Алая Завеса. Первый лик смерти

– Прости, парень, – покаялся Эдвард и с силой ударил ножом прямо в грудь Юлиана.

Время замедлилось, и Юлиан понял, что отсюда выхода нет. Он чувствовал наступление мгновенной смерти и уже ожидал, как будет отдаваться в её объятия и кружить с ней последний танец.

Но в дюйме от грудной клетки нож вдруг врезался в какую-то невидимую стену, после чего наполнился синей волной тока и ударил им в руку покусителя.

Ощутив острую боль, Арчер отдёрнул свою руку, но это был не единственный сюрприз на сегодня. Словно из груди Юлиана вырвался какой-то клок силовой энергии и крепко отбросил Арчера прямо к противоположной стене.

– Прости, парень, – сконфузил лицо Арчер, потирая ушибленные конечности и бока.

Юлиан испуганно вскочил и прижался всем телом к стене. Он не ожидал, что таким чудесным образом избежит смерти, но второй заход Арчера никто не отменял. Кто знает, вдруг такой единичный и уникальный случай спасения больше никогда не повторится?

– Что у вас там происходит? – послышался чей-то хриплый и громкий голос снаружи клетки.

Юлиан мгновенно подпрыгнул к клетке и закричал:

– Тут покушение на убийство!

Послышались громкие шаги, после чего дверь клетки с грохотом отворилась, и в камеру вошли два охранника:

– Арчер, кто дал тебе нож? – яростно спросил один из них.

Другой подошёл к Эдварду, сильно ударил ногой по животу, после чего наступил на руку и изъял оружие.

– Откуда у заключённого оружие? – спросил он, осматривая нож, который при свете фонаря всё больше напоминал элементарную заточку.

– К Сорвенгеру его! – крикнул один из охранников.

Арчера скрутили, и, ударив ещё раз, повели наверх.

Юлиана тоже не оставили без внимания – ему нацепили на руки наручники и заставили волочиться сзади без "всяких этих штучек".

Едва ли не все заключённые других камер пробудились от сна и внимательно рассматривали конвой. Кто-то даже кричал что-то вдогонку, но охранники не отвечали им, потому что главная забота была сейчас другой.

– Он пытался убить меня! – закричал Юлиан Глесону, едва только оказался в его кабинете.

Глесон уже давно клевал носом, и крик Юлиана разбудил его, заставив прийти в недовольство.

– Где герр Сорвенгер? – спросил один из охранников.

– У него сегодня нет ночной смены, – ответил Глесон.

Его лицо было просто апогеем недовольства, потому что он явно собирался таким образом прокемарить до самого утра. А утро было не так далеко – часы показывали четыре ночи.

– Он пытался убить меня! – ещё раз воскликнул Юлиан, которому опять начало казаться, что его никто не слушает.

– Так ты не только вор, Арчер, но ещё и убийца, – поджав губы, сказал Глесон и встал. – Я жду объяснений!

Арчер застыл словно вкопанный и побледнел.

– Я не хотел. Я не хотел, сэр, я не хотел!

Юлиан нахмурил брови. Из беспощадного убийцы Арчер вдруг превратился в испуганного мальчишку.

– Теперь ты сядешь не на два года, а лет на десять. Ты рад? Ты думал хоть о чём-то?

В глаза Арчера проник неистовый страх.

– Простите, но я был сам не свой, – попытался он оправдаться, но один только взгляд Глесона чуть не убил его.

В этот самый момент в кабинет влетела Ривальда Скуэйн, едва ли не снеся дверь ногой.

– Что произошло? – спросила она, оглядев за секунду всех присутствующих в помещении по очереди.

На Юлиане застыл самый долгий её взгляд.

– По их словам, Арчер пытался убить Мерлина, – сообщил Глесон, заставив Ривальду задуматься.

– В карцер его. До утра, – распорядилась она.

– В карцер? – удивился Глесон. – Мы даже не устроим ему допрос?

– Ему допрос и не нужен. Очевидно, что Арчер делал это под какими-то чарами.

– Да-да, под чарами, – заговорил Арчер.

Как есть, маленький напуганный мальчишка. Что же такого с ним случилось?

– С чего вы взяли? – спросил у Ривальды Глесон.

– Позже расскажу. Допрашивать нужно Юлиана Мерлина, а не Арчера. Отправьте его уже в карцер!

Охранники послушно повиновались и, скрутив Эдварда ещё раз, снова куда-то увели. Похоже, что бедолагу-соседа Юлиан увидит ещё очень не скоро.

