Замуж за Крутого

За вранье всегда нужно платить, а за ложь Крутому приходится платить тройную цену без права на амнистию.

Не любимые мы больше, а просто близкие враги. Воробушек всецело в руках льва, то ли заложница теперь, то ли вообще непонятно кто для него.

Глава 9

Прошло почти три недели, и мне сняли швы. Я начала вставать и немного ходить по палате. Как сбитая птица, шаг за шагом, потихоньку и не спеша. Сил нет – кажется, мой организм работает на пределе, но теперь у меня есть хотя бы надежда, что Алиса будет спасена.

Крутой приходил еще несколько раз, и мы просто молчали. Я делала вид, что сплю, потому что воевать с ним в таком состоянии просто не способна. Он сидел рядом и тоже молчал. Это не было перемирием, паузой скорее, передышкой на берегу, пока один из противников ранен.

У меня остался большой шрам, но под одеждой его не видно. Одежду, кстати, тоже Савелий мне принес. Он все мне дал: лечение, уход, еду, и, конечно, я понимаю, что за все придется платить. Как только мне станет лучше, я снова буду его сукой – или как он там меня называл? Да по-разному, неважно, это просто больно.

В будущее смотреть страшно, и кажется, что оно для всех нас постоянно меняется, так что я далеко не заглядываю уже. Я живу сейчас, радуюсь хотя бы тому, что теперь могу банально сама есть и ходить по палате.

Стук в дверь выводит из болота мыслей. Это не Крутой, он никогда не стучит – что дома, что здесь.

– Ку-ку, можно?

Валера. Осторожно заглядывает в палату, протискивается с букетом роз.

– Да, входите.

– Ну ты как, Даша – радость наша, живая?

Слышу в его голосе беспокойство. Неподдельное, искреннее. Валера, пожалуй, единственный, кто не отвернулся от меня в момент беды.

– Нормально.

– Держи.

– Спасибо, не стоило.

Осторожно беру от него цветы. Такие красивые розы молочного цвета.

– Да мне не сложно. Ты, конечно, дала жару, так нас всех напугала!

– Не думаю, что кто-то думал обо мне, так что…

Неловко, стыдно, я ведь все еще крыса для них. Да, про Мамая они знают, но ведь я сливала информацию, я все еще их враг.

– Я думал и переживал. Честно говоря, тебя здорово охраняют, как в крепости, я едва пролез, но, как ты знаешь, для меня нет замков.

Не знаю, что ответить. Это правда. Валера хороший, но он все равно один из них.

– Даша, что дальше? Крутой тебе что-то говорил? Какие твои перспективы?

– Он ищет мою сестру.

– Ну да, я слышал. Жаль ее, она же младше тебя, с ума сойти можно. И ты это… не знаю, конечно, какие у вас там отношения были в семье, но прими мои соболезнования.

Эти слова заставляют насторожиться и дают понять, что я не знаю и половины того, что знают остальные. Савелий последний раз приходил и ничего не говорил, кроме того, что все нормально и новостей нет.

– О чем вы?

– Ну, за твоего отчима. Я слышал, Крутой направил людей к тебе домой. Не нашли они твою сестру, мозги отчима только на стенах, кровища. Больше ж там никто с вами не жил. Похоже, его прямо там положили. Ты должна была сказать раньше, девочка, что тебя шантажируют сестрой.

– Как это? О боже, Алиса… Юра, нет…

За секунду все начинает дико кружиться, и я хочу встать.

– Ты чего, эй, Даша, что такое?

– Алиса, Алиса…

В груди щиплет, и пищат приборы, слезы застилают глаза, а после я вижу, как дверь распахивается и входит Крутой. Всего за секунду оценивает ситуацию, подходит и выводит Валеру за дверь.

Они о чем-то говорят, спорят даже, ругаются, а я реву. Да, Юра не был идеальным отцом, но он был единственным взрослым, на кого, я думала, могу положиться, и если его убили… боже, а как же Алиса? Она это видела, она там была?

