Алая Завеса. Первый лик смерти

– Простите, молодой человек, но права полного доступа это не даёт. Вы можете взять на пару дней только некоторые элементы досье.

– Видеоплёнки можно? – в надежде спросил Юлиан.

– Можно, – сказал старик. – Только впишите своё имя в список должников. И не забудьте про список посетителей.

– Без проблем, – улыбнулся Юлиан и за считанные секунды заполнил надлежащие бумаги.

Обратно в Академию он отправился не в особо хорошем настроении, потому что узнал он мало чего. Тем более, что Юлиан планировал просмотреть досье не только на отца, но и на великого Агнуса Иллиция, но подобной привилегии он был лишён ещё заранее.

На третье занятие он опоздал едва ли не на полчаса, поэтому не посчитал нужным искать нужную аудиторию и добросовестно отчитываться перед преподавателем за "случайное" опоздание.

Однако самую добросовестную свою миссию он выполнил – дождался Пенелопу, чтобы проводить после учёбы сначала в цветочный магазин, а потом и домой.

Академия дала ему в этом плане неоспоримое преимущество – теперь ежедневная порция прогулки с Пенелопой увеличилась для него по крайней мере втрое.

– Я и не ожидала, что ты вернёшься на занятия, – сказала она, когда они наконец-то встретились.

– Я очень хотел, но не вышло.

– Нашёл чего-нибудь про своего отца? – спросила Пенелопа.

– Нашёл полное досье. Но вряд ли там было что-то важное. Другое дело киноплёнки, – Юлиан аккуратно, чтобы никто не заметил, показал их ей.

– Ух ты, – удивилась Пенелопа. – Украл? Хотя не отвечай, не хочу этого знать. В Академии есть кинескоп, можешь посмотреть там. И мне покажешь?

– Своего отца? Без проблем, главное устрой мне просмотр.

Пенелопа лишь улыбнулась, но по выражению лица было очевидно, что кинескоп обеспечен. Всё-таки золотая она девушка – уже второй раз на неделе выручает Юлиана. Без такой неоценимой помощи вряд ли у него что-то получилось бы когда-нибудь вообще. Но заглядывать наперёд не стоит.

На следующий день, прямо после занятий, он и Пенелопа отправились в кабинет к некоему преподавателю, с которым Пенелопа была в очень хороших отношениях. Долгое время пришлось отбиваться от попыток Хелен разузнать, в чём дело и увязаться за ними, но Пенелопе большими усилиями удалось всё уладить.

Юлиану вообще начинало казаться, что Пенелопа порой излишне грубо относится к своей подруге, которая большую часть времени выглядела вполне себе дружелюбно настроенной. В дела девушек Юлиан лезть очень не хотел, поэтому и у Пенелопы ничего не спрашивал, но такая вопиющая неясность не могла не бросаться в глаза.

Преподавателя Юлиан сразу же узнал – это был Лиам Тейлор, как раз преподаватель естествознания, занятие которого для Юлиана оказалось самым первым в этой Академии. Мистер Тейлор и впрямь был очень дружелюбен:

– Герр Мерлин! Рад вас видеть. Ещё больше, чем на вчерашнем занятии. Надеюсь, киноплёнка как-то связана с наукой?

– Непосредственно, – соврал Юлиан. – Надо же как-то нагонять учебный курс!

– Не могу не согласиться с вами, – кивнул мистер Тейлор. – А то на моём занятии вы, мягко говоря, витали в облаках.

– О, нет. Вернее, простите, я больше не буду. Первый день в Академии, а я ещё не привык.

– То ли ещё будет, герр Мерлин, – улыбнулся Тейлор и протёр свои очки. – Кстати, почему вы так поздно пришли к нам в первый раз? Семестр в разгаре. Вы работали где-то?

Юлиан поначалу немного подрастерялся:

– Я? Ах, да, я работал. И сейчас работаю, но теперь хотя бы появилось время посещать уроки.

После этого он улыбнулся, как настоящий олух.

– А где работали, если не секрет? – похоже, мистер Тейлор сговорился со всем городом не давать покоя Юлиану.

– Официантом, – уверенно выкинул он. – Приходите как-нибудь в наше кафе.

