Нексус

– Мусаси? Это тот, что писал «путь воина»? – Пол закатил глаза, щёлкая треснувшим экраном. – Пап, это же сборник метафор! Драться палкой против катаны? Просто смешно.

Кейс захлопнулся с грохотом, заставив вздрогнуть портрет прадеда-банкира.

– Мусаси выиграл шестьдесят поединков, потому что видел мир как шахматную доску! – Голос отца врезался в тишину, как клинок в плоть. – Ты научишься видеть слабости раньше, чем их используют против тебя. Понял? Настоящая битва идёт за контроль над собой.

Пол втянул голову в плечи, вдруг ощутив себя тем самым гранитом – непробиваемым снаружи, но треснутым внутри.

– Собирайся. – Отец повернулся к окну, за которым плыли огни мегаполиса. – Мастер не терпит опозданий.

В отражении стекла Пол увидел, как его лицо исказилось и маска благополучия дала трещину. Родной город гудел как живой организм, а он ехал туда, где учат слышать тишину между ударами клинка.

Глава 5. Шаолинь

Линь Шэн Лун появился из тумана, как воплощение самой природы. Неотвратимым, несущим в себе ярость урагана и мудрость древних камней, он был тихим монахом из Шаолиня, чьё имя переводилось как «Побеждающий Дракон Леса». Он не носил мечей и не звенел доспехами. Его оружием была пустота, что рождает форму, и тишина, что громче любого клинка.

Его тело, гибкое как бамбук в шторм, было покрыто татуировками в виде вихрей. Это были символы стихий, подчинённых через медитацию. Глаза цвета обсидиана светились странным огнём. В них читались свитки «Книги Пяти Колец» Миямото Мусаси, хотя сам он никогда не держал её в руках. Линь Шэн Лун не отращивал бороду. Его гладкое и молодое лицо хранило следы невидимых битв в виде морщинок у губ, будто оставленных ветром после тысяч схваток.

Он сражался так, будто танцевал с невидимым противником. «Танец Сухого Листа». Уклоняясь от атак, он заставлял врагов падать, запутавшись в собственном импульсе. «Прилив Ци». Ладонь, приложенная к груди противника, вызывала волну внутренней дрожи, выбивая дыхание, но не оставляя ран. «Глаз Тайфуна». В центре хаоса он оставался недвижим, обращая ярость врагов против них же.

Как Мусаси побеждал деревянной палкой, так Линь Шэн Лун побеждал намерением. Говорят, однажды он остановил войну двух кланов, встав меж сотен воинов. Никто не видел, как он двигался, лишь слышали звон разбитых клинков, падавших на землю добровольно, будто стыдясь своей грубости. Когда его спросили, как ему это удалось, он ответил:

– Я напомнил их мечам, что они когда-то были мирным железом в земле.

Линь Шэн Лун не учил драться. Он учил слушать:

– Удар рождается не в кулаке, а в трепете листа перед падением. Сопротивление – это иллюзия. Позволь миру пройти сквозь тебя, и ты станешь непобедим.

Род мастера шёл с древних китайских традиций и его имя отражало глубину мышления предков. «Лун» это дракон и символ силы, скрытой в спокойствии. «Шэн» же победа, что достигается без боя, а «Линь» в его имени было напоминанием, что даже тигр, царь джунглей, не может укусить ветер.

Монастырь, где жил монах, прятался в горах, будто стыдясь своей славы. Никаких туристов, никаких золотых статуй, лишь каменный двор, где Линь Шэн Лун, худой как тростинка, поливал цветы. Увидев Пола, он улыбнулся, словно ждал старого друга:

– Здравствуй, дорогой! Ты пахнешь страхом и деньгами.

Первый урок начался с уборки. Пол, в дизайнерских кроссовках, скрёб пол метлой из бамбука.

– Грязь – это твои мысли, – говорил Линь. – Ты сражаешься с пылью, но она возвращается. Пока не поймёшь почему, будешь рабом.

Пол смеялся, когда Линь заставил его сдать телефон.

– Ты не сможешь торговать!

– Хорошо, – ответил монах. – А что ты продаёшь? Страх? Жадность? Или воздух?

Тренировки были настоящей пыткой. Пол стоял столбом по пять часов и начинал чувствовать, как земля говорит с ним через стопы. Линь учил его предсказывать удары по колебаниям воздуха, а не по мышцам. Каждый день с утра они проводили медитацию в ледяном ручье:

– Если можешь услышать тишину в боли, то услышишь правду в хаосе, – говорил мастер Линь.

