Благоухание молока

Приятный ветер, легкий и отважный, словно взгляд тех женщин, что сохранили башню, трепал волосы моему шефу. Пожалуй, лучшему шефу и другу что дарила мне жизнь. Я ценил его. Он был теплым. И когда входил в кабинет, у сотрудников ни разу не возникло состояние скованности и подчиненности. Он позволял естеству людей цвести свободно и спеть плодами достижений. В нашей организации не принято было опаздывать утром или задерживаться вечером. Всё делалось в срок, легко и непринужденно. В понедельник сотрудникам позволялось приходить к 11 часам. А в пятницу уходить в 15.00. Степень нагрузок для женщин подбиралась индивидуально, согласно календаря каждой. Учитывая психофизические особенности организма, прислушиваясь к природным ритмам, нам удалось построить выдающуюся компанию, равной которой не было. И теперь мы стояли под летним небом небольшого городка на памятнике человечности наверно неспроста.

– Ром, я хочу признаться тебе.

– Я слушаю.

Пауза звенела тишиной особенно остро. Но я не подгонял его. Сглотнув, то ли подкатывающий слезный ком, то ли жвачку, он продолжил:

– Мы построили с тобой сильную копанию. И основа всему – люди. Это самый главный ресурс. Никакое количество денег не сможет заменить человека. Деньги холодные. Человек нет. Всё что мы делали, было посвящено людям. Именно поэтому я поддержал твое решение о создании фонда содействия таланту. Я мечтал жить в обществе гениев и ты показал мне что я не одинок. Теперь ты говоришь о прекращении программы RVK.Heritage. Я не спрашиваю почему. Время научило меня доверять тебе и возможно благодаря этому мы прошли такой долгий путь вместе. Помнишь, Тальков пел – вернусь в страну не дураков, а гениев?

– Конечно, помню Жень.

– Сделай так, что если мы с ним вернемся, его пророчество сбудется.

Он стоял лицом ко мне и спиной к небу. Едва заметного напряжения мышц было достаточно, чтобы… Я не успел схватить его. Падение не было поэтичным, а мой шок наигранным. Просто тело просто падало под властью той самой гравитации, от которой я отдыхал в самолётах. Мгновение падения превратилось в часы. Время показало мне свою оборотную сторону. Я смотрел ему в глаза и мы говорили без слов. Говорили о нашем времени, о счастье, о мечте, о наших темных днях, когда казалось, что жизнь кончена. А оказалось, что конец вовсе не такой, каким видится при жизни. Его глаза сомкнулись, выбросив квант последней боли в летний воздух. Казалось, что мы еще продолжаем говорить, но крики редких прохожих у основания башни заглушили наш диалог. Я не стал дожидаться ни полиции, ни скорой. Я знал, что он умер.

Ромб Закона

Вылетев той же ночью, к утру я уже был в объективах камер наблюдения аэропорта города на море. Почему-то захотелось приземлиться не в мегаполисе, а в курортной провинции. Возможно, подсознательно человек стремиться к большим водоемам, чтобы оставить там лишнее. Не только мочу, но и что-то более душевно-сильнодействующее, хотя по заявлению некоторых, душа находится именно в мочевом пузыре. Я же убежден, что если и душа находится внутри человека, то содержится, она исключительно в слезах. При этом подобное рассуждение не совсем уместно, ибо это все равно, что утверждать, что музыка находится внутри гитары или барабана. Я провёл ночь в небольшом доме и на рассвете двинулся к побережью. До 8 часов утра камни охраняли одиночество волн с особой грацией. Если и существует идеальный тандем, то накатывающая вода и молчащий минерал, явно претендует на лидерство. Гармония… Только вот почему-то я не верил в неё. Никогда. Еще подростком, лёжа на шезлонге, созерцая зонтик в стакане со льдом и дельфинов, я знал о мнимости этого хрупкого покоя. В центре земли есть пылающее ядро, в телефоне 8 пропущенных, да ещё и авто надо отдать в сервис. Тогда мне было 19. Сейчас 19+ и стрелки часов близились к полудню. Стул был развернут спинкой к морю, что вызывало дикий интерес навстречу идущих. Участникам первой пары были примерно по 35, обычные, средние, граждане. Я запил их коктейлем из клюквы, перги и мёда и продолжил ждать вдохновения, ощущая себя приветствующей королевой на балу у сатаны. Люди шли со всех сторон: многодетные, бездетные и просто люди, держащиеся за руки, наполняли пляж бесплатного моря. Я стал присматриваться глубже, буквально ныряя в состояние и цель встречных глаз. Радостные, немного усталые, опустевшие. Каждая двойка душевных зеркал добавляла специй в мой напиток под зонтиком. Удовлетворив свои собственные глаза женскими формами, я переключился на мужчин. Почему они двигаются так робко? Почему даже нерушимые "альфа-особи" привычный генеральский марш подстраивают под внешний фактор своих самок? Что эта за едва уловимая зависимость и покорность перед незримой силой? Не могли же они все быть немного наркоманами? Я закрыл глаза. Перед внутренним взором продолжали своё обреченное шествие цветные фантомы.

