скачать книгу бесплатно
– У тебя какие планы? – крикнула Варя, когда я, сделав вид, что пошла в свою комнату, рванула в спальню сестры. На прикроватной тумбочке вожделенно сверкал смартфон Ганна.
– Не знаю. А что? – схватив телефон, я решила поскорей убраться из их комнаты.
– Сегодня Виктор приезжает.
– Да. Знаю. – Я заглянула в кухню, поймала взгляд Кевина и незаметно для Вари подмигнула ему. – Так или иначе, я никуда не собираюсь. И он может мне позвонить сам, если что изменится. Ладно, пойду к себе, книжку почитаю.
С этой фразой я исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Меня лихорадит от нетерпения. Посчитав время, понимаю, что в Саббате уже восемь часов и звонить можно. Открываю телефонную книжку и ищу его. Среди множества имен нахожу заветное «Рэйнольд». Сердце готово взорваться из-за бешеного ритма. Звоню…
* * *
– То есть вы даете Стефану Клаусснеру только положительные характеристики?
– Именно.
– И вы никогда не замечали в его действиях превышения Инквизиторских полномочий?
– Нет. – Щелчок зажигалки, Реджина затягивается через свой длинный мундштук. Мы все взвинчены. Стоим мрачные и пялимся на Архивариусов, допрашивающих нас. Ева сидит белая как мел, с широко открытыми глазами и крепко сцепленными руками. Подхожу к ней и в знак поддержки кладу руки на плечи. Валльде вздрагивает и оборачивается посмотреть, кто рядом с ней. Потом улыбается мне в благодарность и кладет свою холодную руку поверх моей. У меня отличный день рождения! Вечеринка в самом разгаре.
По делу Стефана глухо. Реджина покрывает тех, кто был свидетелями убийства Заклинателя, а это я и Ева. Потому что мы не можем доказать, что спасали жизнь Мелани. На словах все получается гадко: Стефан из-за личной неприязни к Химерам убил колдуна-немца. Прокололся Клаусснер на входной двери, где остались следы его магии. А я ведь его спрашивал: все он зачистил, ничего не забыл?
Химеры после того, как мы проиграли дело Мелани, не упустили случая добить лежачего. Им не понравилось, что Саббат вышел сухим из воды, что ни один Инквизитор не сгорел. Вот теперь решили отыграться на Стефане.
– Мисс Хелмак, тогда зачем вы отправили его на Начало?
– Просто нарушение порядка школы.
– Какое?
– Он ударил смертную.
– С каких пор стали так наказывать? Ведь, скажем так, провинность не достойна удалением из школы.
Твою мать! Этот кореец хитрый, как черт. Знает, на что жать. Мы находимся в кабинете вместе с новенькими, которых это дело вообще не касается. Но таковы правила, при допросе обязаны присутствовать все. Так же в комнате, помимо Инквизиторов, находятся кореец-Дознаватель и два его помощника: неизвестный мне Архивариус и Тогунде, который был Дознавателем по делу Мелани. Эти двое следят за нами, чтобы не было воздействия, магии и всяких разговоров и сообщнических знаков. Сейчас они допрашивали Реджину. Очередь Евы уже прошла. А вот мне предстоит еще отвечать на вопросы Сената.
Именно в этот момент заиграл мой мобильный, тут же привлекая всеобщее внимание и поднимая злость внутри: кого еще черт дернул?
Достаю телефон, готовый скинуть номер, как тут же взгляд задерживается на имени звонящего: Кевин Ганн. Я, как баран, смотрю на дисплей.
– Простите, у Рэйнольда Оденкирка сегодня день рождения, – Реджина обращается к Дознавателю, после чего оборачивается ко мне. – Звонит твоя мама, дорогой?
Сообразив, что требуется соврать, я отпрашиваюсь у рядом стоящего Тогунде:
– Можно, я отвечу на звонок? С утра жду его.
Тогунде в недоумении смотрит на напарника, тот кивает в знак согласия, после чего взглядом спрашивает у Дознавателя.
– Да, конечно, ответьте, – кореец взмахом руки разрешает выйти. Я кидаюсь из кабинета под трезвон своего телефона и останавливаюсь в замешательстве у выхода: за мной следует Архивариус. – Тогунде вас проводит. Простите, но таковы порядки.
Просто отлично! Я киваю и выхожу в коридор, смиряясь с тем, что разговор будет проходить под надзором Сената.
– Да?
