Благоухание молока

– Всё?

– Всё.

Она освободила свою талию от тисков лозопобдных пальцев и позволила огню стекать ручьями прямо в пол спецхрана. Но поскольку помещение было изолировано от электромагнитных волн, у меня было ощущение, что фейерверк отражается и рикошетом освещает всю комнату искрами вечного костра.

– Да прекрати ты смотреть как завороженный. Надо думать, как выбираться отсюда, а ты всё зайчики солнечные ловишь.

– Знаешь, в темном мире, порой, это очень увлекательное и единственно верное занятие

– Ладно, сделаем так, я представлю тебя на выходе как своего переводчика. Выйдем как ни в чем не бывало. Главное улыбайся.

– Стоп стоп стоп. Я пришел сюда, не чтобы уйти через парадный выход с женщиной в обнимку. Мне нужен ответ на мой вопрос!

– Через 5 минут заканчивается последнее окно допуска для работы с документами. Тех, кто задержался, ждет допрос. Ты этого хочешь?

– Мне терять нечего Мария. Говори все что знаешь и уходим.

– Ты не овен случайно?

– Близнецы. А ты рыба, а все рыба говорливые, так что делай, что звездами предписано. Я слушаю.

– Страницу, которую ты ищешь, вырвала я. И я велела передать тебе папку. Мы работали все вместе в одном отделе над одним проектом. Женщина, которая приходила тогда ночью, ее послала я.

–Я могу увидеть эту страницу?

– Позже. Время не ждет, мы должны спешить.

Дверь бесшумно открылась. Коридор был пуст, но предстояло миновать пост охраны на входе. И даже, несмотря на шахматы, эти парни могли дать мне фору в боевых навыках и в случае чего явно изменить направление вечера. Уверенный шаг двух пар ног нескромно нарушал нависшую тишину.

– Ты знаешь какой-нибудь редкий язык кроме сензара?

– Только английский.

– Понятно. Тогда просто молчи, когда мы будем проходить мимо них, я всё сделаю сама.

Ребята, заметив приближающихся особо трудолюбивых работников, поднялись со своих мест:

– Добрый вечер, господа, задерживаетесь. Не порядок, – обращался к нам один из представителей Ларца.

Меня разбил приступ гомерического хохота, то ли от страха, то ли от эйфории, я подошел к нему и в глаза сказал:

– Двое из ларца одинаковых с лица! – повернулся к спутнице и добавил уже шепотом –беги!

Ударив по кнопке, женщина рванулась к двери. Не став испытывать судьбу на прочность я испытал свой лоб. Удар пришелся непосредственно в переносицу. Человек упал, брызгая кровью на пол. Навстречу мне вышел человек вдвое больше меня. Не думая, я бросился к нему в ноги и дернул на себя две ступни. Йети рухнул навзничь. Я перепрыгнул исполина и помчался следом за ней. Она подхватила меня при слете с крыльца и получилось так, что я прямиком рухнул в салон авто. V-образная английская восьмерка, не щадя резину, выплюнула нас гиперпространство. Я кое-как успел подобрать ноги и захлопнуть дверь.

– И чего теперь будет с нами?

– Не знаю, скорее всего, сначала проверят Архив на пропажу документов, а потом объявят нас в розыск по внутренним каналам. И, как ты понимаешь, эти самые каналы работают намного эффективнее официальных.

– Но мы ж ничего не взяли!

– Мы посягнули на систему. На идеологию. Такого Центр не прощает.

– А ты почему ввязалась в это всё? Ведь ты могла спокойно сдать меня охране и курить свои сигары у шкатулки с изумрудами!

– Видишь ли, та самая папка не должна была попадать к тебе в руки. Изначально Центр вообще хотел поставить крест на проекте Кали Огня. Ты считаешь, что твой дед, приседавший со штангой под 100 кг в 80 лет и бегающий марафон, умер случайно?

– Ты намекаешь, что Центр подарил ему свободу от тела?

– Я лично знала человека, который занимался, скажем так, освобождением твоего предка.

– Знала?

– Знала. Теперь его самого нет в живых. Но это не главное. Главное, какие планы Центр имеет на тебя.

– И какие же?

