Три сестры мушкетера. Время поиска

Глава 5

Принадлежавшая Петровичу гостиница оказалась небольшой, но вполне приличной. Он открыл мне комнату под номером «один», вошел в нее первым, осмотрел находящуюся там кровать, сел на нее и подпрыгнул, доказывая, что мебель вполне надежная, похлопал рукой по полированной поверхности журнального столика, потом открыл дверь в ванную и с особой гордостью констатировал:

– Обе воды есть. Кто жил – не жаловался. Понял?

Я присел на кровать и понял, что страшно устал.

– Петрович, – тихо сказал я, – а машина?

– Машине, как и гостю – полный сервис, – изрек Петрович и удалился из номера.

Белая северная ночь пребывала за окном. В ее абсолютной тишине где-то очень далеко работавший телевизор в порыве жизнеутверждающего идиотизма крикнул: «Есть такая буква»! – и переключился на другой канал.

Дверь открылась, и в комнату снова вошел Петрович. Лицо его выражало сочувствие.

– Машина? – догадался я.

Петрович кивнул.

– Бензин тебе залил, движок включил, а она – ни туда, ни сюда. Что-то мы с тобой по дороге переехали, тяга-то и порвалась. Понял? – добавил он уже без привычного оптимизма.

– Понял, – грустно сказал я.

– Я же говорю – сервис полный. Утром поедешь, я отвечаю. Только надо ее разгрузить.

Мы начали перетаскивать в номер мои коробки, и Петрович снова проявил свою любознательность:

– Так, товар у тебя объемный, но легкий… Чем торгуешь-то?

– Угадай.

– А чего тут угадывать? Это… А правда, чего это?

– Ну, с трех раз…

Петрович прищурился:

– Поставишь, если скажу? А не скажу – сам поставлю.

Я кивнул.

– Памперсы?

– Холодно.

– И сухо, – добавил Петрович со вздохом. – Ладно, про памперсы это я просто так сказал, на пробу. Памперсы шуршать не могут, понял? Это – сухие супы!

Петрович был явно горд своими дедуктивными способностями.

– Чуть теплее.

Я загадочно посмотрел на Петровича.

– Теперь все продавать стали, – старательно размышлял тот, используя последний шанс. – Неужели котлеты для космонавтов?

– Все, Петрович, проиграл.

– Понял. А ведь я же прав – это пищи?

– Пищи, Петрович, пищи, только вряд ли ты их кушать станешь… Сдаешься?

– Сдаюсь, выпивка моя, – сказал он. – Но закуску ставь свою. Заодно и попробуем, смогу я ее съесть или нет.

Для эксперимента на Петровиче я решил пожертвовать парочкой консервных банок и пакетиком сухого корма. Пока мой подопытный бегал за напитками, я вытащил кошачий домик, поставил внутри его мисочку, насыпал в нее содержимое пакета, а банки расположил перед входом. Затем я достал поводок, баночку витаминов, флакон шампуня, несколько игрушек и все это красиво разместил перед домиком. Я так увлекся импровизированной презентацией, что не заметил вошедшего Петровича и даже вздрогнул от его слов.

– Кончай, парень, в куклы играть. Освобождай место для праздничного застолья.

В руках он держал бутылку спирта «Рояль» и банки с пивом.

– А это не куклы, – ответил я. – Это я тебе закусочку готовлю.

Петрович взял в руки банку.

– Они что, из кошек? – Он с удивлением посмотрел на меня.

Я отрицательно покачал головой.

– А, чего тут тогда кот нарисован?

– Темный ты человек, Петрович. Это – специальные корма для кошек. Импортные. Весь мир давно их ест, а мы – только начинаем.

– То-то, озверели, – обиделся Петрович, и вдруг радостно закричал: – Слушай, Котофеич, я же для тебя такого покупателя имею! Только ты, это, – добавил он вполне по-деловому, – меня в долю возьмешь. Понял?

Словотворчество Петровича, столь ревностно относящегося к проблеме человеческих имен, не смутило меня – возможный покупатель был важнее, особенно, если принять во внимание бытовавшую здесь легенду о кошачьем рае. Но опыт коммерсанта показывал мне, что, несмотря на любую симпатию к возможному компаньону, все свои интересы не следует открывать сразу.

