Благоухание молока

Хорошо прилетать в места, которые были твоим домом когда-то. Ты любишь их не в ответ. И не ждешь взаимности. Они просто дороги тебе как факт бытия, как доказательство твоего существования на земле. Ты был здесь. И этот бетон, асфальт, пепел заводов, руины минувшей эпохи и новорожденная архитектура, все они – фотографии из альбома твоего путешествия. Я взял такси до знакомого адреса и попросил водителя не спешить, но, как бы он не старался быть степенным, через 35 минут мы были на месте. Я рассчитался, но попросил его подождать меня несколько минут. Походкой, голодной до воспоминаний, я двинулся по маршруту своих былых побед и поражений. Не знаю, может только у меня по низу живота пробегают легкие спазмы при виде двора, в котором ты вырос, деревьев, под которыми прятался от грибных дождей, окон из которых кричали тебе и в которые махал рукой сам. Баскетбольная площадка около дома в пятничное утро была пуста, лишь листва прятала тот самый асфальт, о который, бывало, рассекал колени. Поставив сначала одну ногу потом другую, я постепенно давал телу привыкнуть к накатывающей волне эмоций, сжимающих не только сердце. Морозный воздух поздней сибирской осени покалывал легкие, и я понял, что ответ на мучающий меня вопрос не спас меня от поиска. Поиск всегда был направлен совсем на другое. И он прекращался дважды в моей жизни – в моменты, когда она была рядом. Тогда в конце 90х, судьба развела наши дороги и спустя годы соединила вновь. Но теперь, время не сделает нас ближе, не подарит шанс. Капля надежды на то, что где-то случайно в аэропорту я увижу те самые глаза, освободившие меня от поиска, испарилась с ее смертью.

В углу площадки я заметил потертый дежурный мяч. Пальцы ощутили грубый каучук, впитавший силу и мастерство рук не одного десятка талантливых ребят. Других здесь и не было. Удар, еще, еще удар – это был хороший мяч. Я подошел к линии, подкрутил его, ласково положил на ладонь и занес для броска. Кисть по старой памяти технично изогнулась в завершающей дуге, но удар о переднюю душку кольца заставил меня опустить голову. Мимо. Еще попытка. И еще с точки под 45 градусов. Промах. Мне не хватало чего-то. Техники? Тренировки? Нет. Мне не хватало её. Той, с которой я перестал промахиваться, в тот далекий день северного лета. Ту, которой я показал черепаху, на которой покоится вселенная. Еще бросок! Мимо.

– Последний бросок, – тихо сказал я сам себе.

Я выдохнул, завел руку над головой, собрал электрический импульс и пустил его по сухожилиям в кисть.

– Играй для меня.

Точно также как и 15 лет назад, я стоял спиной к прозвучавшему голосу. Рука запустила оранжевый шар в свободный полет, и в наивысшей точке траектории он слился с Солнцем, на мгновение став центральной звездой. Не дождавшись пока он коснется кольца, я обернулся. Передо мной стояла она. Я не видел и не слышал ничего кроме её глаз. Будто громкость окружающего мира убавили до нуля и приостановили ход видимой истории. Жаркая тьма ее глаз наполняла мое тело потоком неиспытанной красоты, казалось, я перестаю существовать, настолько объемлющее и завершающее чувство накрывало мое сознание своей неизбежностью.

– Ты попал, – она показала на кольцо, оставшееся за моей спиной.

Но сейчас меня волновало совершенно не это. Я не мог говорить. Да и смотреть получалось с трудом. Всем своим телом я видел ее. Ощущал биение жизни внутри ее клеток. Я созерцал организм, ставший вдруг живым из небытия, словно мою память поцеловало небо, освободив её от посмертного сна. Я не хотел ее обнять или поцеловать. Я не хотел ее как женщину. Я знал ее как часть себя. Как организм с единым кровообращением. Как родину, во имя которой мужчина побеждает всё. Я стоял перед ней абсолютно честно и беззащитно, не зная с чего начать, ведь я был уверен, что всё уже кончилось. Её хрупкий силуэт в черном деловом костюме свободного кроя, поверх которого развивался шерстяной шарф, с искусно-вышитыми тюльпанами, убеждал меня в обратном. Она подошла, положив руки на шею, уперлась головой мне в грудь. Я смотрел выше ее головы. Неважно, что было уготовано для нас там, за горизонтом, я знал, что смогу всё. Я обнял ее, и мои губы коснулись пыльной головы. Я точно знал что слышу. Слышу этот аромат, никогда прежде не встречавшийся в реальном мире, лишь изредка появлявшийся во снах полнолуний как память о магичном наследии человечества. Не знаю, сколько мы простояли так, чувство времени не беспокоило момент, но падающее солнце напомнило холодом, что пора идти.

Двигаясь к машине, мы не держались за руки во имя любви. Мы не смотрели друг на друга. И я не спрашивал, почему и как она восстала из мертвых, хотя текст сообщения о крушении частного борта и отсутствии выживших до сих пор стоял у меня перед глазами. Формацией двуглавого орла мы двигались навстречу судьбе, какой бы ужасающе-чудесной она ни была. Мы были созданы, чтобы продолжаться.

–Поедем на моей. Отпусти таксиста.

Без лишних слов я заплатил человеку двойную норму за ожидание и двинулся вслед за ней. Она завернула прежде, чем я успел догнать ее. Из-за угла здания торчала оранжевая морда экспедиционного внедорожника. Её не было ни рядом с автомобилем, ни за рулем. Я почуял неладное – а вдруг судьба вновь решила наградить меня мгновением смысла, за которым последует вечность пустоты? Я окликнул ее по имени. Морозный воздух сделал вид, что ничего не знает о ней. Обойдя машину и прокричав в каждую сторону света ее имя, я сел у заднего правого колеса Ленд-Ровера. Надежда покидала меня с каждым выдохом теплого воздуха. Отрылась задняя правая дверь:

– Ты всегда искал меня не в том месте. Садись за руль.