– Пока не знаю. Но все, кто видел Дерево Мнимого Греха, не прожил дольше года. Это своего рода подарок Центра человеку, которого собираются стереть. Поверь, не каждому дается возможность осознать реалистичность своей любви. Для большинства это лишь страсть и скоротечная мечта, завершающаяся разводом или смертью. Увидев человека, который дорог твоему сердцу как плод того дерева, ты встретишь его в следующий раз, когда родишься вновь. Это, пожалуй, высший дар, который способен принять земной человек – дар Узнавания. Я не думала, что он поведет тебя к Дереву. Если бы знала, никогда не втянула тебя в это. После того визита я глаз с тебя не сводила, поскольку считаю себя ответственной за происходящее.

– Что я такого сделал, что помешал Центру?

– Могу предположить, что Центр хочет аннулировать лишь еще один очаг наивности и на этот раз в твоем лице. Ты хотел быть мессией и выдать информацию толпе. Осознай две простые вещи – мессией не становятся по своему желанию. На эту позицию назначают. И второе – нельзя бросать дрожжи в несоответствующее этим дрожжам тесто. Пойми, папка даёт свободу от Зова. И такой побег можно совершить только в одиночку. Она предназначалась тебе, как единственному потомку твоего деда. У тебя кровь готова закипеть, понимаешь ты это или нет? А людей, если снять с ошейника, они покусают друг друга! Ты хотел перекрасить мир? Запомни мир уже стоит на радуге и ее спектр в корректировке не нуждается. Особенно со стороны людей. Скольких распяли за попытку сделать счастье глобальным? Ты хочешь быть следующим? Все люди мнят себя героями, пока не ощутят вес забиваемых в тело гвоздей. Папка это ключ от двери, куда проходят по одному. Беги сам!

– Знать бы от кого и куда.

– Мой шеф представитель Смотрящих за Рисунком. Так Их называют в стенах Организации. Они корректируют причинно-следственные связи реальности и следят за соблюдением непищевых законов.

– Каких законов?

– Законов, не ограниченных интересами желудка и яиц всей цивилизации, Роман.

Автомобиль остановился. Подружившийся с наступившей ночью переулок был жаден до фонарей, не давая глазам охватить геометрию окружающего нас пространства.

–Странно. Обычно с освещением проблем не возникало, – освобождая себя от необходимого давления ремня безопасности, тревожно подметила она.

Я неуверенно потянулся к дверной ручке, чтобы хоть как-то осмотреться снаружи.

– Сиди смирно.

– Что-то не так?

– Видишь тот фургон в кустах?

– Нет.

– Присмотрись.

– Не вижу все равно. Это что за нами?

– Я знаю все машины, которые паркуются здесь. Вряд ли фургон без номеров привез чьих-то детей из садика как раз в ночь проникновения в Архив конторы. Теперь Центр нас не отпустит просто так.

– Что будем делать?

– Для начала сменим машину. Эту знают как облупленную, да и наверняка в ней маяк. Она же служебная.

Она включила заднюю передачу и проехала метра три.

– Перелазь назад и подними заднее сидение.

Дав трезвую оценку ситуации и блеску ее глаз, я, не задавая лишних вопросов, сделал, как она велела. Перед моим взором предстал тротуар и край канализационного люка. Я понял ее план.

– Сдай еще чуть назад.

– Так?

– Да.

– Сможешь открыть?

– Ну, вариантов то нет, значит смогу.

Люк подался с третьего раза. Видимо редко открывали.

– Черт, Маш вот чего чего, а по сточным коллекторам в костюме я точно не бродил.

– Не поверишь, мой наряд тоже прежде не имел такой возможности.

Спустившись первым, я попытался поддержать ее, но женское тело отреагировало самостоятельностью.

– Куда ведет этот туннель?

– Ко мне в гараж.

– Ты что сама прорыла его?

– И снова не поверишь. Сама.

Мы оказались в темном сухом помещении. Рубильник позволил глазам оценить интерьер, пролив свет на гладкие бежевые стены и потолок. Гараж походил больше на идеально убранную комнату с полом из темного гранита, без намека на эксплуатацию живыми организмами. Ни ящика для инструмента, ни канистр с маслом, даже комплекта зимней резины здесь не было. Ядром пространства оказался автомобиль под космически-черным чехлом без опознавательных знаков

– Как думаешь что под ним?

– Понятия не имею.

– Предположи хотя бы.

– Слушай, мне кажется не самое лучшее время для викторины.