Петрович же тем временем расстелил на столе скатерть, открыл целую бутылку «Рояля». В карманах у него оказался запас пластиковых стаканчиков, и кутеж грузинских князей начался.

Надо сказать, что Петрович сразу выявил себя практическим человеком – выпивки выставил в изобилии, а по поводу закуски заявил, что уж, если кошки это едят, то уж и люди тем более не потравятся.

– Кошка, ведь она нипочем что попало жрать не станет. «Останкинскую», скажем, колбасу или куриные окорочка из-за океана, понял? Стало быть, и мы от ихних фрикаделек не сдохнем.

С этими северными белыми ночами я как-то выпал из времени и поэтому уже никуда не спешил, Петрович – тем более. Мы разбавляли «рояль» пивом, закусывали котовыми «пищами», и я поинтересовался, каким образом бывший «мент», и к тому же – негр, оказался в этом самом Большом, и как он стал владельцем отеля. Как я уже говорил, мы никуда не спешили, и Петрович рассказал о себе все, что только знал.

Глава 6

Анатомически все без исключения национальности устроены одинаково: те же печенки, селезенки, кишки и, конечно, зубы, это я как будущий врач точно знаю. Впрочем, наш Петрович остался без мамы и папы в том замечательном возрасте, когда у него не было вообще никаких зубов в помине. Я думаю, что его мама поначалу увлеклась именно экзотическим видом будущего папы Петровича, но потом, видимо, ее планы изменились, а может быть и, наоборот, изменились папашины планы. Как бы то ни было, но черный малыш оказался в детском доме, где в честь освободившего от рабства негров президента США Линкольна получил имя Абрам, а в честь директора детского дома – отчество Петрович. И фамилию Ящиков, потому что в тот день всем вновь прибывшим детям давали фамилии на букву «я».

Интернационализм – интернационализмом, но маленький Петрович чувствовал себя среди сверстников белой вороной и прятался от них в библиотеке, где к художественной литературе и пристрастился. Перечитав огромное количество детективов, он решил стать сыщиком, и при первой же возможности оказался в школе милиции.

Девушек там обучалось до смешного мало, во всяком случае, на долю Петровича их не хватило. И он вынужден был знакомиться с ними, где попало – в метро, в парках культуры, в булочных, на танцплощадках. Его, как правило, принимали за богатого иностранного студента, по прихоти родителей обучающегося в университете им. Патриса Лумумбы. Однако, как только девушки узнавали, что имеют дело не с потомственным принцем африканского племени и не с сынком чернокожего миллионера, а с будущим отечественным милиционером, который к тому же живет в общежитии, их интерес к Петровичу как к вероятному жениху, а не экзотическому любовник, неизменно пропадал. В конце концов Петрович стал бояться женщин, мучаясь при этом мыслью о том, что его вероятные потомки, скорее всего, тоже окажутся в детском доме, лишенные родительской любви, а он никогда об этом не узнает, и никто не назовет его папой.

Получив высшее милицейское образование, молодой специалист А. П. Ящиков был направлен на работу в известное учреждение, находящееся по почти одноименному с ним адресу – Петровка, 38. Его предполагалось использовать в операциях по борьбе с наркотиками: Петрович под видом чернокожего брата должен внедриться в «братву» африканских распространителей ужасного зелья. Но на первом же задании Петрович провалился. Наркодельцы действительно приняли его за своего и заговорили на некоем, по их мнению, родном для него языке. Но ни родного «негритянского», ни общепринятого в этом мире английского, ни вообще какого-либо, кроме великого и могучего, Петрович не знал.

Надежд начальства в этой области криминалистики Петрович таким образом не оправдал, но зато проявил необыкновенную находчивость в раскрытии преступлений, связанных, так сказать, с животноводческой тематикой.

Он с гордостью перечислил мне раскрытые им дела: о волках, съевших на конной базе общества «Урожай» алхатекинского жеребца, об ушедших по осени лебедях с подрезанными крыльями из любимого Петровичем парка культуры в теплые страны, о похищенных из столичного зоопарка пингвинах. Прошу великодушно простить меня за то, что не могу изложить вам все тонкости этих криминальных историй, к тому же, по словам отставного чернокожего детектива, заниматься такому высокообразованному специалисту, как он, расследованием столь пустяковых дел, доступных любому «земляному менту», очень обидно и унизительно.