Что они с ней сделали? А если и ее тоже и я просто надеюсь зря?

***

Я думал, она спит и сегодня мы тоже проведем в молчании. По правде, все это время никаких новостей нет – по крайней мере, хороших.

Ее отчима нашли в подвале дома, с простреленной башкой, мы его похоронили по-тихому, но сестры Даши нигде нет. Она как в воду канула, и с каждым днем я все больше понимаю, что шансы найти ее живой тают, точно снег на солнце.

Я услышал мужской бас из палаты. Охрана, сука, спит. Валера. Как знал, что он в любую скважину пролезет под самым носом.

И все бы ничего, я не запрещал ее навещать, вот только цветочки и рыдающая Даша заставляют напрячься. У Чародея долгий язык, и часто это не на руку.

– Какого черта ты здесь забыл, Валера?

– Я пришел к Даше, а не к тебе.

– Что ты ей наплел, почему она рыдает?!

– Ничего, про отчима только сказал, а она распереживалась.

– Ты ебанутый или что? Даша после операции едва дышит, на аппаратах вся, какого хуя ты ей это все навешал?

– Да откуда я знал, что ты ей ни хрена не рассказываешь?!

Сжимаю зубы, час от часу не легче. Мы все это делали тихо специально, потому что Даша на капельницах еще и врач доходчиво мне объяснил, что ее волновать сейчас не надо.

– Валера, ты мне друг, поэтому я скажу один раз: чтоб я тебя здесь больше не видел. Это понятно? Сгинь по-хорошему.

– А если нет?

Чародей вообще адекватный, но иногда его заносит.

– Будем говорить по-плохому. Тебе не понравится.

– Зачем ты это делаешь, Савелий? По-моему, Даша уже все свои грехи выстрадала. Отпусти ее. Не надо ее дальше мучить!

– Не твое дело, понял?

– Нет, не понял! Я тогда ее еще хотел увезти из больницы, да не успел. Видел бы Фари, что ты тут вытворяешь, в гробу бы перевернулся!

Терпение лопается быстро, задел за живое, знал, куда бить.

Хватаю Валерку за грудки и впечатываю в стену. Да, он домушником был, но противник из него никудышный.

– Слушай, братик, следи за базаром! Я тебе не Ганс, которого можно подкалывать. Даша моя, а ты и твои цветочки тут не к месту, ясно?

– Не обижай ее! Даша тебе не игрушка для битья, понял?!

– Сам разберусь. Пошел вон.

Едва сдерживаюсь, ведь мы в больнице, и она там. Ревет. Снова, тогда как я уже слезы Воробья видеть не могу, я просто… к черту все. Да пошло оно.

Открываю дверь палаты, вхожу внутрь. Моя предательница не спит. Зареванная, рядом мониторы пищат. Давлю собственного зверя внутри. Это уже ничем не поможет, и так… покусались, блядь, дальше некуда.

Глава 10

Голоса в коридоре стихают, распахивается дверь, входит Савелий. У него в руках пакет, который он кладет мне на кровать.

– Одевайся.

– Что?

– Здесь одежда. Тебя выписали уже. Капельницы закончились. Можно ехать домой и там уже восстанавливаться.

Домой – красивое слово, вот только я не знаю, где теперь мой дом.

– Мой отчим… Почему ты не сказал, что его убили?

– Потому что эта информация тебе ничем не поможет.

– А Алиса? Ее тоже убили, да? Ты просто не говоришь мне? Скажи честно, пожалуйста, я хочу знать правду.

– Нет. Мои люди сделали экспертизу, и там была только кровь Юры. Мы его нашли и похоронили. Мы там облазили все, район прочесали, сестры твоей нет, ищем.

– Уже прошло три недели. Савелий, я же не дура! Если есть что-то, я хочу знать.

Пытаюсь хотя бы примерно понять, о чем он думает, и не могу. Крутой не пускает меня, и наше общение теперь похоже на пинг-понг стрелами.