– Отвечай или никуда не поедем.

Она не оставила мне шанса и первое что пришло мне в голову был Лексус. А на чем еще может ездить женщина с наколотым на взъеме стопы револьвером?

Моя версия напоролась на приглушенный высокомерный смех, полный самодовольства.

– Снимай, – на выдохе шепотом сказала она и ее зубы поймали ноготь указательного пальца правой руки.

Её взгляд намекал на предвкушение триумфа. Я сделал шаг по направлению к темной материи, скрывающей еще одну тайну сегодняшнего вечера. По мере оголения металлического остова мой пульс подходил к красной зоне. Передо мной стоял Mercedes W201 в смертельно редкой комплектации EVO2.

– Садись за руль. Я познакомлю вас.

Не дожидаясь повторных приглашений я нырнул в тесный, но уютный бэйби-бенц.

– Не задавай вопросов. Достался по наследству.

– Как мне папка судьбы от деда?

Она не ответила. Ворота гаража с грацией дворецкого бесшумно поднялись вверх. Ночная тишина по-прежнему кутала улицу в своё неотвратимое одеяло страха и свободы.

– Ну что, с богом.

– С каким из четырех, Ром?

Я посчитал ее вопрос риторическим и выпустил гоночный болид из железобетонного плена конюшни. Лаку нечего было отражать – уличные фонари так и не зажглись, но это было нам только на руку, – двум сбегающим от неведомого и могущественного врага.

– Езжай спокойно, но смотри, чтобы не было хвоста. Почуешь что-то неладное, дави до упора – если догонят, пощады не будет.

Руки инстинктивно сжали руль крепче обычного, я оценил показания приборов – всё было в норме.

– Интересная схема переключения передач – первая назад.

– Да, это инженерное наследие DTM, чтоб не перепутать на треке.

–Слушай, пока едем, может, всё-таки расскажешь про ветвь миров?

– Золотую-то…?

– Ну да.

Она погрузилась в молчание и отвернулась от меня. Вереница безразличных огоньков ночного города выступала ее собеседником в немом диалоге. Так мы проехали несколько кварталов.

– Останови здесь.

Мы подъехали к набережной. Вокруг не было ни души.

– Пойдем к воде. Она облегчит понимание.

Я заглушил мотор и мы двинулись по направлению к уютной площади с множеством скамеек и клумб. Подойдя вплотную к резному ограждению пешеходной зоны, она заглянула мне в глаза и в момент, когда слова должны были пролить свет на суть происходящего, я услышал звук приближающихся автомобилей. Два микроавтобуса мчались к нашему автомобилю с обеих сторон. Она сделала шаг вперед, рукой отодвигая меня за свою хрупкую спину.

– Это за нами? – шепотом достаточной громкости задал я лишний вопрос.

– Да друг мой. Созерцай могущество Центра.

– Куда бежать теперь?

Она не успела ответить. К нам подошли четверо мужчин в серых костюмах. Меня они не замечали и обратились напрямую к ней:

– Мария, вам лучше проехать с нами.

Когда один из гостей попытался силой взять ее за руку, я дернулся в его сторону, но какая-то внешняя сила поставила меня на колено, при том, что никто из джентльменов не касался меня. Адресованные мышцам мозговые импульсы не получили обратной связи. Я упал на разноцветную плитку, не в силах помочь своей спутнице. Последнее, что я услышал – были её слова:

– Не сопротивляйся, будет хуже.

Я видел, как за её светлыми волосами захлопнулась серая дверь микроавтобуса. Ночь, конечно же, промолчит о том, как была свидетелем похищения человека, поскольку так уж тут принято. Онемение мышц шеи постепенно спадало. Я мог пошевелиться. Крепкие руки взяли меня под мышки и поставили вертикально. Следом за дружеским похлопыванием по моему правому плечу из меня вырвалось:

– Вы?

– Удивлен?

Мои глаза отражались в доброй синеве радужной оболочки бородатого злодея, от которого мы и спасались бегством.

– Присядем.

Он осторожно, с особой заботой сопроводил меня к титульной скамейке, стоявшей в центре площадки. Химия, происходившая в моем теле и сознании, не поддавалась описанию.

– Я пришел тебя убить, ты знаешь об этом? А последние минуты перед смертью обязательно должны быть дружественные, уважительные и максимально чистые. Ты потомок Марка, человека который помог Победить. А значит, заслуживаешь профессиональной смерти и не умрешь как безродная собака, среди злых и равнодушных.