– Их усилия в ожидании награды. Их триумф жаждет признания.

Я обернулся. Рядом со мной, чуть позади, на корточках сидела… Нет, я не стал пронзать взглядом озвучившую мои мысли женщину. В животе расцвела мята и я сделал сверхусилие, чтобы сохранить исходное положение тела и не разлить напиток.

– Смотри. Видишь вот этих, с желтой сумкой.

Голос обратил моё внимание на семейную пару с ребенком. Им было лет по 40. Дитё радостно бежало впереди, следом шла мама и замыкающий отец.

– Ага, я вижу.

– Посмотри, они отлично одеты. Семья явно в достатке.

– Почему мужчина плетется, будто его ведут на поводке?

– А его и так ведут, просто поводок невидимый. Глянь другими глазами. Видишь? По земле течёт яркое теплое повидло от его женщины.

Я собрался внутри головы и выпустил луч внимания в их сторону. Женский голос был прав. Нюх самца четко улавливал энергетический след самки. Он двигался строго по его направлению. Теплое свечение, выходившее из нижней части тела женщины, буквально окутывало верх мужчины – от горла до макушки, покрывая его мышление светящимся шлейфом маточной радиации.

– Можешь не продолжать. Расслабься. Схема идентична для всех кровенаполненных тел и люди не исключение. Изначально задумка была верная. Во времена моногамии и святой Цели это позволяло находить друг друга глазом, вооруженным лишь любовью, и оставаться на связи всё время, пока того требовали обстоятельства.

– А сейчас?

– Ты видишь сам.

– Расскажи сильнее.

Я отхлебнул красного сока вдвое обычного.

– Ты думаешь, что дегенераты, распавшиеся семьи, неустойчивая и агрессивная социальная атмосфера это следствие давления на систему извне?

– Ну да, всякие там мировые заговоры, злодеи.

– Пусть будут. Но им всегда можно отказать в признании и умереть, не впустив в себя скверну. И так было. Но теперь всё иначе. Этот оранжевый невидимый пиздасок взял власть над поступками  мужчин. Их система эмоционального вознаграждения, так или иначе, настроена лишь на одно – порцию маточного тепла от их самки. Вертикальная составляющая атрофирована. Свет духа был замещен кратковременными выбросами гормонов в кровь. Самцы перестали быть и вести. Они выбрали волны.

Порыв ветра ударил в спину и следом за воздушным потоком пришли брызги, смочив лён натуральной солью.

– И что все такие?

– Да. В той или иной мере. А те, кто отрицают – врут. В этом нет ничего плохого. Я повторяю механизм имеет священные корни, но, как обычно, существует риск мутации розы в говно. Использование же этого механизма по назначению, всегда приводит к чуду и созиданию.

Тонким пальцем она нарисовала на песке два круга, соединив их в третьих точках, замкнула ромб.

– Это закон. Когда-то его назвали. Она сделала паузу, то ли от сомнения, то ли от того, что шелковый платок закрыл ей глаза. Закон Юности-Продуктивности. Жизнь расскажет тебе о нём.

Я смотрел в песок и ждал. Её тонкие пальцы заметали контуры озвученной истины и по напряженности воздуха было понятно, что грядет завершающая фраза.

– Применяй свой нюх праведно. Во имя Цели. Волны разбили многих. Мужчина не лёд, чтобы оставаться целым в колебаниях силы. Удовольствие имеет сверхчеловеческие корни. А этим оранжевым повидлом можно отравиться на три жизни вперед. И хоть оно и теплое, смерти в нём от этого не меньше. И да, рожать должны только благословленные.