– Если будут новости о сестре, я скажу. Остальное тебя не касается и тебе знать не обязательно.

Киваю, мне все еще нет доверия, и он не собирается посвящать меня в свои дела. Все изменилось, вот только пока я не знаю, что Крутой планирует со мной делать. Я сломана, а лежачего не бьют, так? Обычно да, но в этой среде такие правила не работают. Тут слабого добивают, разгрызают стаей на куски.

Осторожно беру пакет, заглядываю внутрь. Там не только одежда, но и мои документы. Настоящие.

– Ты был у меня дома?

– Был. Мы пробили твою мать и отчима, сделали обыск в квартире.

Чувство стыда проносится по телу. Конечно, мы не жили на широкую ногу, но в целом мы изначально из разных слоев, и, наверное, уже поздно об этом думать.

– Что со мной будет, Савелий? – осторожно спрашиваю, боюсь, если честно, услышать ответ. Между нами нет ни доверия, ни прощения, ни тепла. Одно лишь напряжение, я все еще для него предательница, я чувствую это.

Крутой не умеет прощать, и сострадание ему чуждо. Почему я все еще жива – большая загадка. Вероятно, потому, что тогда просто вернулась за ним и помогла подняться. Какое-то мгновенное решение теперь спасает мне жизнь.

– Ты поедешь ко мне домой, Даша. Будешь там, пока не найдем сестру.

К нему. Снова в ад, но какой у меня выбор? Его теперь просто нет. Я точно сломанная кукла, которую главарь себе забирает. Чтобы что? Ломать дальше, истязать, наказывать? Мы это уже проходили. Интересно, какая фантазия у моего палача. Сможет ли Крутой удивить меня и сделать больнее?

Если откажу, он перестанет искать сестру. Тут же. Выбор без выбора, спокойно, Даша. Просто скажи “да”.

– Да. Хорошо.

Даже не пытаюсь оспаривать, так надо. Пока я слушаюсь Крутого, он ищет Алису. Все логично и просто. Никакой любви, никакого прощения. Он говорит, я делаю. На этом все.

Спустя час меня и правда выписывают. Короткая инструкция от врача, таблетки обезболивающего с собой на всякий случай. Я выхожу из больницы в сопровождении своры охраны. Нет, не как дочь мэра. Скорее как заключенная под надзором.

На улице мороз, но на носу уже весна. Про меня ли она? Я не знаю.

Вижу Савелия на крыльце. Он курит, ощупывает меня взглядом. На мне теплый спортивный костюм и куртка. Одежда не моя и обувь. И жизнь моя тоже, кажется, не принадлежит мне больше.

– Пошли.

Савелий кивает на свою машину, но у меня на миг все темнеет перед глазами. Красные вспышки, вот черт.

– Иду.

– Держись за меня. Вадим, открой дверь!

Не знаю, что случается, я настолько слаба, что меня едва держат ноги. Савелий подходит и, точно пушинку, подхватывает меня на руки, прижимает к себе. Так нежно, словно и не было всего этого ада, словно я еще просто танцую для него в клубе и вечером мы будем ужинать все вместе. Как когда-то давно.

Невольно вдыхаю его запах, прикусываю губу, чтобы не заскулить. Он не твой уже, Даша, ты жива только потому, что Крутой еще не наигрался с тобой. Ты не любимая Крутого, так что успокойся и хорош уже ныть.

По пути Савелию звонит Ганс, он коротко отвечает, но я даже не думаю лезть сюда. Все, чего хочу, – чтобы Алиса нашлась, и тогда… тогда мы уедем, если, конечно, Крутой меня отпустит. Живой.

Я больше не летаю в облаках и знаю, что игры с такими опасными мужчинами смертельны. По крайней мере, для меня, потому стараюсь просто дышать и делать то, что он от меня ожидает.

Доезжаем до дома быстро. Вот и она – моя персональная зона. Охрана сразу расползается по территории, Крутой выходит и хочет взять меня на руки, но я отшатываюсь от него.