Надо сказать, Юлиан всё ещё был очень напуган тем, что минуту назад едва не погиб.

– Я жду твоих комментариев, – строго сказала Ривальда, начав искать место, на которое можно присесть.

Её излюбленное место Глесона было занято им самим, поэтому ей пришлось довольствоваться стоячим положением.

– Я должен поговорить с вами наедине, – настаивал на своём Юлиан.

– Это не нужно.

– Я хочу признаться, – выпалил неожиданно сам для себя Юлиан.

– В чём?

– Это я расскажу вам только наедине.

Ривальда обменялась взглядами с Глесоном, но ни к чему стоящему эта взаимная перестрелка не привела.

– Хорошо. Устрою аудиенцию.

С души Юлиана словно спал камень, и он тяжело вздохнул, вспоминая тот момент, когда находился на волоске от смерти.

Не снимая наручников, она затащила его в тёмный пустующий кабинет Сорвенгера, так и не включив там свет. Юлиану показалось, что сейчас она сейчас завершит начатое Арчером, но вместо того она сказала:

– Начинай.

– Это же вы заставили Арчера убить меня? – спросил он.

– Я жду признания, которое ты обещал.

– И поэтому вы сразу отправили его в карцер, чтобы он не рассказал, что это вы, – невзирая на серьёзность намерений Ривальды, продолжил он.

Его намерения были не менее серьёзны.

– Любопытная сказка, не лишённая смысла. Но ещё одно подобное заявление, и ты отправишься в карцер вслед за Арчером.

Тем не менее, рискнуть стоило.

– Я знаю о договоре с Эрхарой. Благодаря ему Молтембер был побеждён. Я знаю, что вы были одной из тех семерых. И знаю, что остались только вы одна.

Похоже, что Скуэйн нарочно не включила свет, чтобы Юлиан не видел реакцию её лица. Оставалось только догадываться, каким оно было.

– Через два дня Иллиций доберётся и до вас, после чего Молтембер освободится из Эрхары.

– Было бы мудрым заточить его именно туда, но это противозаконно. И кто тебе сказал, что в случае смерти тех, кто заключил договор, Молтембер вернётся?

– Грао Дюкс. Он это собирался мне сказать. Он верил мне, а я подвёл его.

– Я жду твоих признаний.

– То есть, вы не хотите меня слушать? Миссис Скуэйн, вы же знаете, что я не причастен к убийствам! Зачем прятать меня здесь?

– Потому что это сделал не Иллиций, а ты. В мотивах нам только предстоит разобраться.

Юлиан снова был готов биться что есть мочи головой о стол, но что-то смогло его остановить. Наверняка то, что Ривальда была подозрительно спокойной.

– Признание, – тихо сказала она.

– Это и есть моё признание. Я вам признался, что знаю, почему гибнут люди. Вы готовы к тому, чтобы погибнуть?

– Если это угроза, то не боюсь.

– Послушайте меня! Через два дня вы можете умереть! В городе находится шпион, который помогает Иллицию вызволить из заточения Молтембера. И я считаю, что это вы.

– Смело, – равнодушно произнесла Ривальда.

– Я – свидетель. Я залез слишком далеко. Именно поэтому вы хотите убить меня.

– Но ведь я спасла тебя, – сказала Скуэйн.

– Каким образом?

– От смерти тебя спас мой амулет. Может, ты подумал, что в тебе заключена какая-то великая сила, которая не пропускает ножи к твоему сердцу?

– А кто знает. Вы же считаете, что я убиваю присяжных на расстоянии. Это сильная магия.

– Пока ты подозреваемый только в деле Грао Дюкса. А его ты убил при непосредственном контакте. Сейчас ты должен признаться, иначе мне придётся отправить тебя в карцер.

Юлиан понял, что Ривальда не слышит его. Вернее говоря, слышит, но ей это совсем не нужно.

– Я почти знаю, где может прятаться Агнус Иллиций. И я расскажу вам, если вы отпустите меня из тюрьмы. Хотя бы под залог.

– Не отпустим, – сухо произнесла Скуэйн. – Не исключено, что ты с ним в сговоре, и это какая-то ловушка. Из этих же стен магия не работает, поэтому ты сейчас безопасен.

– Не работает? – удивился Юлиан. – Но ведь кто-то заколдовал Арчера, чтобы он убил меня!

Ривальда промолчала, потому что не знала ответа на этот вопрос.

