который у меня остался с завтрака.

– Ты планируешь увидеться с ним? – спросила она после небольшой паузы, когда мне уже казалось, что она оставила эту тему в покое.

– С кем?

– С Алексом, с кем же еще?

Я вздохнула.

– Нет, – мой ответ был коротким.

– А почему нет? Знаю, ты все еще думаешь о нем… Ты даже спишь в его толстовке, признайся, ты наверняка не стирала ее с тех пор, как он уехал!

Это правда, и меня разозлило то, что она это заметила, мне следовало быть осторожнее, но, да, дело в том, что я действительно спала в ней, признаюсь. В ее запахе все еще оставалось что-то особенное, тот самый аромат, который мне так нравился и который, сама не понимаю почему, всегда дарил мне спокойствие и уверенность.

– Я написала ему несколько дней назад, хотела, чтобы он знал, что я буду в Лондоне.

Мэгги внимательно слушала меня.

– И что? Что он тебе сказал?

– Ничего.

– Ничего? – переспросила она меня.

Я молчала на протяжении нескольких секунд.

– Он заблокировал меня, Мэгги. Поэтому очевидно, что он уже забыл обо мне.

Моя подруга посмотрела на меня в ответ с недоверием.

– Что значит он заблокировал тебя? Ты шутишь?

– Я написала Алексу, и мои сообщения не дошли. Даже попробовала позвонить ему, но меня сразу же сбросило на голосовую почту… Если это не блокировка, то скажи что.

Мэгги молчала несколько секунд, которые показались мне вечностью. Часть меня хотела, чтобы она сказала мне, что я неправа, делая такие поспешные выводы, но подруга не стала переубеждать меня.

– Да, он заблокировал тебя, но почему?

– Я же говорила тебе… Алекс перевернул эту страницу, и я его не виню. Он написал мне, а я не ответила, прошли недели, и все остыло, это нормально для таких случаев, как наш.

– Для таких случаев, как ваш?

– Это же летняя интрижка… Назови мне хотя бы одну, что зашла дальше, чем несколько видеозвонков…

– Не мне давать тебе советы касательно поддержания отношений на расстоянии – достаточно взглянуть на то, чем закончились мои отношения с Нейтом. Конечно, не я была той, кто постоянно бросал его и возвращался каждые четыре месяца… Но я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я поеду с тобой в Лондон, чтобы ты смогла поговорить с Нейтом, поддержу тебя во всем и попробую встретиться со своим дядей… Мне бы хотелось пересечься с ним и поговорить… но после этого я вернусь на Бали и продолжу жить своей жизнью.

– А что ты скажешь ему, если увидишь снова?

– Алексу?

Мэгги кивнула.

– Я не держу на него зла, Мэггс, с этим парнем у меня получилось максимально приблизиться к состоянию влюбленности. С ним я лишилась девственности, и в моей памяти он навсегда останется хорошим воспоминанием, таким, каким он был… но я не собираюсь его искать и не планирую стучать в его дверь, чтобы пытаться что-то начать, потому что не хочу снова переживать за свое разбитое сердце.

– Ты выглядишь такой безмятежной… и уверенной в себе, – сказала она на одном дыхании.

Казалось бы, мне удавалось умело скрывать свои чувства, я всегда была сдержанна, но в глубине души мне было чертовски страшно. Понятия не имею, как он отреагирует, если мы встретимся снова, и не знаю, что скажу ему или что скажет он… Алекс разозлился? Поэтому он заблокировал меня? Я также понятия не имела о том, каким он был в повседневной жизни. Нельзя было забывать про то, что мы с ним встретились в определенное место и время, что было далеко от его обыденной жизни.

Мне ничего не было известно ни о семье Алекса, ни о его прошлом, вообще ничего. Мы были незнакомцами, и мне не стоит забывать об этом. Какими бы невероятными ни были эти четыре недели, какими бы чудесными ни были поцелуи, прикосновения, разговоры, закаты, ощущения, как его руки обнимали меня… на самом деле я понятия не имела, каким он был в Лондоне. Честно говоря, так боялась разочароваться, что предпочла бы больше его не видеть. Мне не хотелось запятнать прекрасные воспоминания, которые у меня о нем остались, как и питать иллюзии по поводу того, что, как мне было хорошо известно, никогда не сработает.

Конечно… мне бы и в голову никогда не пришло, что вскоре после приезда мне откроется вся правда, которую он скрывал от меня… потому что, если что-то и было у Александра Ленокса, так это секреты… Так много, что было трудно разглядеть одного и того же человека, который обещал быть противоядием от моих переживаний… Но какое значение имели мои собственные страхи, когда в конечном счете его угрожали абсолютно всему?

6

Нейт

Жизель была очень красивой… Именно с этой красоткой я отлично проводил время последние несколько недель. Мы встречались почти каждые выходные, когда я не летал, но поскольку она работала стюардессой, то мы также встречались и на работе. Не собираюсь лгать, говоря, что мы не занимались сексом как кролики в крошечной кабине самолета «Джой Фостер», но и вдаваться в подробности тоже не стану.

У меня от нее кружилась голова, и с момента моего возвращения из своего худшего путешествия в жизни я не позволял себе думать ни о чем другом. Мне оставалось лишь двигаться, словно на автомате, и отключить половину мозга, чтобы полностью сосредоточиться на главном: есть, заниматься сексом, ходить в туалет, спать, летать и устраивать вечеринки. У меня в мыслях не было места для того, чтобы делать что-то еще. Я не думал ни о человеке, чье имя начиналось на М, ни об ублюдке с аналогичной первой буквой имени.

Черт возьми, М, до чего же мне была ненавистна эта буква… Я ненавидел все, что было с ними связано, и мне было так больно думать об этом, что пришлось просто взять и выбросить их из своей головы…

Вечеринки, алкоголь, полнейшая погруженность в работу – все это помогало, и я не собирался отказываться от этого. Вот почему уже примерно десятый раз подряд задаюсь вопросом, какого черта делаю на вечеринке по случаю дня рождения матери Алекса, вместе с Жизель и моей мамой, которые шли по обе стороны от меня, вцепившись в мои руки.

Мне были ненавистны эти гребаные вечеринки, в основном потому, что на них нужно было быть трезвым, да и к тому же еще и прилично себя вести.

Дерьмо.

– Значит, ты стюардесса… – в этот момент моя мама расспрашивала блондинку рядом со мной. – Нейт не рассказывал нам о тебе.

– Мама, кажется, тебя зовет Роуз, ты же ее еще не поздравила, – перебил ее я, прежде чем бы нажил проблемы на свою голову.

Разумеется, я не говорил им о Жизель. Она была милой, и мы прекрасно проводили время вместе, но это было всего лишь развлечение. На самом деле наше совместное времяпрепровождение было скорее отвлекающим маневром, и она прекрасно знала об этом, потому что я предельно ясно дал ей понять, настолько ясно, что мы не оказались в одной постели до тех пор, пока она прямо не сказала мне, что поняла меня. Я привел ее на вечеринку, потому что должен был пойти с кем-то, и не дай бог, чтобы я появился один! Ну и, по правде говоря, она была единственной свободной девушкой, которая согласилась прийти, узнав об этом за двадцать четыре часа до мероприятия.

Моя мама повернула голову к своей подруге и извинилась перед нами, чтобы подойти к Роуз.

Я облегченно вздохнул и начал искать Алекса.

Мой друг был единственным, кто мог спасти этот вечер.

И куда только он запропастился?