Но Петрович все же не отчаивался и верил в свою звезду. И пару лет назад Петровичу наконец лучезарно улыбнулась фортуна: его включили в группу, расследующую сенсационное преступление века!

Глава 7

Вы, наверное, еще не забыли, как одно время все, кто только мог, активно тащили из разных музеев и у частных лиц любые ценные старинные вещи: картины, статуи, библиотеки, скрипки. И родные доблестные стражи порядка решили поставить по охраннику у каждого мало-мальски стоящего антикварного объекта. В ходе этой акции нашего Петровича откомандировали секретно охранять некий наследственный рояль, принадлежащий одному из светил отечественной науки, фамилию которого я не буду называть, потому что, кто знает, в каком вузе мне еще предстоит учиться, и не придется ли мне сдавать ему экзамен.

Когда Петрович пришел по указанному ему адресу, он обнаружил настежь распахнутую дверь в квартиру. Его даже прошиб пот – он испугался, что опоздал, и вещь уже похищена. Но в квартире просто оказался активный ремонт, который уже завершали поклейкой обоев две женщины в линялых тренировочных брюках.

Вся картина произвела на Петровича неизгладимое впечатление. Он так мне и сказал:

– Котофеич, то, что было под трениками большего размера, никогда не изгладится из моей памяти, понял!

Явление же самого Петровича произвело поначалу на мастериц обратный эффект.

– Ой, тетечка, черный… – сообщила о его прибытии та, что казалось помоложе, своей коллеге, которая, еще не открыв лица, уже смутила полуафриканскую душу Петровича.

– Ты что в чужую квартиру врываешься! Двух слабых женщин пугаешь! – закричала она, хотя все, чем мог кого-либо напугать Петрович в тот момент, были лишь его неожиданное появление и пресловутая экзотическая внешность. – Чего тебе надо!?

– Может, это насильник? – с невинной кокетливостью предположила молодая.

Ситуация начинала приобретать неожиданный оборот. И Петрович решил прибегнуть к мирным переговорам, тем более, что кроме профессионального долга, у него возник и личный интерес.

– Гражданочки, – обратился он к той, что столь решительно намекнула о женской слабости: – Я телевизионный мастер, я по вызову пришел, – и тут же предъявил выданные ему на Петровке чемоданчик с инструментом и фальшивую квитанцию из телеателье.

Его мечта вытерла вымазанные клеем руки о свое сокровище и недоверчиво начала читать квитанцию. Юная товарка стояла за ее плечом и тоже читала квитанцию, усердно шевеля губами.

– Тетя Тома, а он, правда, – мастер, – сказала она.

– Ну, раз мастер, пусть работает, – ответила та, чье имя он только что узнал.

В телевизорах Петрович разбирался, как я в самолетостроении. Один лишь опыт телезрителя подсказывал ему, что в них бывают ручки, кнопки, шнур с вилкой и дырка для антенны, а также лучевая трубка. Этого было вполне достаточно: по плану операции ему следовало звонить начальству и докладывать о всех приходящих и уходящих. Разработанная для капитана Ящикова легенда предусматривала называть женщин «диодами», а мужчин – «триодами». Но на беду телевизор профессора оказался японским и, сами понимаете, никакими диодами и триодами в нем не пахло. Несмотря на это, Петрович невозмутимо достал отвертку и отвернул агрегату заднюю стенку.

Потом он разыскал под измазанными клеем газетами здешний телефон, условным кодом доложил о своем прибытии и о том, что в телевизоре наблюдается два диода, а лучевой трубки, то есть хозяина, – нет. Его начальник спросил, на месте ли рояль, на что Петрович сообщил, что пока его не видно, поскольку в квартире ремонт и вся мебель накрыта тряпками и старыми газетами.

– Какими? – почему-то поинтересовался начальник.

– «Независимой», «Сегодня» и «Общей», – доложил Петрович.

– Интеллигенция, – вздохнул начальник. – Читать умеют, а квартиру бросают неизвестно на кого. Что за диоды-то? Родственники?

– Еще не знаю. Вроде тетка с племянницей.

– Чего делают?

– Обои лепят.

– Ничего себе?

– Ничего… – изумился его проницательности Петрович.

– Ты там бдительности-то не теряй, мало ли что, – сказал начальник.

