Экспедиция. Странник Скорби

Анубис разработал простую, но дьявольски эффективную программу. Я поднимал камни, толкал камни, тянул камни, швырял камни, приседал с камнями. Для разнообразия – отжимался, подтягивался, цепляясь за шершавые скальные уступы. Я нарезал круги по пляжу, в противоположную от менгира сторону, бросался в ледяные объятия моря. Вода была настолько обжигающе холодной, что мои конечности сводило неминуемой судорогой. Поэтому я не рисковал отплывать далеко от берега и похоронил дерзкую идею обогнуть скальную гряду вплавь. Также я обнаружил, что здешние ночи пробирают до костей, в то время как днем солнце палит нещадно. Песок оказался предательски не способен сохранять тепло. Днем солнечные лучи раскаляли его докрасна, но с наступлением вечера он стремительно остывал, безжалостно отдавая накопленный жар устремляющимся ввысь потокам воздуха.

Помимо изнурительных физических упражнений, я усердно оттачивал мастерство владения рапирой. Пока что моим единственным спарринг-партнером была лишь собственная тень, я не решался соваться за россыпь валунов. Разумеется, вылазки на разведку я совершал регулярно, но в бой не вступал. Картина за моим каменным укрытием оставалась неизменной – некросы все так же бесцельно слонялись вокруг менгира, как мертвые стражи этого безымянного пляжа. С каждым днем оружие становилось все более послушным, словно невесомым продолжением моей руки – бионаниты не теряли времени даром, «печатая» мои мышцы с поразительной скоростью.

К концу недели я уже ловко управлялся с рапирой, крутил головокружительные финты, отбивал воображаемые атаки выпадами, круговыми и прямыми ударами. Во мне крепла уверенность, что с парой-тройкой неповоротливых некросов я расправлюсь без особого труда, тем более что оружие удалось привести в более-менее приличное состояние. В сурв-контейнере обнаружился добротный мультитул. Установленный в нем компактный лазер с ювелирной точностью справился с обработкой режущей кромки рапиры, изготовленной из неизвестного мне сплава. Впрочем, иллюзий я не питал – это все еще был старый, ржавый, усталый клинок, испещренный многочисленными сколами и микротрещинами. При столкновении с чем-то твердым он наверняка разлетится на куски. Но, по крайней мере, теперь он стал острее.

Во время отдыха и восстановления я погружался в документальные хроники Альфа-Гайи, комментируемые Анубисом. Каждый кадр, каждая строчка отзывались гулким эхом в моей голове, пробуждая что-то дремлющее в подсознании. Я на сто процентов уверен, что родом с той планеты, знал ее запахи, звуки, вкус, но все еще не помнил себя. СБИ не фиксировал никаких повреждений: мои базальные ганглии исправно формировали навыки, от ходьбы до управления телом; мозжечок безупречно координировал движения, позволяя с легкостью застегивать комбинезон и орудовать ложкой; префронтальная кора надежно удерживала информацию, превращая меня в живой, воспринимающий компьютер. Все структуры мозга функционировали безупречно, но где-то в лабиринте девяноста миллиардов нейронов словно возвели неприступную цитадель, тюрьму для моих воспоминаний. И ключ от этого замка Анубис выдать не мог, ибо сам был пленником системы материнского корабля. Такая вот двойная тюрьма.

Ирония судьбы, но на самой Альфа-Гайе тюрем давно не существовало. Система наказаний претерпела радикальные изменения, шагнув далеко вперед по сравнению с нашим варварским прошлым. Я невольно присвистнул, когда в одной из хроник увидел кадры тюрем двадцать первого века. Невозможно поверить, что в те темные времена людей заточали в закрытые зоны, где они долгие годы существовали на деньги налогоплательщиков, то есть честных граждан. И это повсеместно практиковалось почти в каждой стране старой Земли. Лишь кое-где существовала смертная казнь – с моей точки зрения, не менее абсурдное решение. Мертвый преступник – бесполезная трата ресурсов.