– Приду. Обязательно.

На этом месте Юлиан начал молиться, чтобы мистер Тейлор не стал спрашивать адреса кафе, в котором "работает" Юлиан. Но он, к счастью, не спросил.

– Однако ваша работа, герр Мерлин, не сможет освободить вас от меня. Поэтому на следующем занятии я вам тему для доклада. И, надеюсь, вы отнесётесь к этому ответственно. Мы договорились?

– О, да, сэр. Я был готов к тому, что придётся отрабатывать и сентябрь, и октябрь.

– Тогда не буду мешать. Очень приятно было познакомиться с вами, – по интонации Юлиан понял, что Тейлор на уловку не повёлся, но в дела вмешиваться всё равно не хотел. – Через час вернусь!

Излишне дружелюбен. Подозрительно. Юлиан уже и сам не замечал того, что у него развивается самая настоящая паранойя.

– Он самый лучший, – сказала Пенелопа, когда преподаватель вышел.

– Боюсь представить, какие же тут все остальные. Если мистер Тейлор лучший.

– Нет, ты не понял. Он очень хороший. Но одинокий какой-то. Всегда один и один. Ему бы Хелен в подружки…

После этих слов Пенелопа сама засмеялась и больше в этот день не вспоминала Лиама Тейлора.

Юлиан включил кинескоп, вставил в него первую киноплёнку, которая называлась "Я и Йозеф" и начал крутить ручку. Юлиан всегда мечтал когда-нибудь покрутить ручку кинескопа – потому что он часто это лицезрел, но делать самому такое не приходилось. Мечты имеют свойство сбываться.

На стене высветилось цветное изображение зимнего леса, в котором Юлиан не узнал ничего знакомого, зато первое появившееся в кадре лицо неизвестным быть не могло – это был отец.

Совсем ещё молодой, разве что двумя годами старше Юлиана, он смеялся, как ребёнок, отряхивая свою смешную шапку от снега.

– Это же он? – спросила Пенелопа. – Твой отец? Красивый. Очень похож на тебя.

Несомненно, Юлиан понял, что это комплимент, но не нашёл, что ответить, потому что плёнка его на данный момент интересовала чуть больше.

– Ну ты и осёл! – закричал Уильям на человека, который его снимал, но в это время выражение его лица чуть поменялось и он вопросительно посмотрел в самую камеру. А Юлиану казалось, что он смотрит прямо на него. – Что, ты уже включил? Тогда… Здравствуйте, меня зовут Уилл и сегодня я бы хотел показать вам фрагмент самых весёлых каникул в моей жизни!

Он снова нелепо и по-детски засмеялся, что едва не спровоцировало слезу у Юлиана. Его отец выглядел совсем не так, как он себе представлял его предыдущие семнадцать лет жизни. Он был живым во всех смыслах и вправду напоминал Юлиану самого себя.

– Ну, куда он опять убежал? – продолжил отец и кинулся в снег что-то искать.

Через секунду он нашёл и представил в камеру какой-то маленький чёрный пушистый комочек, яростно пытающийся согреться в руках Вильгельма.

– Вот же он, – улыбнулся отец. – Это не какой-то там дворовый щенок. Это великий и ужасный вервольф! Так, ты что, уснул? Не смей! Тебе ещё предстоит позировать перед камерой.

Щенок приподнял свои красные глаза и посмотрел ими в камеру. Маленький вервольф на самом деле был очень милым созданием, только вот кем он вырастет…

– Итак, будущее поколение. Знакомьтесь, это вервольф Йозеф. Йозеф, это зрители, и я не знаю, как их зовут. Мы нашли Йозефа новорождённым. Его мать была убита, а из щенков выжил только он. Нам стало очень жаль малыша, и мы забрали его и стали выхаживать. Смотрите, какой богатырь вырос!

Вильгельм снова попытался направить мордочку вервольфа в камеру, но тот принялся облизывать руку отца, и тот в конечном итоге сдался.