И он оказался прав. Как только Петрович опустил телефонную трубку, на улице неожиданно раздался визг тормозов и какие-то крики. Женщины встрепенулись, а Петрович спрятался за телевизором, соображая, как ему себя вести, поскольку не годился ни один из заготовленных вариантов.

Балконная дверь неожиданно распахнулась, и через нее с криком:

– Лэжать! – в комнату ввалился мужчина, как принято теперь говорить, «кавказской национальности» с огромным пистолетом в руках.

Услышав это приказание, женщины с визгом бросились на пол и опрокинули под ноги пришельца ведро с клеем. Тот поскользнулся, а его пистолет, добавив женского визгу, выстрелил в свежепобеленный потолок и отлетел в другое ведро.

Пока кавказец пытался отодрать себя от липких обоев, лежавшие очухались, вскочили на ноги и заорали:

– Ах ты, бандит нерусский! Понаехали!

Воспитанный на уроках интернационализма, и к тому же невидимый для нападавшего, Петрович совсем растерялся, но джентльмен взял в нем верх над профессионалом. Он решительно выскочил из своего укрытия, схватил малярную кисть и заехал ею незваному гостю в лицо.

Кавказец поднял руки и кротко сказал:

– Только на улицу не выгоняйте. А то там эти…

– Какие еще эти? – бесстрашно двинулась к балкону Тамара

Однако Петрович со словами:

– Не рискуй, – умело отодвинул ее в сторону и, вооружившись той же малярной кистью, пошел на балкон сам, размышляя при этом над тем, как новое действующее лицо смогло так быстро забраться на пятый этаж.

Внизу стояли две машины: серебристый кадиллак и темный форд. Около форда Петрович увидел четырех воинственного вида качков, напряженно смотревших на его балкон. Появление негра изумило их до такой степени, что они тут же, громко хлопнув всеми дверями, забрались в форд, хотя с места не тронулись.

Петрович вернулся в комнату и страшным голосом спросил:

– Кто там такие?

Кавказец все еще стоял с поднятыми руками.

– Кто такие? – еще страшнее спросил Петрович.

В душе он надеялся, что ему наконец повезло, и сейчас происходит ни что иное, как хитроумный налет с целью похищения антикварного рояля.

Но кавказец сказал:

– Они за мной. А я что? Я ихним конкурентам все заплатил, и остальным заплатил, и даже еще одним, а этим – нет.

– Почему? – все так же строго спросил Петрович.

– Деньги кончились. Честно. Один кадиллак и остался. Эх, все с начала начинать придется, – доверчиво пожаловался незваный гость.

– А мы, мастер, что делать будем? – спросила Тамара.

Этого «телемастер» Петрович совершенно не знал. Поэтому он решил потянуть время.

– Во-первых, надо закрыть дверь на замок. – С этими словами он сходил в коридор и исполнил то, что обещал. – Во-вторых, с гражданином мы сейчас побеседуем после того, как все приведут себя в порядок. Идите в ванну.

– С ним? – как будто бы испугалась племянница.

– Сначала дамы, – невозмутимо уточнил Петрович.

– Нет уж, – сказала Тамара. – Пусть он сначала помоется, а мы тут приберем. Хозяин прийти должен.

Кавказец скрылся в ванной, откуда вскоре зазвучал шум воды. Женщины принялись за уборку, и Петрович получил возможность еще раз насладиться изысканным зрелищем. Пока они убирались, он доложил по телефону, что появился еще один триод, но с электронной пушкой, и поэтому требуются запчасти, то есть – подкрепление.

Дежурный, сменивший начальника на том конце провода, ничего не понял: ни о какой электронной пушке в инструкциях не говорилось, а подкрепление он прислать никак не мог, поскольку все сводные милицейские силы были заняты на других объектах.

Петрович с облегчением повесил трубку – его не спросили о наличии рояля, которого, судя по всему, не было в квартире.

Но тут телефон зазвонил сам. Петрович снял трубку и по привычке отрапортовал:

– Капитан Ящиков слушает.

Женщины вздрогнули. Тамара подмигнула племяннице и сказала:

– Полундра, мы на корабле!

Из телефона раздалось:

– Дерзайцы на проводе.

– Дерзайцы какие-то… – Петрович недоуменно протянул трубку Тамаре.

Та прижала ее к уху и началось сравнительное обсуждение цен на все в Москве и Дерзайцах, с записыванием на клочке обоев кому, что и сколько купить. Потом Тамара надолго замолчала.