Внутренне вся сжимаюсь. Не хочу, чтобы прикасался ко мне сейчас, я этого не выдержу снова.

– Я сама могу идти. Пожалуйста.

– Хорошо.

Он открывает дверь, я медленно, но все же вхожу сама в дом. Такой же большой, просторный, красивый. Это не мой дом, но какой у меня выбор?

Останавливаюсь в прихожей, как и тогда. Поднимаю взгляд на Савелия. Страшно сказать, но я жду его приказа.

– Поднимайся наверх. В спальню.

Нет, он не кричит, но я все равно не могу расслабиться. Коротко кивнув, я забираюсь на второй этаж. Медленно, с паузами на передышку. Он не уточнил, в какую именно спальню: его или мою, так что я падаю на кровать в той комнате, где он меня… не любил обычно.

***

Прошел час, в доме тихо, и Крутой ко мне не зашел. Чего он ждет, я не знаю. Осторожно поднимаюсь, принимаю душ, стараюсь не мочить повязку, привожу себя в порядок.

Мысли скачут, это же все не просто так. Савелий не отпускал меня, и статус мой тот же: нелюбимая предательница, крыса, так что все то же самое, за исключением шрама у меня на груди.

Смотрю на себя в зеркало. Я здорово похудела, но я хотя бы жива. Благодаря ему, и за это тоже придется платить.

Глубокий вдох, выхожу из ванной, обернувшись полотенцем. Ожидание невыносимо, так что я пойду к нему сама. Да, так надо, Савелий ведь не по доброте душевной помогает мне найти Алису. Он хочет плату, меня, мое тело, да, у нас теперь именно такие товарно-рыночные отношения.

Набираюсь смелости, подхожу к его комнате. Открываю дверь без стука.

– Можно?

Крутой не спит. Кажется, в этом доме никто из нас никогда не спит. Он недавно принял душ, в спортивных штанах, обнажен до пояса.

Красивый, мужественный и теперь такой мой и чужой одновременно. Я не знаю, как теперь с ним общаться после всего. И хотя все самое страшное случилось, так чего мне так страшно теперь?

– Тебе что-то надо?

Его грубый голос пробирает до костей. Амазонка, где ты? Она разбилась. Тогда у клуба, когда Крутой сказал, что лучше бы я умерла, а не Фари. Амазонки больше нет, а есть Даша, которая наделала ошибок. Одну за другой, боже.

– Я пришла. К тебе.

– Зачем?

– Платить за лечение.

– Уже все уплачено.

– Ну… благодарить, – отвечаю коротко, никаких прелюдий. Закрываю глаза, рывок, полотенце падает на пол.

Я не в лучшей форме, но здесь полутьма, лев растерзает добычу и при таком свете.

Жадно хватаю ртом воздух, хорошо, что я закрыла глаза. Так проще – не видеть, не знать, не чувствовать, хотя это скорее обострило мои ощущения.

Слышу, что Савелий поднялся, подошел ближе и остановился напротив. Слышу его горячее дыхание у своей шеи.

Сейчас снова все повторится. Так же, как и тогда.

Даша, соберись, ну что ты как тряпка! Совсем расклеилась, ты ведь не такой была, Воробей. Ну же, смелее, прояви характер, ну чего ты его боишься? Хуже, чем есть, быть не может… так?

Вздрагиваю, когда чувствую, как плечи обернули полотенцем, укутали в него.

Распахиваю глаза, вижу Савелия.

– Иди спать, Воробей. Не надо меня так благодарить, – сказал холодно и даже не коснулся меня. Ответить мне нечего, я едва стою на ногах. Что его так смутило? Раньше Крутой драл меня в любом состоянии, что изменилось? Мой шрам?

Долго не могу уснуть, да и рана в груди все еще ноет. Савелий никогда от меня не отказывался, а если… если он забрал меня не для себя?Я теперь ему не нравлюсь такая? А может быть, после того, как он узнал, что я работала на Мамая, ему противно меня касаться? Я не знаю, догадки выматывают, и, придерживая полотенце, я иду к себе.