Пол рвал связки, терял сознание, но Линь лишь повторял:

– Ты всё ещё бьёшь кулаком. Научись бить намерением.

Ночью Пол, измученный тренировками за день, увидел как тренируется Линь. Его движения были похожи на падение листьев. Они были непредсказуемые, но совершенные. Внезапно монах остановился:

– Твой мозг ищет паттерны, но настоящий паттерн – это дыхание.

Он подошёл к Полу и коснулся его лба:

– Ты проигрываешь, потому что боишься пустоты. Пустота это и есть поле боя.

Наутро Пол, впервые за годы, не полез за телефоном. Он сидел, слушая пение цикад и вдруг понял:

– Рынок это не числа, а ритм и его можно вести.

Линь привёл его в деревню, где местный боец, громила с кулаками как молоты, вызывал его на бой.

– Победи его, – сказал монах.

Пол шагнул вперёд, вспомнив графики, алгоритмы… и отпустил их. Когда гигант ринулся в атаку, Пол просто уклонился, позволив инерции противника бросить того в грязь.

– Как? – вопил громила.

– Ты проиграл ещё до удара, – сказал Пол, сам не веря своим словам. – Ты боишься проиграть, а я научился не бояться выиграть.

Дождь стучал по крышам древних пагод, смешиваясь с рёвом водопада. Мастер Линь Шэн Лун сидел под сосной, полируя свой деревянный меч. Его глаза, узкие и острые, будто лезвия, уставились на Пола, который стоял в мокрой от пота футболке, пытаясь повторить стойку «Побеждающего Дракона».

– Твой отец думает, что я научу тебя драться, – сказал Линь на ломаном английском. – Но ты и так воин. Только сражаешься ты с тенью.

Пол встал прямо:

– Я здесь, потому что мой отец верит в какую-то… древнюю магию, но я не верю в сказки.

Линь громко рассмеялся. Его смех напоминал скрип бамбука на ветру.

– Мусаси убил Саскэ Сасаку Кодзиро на острове Ганрю. Знаешь чем? Деревянным мечом, вырезанным из весла по пути на бой. – Он бросил Полу свой деревянный меч. – Магия? Нет! Это расчёт.

Тренировки оказались адом. Пол рубил бамбук до кровавых мозолей, медитировал в ледяном ручье, учился «видеть» противника в порывах ветра, но главным уроком стал один эпизод.

Однажды ночью Линь разбудил его и вывел в лес.

– Выбери, что делать, атаковать или защищаться, – сказал он, указывая на тень среди деревьев. Пол бросился вперёд, дрожа от холода, и провалился в яму, засыпанную листьями.

– Мусаси всегда говорил: «Не входи в схему врага!»

На следующее утро Пол, выполняя стойку «Журавля», вдруг понял, что его тело движется не по заученным траекториям, а в ответ на шелест листьев, крики птиц и биение собственного сердца. Так заново родился тот, кому предстояло изменить мир.

Глава 6. Первые деньги

Когда Полу было восемнадцать лет, он впервые увидел как цифры на экране превращаются в живые деньги. Он торговал из общежития колледжа, просиживая ночи за графиками, пока другие студенты пили пиво. Первые месяцы были чередой провалов. Он терял много денег, пытаясь понять механизмы работы рынка, но однажды он как будто бы прозрел, наблюдая за графиками.

– Маркетмейкеры играют в свою игру, – сказал он себе, глядя, как крупные ордера исчезают и появляются, словно дразня розничных трейдеров.

– Они создают иллюзию спроса, чтобы выманить нас, рядовых трейдеров, но если отследить точки интереса и уровни митигации, то можно поймать хорошую волну.

Так родилась матрица маркетмейкера – система, превратившая рыночный шум в симфонию сигналов.

Пол не ограничивался валютными парами. Его матрица адаптировалась к любым активам. Он отслеживал фьючерсы в Лондоне и Сингапуре, ловя самые «жирные» точки входа. Он анализировал ордера на крипто биржах, вычисляя моменты, когда «резали» толпу. Он играл на спреде между немецкими и итальянскими бондами, зная, что маркетмейкеры манипулируют ставками.

Он не использовал индикаторы. Всё, что ему было нужно, – это броский взгляд на графики, выделение пулов ликвидности и переключение между таймфреймами для подтверждения точек входа.