– В этом случае надо проверить Арчера на предмет колдовского воздействия. Не исключено психологическое воздействие, а не магическое. Не исключено и его желание. Твёрдо мы не можем быть уверены.

Юлиану начало казаться, что на этом месте Ривальда в чём-то ошиблась. Не мог такой выдающийся ум допустить несостыковку – в стенах полиции магия не работает, но Арчер был заколдован.

– Полагаю, что вы убьёте его, – предположил Юлиан. – Чтобы он молчал.

– У меня более нет терпения. Нет признаний – нет аудиенции. Я итак оказала тебе великую честь.

Юлиан замялся, потому что в его голову прокралась тень сомнения. Согласиться с ней и сдаться, или бороться дальше?

– Есть у меня кое-что, – решил сказать Юлиан. – Но мне кажется, что вы итак это знаете. В этой тюрьме один из заключённых погиб той же смертью, что и трое присяжных.

Выражало ли лицо Ривальды удивление? Выражало ли оно, напротив, насмешку? Она маскировала это отсутствием света, тем самым всё глубже и глубже заводя Юлиана в заблуждение.

– Я не знала об этом, – сказала Ривальда, и, опять же, Юлиан не мог понять, лжёт она или нет.

– Его звали Тильман Штрассер, – сознался Юлиан. – Он тоже заключал договор с Эрхарой?

– Я не знаю ничего об Эрхаре, но и о смерти заключённого я не слышала.

– Может быть, вам будет полезно.

– В этом случае наш разговор окончен. В карцер переведён не будешь. В камере сидеть будешь один. Считай это за мою милость и мою благодарность, Юлиан.

Она вышла из кабинета, не забрав с собой Юлиана. Так он и просидел здесь в наручниках около десяти минут, прежде чем его забрали охранники и отвели в камеру.

15. Защитник

"Тот, кого меньше всего слушают, чаще всего оказывается прав."

Пол У. Глесон, ноябрь 2010

Он никогда не считал себя и близко одним из лучших людей в городе, но совершенно точно был одним из самых честных. Город погряз во лжи и пороке, в том же погрязла и некогда славная полиция Свайзлаутерна. Наверняка, и в Департаменте ситуация была ничем не лучше.

Когда Уэствуд Глесон был молодым, всё было иначе. Каждый уважал своего ближнего, и это считалось за норму. В жизни молодого Уэствуда не была места для лжи и лицемерия. Тогда и солнце светило ярче, и трава была зеленее, и вода была словно прозрачнее.

То, что Уэствуд любил, осталось в далёком прошлом. Теперь, когда его зрелый возраст подходил к концу, практически ничего его не радовало. Не было ни людей, ради которых хотелось бы двигаться дальше, ни событий, которые сподвигали бы на это.

Даже отношения с женой с десяток лет назад зашли в тупик. Оба сына Глесона покинули его дом и несколько лет даже не присылали короткого письмеца. Чего оставалось человеку, к которому вот-вот в гости нагрянет старость? Только пытаться помочь тем, кто в этом нуждается. Бороться за справедливость и правду. Вести родной город к лучшему.

Но, несмотря на все усилия Уэствуда, всё это обращалось лишь каплей воды в море недоверия и недопонимания. Правда покинула этот город, покинула его семью и уже потихоньку начинала покидать его сознание.

Полиция отныне не второй дом, не работа, на которую он шёл с радостью, с нетерпением ожидая, чего же готовит день грядущий. Она стала каторгой, на которой хорошим можно было посчитать тот день, в котором в лицо вылилось минимальное количество грязи.

Но, несмотря ни на что, Уэствуд любил эту работу. Она всё так же оставалась делом его жизни, и он надеялся, что когда-то всё изменится к лучшему. Вернутся старые добрые времена и заставят уже старика Глесона снова радоваться.

С самого начала утра Уэствуд непрерывно просматривал бесконечную кипу бумаг, которая буквально заполонила его рабочий стол каким-то захватническим нашествием.

Среди скучных и однотипных отчётов более всего Глесона интересовала разбушевавшаяся в последнее время в Свайзлаутерне серия загадочных убийств присяжных, защитников города.

Всех троих Уэствуду приходилось знать лично, только вот они вряд ли знали имя скромного инспектора, который явно по рангу не был четой им.

Столько пробелов в одном деле Уэствуду не приходилось наблюдать никогда. Словно кто-то, находящийся слишком близко, умело заметает все следы, хладнокровно оставляя всю полицию во главе с Якобом Сорвенгером в дураках.