На Альфа-Гайе правосудие вершилось с неумолимой жестокостью, но с пользой для общего блага. Преступников, как и прежде, выслеживали и заключали под стражу. Железные доказательства – и вот уже экспресс-суд выносит приговор: рудники на далеких планетах. От злодеяния до отправки в человеческую колонию на каком-нибудь астероиде Гамма-4 проходили считанные дни. Мы жили в эпоху тотального контроля, где всевидящее око технологий и бездушный разум искусственного интеллекта практически исключали возможность безнаказанности. Впрочем, безумцы, одержимые жаждой испытать судьбу, все еще находились, несмотря на то что статистика раскрываемости убийств, грабежей и угонов кричала во весь голос: «Переступишь черту – и окажешься в кромешном аду». Но они продолжали нарушать закон, обрекая себя на заслуженную кару – почти вечные работы в шахтах, добычу минералов в ледяной пустоте астероидов или на глубоководных станциях планет-океанов. Повторное прегрешение каралось еще страшнее: изъятие органов или переработка тела в органик-гель – строительный материал для вита-капсул. Разумеется, не только люди шли на «переработку». Наш геном схож с животным, да и клонирование человеческих клеток давно стало обыденностью. Но если под рукой оказывалось «людское сырье», его использовали без зазрения совести – дешево и сердито. Однажды я невольно задался вопросом, сколько же жизней было принесено в жертву ради моих будущих перерождений? Впрочем, какое мне дело до этих отбросов общества? Я не один из них и оказался здесь явно не в качестве наказания. Хотя, если задуматься, что лучше: гнуть спину в шахте или сгинуть в когтях некросов на этой проклятой планете?

На утро пятнадцатого дня моей подготовки Анубис выдал новые параметры:

СТРАННИК

ВЕС – 70 килограммов

УРОВЕНЬ ЖИРА В ОРГАНИЗМЕ: В НОРМЕ – 10 %

МЫШЕЧНАЯ МАССА: В НОРМЕ – 45 %

ВСЕ ЖИЗНЕННЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ: В НОРМЕ

УРОВЕНЬ ЭНЕРГИИ ОРГАНИЗМА: НЕДОСТАТОЧНЫЙ, ТРЕБУЕТСЯ ПРИЕМ ПИЩИ И ВОДЫ

НАВЫК ВЛАДЕНИЯ УДАРНОЙ РАПИРОЙ – УЧЕБНО-ТРЕНИРОВОЧНЫЙ. ДОСТИГНУТ ОПТИМАЛЬНЫЙ УРОВЕНЬ ФИЗИЧЕСКОЙ, ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ, ТЕХНИЧЕСКОЙ, ТАКТИЧЕСКОЙ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВЛЕННОСТИ ДЛЯ ПЕРЕХОДА К СЛЕДУЮЩЕМУ ЭТАПУ.

Моя проекция в окне нейроинтерфейса внушала оптимизм. За неделю я прибавил десять килограммов, обзавелся небольшой жировой прослойкой и, главное, нарастил почти чистую мышечную массу. Крепко сбитый мужик на экране едва ли напоминал того изможденного дистрофика, которого я с отвращением лицезрел в себе всего две недели назад. Пора урезать ежедневные порции пищевого концентрата, ведь запасы не безграничны, а я уже сожрал около половины. Текущие параметры позволяли мне уверенно и без особых усилий орудовать рапирой, поднимать пятидесятикилограммовые валуны, подтягиваться и взбираться по отвесным скалам – я обладал всеми необходимыми навыками для выживания в этих суровых условиях. Превращаться в культуриста нет ни малейшего желания, да и попросту контрпродуктивно, учитывая ограниченность ресурсов.

Я урезал свой рацион до трех пакетиков пищевого концентрата и двух водяных кубиков на порцию. Этого хватало, чтобы не скатиться ни в истощение, ни в переедание. Покончив с завтраком, я обсудил с Анубисом дальнейшие действия.

– НЕОБХОДИМО ПРОВЕСТИ АНАЛИЗ ВРАЖДЕБНЫХ ОРГАНИЗМОВ, – безапелляционно заявил СБИ.

– Само собой, но стоит мне сунуться, как они снова набросятся скопом, – напомнил я. – И называй их некросами.