Он ведь еще в той бильярдной отдал меня своим людям. Они так и поступают с предателями. Изгоя выгоняют из стаи и отдают гиенам, второго шанса ни у кого нет.

Что мне делать? Сбежать? А смысл… Крутой – единственный, кто мне может помочь, кто ищет Алису, только пока я не знаю, какая моя плата будет за всю эту помощь.

Глава 11

Она плачет – я слышу это через стену и сцепляю руки в кулаки. Пришла сегодня ко мне – бледная, дрожащая точно лист осиновый.

Только после больницы, ветер дунет – и упадет, слабая. Я не ждал, не просил и не принуждал. Сама приперлась, хотя это ничем не помогло.

Я смотреть на Дашу спокойно теперь не могу, внутри всего просто корежит, а после она рывком сняла полотенце. Красивая, хрупкая, такая моя. Мой персональный яд, наркотик, который пахнет дикой вишней.

Идеальное тело, фигура, светлые волосы. Даша мне не понравилась сразу, а теперь я понимаю, что запал на нее с первого же дня. Ненормально, так сильно, и, сука, меня не отпускает. Хуже только становится с каждым днем.

Мне ничего не мешало взять ее, это было бы легко, вот только я не смог. Сам себе запретил и не разрешил глазеть даже. Воробью только швы сняли, она слабая, и я, блядь, боюсь уже к ней прикасаться. Точно хрустальная ваза, боюсь, что сломаю, сделаю хуже и уже ее не соберу. И себя тоже.

Как Даша смотрела на меня. Как на палача, с ужасом. Вот до чего мы докатились, Воробушек. Знал бы я, что такое будет, сам бы пошел на ту парковку вместо Фари. Он бы все уже давно вырулил, а я не могу. Мой Прайд, мое дело жизни, на хрен разваливается, и, пока Мамая не найдем, не будет нам покоя.

На дворе ночь, тихо в доме, ну чего она ревет, я же ее не трогаю!

Закуриваю, подхожу к окну. Сейчас успокоится и уснет, да только Даша ни черта не успокаивается.

Руки подрагивают хуже, чем у наркомана. Я ведь мог просто оставить ее в больнице, посадить на поезд, сука, да что угодно, но я снова забрал эту дозу себе. В свой дом приволок и теперь даже трогать не могу, сам себе запрещаю.

Докуриваю до фильтра, а она плачет. Воет просто через стену, точно раненая волчица.

Прячу сигареты в карман, не выдерживаю, иду к ней.

– Даша, болит что?

Не отвечает, вижу, что спит, рыдает во сне. Приехали, блядь.

Деньги ей нужны были или что? И все равно не сходится. Продалась Мамаю? Так было? Я не знаю, но и пытать ее уже тоже нет смысла.Сцепляю руки в кулаки, это будет сложно, но ведь Воробей сама виновата! Она могла отказаться работать на Мамая, сбежать с сестрой, признаться мне, в конце концов… блядство. Не могла она ни хуя, не стала.

– Проснись! – говорю как можно громче, но к ней не подхожу, блядь, я не могу просто. Включаю свет, Воробей наконец открывает глаза, и нет, лучше не становится. Напротив, при виде меня она подлезает дальше к изголовью кровати. Зареванная, волосы взъерошены, раскраснелись губы. Дрожит.

Смотрит на меня не моргая, точно я убивать ее пришел.

– Ты здесь… – лепечет, обхватив себя руками. Защиты хочет, которой у нее больше нет.

– Я слышал звуки. Тебе плохо? Болит что, таблетки дать?

Долго смотрит на меня, а после коротко отвечает:

– Нет.

Быстро вытирает слезы, смотрит на меня. Не клеится диалог, точно топором его порубили.

Я не могу снова ей открыться и в дела свои посвящать не буду. Я знаю, как на меня смотрят мои люди, те же Ганс, Соловей, но я не смог от нее отказаться, и у меня нет оправдания. Никакого. Я просто так решил, точка.