Помолчав несколько секунд, я резко обернулся, но никого не увидел рядом. Женщина уходила спиной ко мне. Жадным взглядом я пытался рассмотреть детали незнакомки, но ветер был слишком силен, чтобы кричать.

Скорее всего, я уснул или потерял сознание, но посмотрев на часы, я нашел там вечер, а в телефоне 8 пропущенных звонков. Степеннее обычного я собрал вещи и двинулся прочь от человеческих волн, оставляя желанное море позади диалога с не узнанной глазами, но познанной умом женщиной. Добравшись до дома, я увидел, как на пороге стоит хозяин. Он ждал меня у входа.

– Ты где был?

– На пляже.

– На каком?

– Да он один тут.

– Так он закрыт на трое суток со вчерашнего дня. Там охрана везде никого не пускают. штормовое предупреждение же. Для отдыхающих вход закрыт!

Я ответил улыбкой на его слова, хоть и по изнанке моей кожи пробежал холодок. Перед глазами стоял Ромб Закона… И я знал что, где-то уже видел этот знак… Видел… Видел!

Седые вески хозяина дома играли мудростью на южном солнце, видавшая виды кожа отправила меня мысленно к образу моего деда. И тут внутри меня вспыхнул свет! Я мчался на второй этаж к заветной папке. Впервые в жизни я листал бумагу с такой скоростью – вот что значит озарение – в вены будто добавляют присадку, повышающую октановое число, и северное сияние мерещится повсюду, закрывая твой рот и открывая истинный взгляд навстречу небесным истинам. Искомая фигура оказалась во втором разделе грифового документа.

Два вечных начала сливаются в третьей точке. Шакти, свободная от глины участников союза, идет либо на создание объекта реальности, либо возносит сознание к Творцу. Сублимация дарует Юность. Манифестация дарует Продуктивность.

Закон выполняется тогда и только тогда, когда отсутствует прогрев адамической составляющей участников.

Геометрическая форма составлена из 4 центров. Левый центр представляет собой женское начало – энергию, магнетизм. Правый центр – мужское начало, информацию, электричество. Линия между данными центрами значит только то, что они эманируют из единого центра в своем пределе и все же не могут встретиться напрямую. Контакт возможен только в третьей точке. Первый вариант взаимодействия – сублимация. Данный процесс случается, когда шакти не идет на реализацию того или иного проекта (написание книги, создание механизма, основание новой религии или съемки фильма). При этом слияние женского магнетизма и мужского электричества дарует омоложение тел и восстановление сил. Второе место встречи – манифестация. Создание объектов материального мира, а также духовно-интеллектуального наследия цивилизации. Мужчина рисует контур, женщина заливает его красками. Проект всегда отвечает потребностям текущего момента и витка эволюции человечества. Закон выполняется в случае отсутствия доминанты порока (адамическая глина) в телах участников проекта. Наличие интимных связей на стороне, бытовые ссоры, излишнее сексуальное взаимодействие внутри тандема – основные направления выгорания Шакти. Пребывание партнеров в гендерном ядре дарует здоровье и естественность протекания телесных процессов.

Я сидел на кровати и держал в руках кожаную папку с гербом на обложке. Было ощущение, что я укачиваю детеныша мифической двуглавой птицы и он вот вот взлетит и станет новым хозяином мира. Еще бы! Теперь я не сомневаюсь, что наша страна имеет статус сверхдержавы не только благодаря энергии атома и неизбежной баллистики, но и благодаря таким вот ученым-умницам, создавшим эту папку. Я захлопнул документ с неподдельной гордостью за Родину. Внезапный отпуск подходил к завершению и впереди меня ждал сухой и не менее солнечный сентябрьский мегаполис. Работа, будни, нереализованные мечты и скромные желания – та самая жизнь, которой живут обычные люди – люди, у которых нет такой папки. Но у меня она была. И я не смел жить как все. Не смел перед собой, перед авторами и создателями, не смел перед ней.

Золотая ветвь миров

Бывает такая осень, которая позволяет нам людям по-другому понимать вес и смысл золота. Она распределяет его равномерно по лесам и полям, по каждому листочку и колоску, показывая и доказывая синергичность и общедоступность блага. “Только взгляд свой не отдавай скверне, только сердце не заполняй пустотой и я дам тебе потрогать Мону Лизу за коленку” – примерно так я рисовал себе речь девы Осени с трибуны.