Юлиан Андерс Мерлин явно был не самым лучшим кандидатом на эту роль, но с уликами, которые добывал сам Уэствуд и его подручные, спорить было трудно.

Вряд ли Глесон скрывал, что ему искренне жаль парня. Если докажут вину Мерлина в убийстве Грао Дюкса, он получит пожизненный срок. Но это не самое страшное, что может произойти. Ведь найдись доказательства убийств ещё и Люция Карнигана с Ровеной Спаркс, смертной казни избежать не удалось бы.

К одиннадцати часам утра дверь в кабинет Глесона без стука открылась. Поступить так мог только один человек и им, как Уэствуд и предполагал, оказался Сорвенгер.

– Что происходит в моём участке? – в нетерпении спросил он.

Похоже, он очень ждал момент, когда наконец сможет это выбросить.

– Простите, сэр, мы не могли это контролировать.

– Не могли? – злостно спросил Сорвенгер. – Тут убивают людей, а они ничего не могли предпринять.

– Мерлина не убили, а покушались на его жизнь, – поправил начальника Уэствуд.

– Никакой разницы. Если бы не святое везение, парень был бы мёртв. Возможно, что невиновный.

В это время дверь снова раскрылась без стука, и Глесон понял, что Сорвенгер был не единственным в этом мире, кто обладал такой привилегией. Ривальда Скуэйн считала себя минимум не хуже, поэтому не утрудила себя необходимостью стучать в дверь.

– Приветствую, господа, – сказала она, уже начав искать взглядом место, куда можно сесть.

Скуэйн посмотрела на Глесона, но тот пообещал себе твёрдо стоять на своём и не уступать место этой даме.

Мягко говоря, он недолюбливал Скуэйн за её тщеславие, честолюбие, обращение с другими людьми и очень острый порой язык. Сносно к ней он относился только лишь благодаря её выдающимся способностям детектива, которые не раз и не два помогали следствию, которое до неё не просто стояло на месте, а плавно двигалось назад.

И в Департаменте Расследования Особо Важных Преступлений едва ли не половину дел за последние два года раскрыла именно она.

– Глесон не хочет говорить о безопасности внутри этих стен, – пожаловался Сорвенгер Ривальде.

– Ты имеешь в виду вчерашнее покушение на убийство Мерлина? – спросила Скуэйн.

– Именно его. Уэствуд, почему он оказался в камере с этим самым Арчером?

– Арчер всего лишь украл антикварную монету, – сказал Глесон. – Я не думал, что он вообще способен на убийство.

Уэствуд уже давно привык, что все неполадки начальство сваливает на него и терпимо к этому относился. Как бы то ни было, Глесон наверняка являлся ценным работником этого места, и мало что могло сподвигнуть начальство уволить инспектора с работы.

– Тогда чем занималась охрана?

– Охрана как раз и спасла Мерлина. Вообще, Арчера кто-то заколдовал.

– Этого не может быть, – сквозь зубы процедил Сорвенгер. – В этих стенах невозможно применять магию.

Этот факт был неоспоримым. Но в то же время Глесон порой не понимал – зачем вообще в крови полицейских есть Проксима. Они же всё равно ей никогда не пользуются.

– Странно, что ты так завёлся из-за этого происшествия, – сказала из-за спины Скуэйн. – К смерти Тильмана Штрассера ты отнёсся так же?

– Тильман Штрассер? – спросил Сорвенгер. – Это кто ещё такой?

– Тильман Штрассер умер прямо в подземельях, – пояснил Глесон. – В начале сентября.

Сорвенгер немного пошевелил бровью, после чего обернулся в сторону Ривальды.

– Очередное следствие бардака, который процветает в нашем участке, – сказал он.

– Стоило сказать об этой смерти мне, – ответила ему Скуэйн.

– Смерть бедолаги в следственном отделе не является делом такой важности, чтобы переправлять его в Департамент, – пояснил Сорвенгер. – По правде сказать, его смерть не была раскрыта. Но об этом как-то все забыли.

Почему все подобные разговоры происходят именно в кабинете Глесона? У Сорвенгера же есть свой, более просторный и комфортный кабинет, в котором они могут общаться хоть до захода солнца.

Уэствуд практически не спал этой ночью, и сейчас ему хотелось бы хоть как-то отдохнуть. И явно непрекращающиеся разговоры за ухом не способствовали этому.

– Обстоятельства его смерти видятся мне похожими на гибель Ровены Спаркс и Люция Карнигана, – поведала Скуэйн.