– Ложись спать тогда. Уже поздно.

– Хорошо, – отвечает тихо, покорная теперь, аж шелковая, но меня это бесит.

Не знаю, лучше бы злилась, истерила даже, а не вот это. Во сне рыдать.

Я не знаю, о чем она думает, что тревожит ее, и хуже всего то, что я не могу переступить через себя, просто сгрести ее в охапку, прижать к себе и успокоить. Сказать, что все будет хорошо, потому что, если честно, я сам в этом сомневаюсь.

Прошло почти три недели, их отчим убит, Мамая мы не нашли. Не нашли и куда делись пропавшие деньги, и главное – нет даже следов ее сестры.

Я более чем уверен, что Алиса попала под замес и уже давно не дышит, но я не могу сказать открыто об этом Даше, потому что, похоже, надежда вернуть сестру –единственное, что дает ей сил бороться против меня.

***

Савелия нет дома целыми днями. Вера приезжает и привозит еду из клуба. Все готовое, очень вкусное. Мне так хочется узнать от нее новости, но она молчит. Мне все еще нет доверия, и понимаю, что вернуть его не выйдет.

Доверие сложно строить и легко потерять, это всегда будет со мной, точно неснимаемая табличка.

Я часто думаю о Юре. Мне жаль его, но, к своему стыду, я не чувствую какого-то горя от его потери. Просто пустота, он был чужим для нас с Алисой, и если я уже вышла из того возраста, когда мне нужен был отец, то Алиса всегда к Юре тянулась, но не получила отклика. Юра был холоден, а после смерти мамы и вовсе стал размениваться нами, точно валютой.

Мы с сестрой гирей висели у него на шее, и Юра то и дело искал, куда бы нас сбагрить. Думаю, что то, что произошло, скорее закономерность, чем исключение.

Если бы не Мамай, Юра бы нашел другую причину нас отдать, это был лишь вопрос случая.

Алиса. Ей уже исполнилось пятнадцать, и я не верю в то, что ее тоже убили, я просто даже не допускаю этой мысли.

Да, она младше меня, но у нее другой характер, и Алиса сильнее. Я знаю, я точно в этом уверена, и я так хочу просто увидеть ее. Просто прижать к себе, сказать, что кошмар закончился и теперь все будет хорошо.

Я обещала маме заботиться о ней, и вот к чему мы пришли. Я виновата в этом, надо было изначально не идти на поводу у приказов Мамая.

Мне страшно, не могу думать о том, что ей сделают больно, и еще, когда пытаюсь заглянуть в будущее, просто упираюсь в стену. Я не знаю, что с нами будет, никаких гарантий нет, и я понимаю прекрасно, что с каждым днем отсутствия новостей становится хуже.

Уже вечер. Слышу, как скрипнули ворота. Савелий вернулся и долго говорит с охраной. Не выдерживаю, выхожу во двор, набросив куртку. Я хочу узнать новости, хотя бы что-то.

– Савелий, мы можем поговорить?

Подхожу к ним, Крутой мажет по мне ледяным просто взглядом, да и охрана тоже. Смотрят на меня как шакалы, готовые напасть.

– Иди в дом.

Возвращаюсь, вхожу на кухню, слышу, как хлопнула дверь. Савелий зашел следом. Зол почему-то, хотя теперь это обычное его состояние.

– Есть новости?

– Нет, – бросает холодно, даже не смотрит на меня, а мне больно. Лучше бы ударил, чем так. Ничего мне не говорит, не смотрит, не касается. Прошло уже два дня, мы живем как враги под одной крышей.

– Скажи правду, пожалуйста. Любую, не надо от меня ничего скрывать.

– Я сказал уже тебе, Воробей, будут новости – ты узнаешь. Не надо меня каждый день об этом спрашивать!