Офис давил на психику своим простором. Его было слишком много для меня одного, без Женьки. Процедура перевода средств в фонд была практически завершена. Мне казалось, что последняя воля исполняется правильно и безукоризненно, когда вдруг раздался стук в дверь. Стучали не плотью о дерево, а деревом о дерево. Я нажал кнопку и микролифт приветливо распахнул массив перед гостем.

– Вы?

– Я.

– Зачем?

– За беседой.

Моему удивлению не было предела. Тот самый 100 летний юноша в пончо наполнял воздух моего кабинета потрясающим букетом терпкого аромата мужественности и власти.

Он не стал садиться, и какая-то сила вынудила меня принять стоячее положение. Вежливость наверно. А может, он так давил мне на психику, что сработала интуиция – в случае чего – прыгать в окно. От гостя пахло хищником.

– Видите ли, Роман, я вынужден огорчить вас, но создание фонда по раскрытию потенциала не самая лучшая идея. Вам придется свернуть эту программу.

– С чем это связано?

– Я позволю себе не повторять того, что уже было сказано.

До меня в миг дошло мурашками по коже что голос, который мне снился в самолете принадлежал моему гостю.

– Как вам это удалось?

– Также как и Марии удалось найти вас, мне удалось передать вам слова, хозяином которых я не являюсь. Когда начнете мстить, учитывайте это.

Он развернулся и стремительно покинул помещение, оставив меня с открытым ртом и сжатым хрусталем стакана минеральной воды в руке. Я отвернулся от двери в направлении окна, как вдруг что-то звякнуло позади меня, заставив тело вскрикнуть и молниеносно развернуться обратно к выходу.

– Золотую Ветвь Миров невозможно создать заново. В неё можно только войти.

То ли это металлическая ветвь говорила, то ли снова в мою голову кто-то залез. На моем столе мерцала желтоватым светом фигурка, напоминающая ветку пальмы. Я, было, бросился к ней, но в ту же секунду отпрянул от неведомой вещицы. В следующее мгновение я мчался в лабораторию к своему китайскому другу. Химик от бога. Говорят, он мог на ощупь определять пробу драгоценных металлов. К тому же, у меня просто не было никого другого, кто смог бы принять меня в 7 утра в воскресение.

– Чжень, привет это Роман, ты спишь?

Из домофона раздался восточный неискренний смех и приятный бархат голоса:

– Со вчерашней ночи жду тебя друг мой, проходи.

Мелодичный писк электронного замка я дослушивал, мчась по лестнице к разгадке.

– Чай не предлагать верно? Лучше помочь сделать спектральный анализ, не так ли?

– Чжень, ты мое восточное солнце, спасай! Скажи мне все, что можно и нельзя об этой штуковине.

Смуглые пальцы с интересом приняли загадочную безделушку. В моменты, когда я приносил ему что-то подобное, его одолевал приступ аутизма – окружающее переставало иметь для него вообще какое-либо значение. Человек нырял в металл всеми своими нейронами. Время шло. Он молчал. Когда его сопение окончательно вывело меня из себя, я не выдержал:

– Ну что ты мучаешь меня, говори уже!

– Прибор не фиксирует элементы известной периодической таблицы.

– А твои пальцы?

Он улыбнулся, не отводя глаз от кусочка тайны в виде пальмы.

– Знаешь, однажды мне приносили украшение на анализ и оценку стоимости. Нечто вроде ожерелья или воротника. Было у них там определенное украшение для самых главных. Говорят, что даже фараонам оно не полагалось. Лишь жрецам. И сделано оно было из вещества под названием Иропия. Нечто вроде материального проявления высшей духовной силы. Божий метал с неизученными свойствами. Есть мнение, что встречалась жидкая форма и порошковая.

– Такая? – я достал из внутреннего кармана куртки бутылочку янтарного цвета.

Мастер осторожно положил ветку на белый бархат и посмотрел в мою сторону.

– Что это?

– Ты сказал Иропия?

– Да.

– Это она.

– Откуда она у тебя? Черт возьми, откуда у тебя и она и эта ветка?