– Проголодался, наверное, – сказал Уилл. – Ничего, малыш, скоро накормим. Наш маленький вервольф просто обожает мясо. Как-то раз я делился с ним стейком и Йозеф был просто в восторге. К вегетарианскому образу жизни я его не приучил. Поэтому вырастет из Йозефа жуткий монстр, который всех вас съест.

– А начнёт с тебя, – кинул Вильгельму оператор, но тот лишь отмахнулся:

– Не начнёт. Меня он любит и будет мне верен. Такой вот у нас сторожевой пёс. Ну, полай уже, пора учить тебя командам! Нет, лаять ему рановато. И, тем более, разговаривать. Но лет через пять сделаю из него человека. Будет у меня новый лучший друг!

– Ещё чего, – снова вмешался оператор.

– И вообще, тебя он тоже любит. Не так сильно, как меня, но, думаю, есть не станет. Если со мной что случится, то ты будешь за ним ухаживать!

– Да я его уже сейчас боюсь!

– Меня бойся. Оставишь Йозефа на произвол – вернусь и накажу.

– Убедил, Уилл. Убедил.

– Ой. Кажется, нас заметили. Выключай камеру, выключай!

– Волка прячь!

На этом видеоплёнка закончилось, и картинка угрюмо остановилась. Столь печально и скоротечно, но ничего лучшего Юлиан не ждал.

– Ты впервые увидел его? – спросила Пенелопа.

Юлиан только что вспомнил, что она тоже здесь.

– Да, – грустно ответил Юлиан, проверив прежде, нет ли слёз на его глазах.

– Правда, похож на тебя. Такой же весёлый и таинственный.

– И мёртвый, – взгрустнул Юлиан. – Зато теперь я понимаю, почему вервольф сказал мне, что я очень напоминаю Уильяма.

– Что ты понял?

– Мой отец вырастил волчонка и воспитал его. Наверняка, позже сдружился и с другими. Не думал, что у вервольфов могут быть друзья среди людей.

– Могут. В них же есть какая-то собачья верность. Вот и любили твоего отца как своего. Надеюсь, что мы убили не Йозефа.

– Не могли, – тоже понадеялся Юлиан. – Тот совсем молодой был, а Йозефу могло быть лет двадцать. Ривальда только. Она могла убить как раз Йозефа. Чтобы помешать ему сказать мне какую-то правду про отца. Йозеф же, судя по всему, многое про него знал.

– На плёнке указан 1989 год, – сказала Пенелопа.

– Значит, Йозефу было шесть лет, когда мой отец погиб. Наверное, особенный возраст для вервольфа.

– Они развиваются быстрее, а живут дольше.

– Люди и тут проигрывают, – усмехнулся Юлиан. – Пенелопа, подай мне вторую плёнку.

Однако, это обернулось разочарованием – плёнка оказалась пуста. Неизвестно, для чего Вильгельм запрятал её в свой архив. Или же данные были удалены – это Юлиан вряд ли когда-то узнает. Во всяком случае, не сегодня.

– Пенелопа, можешь забрать записи себе? – попросил Юлиан. – Не хочу, чтобы миссис Скуэйн заметила, что я их брал. У тебя будут в безопасности. Как-нибудь ещё посмотрю на отца.

– Без проблем. Даю слово, не потеряю.

И Юлиан очень ей верил. Или надеялся верить. Всё-таки доверил ей самое важное, что имел на данный момент – частицу своего отца на киноплёнке. Это мало, но что-то – лучше, чем ничего.

11. Соучастник

"Да, мой нос длиннее, чем у большинства людей и из чужих дел никогда не вылезает. Сколько я не убеждал себя, что пора остановиться – подсознание не слушало. В итоге однажды наступил один момент, когда я оказался втянут во всё это по уши и обратной дороги уже не было. Тогда я и начал корить себя за излишнее любопытство…"

Юлиан Мерлин, октябрь 2010

Несмотря на приближающийся ноябрь, листья с деревьев Свайзлаутерна ещё не опали, окрасив его в приятный оранжевый цвет. Деревья в этом городе были в обильном количестве и являлись местным достоянием наравне с Департаментом и Парламентом.

Однако порой золотая осень нагоняла на душу ноющую тоску, которую могло снять только общение с близкими друзьями. Одиночество загоняло в полный тупик и являлось на данный момент злейшим и опаснейшим врагом, грозящим полностью разрушить психику молодого человека.