– Стерва.

– Вредина. Так мне больше нравится. Или ты забыл, что всегда возишь меня на пассажирском?

Я прыгнул в авто и дал ключ на старт. Дизель смиренно заурчал, наполняя пространство гармонией. Подвеска поднялась в рабочее положение, мы двинулись.

– Слушай, я обещал одному человеку, что обязательно вернусь. Нам нужно посетить его прямо сейчас.

– Обещал, значит едем.

– Сутки пути, выдержишь?

– Я выдержала неделю в джунглях с ножом, тремя спичками и фляжкой воды. Едем!

Мы подъехали на рассвете. Пустой заброшенный аэродром встретил нас тусклым огоньком в окне диспетчерской. Тот, к кому мы ехали, был явно на месте.

– Останься в машине, Вик. Я позову тебя.

Она поставила ногу обратно и захлопнула дверь. Я пересек периметр некогда стратегического, а ныне честного объекта и ко мне навстречу вышел тот самый механик. Мы пожали руки. Он молчал. Молчал и я. Так прошло несколько минут.

– Я обещал вернуться.

– Я ждал. Знал, что ты придешь.

– У меня есть сюрприз для тебя.

– Неужели новый самолёт?

– Нет, но крылья у тебя явно вырастут. Стой здесь, никуда не уходи.

Я помчался к машине и, только она появилась в поле зрения, дал знак рукой. Мы шли ему навстречу и я знал, что этот рассвет будет особенно ярким. Я остался чуть позади, пропустив ее вперед. Когда они сблизились на расстояние взгляда, я думал, она бросится ему на шею или что-то подобное. Но нет. Рукопожатия было достаточно. Он начал рассказывать ей о каких-то новых двигателях, о турбинах, об улучшенных системах топливоподачи, которые он разработал в ее отсутствие. Она впитывала инженерные тезисы влажными глазами и думала о другом. Солнце поднималось всё выше, а с ним поднимался и пар от взлётной полосы. Они шли на восток. Я остался стоять на месте, потому что знал, что в каждом мужчине она искала своего отца, того самого волка из картины над кроватью, который оставил ее в 3 года. И в этом пожилом авиамеханике звучало желанное эхо. Им было хорошо вдвоём. Они начали теряться в лучах восходящей звезды.

Шум работающего неподалеку авиационного двигателя не позволил мне заметить подъехавший сзади автомобиль. Я не услышал и как человек в строгих ботинках степенно покинул салон черного седана и подошел ко мне. Да и к голосу над правым ухом я не был готов.

– Стало быть, нашёл ее. Хвалю.

Я повернулся к собеседнику, а он продолжал смотреть в сторону Солнца.

– Она мне тоже всегда нравилась. Еще когда вы играли детьми.

Изучая мужской профиль, я не мог найти слов. Наконец, он повернулся и положил мне руку на плечо.

– Закажем столик на четверых, поужинаем вместе. Пригласи ее. Да, я не успел рассказать тебе кое-что об этой папке!

Я стоял, будто облитый холодной водой и, возможно, даже, что от меня шел пар. В тридцати метрах от меня, женщина, которую я искал всю жизнь и, которая считалась погибшей при авиакатастрофе, изучала устройство реактивного двигателя нового поколения. В шаге от меня стоял мой дед, обеспечивающий империю геополитическим преимуществом в виде гениальных людей, и который тоже считался умершим. Окончательно убедившись в существовании чуда, я задал, наверное, лучший вопрос в своей жизни:

– На четверых? Дед, а с кем пойдешь ты?

Он едва заметно махнул головой в сторону автомобиля. На водительском месте сидела знакомая мне женщина с рыжим волосом. Я крикнул ей:

– Слушай, браслет твой, из метеорита который, в сумке у меня, щас отдам!

Я окликнул Вику и мы двинулись к машинам. А я всё шёл и думал – кто же был тот второй человек, понимающий сензар?

Я посмотрел на герб в изголовье кожаной папки, а потом в темно-карие глаза женщины. И там и там я увидел Родину. Достав карандаш, на развороте документа я написал:

Здесь воздух мороза, смола – тайги чистые слезы

Женщины особого рода, сила глаз их сильнее гипноза

Здесь иная любовь, иное страдание

На снегу горячая кровь и полярное полыхание

Ты попробуй зиму на вкус

Ощути поцелуй Ледяной Королевы

Это галерея запредельных искусств

Родина северных муз и обитель Сияния Девы.

Эпилог

Часто мы спрашиваем себя – что главное в жизни? Любовь? Здоровье? Семья? Деньги? Признание? Я тоже задавал себе этот вопрос. И сейчас, как никогда прежде, уверенно и ясно я могу сказать, что главное – это фантазия. То, что кажется несбыточным, несуществующим, но так манит нас своим ароматом свершений и побед – это и есть смысл. Машина, самолет, шариковая ручка – всё это было лишь мечтой. Каплей свободного озарения для мастера. Сама Вселенная – это фантазия. Ну посмотрите же! Звезды миллиарды лет висят даже не в воздухе, а вакууме! Планеты вращаются по четким орбитам, не сбиваясь с курса, независимо от космических ветров. Разве это может быть реальным?

Древнее пророчество на спине хозяйки заведения призывало людей сражаться. Я же призываю мечтать!

ROMAPLEROMA

Благодарность:

Фалесу Милетскому, просто

Константину Аголоевичу Михайлову, за многое

Моей семье, за всё.

Не конец.

В оформлении обложки использована фотография с https://www.instagram.com/louijover/