«Люди – лучший индикатор», – любил повторять он. Пол видел, как жадная толпа входила, а маркетмейкеры искусно манипулировали рынком, гоняя их туда-сюда, вынуждая совершать ошибки. Матрица работала безупречно, ведь она была зеркалом человеческой жадности и невежественности.

Пол всегда знал, что будет очень богатым человеком. К двадцати пяти годам его капитал перевалил за десять миллионов евро.

– Рынок это не война, – говорил он. – Рынок это танец. И если ты знаешь шаги маркетмейкеров, ты не ведомый, а ведущий. Торговля как игра в шахматы, где гроссмейстеры расставляют ловушки и тот, кто умеет их видеть, извлекает из этого прибыль!

Глава 7. Нексус

Пол сидел на крыше своего дома, наблюдая, как огни города мерцают в такт графикам на его планшете. Ветер шевелил страницы блокнота, исписанного формулами и китайскими иероглифами. Это было наследие уроков Линь Шэн Луна.

– Я изобрёл печатный станок и печатаю деньги в реальном времени», – говорил Пол.

– Ты слишком зазнался, – произнёс вслух голос Линь Шэн Луна в его голове. – Печатный пресс ломает тех, кто забывает, что бумага горит.

Цифры на экране спорили с наставником. За месяц была зафиксирована прибыль сорок семь процентов. Как Линь владел «Глазом Тайфуна», так Пол научился чувствовать ритм рынка и печатать деньги в реальном времени.

– Что дальше? Нужно двигаться дальше! – думал Пол. – Мне нужно придумать название своего хедж-фонда и нанять сотрудников. Мы создадим революционные решения, построим дата-центры по всему миру и создадим самую современную нейросеть. Я буду управлять миром и разорю все эти мелкие банки, что не хотят давать мне кредиты.

В голове крутились названия: «Вертекс Капитал», «Венчурные Алгоритмы», «Светлое Будущее». Каждое из них звучало как эхо чужих амбиций.

– Имена – это не логотипы, а манифесты, – вспомнил он слова Линь Шэн Луна, который однажды сказал: «Назови мечту правильно и она станет твоим оружием».

В руках Пола крутился кристаллический куб. Это был подарок отца с нанесённой голограммой биржевых кривых.

– Ты не собираешься просто торговать, – пробормотал Пол, глядя на отражение в стекле. – Ты строишь… центр инноваций.

Слово «центр инноваций» застряло в сознании. Он открыл историю своих сделок. Там, где другие видели акции и облигации, Пол различал узлы и цепочки из кода, денег и человеческих страхов. Его лучшей сделкой была покупка стартапа по квантовым вычислениям через час после взлома их алгоритма. Она была не удачей, а перекрёстком или точкой, где сошлись хакерская атака, паника инвесторов и его собственная матрица.

– Нексус, – произнёс он вслух и эхо слова растворилось.

Нексус это пересечение линий, эпицентр землетрясения, место, где рождается энергия. Он представил карту мира. Искусственный интеллект и нервная система, читающая рынок сквозь призму нейронных импульсов. Алгоритмическая торговля и артерии, перекачивающие капитал со скоростью света. Венчурные инвестиции и ДНК, вшивающая будущее в ткань настоящего.

– Это не фонд, а организм, – Сказал Пол, схватил маркер и набросал на стекле символ, где были три спирали, сплетённые в бесконечность. – Место, где технологии не конкурируют, а эволюционируют.

Он вспомнил, как год назад в токийском метро заметил рекламу: «Нексус это связь завтрашнего дня». Тогда это вызвало лишь раздражение, но теперь он понимал, что мир уже давно искал это слово.

– Почему не Синапс? – подумал Пол. – Мозг, нейросети…

– Синапс передаёт сигналы, а Нексус их создаёт, – ответил он сам себе, выводя на экран диаграмму. – Здесь нейросеть учится на ошибках алгоритмов, которые финансируют венчурные инвесторы. Те, в свою очередь, кормят нейросеть данными и круг замыкается.

***

Дождь барабанил по стёклам пентхауса, где Пол стоял перед отцом, сжимая в руках бизнес-план хедж-фонда. Название «Нексус» краснело на обложке, словно стыдясь собственной амбициозности.

– Сын, ты уверен, что готов? – отец Пола, отодвинул документ, и золотые часы на его запястье звякнули о мрамор стола. Его взгляд, холодный как алгоритмы, которыми он покорил Уолл-Стрит в девяностых, пронзил сына. – Хедж-фонды это не трейдинг. Здесь ты кормишься не с волатильности, а с доверия.