Поэтому Академия, к величайшему удивлению, стала не врагом, а другом, потому что была единственным способом спасения от угрожающего одиночества, которое начало преследовать Юлиана Мерлина в доме миссис Ривальды Скуэйн.

Она стала очень закрыта внутри себя после смерти Люция Карнигана. Хоть Юлиан активно подозревал её саму в этом злодеянии, скорбь она выражала очень правдоподобно. Кто кого обманывает – выяснять не приходилось.

– Ты снова не заметил меня! – угрожающим тоном воскликнула Хелен, словно из ниоткуда появившаяся в буфете и нарушив тем самым идиллию, которая сопровождала Пенелопу и Юлиана.

– Ты мне? – спросил Юлиан. – В смысле, привет. Присаживайся.

– Я стояла на крыльце, когда ты подъехал к Академии. Можешь себе представить, Пенелопа – он прошёл мимо меня, не обратив никакого внимания!

– Прости, – улыбнулся Юлиан, едва сдерживая смех. – В следующий раз обязательно буду внимательнее.

– Да-да, сколько раз я уже это слушала.

– Хелен, ну почему ты всегда мучаешь его? – пожаловалась Пенелопа. – Он же едва тебя знает!

– Надо же. Вы называете это "едва"? Мы все – братья по оружию. Или вы забыли тот случай с волками?

– Йохан тоже наш брат по оружию? – спросила Пенелопа.

– Да. Брат по оружию, но неудачник. Кстати, о волках… Он не погиб.

– Кто не погиб? – пристально прислушался Юлиан.

– Ну, тот вервольф. Которого Йохан пырнул слоновой костью. Он сейчас находится в больнице и, по-моему, у него всё хорошо.

– По-твоему или со слов твоей матери? – спросила Пенелопа.

– И то, и то. По крайней мере, он не в реанимации, а значит, идёт на поправку…

– Йохана ты уже обрадовала? А то он на измене весь сидит после того случая.

– Обрадовала, – ответила Хелен. – Сняла грех с его души. Только он всё равно напоминает унылую старую губку. Вы тоже замечали?

– Постой, – вмешался Юлиан. – Он там находится в обличии волка?

– Нет! Ты что, ничего не знаешь? Вервольфы могут на какое-то время обращаться в человека… Кстати, надо посмотреть на него. Вдруг симпатичный..

– Ты свихнулась, Холли? – остерегла её Пенелопа. – А что, если он тебя узнает?

Хелен недовольно фыркнула носом.

– Я же незаметно. Попрошу маму, даст мне халат…

– Не вздумай! – стояла на своём Пенелопа. – Если он нас узнает, то крышка…

– Постой, – сказал Юлиан. – Я бы очень хотел пообщаться с этим вервольфом. Пенелопа, ты понимаешь, о чём я, и что хочу узнать.

– Всё! – в голосе Пенелопы были замечены нотки нервозности. – Делаете, что хотите. Самоубийцы. Но меня во всё это не вмешивайте.

Юлиан уткнулся в тарелку. Ссориться с Пенелопой из-за какого-то юного вервольфа ему очень не хотелось. Оставлять своё любопытство неудовлетворённым тоже.

Но выбор он сделал:

– Хорошо. Ты права, Пенелопа. Бредовая идея. В конце концов – что я от него узнаю? Он же юный. Совсем не Йозеф.

– Йозеф? – спросила Хелен. – Кто это?

– Это старый друг Юлиана. Тебе о нём знать не положено.

– Ну, как всегда. Ничем не удивлена. Снова Хелен в стороне – ничего ей знать не надо. Злые вы! Но, если что, Юлиан – его зовут Теодор и лежит он в 404 палате.

– Даже не думай, Хелен! – ещё раз оговорила её Пенелопа.

Пенелопа состроила какую-то кислую рожицу в адрес Хелен, и ты немного успокоилась. Учитывая болтливость это неугомонной девчонки, секреты в её голове надолго не задержатся и выйдут в свет.