Сорвенгер секунду обдумывал её слова, после чего согласился:

– Очень похоже на это. Только Штрассер скончался до того, как всё это началось, поэтому тогда я ничего не подумал. И ты бы ничего не подумала.

– Конечно, его смерть ни с чем не вяжется. Мистер Глесон, а у Штрассера был сокамерник?

Уэствуд был практически уверен, что помнил сокамерника Штрассера, но проверить всё же стоило. Заглянув под стол, он за полминуты нашёл нужный документ и прочитал:

– Был. Агнус Иллиций.

На мгновение в помещении воцарилась мертвенная тишина.

– Почему именно так я подумала? – спросила Скуэйн. – Штрассер умер до побега Иллиция или после?

– После, – сказал Сорвенгер. – Это случилось после.

– Этот негодяй нас запутывает всё больше и больше, – пробубнила под нос Ривальда и уселась прямо на стол Глесона.

Надо сказать, понравилось это Уэствуду чуть меньше, чем никак.

– Почему же я закрыл на это глаза? – буквально с покаянием спросил сам у себя Сорвенгер. – Быть может, это зацепка?

– Быть может, Якоб, – согласилась с ним Ривальда. – Но пусть эта новость пока не выходит в свет. Мы должны подождать.

– Я должен попытаться отследить связь между Иллицием и Штрассером, – сказал Сорвенгер. – Тебе ведь тоже кажется это логичным?

– Вполне. Я удивлена, что ты не сделал этого раньше.

Сорвенгер собирался было что-то сказать, но не нашёл слов, поэтому беззвучно удалился.

Уэствуд очень надеялся, что за ним сейчас смоется и Скуэйн, но, похоже, что никуда она не собиралась. Неужто она решила испортить день уставшего Глесона?

Что ж, это было неудивительно!

– Мне нужна твоя помощь, Уэствуд, – спустя пять минут молчания и раздумий выложила Скуэйн.

Этого Глесон желал меньше всего.

– Что я должен сделать? – послушно повиновался он.

На самом деле он совсем не был обязан подчиняться работникам Департамента. Но Сорвенгер давно уже позволил Скуэйн вмешиваться в дела полиции и делать тут всё, что заблагорассудится.

Не самый лучший шаг, как всегда казалось Уэствуду.

– Что-то мне подсказывает, что ничего общего у Иллиция и Штрассера найдено не будет, – сказала Скуэйн. – А вот кое-кто другой… Элвиг Золецкий…

– Золецкий? – удивился Глесон. – Бывший заключённый, сгоревший в пожаре?

– Вы ещё не доказали, что это было преднамеренное убийство? Я очень опечалена вашей работой.

– Мы работаем как можем.

Уэствуд был готов огрызаться, потому что этого ему никто никогда не запрещал. Но он не будет так делать, потому что великодушие всякий раз побеждает.

– Ты должен отследить связь между Тильманом Штрассером и Элвигом Золецким, – выпалила Скуэйн.

– Почему именно между ними?

– Я так хочу. Я бы рассказала, почему именно, но ты не поймёшь. Ваша же работа – думать, а не искать.

– Почему вы не попросили сделать это герра Сорвенгера?

– Тебе не нравится то, что я тебе так доверяю? Оказываю большую честь – даю работу прямиком из Департамента. Лично.

Честью для Уэствуда было бы никогда не быть знакомым со Скуэйн. И вернуться в полицию старого образца.

– Я сделаю всё, что смогу, – несмотря на громкие мысли, повиновался Глесон.

– Сделай больше, чем можешь. Если надо, посети их могилы и выпроси у духов воспоминания.

– Повторяю – сделаю всё, что только смогу.

– Я очень на тебя рассчитываю, Уэствуд. И прошу – оставь это втайне между нами двумя. До поры до времени. У тебя время до вечера.

Уэствуд не привык выполнять задания своими руками. Вот уже десять лет он руководил теми, кто это делает.

Но ослушаться он не мог – не только он руководил, но и им руководили более значимые люди.

После этого недолгого разговора Скуэйн наконец-то ушла. Уэствуд должен был бы радоваться, но теперь времени отдыхать у него нет. Ему поручили наиглупейшее задание, и он должен был приложить максимум усилий для того, чтобы хоть что-то выяснить.

Ближе к ночи Уэствуд подъехал к дому Скуэйн и с минуту ещё колебался, стоит ли заходить к ней в жилище.

Но буквально на инстинктах он подошёл к дверному звонку и позвонил.