– Что я сделал не так?

Вдруг из-под накидки выскочила та самая белка и прыгнула ко мне на руки.

– Пойми, людям нужно место для рождения, куда бы они смогли приносить свое несовершенство, свои беды и пороки, из жизни в жизнь, оттачивая мастерство и становясь совершенством. Ты же своим порывом посягнул на святое. Ты решил сделать мир лучше и в этом совершенном мире стать мессией. Поверь, у нас есть все средства, чтобы сделать мир идеальным за 36 часов. Ты переваришь три завтрака, а исторический процесс, длящийся десяток миллионов лет, будет полностью переписан. И если бы мы знали, что так будет лучше, давно бы сделали это. Но данный шаг обрушит опоры мироздания. Когда материя зазвучит на ноте духа, всё, что окружает тебя, станет вдруг ненужным. Эволюция закончится. Все причинно-следственные связи вернутся в точку. Логические цепочки лопнут как шарики, и волна от этого хлопка сметет цивилизацию, оставив планету в компании тысячи святых, которые попросту не захотят продолжить род людской, ибо слишком мудры для этого процесса. А этой белке нужен хозяин. И еще очень многим придется стать лучше здесь, на Земле. Неужели ты хочешь лишить всех их шанса одержать победу?

Я начинал осознавать, что человек, который будет через пару минут отнимать у меня жизнь, прав во всём. Он смотрел за горизонт, а я жадно ловил мерцания уголков глаз своего палача, пытаясь прочитать намек на его грядущий шаг.

– Я открою тебе тайну Золотой Ветви. Я показал дерево мнимого греха и позволил увидеть её. Я никогда не делаю двух подарков, но для тебя сделаю исключение.

– Почему?

– Признаюсь, я испытываю к тебе симпатию. Я видел тебя ребенком и играл с тобой, когда тебе не было и пяти. Марк приводил тебя в Центр, хвастался нам. Говорил – “смотрите этот человек изменит мир, потому что он мой внук!” Мне было забавно наблюдать, как он показывал тебе манускрипты. Тебе очень нравилось, особенно цветные схемы по оккультной анатомии человека.

Я ощутил, как слеза прокладывает себе путь по моей щеке, оставляя влажный след детских воспоминаний. Никогда мне не было так спокойно и хорошо как в эти минуты перед концом. Никто никогда не дарил мне такого тепла, которое исходило от этого человека с коротким клинком. Он держал в руках нечто похожее на тибетский ритуальный нож – Пхурбу, только ручка была не то из янтаря, не то из жидкого цветного стекла с тиснением каких-то странных символов.

– Золотая Ветвь находится внутри человека. Вся информация, которая была изложена в документах не более чем метафора, верное толкование которой доступно лишь двоим людям – мне и твоему деду. Он не успел передать тебе очень многое из того что мог и хотел. Золотая Ветвь – это ДНК. Путь, предопределенный для каждого его же собственным духом. Нет более короткого пути к счастью, чем дорога твоего предназначения. Семь миллиардов людских душ пребывают в поиске счастья из жизни в жизнь, так и оставаясь лишь попыткой.

– Почему так происходит?

В седые волосы ударил легкий поток ветра. Он посмотрел в сторону, откуда пришел порыв, а потом на меня и сказал:

– Люди подвержены ветрам. Они до сих пор не научились обращаться с окружающим миром. Душа, рождаясь в человеческом теле, попадает под влияние огромного количества сил и ни одна из них не способствует напоминанию о том, кто же эта душа есть на самом деле. С каждым днем эти силы всё глубже увлекают в свой серый плен изначальную искру, забирая яркость. Однако существует коридор, по которому можно выйти в цвет.

– Любовь?

– Да, но не та, что заканчивается семяизвержением. Существует особый род отношений, выводящий человеческие существа за пределы гендерных однозначностей. Тебе знакомо чувство, когда ты посещаешь семинар какого-то известного человека, например звезды спорта, и в ходе семинара, когда все задают вопросы и очередь доходит до тебя, звезда вдруг прерывает тебя на полуслове и говорит – “молодой человек, а это не вы, случайно, играли вместе со мной в финале кубка?” В одно мгновение твой статус с представителя безликой толпы меняется на равного чемпиону. Тысячи глаз полных интереса и зависти поворачиваются в твою сторону и ты уже вроде и не с ними, как был мгновение назад, а с этим чемпионом. Тебя выбрала некая высшая сила. Бывал ли ты в таких ситуациях?