– РЕКОМЕНДУЮ ЗАНЯТЬ ЭФФЕКТИВНУЮ БОЕВУЮ ПОЗИЦИЮ, СТРАННИК. ВЫМАНИ НЕКРОСОВ НА ТЕРРИТОРИЮ, ГДЕ ТВОЯ ЗАЩИТА БУДЕТ ОБЕСПЕЧЕНА С ОБОИХ ФЛАНГОВ, НИВЕЛИРУЯ ЧИСЛЕННОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО ПРОТИВНИКА.

– Дельный совет, Анубис, – согласился я. – Проведи оценку угрозы и открывай люк.

За бортом царила стабильно теплая для утренних часов погода. С той лишь разницей, что сегодня местное солнце окрасилось в оранжевый оттенок, подобный закатам на Альфа-Гайе. Казалось, меня перенесли на какую-то другую планету, вроде нашего Марса. И песок, и скалы, и вода будто покраснели. Анубис на всякий случай проанализировал состав воздуха – никаких аномалий. Температура в пределах двадцати градусов, радиационный фон в норме, вредных примесей, опасных для моего организма, не обнаружено, или СБИ просто не в состоянии их распознать. Я решил рискнуть и шагнул наружу. Вроде бы все в порядке, кожа не покрылась волдырями, легкие не сжались от ядовитой гари. За последние пару веков люди находили планеты, на которых без защитного костюма можно было рухнуть замертво, истекая кровью из всех пор, или вдохнуть отравленный воздух и обнаружить у себя чудовищные мутации. И, словно в насмешку, именно в таких гиблых мирах человечество находило самые ценные ресурсы. Потому и отправляли добывать их отбросов, которых не жалко.

Крепко сжав эфес рапиры в правой руке, я направился к россыпи валунов. В принципе, не имело значения, в какой руке держать клинок. В процессе тренировок я выяснил, что являюсь амбидекстром, одинаково хорошо владеющим обеими конечностями. Как пояснил Анубис, это обычное явление для военных или участников экспедиций – генетически улучшенных людей, у которых полушария мозга развиты одинаково.

Я взобрался на привычный валун-исполин. Проделывал это так часто, что мог бы и с завязанными глазами. Окинул взглядом окрестности: некросы, как тени, клубились вокруг менгира, безмолвно волоча свои прогнившие тела. Тело твари, павшей от моей руки две недели назад, все еще лежало там, напоминая о былой схватке. В голове мелькнула мысль прихватить отсеченную голову и приглянувшийся щит-баклер со стальным, хищно торчащим умбоном – идеальный инструмент для сокрушения вражеских челюстей. Но и плоть более «свежего» некроса не помешает для проведения сравнительного анализа.

Спрыгнув с камня, я нарочито громко направился к костяному кладбищу на берегу. Моя цель – выманить часть нежити, заставить их преследовать меня. Шел не спеша, давая им время среагировать на живую приманку. Вскоре утробный рык прорезал тишину, несколько десятков некросов, ковыляя, двинулись в мою сторону. Подхватив отрубленную голову иссохшего мертвеца и баклер, я развернулся и побежал к заранее выбранной позиции – узкому проходу между двумя гигантскими валунами. Там, в теснине камней, их численное превосходство будет нивелировано, и я смогу эффективно использовать рапиру: протиснуться туда они смогут только по одному. Оставалось лишь надеяться, что у этих тварей не хватит даже зачатков разума, чтобы обойти ловушку.

Добравшись до прохода, я бросил добычу на песок, развернулся и приготовился к бою. Не прошло и пары минут, как первый некрос вынырнул из-за валунов. Медлительный, неповоротливый, облаченный в лохмотья, он скорее напоминал пугало, чем живое существо. Нижнюю часть его лица обглодали при жизни, а верхняя представляла собой серую, безжизненную маску. Он скалился костяной челюстью, ковыляя прямо на меня, тянул вперед скрюченные, четырехпалые лапы. Заняв оборонительную позицию, я выставил рапиру вперед. Некрос попытался схватить меня, но я легко уклонился и нанес колющий удар в голову. Тварь молча рухнула на песок. В ту же секунду второй некрос попытался атаковать сбоку, но я вовремя заметил его и одним ударом отсек обе кисти. Оказалось проще, чем я ожидал. Лезвие прошло сквозь гнилую плоть, как сквозь масло. Отступив на шаг, я нанес еще несколько ударов, лишив существо всех четырех конечностей, но не трогал голову – оставил «живой» экспонат для изучения.