После скучного занятия физической культуры ни капли не уставший и не вспотевший Юлиан переодевался в общей мужской раздевалке, наблюдая за общением своих сокурсников. Знал из них он только Йохана, но тот был не особо разговорчивым парнем, поэтому друга в его лице Юлиан ещё не обрёл.

Когда Йохан пытался открыть свой шкафчик, его там ожидала небольшая неприятность – оттуда вылетел непонятный серый пузырь, реактивно устремившийся прямо в сторону его несчастного лица.

Когда пузырь разорвался, из него прямо на лицо Йохана вылилась фиолетовая слизь, буквально полностью покрывшая его лицо и заставившая недовольно сморкаться и плеваться.

Зрелище было одновременно и смешным, и грустным.

– Ну, вы и уроды! – неистово воскликнул Йохан в сторону нескольких яростно смеющихся сокурсников. – Аарон, это уже перебор!

– Неужто Йохан разозлился? – спросил задира, пародирующий голос маленького мальчика.

– Однажды ты поплатишься за это! – утерев прямо костюмом лицо, кинулся на обидчика Йохан.

Если Юлиан правильно понял, кто такой Аарон, то был это совсем невысокий мальчишка крепкого телосложения и одетый едва ли не в самый бедный костюм. Но, справедливости ради, костюм был подобран весьма по вкусу.

– Что!? – выскочил из толпы Аарон. – Хочешь поговорить со мной? Что ты хочешь мне сказать?

Йохан пару секунд пристально всматривался в глаза Аарона, после чего не вполне себе уверенно ответил:

– Ничего.

И, пнув ногой свой шкаф, он хлопнул дверью и убежал из раздевалки. Йохан был немногим выше Аарона, но вряд ли крепче. А за спиной задиры еще располагалась пара ребят, которым явно было очень весело наблюдать и за шуткой, и за микроконфликтом.

– Впрочем, так я и думал, – сказал Аарон своим друзьям и принялся дальше переодеваться.

Почему-то в этот момент Юлиану очень хотелось догнать Йохана и поговорить с ним на эту тему, но в определённый момент ему не хватило решимости. Или желание отпустило, а оставшееся место заняло равнодушие. Или что-то ещё.

Пошёл Юлиан в итоге не к Йохану, а к Пенелопе.

– Этот парень, – спросил он у неё по дороге. – Который задирал Йохана в раздевалке. Кто он?

– Ты думаешь, что я была в это время в мужской раздевалке? – изобразила иронию Пенелопа.

– Нет, конечно. Но я за эту неделю здесь заметил, что это не в первый раз. По-моему, его называют Аарон.

– Так и думала, – сказала Пенелопа. – Аарон Браво. Задира, провокатор, лицемер. По-моему всё, что про него думаю, я перечислила.

– А тебя он не трогает?

– Нет. Да, я его ненавижу, но меня он не обижает. Пусть и не пытается. Своё жалкое обличие под прикрытием лживой крутости ему не спрятать.

– Жалкое? – удивился Юлиан.

– А какое ещё? Такие люди, как он, пытаются скрыть какую-то свою неполноценность контратаками на других.

– Громкие слова, Пенелопа. Я и сам-то счастливым человеком себя не назвал бы. Но разве я искал утешения в подобном?

– Ты ищешь в другом. Суёшь свой нос, куда не надо. Не думаешь о завтрашнем дне. Тебе наплевать на то, что будет дальше. Главное – это утолить твоё любопытство.

– Что ты имеешь в виду?

– Хотя бы тех вервольфов. Ты не думал, что это может быть опасно. Теперь, я уверена, ты меня не послушаешь и залезешь в окно в тому вервольфу, который в больнице. Он узнает тебя, выдаст полиции, и тебя арестуют за покушение на убийство.

– Будешь скучать по мне? – не без доли иронии спросил Юлиан. – Когда я буду сидеть в тюрьме лет сто?

– Тебе опять только шутки. Почему не ведёшь себя серьёзно?

На что же она намекает?

– Я могу быть серьёзным, – попытался оправдаться Юлиан. – Хочешь, например, позову тебя на свидание?