– Доверие купят результаты, – Пол щёлкнул планшетом, выводя график своей торговой системы. Зелёная кривая взлетала, как кобра перед ударом. – За год я превзошёл рынок на пятьдесят процентов. Мне нужен капитал. Как получить дешёвые деньги?

Отец усмехнулся, доставая сигару. Дым заклубился в луче света, повторив узор японских свечей на экране.

– «Дешёвые деньги» это миф, сынок. Банки дают не деньги, они продают петлю и чем ниже ставка, тем туже узел. – Он открыл сейф, извлёк пачку документов с логотипом банка, который обанкротился. – Видишь? Они тоже думали, что одолжили дёшево.

– Но твой же фонд брал кредиты под два процента в год!

– Потому что мы давали им нечто ценнее денег. Мы давали им иллюзию контроля. – Отец ткнул сигарой в пункт бизнес-плана: «Стратегия – арбитраж ликвидности». – Ты хочешь играть против маркетмейкеров? Они сожрут тебя, как щенка.

Пол вспомнил слова Линь Шэн Луна: «Сопротивление – иллюзия» и выдохнул:

– Я не буду играть против них, а стану тем, кого они не видят.

Отец замер. Впервые за вечер его лицо дрогнуло.

– Банки это не инструмент, а зеркало. Хочешь их дешёвых денег? Стань для них отражением их страхов. – Он швырнул на стол ключи от хранилища. Внутри лежала потрёпанная книга, где на полях были пометки.

– Читай. Если банкиры боятся кризиса, то создай для них лекарство. Если боятся хаоса, то стань для них предсказателем. – Отец подошёл к окну, за которым город плыл в дождевых потоках. – Мои первые миллионы я получил не за стратегии, а за умение продавать сон.

Пол открыл книгу, где на странице было подчёркнуто: «Толпа мыслит образами и кто контролирует образы, тот контролирует всё».

– Как… создать «сон», пап?

Отец повернулся. В его глазах вспыхнуло нечто, что Пол видел только у Линь Шэн Луна. Это было холодное пламя того, кто переиграл время.

– Сходи сам в банк и попробуй получить кредит. Завтра в семь утра будь в Дойче Банке. Спросишь мистера Доусона.

***

На следующее утро Пол вошёл в офис. Доусон, глава кредитного отдела банка, разглядывал его резюме как бракованный товар.

– Хедж-фонд? Вам двадцать пять лет! У вас ни кредитной истории, ни залога. Вы с ума сошли?

– Залог это прошлое, а я предлагаю будущее, – Пол достал флеш диск. – Ваши технологии устарели и я могу предложить вам намного более современные решения!

Доусон побледнел.

– Что?

– Ваша бизнес-модель устарела. У меня есть инновационные решения, чтобы повысить эффективность работы вашего банка в несколько раз!

Кредитор заморгал, будто пытаясь стереть кадры из памяти.

– Пошёл вон отсюда! – не выдержал он.

Пол сморщился, собрал со стола разбросанные в спешке вещи. Всю ночь его не покидали мысли о том, что же он сделал не так. Да может просто менеджер банка не понял его. Или он плохо объяснил свои мысли. Да нет, просто они слишком устарели, чтобы понимать его инновационный подход к финансам. Мне нужно поговорить с отцом и узнать, где я ещё могу взять деньги.

На утро Пол вошёл в кабинет отца, где время, казалось, застыло между старинными позолоченными часами и голограммами котировок. Отец Пола, не отрываясь от монитора с данными по облигациям Тайваня, кивнул на стул из красного дерева:

– Хедж-фонд без инвесторов как меч без клинка. Говори!

Пол разложил перед ним файлы:

– Менеджер банка, твой приятель Доусон, он… человек устаревших взглядов, понимаешь…

– Что он тебе сказал?

– Ну, там стандартные отговорки, ты знаешь… типа молодой, нет кредитной истории… бла-бла-бла.

– Он дал тебе деньги?

– Нет.

Отец вздохнул и сел на стул. Повисла пауза. Пол опустил глаза и наклонился к отцу:

– Как привлечь крупных игроков, пап? Тех, кто не спрашивает отчётов, кредитных историй и кому плевать на мой возраст?

Отец опять вздохнул, скупо улыбнулся и медленно достал из ящика два досье. На обложках были гербы – французская лилия и немецкий орёл.

– Марк Делакур и Томас фон Штайнер. Один боится стать невидимым, а другой потерять контроль. Твоя задача состоит в том, чтобы сыграть на их слабостях.