Пока я возился со вторым мертвецом, через проход успели протиснуться еще трое некросов. Они наступали. Среди них был один из тех, кого я прозвал «мумиями» за их трухлявый и иссохший вид, а также две твари посвежее, еще сочившиеся гноем и слизью. Ловко уходя от их атак, я отметил, что старый некрос двигался медленнее, атаковал неуклюже. Остальные, почуяв запах живой плоти, стали чуть быстрее, чем прежде. Хотя все еще не поспевали за мной. Я уклонялся от их лап и наносил точные, смертоносные удары. Рапира стала продолжением моей руки, рассекая воздух и отсекая куски гнилой плоти. Я искал уязвимые места мертвецов. Вскоре все трое некросов лежали на земле, изрезанные и безжизненные. Но, чтобы окончательно упокоить их, пришлось или рубить головы, или протыкать их черепа. Тяжело дыша, я чувствовал прилив адреналина. Я победил.

– СТРАННИК, ОЦЕНКА ОПАСНОСТИ: УРОВЕНЬ ВЫСОКИЙ. РЕКОМЕНДУЮ ОТСТУПИТЬ.

– Согласен, открывай шаттл. На сегодня хватит.

Слишком много некросов пролезло через проход, пора было ретироваться. План выполнен с лихвой. Изначально рассчитывал уложить парочку тварей, а разделался с целой пятеркой. Вечером или уже завтра, когда мертвецы разбредутся, займусь изучением павших. Вряд ли остальные уволокут их. Я все больше убеждался в том, что эти существа тупы, как пробки, в них нет и капли разума. Лишь неуемный голод и жажда живой плоти. И мы с Анубисом попытаемся выяснить, почему.

Глава 4

Глава четвертая

Пляска смерти за стенами корабля затянулась. Возможно, я недооценил некросов, допустив, что в их мертвых головах не осталось и искры разума. То ли потревоженные твари жаждали мести за своих павших, то ли осознавали, что я заперт в этом стальном чреве, и рано или поздно мне придется выйти наружу. По неведомой причине сегодня некросы не торопились покидать окрестности шаттла, яростно скребли и стучали по обшивке, словно град, барабанящий по металлу. Этот непрекращающийся, приглушенный шум, звучавший подобно погребальной песне, вскоре превратился для меня в фоновый звук, я к нему даже привык. Единственной проблемой было то, что я не мог покинуть убежище, чтобы справить нужду. К счастью, между вита-капсулой и грузовым отсеком имелся откидной люк, под которым располагался ящик с вакуумными пакетами. Их приходилось выносить и прятать за камнями, превращая далекую планету в свалку. Такой он, человек, неисправимый дикарь.

Время в своем маленьком убежище я проводил однообразно: лежал на разложенном аварийном кресле, читал об истории Альфа-Гайи и без особого энтузиазма выдавливал в рот из тюбика порядком надоевший пищевой концентрат. Сейчас я готов был отдать руку на отсечение за сочный, ароматный стейк с гарниром из воздушного картофельного пюре и нежного зеленого горошка, чашечку крепкого, обжигающего кофе. Тем более, что конечность после перерождения будет как новенькая. Задумавшись о еде, я остановился на этой мысли, прислушался к ощущениям, осознал, что явно был гурманом, определенно, знал толк в мясных блюдах, овощах и пряностях. Интуиция подсказывала, что я умел готовить и делал это с удовольствием. Неужели на крейсере я занимал должность военного повара? Мысли о еде и оружии вызывали во мне странный резонанс, отклик в глубинах подсознания. Я с головой погрузился в архив данных Анубиса, изучая кулинарные традиции разных народов ОНАГ. Особенно яркие воспоминания вспыхивали при чтении заметок о старорусских блюдах – соленьях, борще, холодце, блинах. Я буквально ощущал вкус этой еды во рту. Это лишь укрепляло мою уверенность в том, что я – русский.