– Не может быть, не может быть! – наконец подытожила она, а затем опустила трубку и с круглыми глазами сообщила:

– Барыня Дерзайцевская вернулась!

– Что ж ей сто лет что ли? – спросила племянница, в отличие от Петровича очевидно знавшая, кто это такая.

– Ну, не сто, а лет шестьдесят-то будет, – так важно ответила Тамара, будто омоложение на сорок лет дерзайцевской барыни было ее личной заслугой. – Хозяйка! – со значением добавила она.

– Кто такая? – профессионально поинтересовался Петрович.

И Тамара поведала ему, что, конечно, это не та старая барыня, которая с незапамятных времен владела ее родной деревней Дерзайцы, а с приходом большевиков уехала за границу, а ее то ли внучка, то ли племянница, но тоже страшно богатая, как и все там у них в этой Швейцарии. Что привезла она с собой оттуда кучу чемоданов, живого архитектора и дюжину кошек. Ночует она пока в Доме рыбака села Большого, так как от ее дерзайцевского барского дома камня на камне не осталось, но при этом она тут же оформила себе в сельсовете, где только и думают, как нашу-то земельку иностранцам продать, участок в полгектара и, что, судя по всему, останется жить, так сказать, на исторической родине, а вчера она уехала в Москву искать каких-то своих недобитых родственников.

Тамара высказала бы и еще кое-какие соображения на историко-экономические темы, но вдруг в двери повернулся ключ, и в квартиру вошел еще один мужчина. Он небрежно обвел глазами не то отремонтированное, не то разгромленное жилище, выглянул на балкон, махнул там кому-то рукой, и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Боже, как же я ей все это покажу? Как я ей объясню, что не смог сохранить этот проклятый рояль…

На слове «рояль» Петрович сделал стойку.

– Куда же вы его дели? – спросил он, забыв, что для начала разговора следовало бы все-таки представиться.

– А вам-то что? Ну, продали мы его…

– А почему не сообщили, что произвели отторжение антикварной собственности?

– Что? Да, вы кто, собственно, такой?

Ответный тон мужчины заставил Петровича вздрогнуть, но он вовремя вспомнил о разработанной для него легенде.

– Я ваш телевизор чиню, – сказал он и в подтверждение своих слов включил прибор.

Телевизор пробормотал что-то невразумительное, мигнул и передал женским голосом:

– Вчера наши доблестные сотрудники органов успешно провели операцию по задержанию похитителей этих бесценных полотен.

Телевизор показал всем картину Саврасова «Грачи прилетели», а затем портреты двух несвежих типов и продолжил:

– Пытаясь обмануть правосудие, один из преступников утверждал, что купил эти картины в Измайлово, а второй стремился доказать, что нарисовал сам.

На экране появилась картина Репина «Не ждали».

– Вот, пожалуйста, работает, – сказал Петрович и выключил телевизор. – Сейчас заднюю стеночку приверну, и все путем.

Глава 9

– Ладно, давайте квитанцию. Сколько я вам должен? – уже более миролюбиво сказал мужчина. – И что это Ирочка вас вызвала, а мне ничего не сказала?

– Может, сказала, а вы забыли. Вы же такой занятой… – подобострастно промурчала Тамара.

– Ну, что у вас за манера, не с вами же разговаривают, – опять посуровел мужчина. – Вы ведь еще вчера обещали все сделать, а уже, между прочим, сегодня… Это еще что? – Он указал на пулевой след в потолке.

Тут из ванной раздолось пение, в котором внимательный слушатель смог бы уловить мелодию «Подмосковных вечеров».

– Если б знали вы, как мне дороги… – Пробормотал хозяин квартиры, а это был именно он, и сделал решительный шаг в сторону ванной.

Тамара кинулась ему наперез:

– Это наша бригадирша моется. Она сегодня домой едет, вот и моется.

Тамара так старательно заискивала перед работодателем, что Петровичу стало как-то неловко.

– И мужским голосом поет? – уточнил хозяин. – Ну, ну…

– Да, она у нас женщина грузная. Басовитая.

– Ну, пусть моется, – устало сказал хозяин и вздохнул. Он окончательно перестал сердиться и выглядел очень растерянно.

– Есть проблемы? – ласково спросила его Тамара.