Марк Делакур это французский аристократ с седеющими висками, напоминающими серебряные нити в парче. При ходьбе он опирается на трость с набалдашником в виде головы волка. Состояние, сколоченное на виноградниках Бордо и теневых поставках оружия в зоны конфликтов, не смягчило тоски по эпохе, где герб семьи значит для него больше банковских счетов.

– Он коллекционирует не активы, а истории, – отец провёл пальцем по досье, оставляя след на строке «Его увлечения это дуэли и рукописи эпохи Просвещения». – Пригласи его в дорогой ресторан и поговори с ним о чести. Расскажи ему о том, как цифровой мир станет его новым полем боя.

Томас фон Штайнер это немец в костюме, сшитом с точностью швейцарского хронометра. Его кабинет во Франкфурте напоминает геометрическую вселенную, где стопки документов выровнены под углом девяносто градусов, а карандаши находятся строго параллельно линиям паркета. Он скупает долги стран, как коллекционирует бабочек, делает это аккуратно и без жалости.

– Покажи ему матрицу, – бросил отец, указывая на графики. – Скажи, что твой алгоритм превращает энтропию рынка в симфонию. Он продаст душу за совершенство чисел.

Пол перевернул страницу с фотографией Томаса. Лицо немца, будто высеченное из мрамора, не выражало ничего, кроме холодного расчёта.

– А если он спросит о рисках?

– Риск – это диссонанс в его симфонии. Придумай, как его грамотно обойти!

***

Пол приехал в Париж и назначил встречу в дорогом ресторане. Свечи дрожали в хрустальных подсвечниках, а официанты в старинных камзолах разносили трюфели под аккомпанемент тихого клавесина. Марк вращал трость, наблюдая, как пламя отражается в серебре.

– Ваш прадед дрался на дуэлях за честь, – Пол отпил немного вина. – Сегодня шпаги заменили алгоритмы. Мой фонд даст вам ключи от цифровых замков, где каждый удар это сделка, а каждый парад это аукцион.

Марк вытащил клинок из трости, положив его на скатерть, испещрённую кружевом. Лезвие блеснуло как насмешка.

– Мой предок заколол человека за то, что тот усомнился в его слове. Ваш фонд… Он вернёт мне это право?

Пол улыбнулся, вспомнив уроки Линя: «Побеждает не тот, кто бьёт, а тот, кто заставляет противника ударить первым».

– Нет, но он даст вам честь не опускать клинок.

Француз подписал чек, выведя цифры с изяществом каллиграфа. Девяносто миллионов. Это была цена за иллюзию благородства.

После этого Пол поехал в Германию и нашёл Томаса. Воздух в кабинете был стерилен, будто профильтрован через сито Пифагора. Пол включил проектор и графики «Нексуса» поплыли по стене как геометрические духи:

– Ваш капитал это уравнение, а моя система его доказательство.

Томас поправил галстук, выверенный до миллиметра. На экране пики прибыли сменялись контролируемыми спадами. Это был хаос, упакованный в рамки золотого сечения.

– Идеальная симметрия, – прошептал он и в его глазах вспыхнул голод, который не могли утолить даже миллиарды.

– Не симметрия, – поправил Пол. – Идеальный порядок. Рынок станет часовым механизмом, а вы его часовщиком.

Немец перевёл деньги молча. Сто пятьдесят миллионов. Это была цена за то, чтобы вселенная оставалась в рамках его линеек.

Пол вернулся домой и сразу же отправился к отцу с хорошими новостями. Отец разглядывал чеки, разложенные на столе, как карты Таро.

– Марк купил легенду, Томас порядок, а ты что купил? – Он поднял глаза, в которых отражались небоскрёбы, пронизывающие небо.

Пол потрогал рукой холодное стекло окна. Где-то внизу клубился город, живой, неряшливый, неподвластный матрицам.

– Я купил время, чтобы понять кто мы и на что способны!

Глава 8. Риски

Пол на крыльях ветра забежал в кабинет деда. Кабинет пахнул временем из смеси полированного красного дерева, воска для книжных переплётов и горьковатого дыма от сигар, осевшего в шторах за полвека. Солнечный луч, пробившийся сквозь витраж с изображением биржевых графиков девятнадцатого века, дрожал на столешнице, где лежали реликвии в виде серебряного пресса для писем, потёртого томика «Капитал» Карла Маркса с закладкой из облигации царской России и фотография с Уолл-стрит. Над всем этим царили часы с маятником. Они были тяжёлые, а их тиканье звучало как приговор: «Торопись, но не спеши!»