К двадцать шестому веку от прежних наций остались лишь призрачные тени. Глобализация всепоглощающей волной стерла этнические границы, ассимилируя и смешивая народы в неудержимом потоке. Страны так называемого «третьего мира», некогда пестрые лоскутки на политической карте, растворились в составе транснациональных империй. Века метисации выковали из представителей разных рас и государств единое человечество. По сути, ОНАГ и, следовательно, вся Альфа-Гайя представляли собой четыре колосса – Новую Азию, Еврозапад, Объединенную Америку и Российское Содружество. И я не просто числился гражданином РС. Согласно генетическому анализу, любезно предоставленному Анубисом, я на восемьдесят процентов принадлежал к русскому народу. Восемьдесят процентов! В эпоху генетического смешения это была почти невероятная чистота крови. Большинство населения Альфа-Гайи несли в себе гены трех, а то и больше этносов.

– Неудивительно, что меня тянет ругаться на русском, – пробормотал я, углубившись в данные, мелькавшие на экране нейроинтерфейса. – Уже кое-что. Выходит, во мне течет русская кровь, я военный, гурман и, возможно, даже кулинар. Если так пойдет и дальше, то, глядишь, и воспоминания без твоей помощи разблокирую.

– ПОДОБНОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ МАЛОВЕРОЯТНО, – безапелляционно отрезал СБИ.

– Умеешь ты, Анубис, подсластить горькую пилюлю…

Внезапно что-то с чудовищным грохотом врезалось во входной люк. Удар был такой мощи, что шаттл содрогнулся, как в агонии, а меня едва не выкинуло из кресла. Неведомая сила снова и снова обрушивалась на корпус корабля, будто пытаясь раздавить его.

– Что там за хрень такая?! Анубис, включи камеры!

– ВЫПОЛНЯЮ, СТРАННИК.

СБИ мгновенно включил внешнее освещение и вывел на интерфейс изображения с камер шаттла. Картинка с одной из них была размыта, словно на объектив накинули грязный саван. На остальных я увидел толпу некросов, осаждающих корабль в ночной мгле. Но их яростный натиск был лишь фоном. То, что пыталось пробиться внутрь, превосходило знакомых мне мертвяков и силой, и размерами. И я не ошибся. Через мгновение изображение на центральной камере прояснилось, потому что заслоняющая ее собой тварь отступила на пару шагов назад.

– Это что за срань?! – выдохнул я.

Сотрясавшая шаттл тварь была некросом, но он возвышался над собратьями, превосходя их ростом и шириной едва ли не вдвое. Огромный, покрытый гнойными буграми великан, трехметровым колоссом нависал над прочей «мелюзгой». Его изуродованное лицо пересекала вязь черных, зловещих татуировок, нос зиял провалом, а уродливая пасть ощерилась частоколом острых желтых клыков. В дрожь бросали не столько чудовищные габариты, сколько жуткая броня, сковывавшая мертвеца – ее сшили из костей неведомых исполинских зверей. Из плоти самого монстра также торчали костяные шипы, прорастая изнутри, пробиваясь сквозь гниющую кожу. Эти дикие доспехи облепили туловище и конечности гига-некроса, оставив открытой лишь мерзкую, раздувшуюся голову, на которой пульсировали вздувшиеся вены и лопались гнойники. В отличие от «мелюзги», его кожа отливала болезненной зеленью, а выпуклые, рыбьи глаза наливались чернотой. Но страшнее всего был громадный костяной молот, который чудовище сжимало в лапах. Оружие выглядело так, будто некий безумный кузнец взял череп гигантской хищной птицы с длинным острым клювом, насадил его на обструганную и просмоленную берцовую кость, соорудив подобие молота-клевца, и вручил это дьявольское орудие монстру.

Гига-некрос, как я окрестил тварь, взревел и обрушил молот на люк. Металл взвыл, задрожал, но выстоял под страшным ударом.

– Дерьмово, Анубис, дерьмово. Что это за переросток? – спросил я, не особо надеясь на вразумительный ответ.

– ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО, ПЕРЕД ВАМИ – МУТИРОВАВШИЙ НЕКРОС. В МОЕМ АРХИВЕ ДАННЫХ ОТСУТСТВУЮТ СВЕДЕНИЯ О ПОДОБНЫХ ЭКЗЕМПЛЯРАХ.

– Да у тебя и нет никакого архива по этой планете, мы с тобой оба ни черта о ней не знаем! Вот же космические яйца, – выругался я. – Если он продолжит в таком духе, люк не выдержит. Откуда он вообще взялся, я каждый день следил за менгиром. Уж такого бугая не пропустил бы.

– ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО, НА ТОЙ СТОРОНЕ ПОБЕРЕЖЬЯ, ЗА ОБЪЕКТОМ, КОТОРЫЙ ТЫ НАЗЫВАЕШЬ МЕНГИРОМ, ЕСТЬ И ДРУГИЕ АНОМАЛЬНЫЕ ЗОНЫ. ВЕРОЯТНО, ОН ПРИШЕЛ ОТТУДА.

– Как вариант. У меня других идей нет. Отлично. В местном бестиарии появилась еще одна уникальная тварь, жаждущая моей смерти. Запиши ее как гига-некрос.

– ПРИНЯТО, СТРАННИК.

Вопреки моим опасениям, металлический люк шаттла выдержал натиск. Бугай разбил две камеры, создав слепую зону в центральной части корабля, но внутрь пробиться не смог. Через час мертвецы угомонились и отступили к менгиру. Я выдохнул. Мне требовался отдых, но сердце бешено колотилось, в крови бурлил адреналин. Я вколол себе половину ампулы психостима, успокаивая нервную систему, приводя в норму пульс. Тогда тревога отступила.

– Анубис, разбуди на рассвете, – распорядился я, устраиваясь поудобнее в разложенном кресле.

***

– Убей его, – требует черноволосый мужчина в экзоскелете.

– Да он глупый пацан, забей, – бросаю в ответ.

Брюнет в экзешнике сплевывает с презрением прямо на лоб заплаканному юнцу, которому от силы восемнадцать. Его длинные волосы, закрывающие лицо, слипаются от слез, желтая роба мешком висит на плечах. Номер 516. Сидит за какую-то мелочь.

– Он же сопляк, тупой как пробка, – пытаюсь урезонить взбешенного стража.

– За что сидишь, падаль? – цедит черноволосый сквозь зубы, глядя сверху вниз на дрожащего паренька.

– К-к-кража, – заикаясь, выдавливает из себя лохматый заключенный.

– Кража, сэр. Вас, объединенных американцев, что, совсем манерам не учат? Из какой дыры вылез?

– Из штата Бразилия, – едва слышно отвечает тот.

– А-а, так ты обезьянка тропическая. Ты хоть раз бывал на Северном континенте, в основных штатах Объединенной Америки?

– Нет, сэр.

– Неудачник, – заявляет тип в экзешнике и снова плюет в лицо заключенному. – Представляешь, когда-то таких, как он, за огромной стеной держали на южном континенте, как дикарей, которых не хотели видеть в приличном обществе. Так что ты спер, 516-й?

– У-украл двести юникредов, – робко шепчет он, опуская голову.

Мы втроем находимся в огромном, темном ангаре, окруженные вездеходами и передвижными буровыми установками. Холодно, сыро, воздух пропитан запахом металла и минеральных солей. На мне такой же экзешник, как и на брюнете. Смотрю на него и не могу толком разглядеть лица. Оно расплывается, смазывается, меняется.

– Сел за жалкие двести юникредов, чмо! – вновь плюется презрением черноволосый. – Да тебе выпал счастливый билет, говнюк. Лучше минералы на астероиде копать, чем гнить в своей Бразилии. Ты за день здесь больше заработаешь, чем твои сородичи за месяц. Сколько тебе сидеть?

– Двадцать лет…

– Ого, представь, какие возможности перед тобой открывались, сколько бабла ты за эти двадцать лет мог срубить! Все шлюхи штата выстроились бы в очередь, чтобы приласкать твой вялый член. Но как ты распорядился своим шансом?