– Чжень, скажем так, порой судьба испытывает нас. Двор денежных менял это не последнее испытание. Есть барьеры куда круче. За одним из таких барьеров мне его и вручили.

–Поразительно. Этих элементов не существует в природе! Каким образом они попали к тебе?

Я не знал, что ему ответить, но слова пришли сами. Походив по комнате, то ли собирая синтаксическую мозаику, то ли просто ради важности, я многозначительно оперся на спектрограф и сказал:

– Судьба находит сама.

Китаец стоял, молча соглашаясь со мной, а я, уходя, знал, что подарить ему на новый год.

– А что мне делать с пальмой?

– Дарю друг мой!

Металл в его руках получит намного более великую судьбу, чем в моих, потерявшись где-нибудь в кармане. Меня же интересовал только живой и теплый смысл выражения Золотая Ветвь Миров.

С каждым разом я всё смелее открывал папку с секретом геополитического совершенства и исторического бессмертия внутри. Глаз вполне уверенно чувствовал себя среди схем, рисунков, печатей и прочей атрибутики оккультно-мистического характера, направленной на пробуждение зверино-духовной доминации над себе подобными. Всё-таки, кто бы что ни говорил, мир держится на войне и будет существовать пока война интересна каждому из Трёх Неспящих. По крайней мере, так заявлял документ под грифом. По лицу пробежала надменная улыбка – Золотая Ветвь Миров страница 66. Пальцы с яростью спринтера побежали по бумажным дюнам – 12, 43, 65, 68. Стоп. А где нужная страница? Вырвана! Черт ее дери! Может именно он и вырвал? И что теперь? Мертвые языки на спинах женщин, несуществующий металл, отлитый в пальму, бутылки с духовным золотом, меняющим клеточный гомеостаз… Кто пояснит мне что происходит и зачем и почему со мной?

–Дед, как же ты нужен сейчас.

Голова повисла под собственным весом. Не было настроения держать ее гордо над волнами судьбы. Я понимал, что даже, обладая такими документами, я бессилен в одиночку. След вел к Академии 17.22.

В полдень, тихий центр города был забит машинами до отказа. Черная железная масса, обрамленная хромированными линиями и мигалками, выдавала статус пассажиров с вываливающимися из кожаных интерьеров животами. Но приезжали в этот сектор и крайне спортивного вида люди – работники интересующего меня учреждения. Проникнуть за ложно-скромные серые двери у меня не было ни шанса, ни предлога. Я внук ныне усопшего деда и моё имя ничего не значит для каменных лиц, как охраны, так и руководства. Капая слюной томящего желания на руль и сидение я не заметил, как солнце упало за соседнее здание. Говорят, тьма помогает героям. А кто я, как не герой? Да и здания стоят настолько близко, что… Ладони вспотели. Странное всё-таки существо человек – в любой спорной ситуации исходит на влагу. – Хорошо, что не на более твердые выделения, – с улыбкой сказал я вслух, выходя из авто. Проходящая мимо мамочка с коляской понимающе улыбнулась, наивно полгая, что я сочувствую ее будням. Будучи дипломатом, я кивнул в ответ и двинулся в сторону соседнего дома. Оказалось, это было обычное здание без охраны и сигнализации. Спокойно поднявшись на последний этаж, я с удивлением заметил, что дверь на чердак гостеприимна не менее, чем парадная. Боялся я все-таки и темноты и высоты, но цель оправдывала средства. Ветер приветствовал меня легким ударом, заставив застегнуть пиджак и поднять воротник. Подойдя к самому краю крыши, я оценивал сверхвозможности своих ног для доставки тела на крышу соседней постройки. Что-то мне говорило, что их может не хватить. Возможностей этих. Знаете, есть такое понятие “прыжок веры”, это когда человек шагает в пропасть, полагаясь на что-то свыше и, держа подбородок не ниже параллели с землей, фокусируется на предельном горизонте святой Цели. Я разбежался и, естественно, первым делом опустил голову, оценивая, быстро ли я умру в случае недолета. Удар о поверхность крыши оказался сильнее, чем я думал и выбил из меня глухой короткий крик. Последний раз такие маневры я совершал лет 20 назад, когда убегал с друзьями от охраны полуразрушенного кирпичного завода номер 6 в городе с запахом фенола и кедра.

– Похоже, еще и в птичий помёт вляпался. Ну что ж, да поможет мне его сила открыть дверь чердака!