– Не могу вспомнить. Вообще сложно вспоминать, когда рядом сидит человек, намеревающийся отнять у тебя жизнь.

Он рассмеялся очень тепло и наивно, наполнив последние минуты моей жизни доверием и искренностью.

– Хорошо, я скажу иначе. Представь муравейник. Безликая движущаяся масса однообразных биологических единиц. Никто ничем особо не отличается друг от друга. Рождение, работа, размножение, смерть. Посмотри вокруг. Типично для людского мира, не так ли? Но всё меняется, когда к муравейнику подходит человек и выделяет взглядом одного муравья. От океана отделяется капля, уникальная, сама способная стать океаном.

Он выдержал небольшую паузу и продолжил:

–Нас, людей, тоже выбирают. Только к нашему муравейнику подходят боги. Обычно, ты не можешь говорить с ними по своему желанию. Все эти молитвы, это выдумки неудачников. Боги сами решают с кем и когда говорить. И порой в жизни мужчины появляется женщина, наполняющая его душу настолько, что вместо унылого шепота, направленного в небеса, из мужчины вырывается крик. Крик, который слышен там, откуда приходят Слова. И впервые ему отвечают. Отвечают настолько внятно, что начинает меняться реальность. Поток, озаряющий сознание мужчины идеями и проектами, проносится сквозь серые будни цивилизации, наполняя ее совершенством. Это единственный способ снять тот самый ошейник, коим является теплый свет, на который вы смотрели с моей помощницей на морском берегу.

– Та женщина, с ромбом на спине, ваша коллега?

– Да. Как ты понимаешь, мы вели тебя изначально, чтобы глупостей не наделал. Но ты наделал, поэтому сегодня я пришел, чтобы завершить этот виток судьбы, – он сильнее сжал в руках клинок.

У меня не было сил пропустить сталь меж его ребер, как собственно и стали. А ведь дед всегда говорил мне – “носи с собой нож или ножницы, если уж убить не придется, то красную ленточку ты точно разрежешь”.

– Наверное, вот он – самый тёмный час, – сказал я про себя и вынул из кармана капсулу с иропией и мгновенно влил содержимое в себя.

Красная лента всплыла в моем воображении. Красная лента в её черных волосах. Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. И сейчас, осознавая грядущую гибель, я почему-то не видел ни своих прогулок, ни своих любовниц, ни почетных грамот, ни номера 7-значного счёта. Предсмертный холст не был отмечен присутствием друзей и врагов, побед и поражений. Лишь северное лето ласкало красный шелковый ручей в девИчьих волосах. Я закрыл глаза. Дальнейшее напряжение воли привело к тому, что образы осыпались как шелуха, обнажая подлинную картину реальности – потоки огненной силы, текущие со звезд. Я буквально растворялся в созерцаемом. Пылающий гнев лавины плазменного интеллекта похищал мою целостность, мою картину жизни. Всё, чем я считал себя, сметалось ветром счастья и высшего блага, которое не может найти эквивалента в земной реальности. Я видел, как Огонь рождал небесные сферы, остывая в планетах и раскаляясь внутри солнц. Я знал бога по имени. И это имя – Я.

Оранжевый.

Зная, что не умер, я не спешил открывать глаза. Носом, ушами, кожей и невидимостью других органов контакта, я пытался осознать окружающее меня пространство. Голова лежала на чем-то мягком, остальное тело явно не получило соответствующей роскоши. Бинауральные рецепторы уловили близлежащий водоём. Слабая волна гоняла чаек.

–Интересно, а в раю есть вода?

–Не знаю, не был.

Оказывается, я задал вопрос вслух и мне ответил мужской голос. Веки инстинктивно поднялись. На меня смотрели всё те же голубые добрые глаза седовласого мужчины. Головой я лежал у него на коленях, тело же располагалось вдоль скамейки. Я дернулся вверх, но уперся в силу его руки.

– Тебе надо отдохнуть. Ты видел Иное.

– Ты не убил меня?

– Нет.