– Украл…

– Что ты украл, сука, не заставляй меня клещами вытаскивать из тебя слова! – взрывается брюнет, хватает заключенного за горло стальной рукой и приподнимает над полом.

– Д-дневной паек украл, сэр, – хрипит тот, задыхаясь.

Черноволосый отпускает его, и парень падает на пол, кашляя кровью.

– Вооот! – торжествующе тянет мужчина в экзешнике. – Вот вся твоя крысиная натура. Даже здесь, отбывая заслуженное наказание, ты продолжаешь воровать, прекрасно зная, чем это обернется. Я бы лично тебя прикончил, но, к сожалению, только мой напарник имеет статус Исполнителя. Так что казнить тебя будет он.

– Да угомонись ты уже, не собираюсь я его убивать, – отрезаю я.

– В чем проблема? Тебе бонус не нужен, что ли? Ты что, богач, который от нечего делать зэков сторожит? – недоумевает брюнет. – За его тушку корпораты хорошо заплатят. Пойдет на органик-гель, хоть какая-то польза обществу будет. А мне семью кормить надо, лишние юникреды никогда не помешают.

– Проблема в том, что я не считаю его преступление соразмерным наказанию. Ты получишь свою тысячу юникредов, только руки марать будешь не ты. И сниться этот придурок тоже будет не тебе. Мне и так хватает мертвецов во снах, еще один нахрен не сдался, – отвечаю напарнику.

– Какой ты нежный, Странник. Странник. СТРАННИК!

***

– СТРАННИК, ПРОСНИСЬ, – бездушный, металлический голос СБИ вырвал меня из объятий сна.

– Да чтоб тебя, Анубис! – проворчал я, недовольно морщась и протирая глаза. – Мне сон снился. Впервые с момента перерождения на этой гребаной планете. И, кажется, это был даже не сон, а обрывок воспоминания…

– ЧТО ТЫ ПОМНИШЬ?

– Черт его знает. Какой-то астероид, мужик в экзе, ангар, заключенный в желтой робе. Вроде, я там охранником был, Исполнителем. Есть соображения на этот счет?

– ТЕБЕ ПРЕДОСТАВИТЬ СПИСОК ВСЕХ ИЗВЕСТНЫХ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ АСТЕРОИДОВ, НА КОТОРЫХ ИСПОЛЬЗУЕТСЯ ТРУД ЗАКЛЮЧЕННЫХ?

– Спасибо, идея так себе. Их как грязи. Ладно, может, еще что всплывет. Главное, что лед тронулся. Мой мозг борется с этой чертовой блокировкой, как пить дать. Доложи обстановку.

– ТЕКУЩЕЕ ВРЕМЯ: 5:26. ТЕМПЕРАТУРА: ПЯТНАДЦАТЬ ГРАДУСОВ ЦЕЛЬСИЯ. АТМОСФЕРНОЕ ДАВЛЕНИЕ: 740 ММ РТУТНОГО СТОЛБА, ОСАДКОВ НЕТ. СОГЛАСНО ДАННЫМ КОРАБЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ, В РАДИУСЕ СТА МЕТРОВ ОРГАНИЗМОВ НЕ ОБНАРУЖЕНО. ОЦЕНКА ОПАСНОСТИ: УРОВЕНЬ НИЗКИЙ.

– Тогда завтрак и пойдем готовить полевую лабораторию.

Наспех проглотив пакетик пищевого концентрата и два водяных кубика, я вышел на улицу, машинально выставив рапиру в защитную позицию. Впрочем, быстро расслабился – бортовая система не врала, и некросов поблизости не наблюдалось. Вчерашние трофеи мерзкими ошметками валялись на песке. Лишенный конечностей мертвец хрипел и извивался почти у самой кромки воды – каким-то чудом ему удалось так далеко доползти. Пришлось сходить за ним, заодно и умылся почти ледяной, обжигающе бодрящей водой. Тут же захотелось окатить себя и горячей, но откуда ее взять. В голове мелькнула мысль о контрастном душе, который я, похоже, когда-то любил принимать.