Готовый услышать знакомый тембр Ганна с беспечными юношескими нотками я застываю в шоке, когда в трубке звучит ЕЕ голос. Мое сердце забывает, как надо стучать, сбиваясь с ритма.
– Рэйнольд? Это я, Мелани.
Все, что я могу сказать, это сухое «да». На меня, не отрывая взгляда, пялится Тогунде, будто надсмотрщик в тюрьме. Сложив руки в ожидании, он замер, весь превратившись во внимание. Сама собранность. У меня же пересыхает в горле, и руки дрожат, но стараюсь не показать свою нервозность и радость, что могу слышать ее.
– Я звоню поздравить тебя. Слышала, что у тебя сегодня день рождения…
Ее голос мягкий, тихий, неуверенный, но такой родной, такой реальный. Где же ты, Мел?
– Да. Спасибо.
В трубке повисает пауза. Я слышу ее дыхание и понимаю, что она в замешательстве. Не молчи, милая, не молчи!
– Как у тебя дела? – первым нарушаю эту тишину. Мои мысли путаются, в голове полный кавардак.
– У меня? Ничего… Нормально. А у тебя?
– Я… соскучился.
Это единственное, что могу сказать ей, малую толику того, что чувствую. В трубке снова молчание. Слышу тихие всхлипы. Она плачет. Просто невозможно! Я не могу ее успокоить, и от этой беспомощности чувствую себя взвинченным, к тому же еще больше нервирует Тогунде, который уже дернул рукой, глянув на часы: показывает, что пора заканчивать разговор.
– Прости, но не могу говорить сейчас.
– Ты занят?
– Да.
– Может, мне перезвонить?
О боже! Я хочу этого! Но нельзя. Я не знаю, сколько пробудут тут Архивариусы. Да и опасно. Клаусснер уже в Карцере. Мне еще не хватало там оказаться. Боюсь, как бы Архивариусы не оставили здесь кого-нибудь из своих или не поставили на нас какие-нибудь магические запреты. Слишком зачастили Саббатовцы в суды. Это чревато проблемами.
– Не стоит. Не звони.
«Не рискуй», – мысленно добавляю я. На том конце снова молчат. И я делаю то, что не должен был при Тогунде, проклиная себя на чем свет стоит:
– И прекрати, пожалуйста, меня… звать.
– Звать?
В голосе Мелани слышатся нотки удивления. Это как глоток свежего воздуха, потому что слышать печальный голос невероятно тяжело. Я еле сдерживаю себя, чтобы не прошептать ее имя в трубку…
– Да. Ты постоянно зовешь. Позавчера ты сидела на ступеньках и позвала меня…
Я слышу глухую тишину и на мгновение пугаюсь, что звонок прервался:
– Алло?
– Я тут. Просто… как? Я же была в Вяземке!
– Я тебя слышу! – рычу я в трубку, ловя сосредоточенный взгляд Тогунде. Твою мать! Он может на минуту отвлечься?
– Рэй, это невозможно! Я же смертная.
Я только уж собрался ответить, как дверь открылась, и в коридор вышла Кристен.
– Рэй! – громко окликает она, эхом разнося мое имя по коридорам Саббата, и кивком головы указывает на кабинет. – Пошли! Они требуют именинника. Наверное, поздравлять будут.
Тогунде хмыкает на шутку Деннард, расслабляясь в своей позе.
– Меня зовут. Не могу больше говорить.
– Да, конечно.
Мне не нравится, как прозвучал ее голос! Но времени нет.
– Прости, – шепчу я в трубку и отключаю мобильник. Тогунде взмахом руки приглашает в кабинет. Я тяжело вздыхаю, пытаясь отвлечься и настроиться на предстоящий допрос. В конце концов, у меня теперь есть возможность с ней связываться. Если она звонила с телефона Кевина, значит, Ганн рядом с ней. А это уже много!
Начинай!
Я стояла и глупо пялилась на телефон, в котором шли частые гудки. «Прости» – и связь прервалась. Что сейчас произошло?
ЧТО ЭТО БЫЛО?
Я не на такой разговор рассчитывала. В грудной клетке разрасталась боль, дышать стало трудно, сердце стучало, будто сорвалось с катушек. Я снова начала набирать номер Рэйнольда, но как пошли гудки, тут же сама скинула звонок.
Плачу. Точнее, слезы льются бесконтрольно, размывая дрянную реальность в пятна. Смотрю на мир глазами утопленницы.
В дверь стучатся, но, не услышав от меня ответа, решают робко заглянуть.