В ответе прозвучала нота уважения и едва уловимый аромат оправдавшихся надежд. Глядя куда-то вдаль, он продолжил:

– Человека, который сам себя готов убить, убивать необязательно. Твой поступок говорит о том, что ты способен к пониманию и доблести. Ты выпил содержимое, не имея представления о последствиях, и сделал это не потому, что боялся меня. Ты хотел понять. Добраться до сути. До ядра. И ты достиг цели, рискнув всем.

Я вспомнил студенческие годы и то самое чувство, когда ты сдал экзамен на достойную оценку. Внутри было тихо, уверенно и безразлично. Меня даже не волновало, что будет дальше. Я дышал моментом, заполняя легкие скромным триумфом мнимого понимания происходящего.

– Теперь до тебя дошло, что мир идеален?

– То, что красив без меры, да. Но если он идеален, почему я чувствую что еще не всё? Что есть еще что-то, что я не полон, не завершен…

Он осторожно приподнял мою голову, встал и подложил под неё свой шарф.

– Осталось услышать благоухание молока, друг мой.

Я не пошёл следом за ним, а он уходил так стремительно, что я не чувствовал в этом нужды. Я лежал, глядя в легкость рассветного неба и мне не было стыдно показать богу свои глаза. По крайней мере, сегодня был единственный день в моей жизни, когда я был точно уверен, что живу. Хотя нет, вру. Был еще один. Тело рванулось вверх.

Утро вступало в свои права, щедро разливая по набережной последние капли умирающего осеннего солнца. Я шёл быстрее обычного, чтобы хоть как-то согреться. Как ни странно автомобиль никуда не делся и ждал меня, будто элегантный смокинг своего хозяина. Давление в артериях мегаполиса еще не успело подняться до пика, и я спокойно двинулся по направлению к дому. Подъезжая, я нажал кнопку пульта, нарушив покой кованых ворот. Они открывались медленнее, чем обычно, будто давая понять, что обиделись на хозяина из-за долгого отсутствия. Еще месяц назад я был четко уверен в том, что жизнь моя завершится подвигом глобального масштаба, теперь же я осознал полную локальность счастья. Не бывает так, что весь мир становится бархатным и мягким. Как оказалось, проще надеть тапочки личного просветления, чем выстилать коврами триумфа мироздание в целом.

Я сидел на диване перед камином в компании тишины и судьбоносной папки. Комнату заливало солнце и сердце хотело биться правдивее. Больше двух десятков лет я прожил в вечном поиске ответа на вопрос который задал сам себе, еще будучи ребенком и теперь я его получил. Единый организм цивилизации, частицей которого я являлся, функционировал исправно миллионы лет. Да случались и головные боли, и ушибы и растяжения, но это неизбежные спутники жизни. Человек не в праве менять непищевые законы поколений. Система звучит совершенством момента. Всё что мы можем делать – правильно слушать и собирать мозаику собственной судьбы. Но что делать, если не хватает последнего, завершающего стеклышка – элемента, который позволит тебе перестать просить богов о лучшей жизни, слезть с иглы воспоминаний. А ведь она была так рядом…

Глубокое философское дыхание прервал дверной звонок. Я всегда боялся внезапных гостей, ожидая плохого известия или каких-то проблем, требующих оперативного решения. Но сегодня страх и лень отпустили свои тугие клешни, и я с внутренней улыбкой встал с дивана. В дверях стояла рыжеволосая женщина, ставшая однажды моей провожатой. В руках она держала дорожное портмоне темно-синего цвета.

– Я сделала всё, как ты сказал. С сигнализацией проблем не было. Надеюсь с домом всё в порядке?

Когда я оставил ее одну в своем доме – незнакомку, имени которой даже не знал, я был уверен, что все будет хорошо, даже не смотря на то, что она носила шубу чуть ли не на голое тело. Так и оказалось.

– Пройдешь?

– Нет, я на секунду.

Она протянула мне кожаный аксессуар, молча развернулась и двинулась к ожидающей у ворот машине, на этот раз намного более живой, без спецномеров и проблескового маяка.

– Что здесь?

– Не здесь, а там, – с улыбкой, чуть развернувшись в мою сторону, ответила гостья.

Я открыл портмоне. Прямоугольная бумага сверкнула номером рейса . У меня было шесть часов до вылета в родной город, город, где я впервые увидел красный шелк в черных волосах того самого недостающего элемента моей мозаики.