Дверь открылась не сразу, и инспектору пришлось ещё какое-то время подождать, пока старый дворецкий не подошёл и не впустил его.

– Мистер Глесон, я полагаю? – учтиво спросил он.

– Да, это я, – сказал Уэствуд. – Разрешите мне войти?

– Извольте. Миссис Скуэйн уже ждёт вас. Разуваться не стоит.

Сняв с дороги пальто, Уэствуд прошёл в гостиную и обнаружил там одиноко сидящую Ривальду Скуэйн. Она обречённо и явно со скучающим видом крутила в руке пустеющий бокал с красным вином и в сторону инспектора даже не обернулась. Похоже, о накрытом столе и ужине Уэствуду приходилось только мечтать.

А ведь он был очень голоден, потому что весь день провёл в делах. Делах, которые выполнял ради Ривальды Скуэйн.

– Ты справился? – спросила она.

– Да. Я присяду?

– Если да, то садись, – сказала Скуэйн. – Угостить вином?

– Не откажусь.

Не ужин конечно, но тоже вполне неплохо. Одним глотком Глесон выпил сразу половину стакана, но наполнить его не попросил.

– Значит, я была права?

– Да. Вы были правы. Между Тильманом Штрассером и Элвигом Золецким была связь. Настолько тесная, что я поражаюсь, как мы её просмотрели.

– Тебе было трудно? – спросила Скуэйн.

– Да. Но не спрашивайте, как я этого достиг. Ведь ваша работа – думать, а наша – искать.

Уэствуду показалось, что он очень грамотно и прямо-таки в точку применил эти слова.

– Рассказывай, я внимательно слушаю.

– Хорошо. Начну сразу с конца, безо всяких разъяснений. Золецкий и Штрассер искали Роковые Часы. Вместе.

Уэствуд немало удивился практически равнодушной реакции Скуэйн. Она сидела в половину оборота к нему, не выпуская стакан из рук, но и не поднося ко рту, что вкупе со слабым освещением гостиной придавало загадочности этой женщине.

– То есть только искали?

– Вам что-то говорят Роковые Часы?

– Да. Я слышала о них. И если то, что я слышала, было правдой, то вы попали прямо в точку. Эти Часы способны убивать на расстоянии. Кого угодно. Я не знаю, как они действуют, потому что всегда считала это за миф. Но как бы то ни было, это сильнейшая магия. Говорят, что Роковые Часы – это наследие самого Меркольта.

– Похоже, что миф оказался правдой. Но я не нашёл никаких подтверждений тому, что Золецкому и Штрассеру удалось найти эти Часы. Только известия о том, что они пытались.

– Да, ты прав. Это не доказательство, но большой шаг вперёд. И распорядиться этим нужно как можно грамотней. Ты понимаешь меня?

– Понимаю. Со слов очевидцев, около десяти лет назад между Золецким и Штрассером случился разлад и с тех пор они никогда более не виделись и не общались.

– Но погибли в одном городе, – задумалась Ривальда. – Если это действительно Роковые Часы, то картина для меня сходится. Получается, что Агнус Иллиций нарочно попал в тюрьму. Чтобы узнать у Штрассера правду о Часах. Штрассер указал Иллицию на Золецкого. Иллиций сбежал из тюрьмы, наведался к Золецкому, убил его и…

– И нашёл Роковые Часы у него, – дополнил Уэствуд.

– После чего при их помощи убил Штрассера, чтобы тот никому ничего не рассказал. И тогда уже начал проворачивать убийства Спаркс и Карнигана.

Глесон обнаружил, что дворецкий налил ему ещё один стакан вина. Уэствуд задумался – почему Скуэйн ничего не скрывает от своего дворецкого? Он всё это время находился в этой же гостиной, слушал все разговоры, но никак не реагировал.

Получается, что он глухой? Нет, на входе Уэствуд разговаривал с ним и ничего такого не заметил.

– Но тогда это означает невиновность Мерлина, – заключил Глесон.

– Не думаю, – сказала Скуэйн. – Роковые Часы – это лишь одно из предположений. Очень правдоподобное, но ничем не доказанное. К тому же, Юлиан пока обвиняется только в убийстве Грао Дюкса, а там не всё так однозначно.

– Но по его словам Грао Дюкс погиб именно так.

– И это очень удобно. Нет, из-под стражи Юлиан освобождён не будет. Это слишком опасно. Слышал, что он говорил про меня?

– Что вы умрёте…

– Именно. Я посчитала это за угрозу, и, право, я его боюсь.