– Алиса умерла? Поэтому никто ничего мне не говорит? Вы нашли ее тело? Есть факты, хоть что-нибудь, Савелий? Мне это важно знать. Я маме обещала, что буду заботиться о сестре. Я не смогла. Все случилось так быстро, я спать не могу, есть не могу, пока не узнаю, как Алиса. Жива ли она, в порядке ли.

Вижу, как Крутой сцепил зубы и закурил, налил себе кофе.

– Почему ты молчишь?

– Потому что я не попугай – повторять тебе одно и то же.

Прозвучало грубо и еще неубедительно.

Подхожу ближе, еще ближе к нему. Превозмогая страх, кладу руки Крутому на плечи, пытаюсь погладить его шею, но в ответ ничего. Одно лишь сопротивление, все равно что гладить дикобраза.

– Что ты делаешь, Воробей?

– Я не могу больше жить в холодной войне с тобой. Лучше ударь, Савелий, но не молчи, прошу! У меня больше никого нет, и я знаю прекрасно, что ты обо мне думаешь, но не отворачивайся. Знаю, что не любишь, так не люби меня, а я сделаю все, что ты хочешь, – говорю честно, между нами ток. Савелий смотрит на меня серьезно, а после поднимает руку и наматывает мои волосы себе на кулак. Жестко, властно, на пределе. Не делает больно, но и не отпускает, хотя я и так у него на поводке, давно уже.

Мы в войне, и нет у нас никакого перемирия. Лев берет свою самку за холку, Крутой точно так же поступает теперь со мной. И я подчиняюсь, потому что знаю: так надо. Я должна быть его, пусть ненавидит, рвет, убивает – все же лучше, чем я просто буду тенью в его доме, не заслуживающей услышать даже слово главаря.

Глава 12

– Я ничего. От тебя. Не хочу, – сказал, точно ударил, и вот это уже было больно. А еще я уловила запах женских духов от Савелия. Крутой был с женщиной сегодня, потому со мной так. Холодно.

Я больше не нравлюсь ему, не привлекаю, не возбуждаю, и теперь я понятия не имею, что мне сделать, чтобы он продолжал искать сестру.

– Садись, ешь.

– Я уже ела. Скажи честно: какие шансы, что вы найдете Алису?

– Хочешь честно? Шансов почти нет. Менты обычно прекращают поиски на четвертый день. Твоя сестра пропала с момента, когда погиб Фари. Считай сама.

Киваю и поднимаюсь к себе. Мне нечего больше добавить. Крутой четко и по делу мне все пояснил. Шансов почти нет, нет их.

Слезы душат, чувствую себя отвергнутой, слабой и ненужной теперь ему.

Савелий был с другой? С Кирой, наверное. Это делает больно, даже не думала, что я настолько ревнива, а еще понимаю, что то, что сказал Савелий, абсолютная правда. Ему нет смысла врать, и, похоже, это все было зря.

Алису мы уже не найдем, и я сама в этом виновата.

Забиваюсь беспокойным сном, сквозь который слышу, как хлопнула входная дверь. Прошел час или два, Крутой снова уехал на ночь глядя. Он больше не принуждает меня к близости, даже не касается и не ночует дома, как раньше.

Другую, видать, любит, а меня ненавидит, все такая же нелюбимая для него.

Ночь проходит тревожно, я почти не сплю. С кем он, боже, это меня убивает.

Утром Савелий приезжает, привозит мне еду, принимает душ и переодевается. Мы снова не говорим, даже не здороваемся.

Я ничто для него. Зачем он забрал меня тогда к себе? Проще было бы просто выкинуть, как мусор.

После обеда в доме тихо. Я хожу по комнатам, прибираюсь, вытираю пыль. Мне надо занять себя чем-то, не то просто сойду с ума. Ожидание новостей тоже новость, но понимаю, что, возможно, все зря.

Было ли страшно Алисе? Было ли больно? А вдруг над ней издевались? Я помню тех людей Мамая, они такие же звери без чести и морали. Они хотели именно ее тогда забрать, а не меня.