Пол, двадцатипятилетний ураган в кроссовках и мятой футболке, впился пальцами в спинку кресла. Его взгляд метался между часами и дедом, который, не поднимая головы, выводил пером цифры в гроссбухе, будто век алгоритмов так и не наступил.

– Дед, я открываю фонд Нексус. Ты же понимаешь… – Голос Пола сорвался на высокой ноте, выдав нетерпение. Он схватил со стола миниатюрный макет маятника Фуко и заставил его вращаться, словно пытаясь ускорить само время.

Старик отложил перо и поправил пенсне. Его руки легли на стол как якоря:

– В мои двадцать пять лет я торговал зерном, а не иллюзиями. – Глаза, серые как пепел кризисов, уставились на внука. – Твой Нексус… Это что, храм для слепых жрецов?

На стене, между портретами Рокфеллера и Сороса, висел меч самурая. Это был подлинник эпохи Эдо. Дед встал, проведя пальцем по клинку:

– Знаешь, почему он пережил века? Потому что его ковали сто дней, а ломали за секунду. Твой Нексус… – Он повернулся, и тень от меча рассекла Пола пополам. – Ты ковал его сто часов.

– Я стану капитаном! Мы возьмём курс на мир больших денег с новейшими алгоритмами, нейросетями и дата-центрами!

– Капитан? – дед хмыкнул, снимая очки. – Ты будешь пиратом с дипломом MBA. Хедж-фонд это не яхта, внучек, а подводная лодка, где большую часть времени избегаешь штормов и лишь в десяти случаях из ста атакуешь тихо. Но сначала скажи мне, а зачем тебе всё это?

Пол вскочил, ткнув пальцем в воздух, будто рисуя схемы невидимого алгоритма:

– Мы наберём лучших специалистов в области машинного обучения и создадим самую крутую нейросеть на планете для анализа данных. После этого построим огромный дата-центр и… мы заработаем миллиард, скупим всех конкурентов, уберём бюрократические преграды и построим идеальный мир. Я буду править всем этим, дед!

– Заработаешь миллиард? – дед поставил бокал хереса на карту Индонезии, оставив влажное кольцо. – Не так давно фонд, управляемый нобелевскими гениями, потерял миллиарды за месяц. Они думали, что умнее всех.

Пол замер, глотая воздух. За окном пролетела чайка и её крик на секунду отвлёк внимание Пола.

– Значит, всё дело в контроле рисков?

– В их укрощении, – дед разжал ладонь. Монета упала на стол, зазвенев как колокол. – Твой фонд это замок из песка, риски это волны. Хеджирование это стена, но чтобы её построить, нужны три кирпича.

Он загнул пальцы, каждый жест был отточен годами:

– Первое это стратегия. Ты будешь Соросом, ломающим банки, или Далио, плетущим паутину?

– Второе это капитал. Бери один процент своих денег. Проиграешь – станешь мудрее.

– Третье это команда. У Одинокого волка на Уолл-стрит больше шансов стать фаршем.

Пол листал сайт финансового регулятора на планшете и синий свет дрожал на его лице:

– А как всё это сделать… правильно?

Дед поднял дукат, поднеся к свету. На ребре монеты виднелась царапина в виде шрама от чьей-то давней жадности:

– В семнадцатом веке голландцы регистрировали компании при свечах. Тебе проще, выбери остров в Карибском море, найми юриста, который знает разницу между ETF и NFT, и заплати за лицензию.

– И всё? – Глаза Пола вспыхнули как экран терминала.

– Нет. Теперь самое главное это риск-менеджмент.

– Первое, никогда не рискуй больше двух процентов на одну сделку. Даже если ангелы шепчут, что биткоин взлетит.

– Второе это корреляции. Если нефть растёт, а авиакомпании падают, то купи оба актива. Один покроет потери другого.

– Третье это стресс-тесты. Представь, что завтра Китай запретит айфоны. Что ты будешь делать?

Пол схватил ручку, записывая на полях карты:

– Мы разработаем совершенную нейросеть, которая будет не просто анализировать рынки, а моделировать миллионы людских решений в реальном времени. Большие данные, лучшие программисты планеты, аналитики от бога и самые современные технологии анализа данных и психологии человека…

– Кто будет платить миллионы за электричество? – дед откинулся в кресле, тень от его лица легла на глобус. – Начни с малого, длинные-короткие позиции, арбитраж волатильности, дивидендные стратегии.