– Аня? – это голос Кевина. Но самого Ганна не вижу, лишь нечеткий силуэт. Его горячие руки ложатся на плечи, а затем он берет мое лицо в ладони. – Что случилось? Ты звонила ему?
Я киваю. Чувствую, как он забирает телефон из моих не слушающихся пальцев.
– Ты с ним говорила?
Снова киваю.
– Что он сказал?
– Чтобы не звонила ему…
Откуда взялись силы прошептать? Ганн прижимает меня и гладит по волосам. И я плачу, уткнувшись в его плечо. Не знаю, сколько прошло времени, когда Кевин предложил мне умыться. Он отпускает, и я прохожу в ванную комнату, не видя ничего, наткнувшись на дверной косяк и споткнувшись о порог. Холодная вода действует освежающе. Я успокаиваюсь. Истерика, как гроза, нахлынула и прошла, оставив внутри глухую тишину. Пытаюсь разобраться, в чем было дело.
Сначала убил его голос. Резкий, холодный тон – понятно было сразу, что он не обрадовался звонку, не желал слышать меня. Это было невыносимо. Думала, бросит трубку, но он продолжил разговор и сказал, что скучает.
«Не могу говорить сейчас», – воскрешаю я в надежде, что не все потеряно. Просто это нелепость! Абсурдная случайность! Я не вовремя, надо только перезвонить попозже.
«Не стоит. Не звони». Он обрубает концы. Это как пощечины.
«И прекрати, пожалуйста, меня… звать. Ты постоянно зовешь. Позавчера ты сидела где-то на ступеньках и позвала меня…»
А вот это было неожиданно.
«Я тебя слышу!»
Как? Я же смертная!
Смотрю на запястье, оно чистое, без Знака. Я не понимаю, как могла посылать ведьмин зов? Как он мог видеть и слышать меня? Бред какой-то! Так или иначе, это пустое и ненужное.
Рэй не желал меня слышать. Он сказал, что любит меня, но там, на ступенях Вашингтонского суда, просто не простил. Возможно, пытается забыть и начать жизнь, где нет меня.
«Рэй! Пошли! Они требуют именинника», – незнакомый женский голос в трубке возвестил, что у него жизнь течет по своему руслу, в собственных берегах.
– Анька! С тобой там все хорошо? – тревожный голос Вари за дверью. Беспокоится. Наверное, видела, в каком состоянии я шла в ванную.
– Да. Нормально, – мой голос ломается, звучит по-другому: с какой-то хрипотцой и тягучими нотками, будто я пьяная. Открываю дверь и вижу Варю, которая нервно щелкает ногтем, а в глазах волнение. Она влетает в ванную и обнимает меня. Позволяю сестре привлечь себя, и мы шепчемся, как детстве, когда было плохо, чтобы бабушка или мама не услышали.
– Мне Кевин рассказал…
– Я люблю его, Варь… А он попросил не звонить…
– Ну, может, это и к лучшему? Три месяца ему нельзя к тебе подходить и разговаривать с тобой. Может, он боится нарушить запрет?
– Нет… Не в этом дело. Он сказал, что любит меня, там, в Вашингтоне. Я его предала, а он не простил…
Варя приподнимает кончиком пальца мое лицо и заглядывает в глаза. По щекам опять текут слезы, но уже не так сильно, просто капают. Сестра нежно утирает их.
– Если он действительно любит, то простит.
Я скептически ухмыляюсь, шепчу сестре, глядя в ее зеленоватые глаза:
– Это красиво в теории. В жизни даже любящие не прощают предательства. Ведь закон выбора суров. Нельзя получить сразу все.
– А ты изменилась. – Варя смотрит на меня и жалеет. Обычно это я сострадала и уговаривала ее, что все будет хорошо. Кажется, мы поменялись местами. – Если он любит тебя, а ты любишь его, то будет все так, как вы захотите. Магия сведет вас. И прощение будет. А если нет, то значит вам просто не по пути.
– Ты же его ненавидишь. Наверное, рада сейчас, что он не простил меня.
Я жестока в словах. Смотрю, как сестра немного, но отстраняется от меня. На лице Вари возникает холодное отчужденное выражение.
– Я уже сказала, что чувствую по отношению к тебе и нему. Но мне не нравится видеть, как ты страдаешь. Если честно, его отказ меня не радует, но и сожаления не чувствую. По крайней мере, это даст тебе толчок оценить то, что вокруг.
Она отворачивается от меня и начинает рассматривать кафель, будто он стал интересней.
– Сегодня приедет Савов. Погоди отталкивать его. Дай ему шанс.