Дверь поддалась не то чтобы давлению руки, а давлению взгляда. – Сегодня что, ночь музеев? А может, все тот же ветер, встретивший меня мгновение назад, сдвинул деревянное ветшающее полотно. Вот не понимаю одного, неужели никто не подозревает, что в здание такого уровня никто не захочет проникнуть с крыши. Совковая самоуверенность. Прощаю им.

Тайну коридоров смиренно хранил приглушенный свет. Звук шагов поглощали красные дорожки. Я помнил примерный план здания и самое печальное, что мне нужно было пройти его от крыши до подвала. Архив Академии находился именно там – под землей, вдали от атмосферы человеческих страстей, мнимых бед и кратковременного счастья. Я шел так, как не ходят те, кто проникает тайком. Мой аллюр был очерчен той самой высшей целью и подбородок был параллелен горизонту. Не было ни страха того, что меня заметят, ни заботы о том как выбираться отсюда, ведь явно никто не захочет выпускать меня через парадный вход. Не составило большого труда проскользнуть мимо шахматистов с пистолетами на первом этаже. Я спускался тише обычного, поскольку боялся того, что не все охранники разделяют страсть к игре королей и кто-то, так или иначе, мог обходить коридоры имперской кузницы гениев. Воздух в подвале оказался на редкость свежим и сухим. Наверняка это было сделано для сохранения манускриптов и всяких там мумий. Всё оказалось также просто, как и на крыше – в конце коридора было открыто небольшое окно. – Да, что-то я слишком предаюсь фантазии, в конце концов, я не в Ватикане. Пройдя чуть дальше, я понял, что поспешил с выводами о безалаберности хозяев этого здания. Передо мной предстала дверь, за которой по моему впечатлению хранилось донорское сердце для вождя и золотой запас для страны. Монументальное сооружение ужасающее своей надменной нерушимостью. Я стоял не дыша, пока глаз не привлек пульт размером с калькулятор, висящий в воздухе на тонком жгуте, справа от входа кощеев сейф. Понимая, что неверный код поднимет вой сирен или хотя бы шахматистов оторвет от доски судеб, я начал осознавать тщетность моего предприятия. Шаги! Неужели охрана… Мужские голоса что-то обсуждали сквозь смех. Другого было не предопределено – отряд двигался в мою сторону. – Ну, вот и всё.

Я, было, ринулся к окну, но нет, не пролезу. Тонко игольное ушко, а плечи слишком широки. Сначала нос поймал манящий аромат знакомого парфюма и лишь спустя секунду мой локоть подхватила уже знакомая тонкая рука.

– Быстрее. Идём!

Тонкие пальцы с красными ногтями стучали по кнопкам пульта. Дверь открылась внутрь и мы проскользнули в едва появившуюся щель между броней металла и бетоном класса B80.

Она толкнула меня в кресло, уперла руки в свою талию, а глаза в мой правый глаз.

– Я слушаю, – молча сказала она.

Я открывал рот как рыба, но слова не выходили. Просто потому, что в голове не было порождающих речь мыслей. Тишину нарушил ее шепот рядом с тем же ухом, через которое она пыталась попробовать на вкус мои мозги:

–Кормил голубей на крыше, да? И случайно оказался в самом охраняемом объекте города.

Попробовав вкус крови своей треснутой губы, я не растерялся:

– Ну, не так уж он и охраняется раз я здесь.

– Не время для гордыни.

– А ты как здесь оказалась?

– У меня есть допуск да будет тебе известно. И, между прочим, я видела тебя в тот день когда ты приходил к деду. А еще, если бы ты был более внимателен, ты бы заметил мою машину позади твоей, но ты был увлечен киванием женщине с коляской и поэтому я задаю тебе вопросы, а не ты мне. Итак, зачем ты здесь?

Я не знал, можно ли было ей доверять, но она спасла меня от охраны и у меня не было другого выбора, кроме как сказать правду. Про версию о кормлении голубей она бы не поверила.

– Ищу вырванную страницу. Там дается пояснение о Золотой Ветви Миров. Мне нужно понять, что это, потому что приходил твой бородатый шеф и оставил мне одну штуковину сделанную непонятно из чего. А еще он запретил мне работать по направлению фонда раскрытия потенциала. И я хочу знать почему. Вот.