– Проблемы? Это катастрофа, а не проблемы. – Хозяин принялся загибать пальцы на белой профессорской руке. – Ремонт не закончен. В доме, можно сказать, сплошной апокалипсис, это раз. Рояль я продал – это два. Тетя из Швейцарии, которая сидит в машине, но сейчас придет сюда, все это увидит и услышит, – хозяин кивнул в сторону ванной, – и начнет задавать вопросы. Это три, четыре и пять.

– Ну, не продавали бы вы рояль… – начала Тамара.

– А квартиру бы я на что купил? Мне что, по-вашему, до пенсии в коммуналке обитать? Только-только жить начал, женился… А, ладно! Будь, что будет, свалим на российскую экзотику…

Хозяин махнул рукой и вышел из квартиры.

Тамара была явно расстроена, что опять-таки понравилось Петровичу, который ценил в женщинах отзывчивость, но тут дверь ванны раскрылась. Джигит вымытый и в хозяйском халате предстал предо всем обществом. Женщины захихикали, прикрыв лицо руками. Свежий кавалер являл собой поистине замечательное зрелище, так как халат не скрывал его могучих шерстистых форм и кинжала в ножнах дорогой работы, болтавшегося поверх трусов.

– Красавица, зачем плачешь? – Джигит принял сдавленное женское хихикание за всхлипы. – Ну, зачем тебе эти московские абреки, когда перед тобой сам Саид!

Петрович с облегчением вздохнул, поскольку этот перл восточного красноречия был явно обращен не к женщине его мечты, а к ее племяннице. Но тут снова послышался поворот ключа в замке. Гордый сын гор испуганно заметался по комнате и необычайно ловко залез в накрытый газетами диван.

Хозяин был на сей раз не один. Он торжественно вел перед собой худощавую, очень изысканную даму с кошкой на руках.

– Вот, тетушка, это, так сказать, мое паллацио, – сказал он, описав рукой полукруг.

– Как мило, мон ами, какие миленькие обои, какие славные девушки, – восторженно произнесла дама. – Так, они наши, дерзайцевские?

Профессор не успел ничего ответить, как Тамара, с максимальной изящностью сделав подобие реверанса, произнесла:

– О, неужели вы и есть наша дерзайцевская барыня?

Профессор совсем растерялся. Такого поворота сюжета он никак не ожидал. Сначала – телемастер, ковырявшийся в совершенно исправном телевизоре, потом бригадирша в ванной, а теперь эти странные малярши оказались к тому же еще и его землячками.

Заграничная тетя уверенно прошлась по комнате и уселась на диван.

– Садись, племянничек, со мной, – пригласила она.

Профессор, выглядевший ей, скорее, братом, чем племянником, послушно сел рядом.

– И вы, девочки, садитесь, не стесняйтесь, я приехала из демократической страны, где выросла с простым народом.

Дама сняла перчатки, всем видом показывая, что решила остаться тут надолго.

– Тетушка, – начал профессор, которого явно не устраивало пребывание тетушки в разоренной квартире, – поедемте на дачу, там уже все собрались в честь вашего приезда…

Но профессор не успел договорить. Тамара открыла рот, однако, ничего на этот раз не произнеся, только показала пальцем в сторону коридора.

Он весь был наполнен одинаковыми мужчинами в пятнистой камуфляжной форме. Стоявший впереди всех поднял руку. Все присутствующие, кроме тетушки, безропотно легли на пол. Малярши и Петрович молча, а профессор со словами:

– Как же это я забыл закрыть дверь!

Тетушка же оставалась сидеть на диване. Она явно ничего не понимала.

– Да ладно, встаньте, граждане, что же вы все так нас боитесь? – сказал предводитель пятнистых.

Первым пришел в себя Петрович:

– Подкрепление мне больше не нужно. Все свободны, – сказал он, поднявшись.

– Что это вы тут командуете? Мы сегодня выходные. Это вообще какая квартира?

– Шестьдесят шестая, – угрюмо сказал профессор.

– Кругом! – скомандовал командир пятнистых. Вместо лиц они дружно продемонстрировали свои затылки.

– Ах, я поняла! – вдруг сказала тетушка. – Это спешиалфорсес, коммандос…

– Спецназ? – уточнил ученый племянник.

– А то! – загудели пятнистые и вновь развернулись лицами. – ОМОН!