Он выпалил это, не задумываясь, и теперь остерегался последствий. Так хотелось поймать всемогущими руками неумолимо вылетающие в сторону Пенелопы слова и забрать их обратно, больше никогда не выкидывая больше, но Юлиан не владел такой магией. Если, конечно, такая магия существовала вообще.

– Весело, – пробормотала Пенелопа, лишь немного удивившись.– По-моему, всё это очень быстро.

– Пусть быстро. Я рискну, – теперь отпираться назад не было никакого смысла. – А что, устрою самое лучшее свидание, какое было в моей жизни. Как тебе такая идея?

– А ты думаешь, что у меня раньше были свидания?

– Не знаю, – чуть приостановился Юлиан. – Я как-то не спрашивал у тебя и пока не хочу. Ты не скажешь мне?

– Не скажу. Но заявление сделать лучшее свидание в моей жизни – это заманчиво.

– Вообще лучшее свидание на свете, – не унимался Юлиан.

– На свете, говоришь… А ведь интересно. А что, попытайся.

– Попытаться? Это что значит? Да или нет? Или какие ещё ответы бывают?

– Где твоя уверенность, Юлиан? Не боишься вервольфов и Ривальды Скуэйн, но начал заикаться во время разговора со мной. Это, конечно, "да".

Юлиан выдохнул. На душе было такое ощущение, что он только что выбрался из кишащего змеями смертельного лабиринта или прошёлся по канату толщиной с лезвие, протянутым над пропастью. Хотя и то, и то, казалось ему гораздо проще того, что произошло сейчас.

– Тогда когда? – спросил он у Пенелопы.

– Что когда? – удивилась девушка.

– Ну, когда свидание?

– Опять ты за своё. Ты собираешься пригласить меня. Поэтому и время, и место, и всё остальное стоит за тобой.

– Хорошо, – Юлиан ещё никогда не чувствовал себя таким идиотом. – Прямо завтра всё расскажу. Мне нужно только подумать… Всё, Пенелопа, давай уже поговорим о другом.

Голова кругом. Ривальда Скуэйн была права – Юлиан Мерлин невообразимый идиот.

Всю ночь он не спал, ворочаясь в кровати и размышляя о том, как ему обеспечить идеальное свидание для Пенелопы. Он отлично понимал, что явно переборщил с лучшим свиданием, но подводить её очень и очень не хотел. Юлиан хотел казаться в её глазах решительным и серьёзным мужчиной, отвечающим за свои слова и поступки, а не напыщенным, верящим во всё, мальцом. Для такой, как Пенелопа, этого мало, и Юлиан всё понимал.

Ресторан, столик для двоих, романтичная музыка… Таким обстоял первый вариант, и был он одновременно и самым банальным, и самым дорогим. Тем более что сейчас он в кармане вряд ли бы наскрёб денег даже на поход в кафе.

Как вообще уверенные в себе парни проводят свидание? В голову не приходило совершенно никаких идей. Всё общение Юлиана с девушками ограничивалось подобными прогулками и в итоге останавливалось на этой ноте, не имея никакого логичного продолжения. Этого Юлиан боялся и в случае с Пенелопой, причём в гораздо большей мере, чем когда-либо.

Не считая пары случаев, Юлиан выходил из войны с расположением девушек проигравшим. Но и эта пара случаев явно не дала ему в полной мере того, что он хотел.

Толком не выспавшись, он пошёл утром в академию явно в не самом лучшем расположении духа. Мыслей толковых в голову ему не пришло, поэтому и на глаза Пенелопе было показываться стыдно.

Но пришлось. Пенелопа ему о свидании не напоминала, и Юлиан испугался было того, что она предпочла забыть не только его, но и весь вчерашний разговор. В какой-то момент Юлиан начал надеяться, что она и впрямь забыла обо всём этом, и он сможет наконец сбросить с себя этот назойливый груз ответственности.

Во время большой перемены во внутреннем дворе Юлиан оказался один, потому что Пенелопа ушла со своими подругами по каким-то важным делам. Юлиан никоим образом не обиделся на неё, потому что эгоистом и собственником никогда себя не считал и уважал её решение проводить время и с подругами.

Но лучше бы он провёл время с ней, чем с Аароном Браво.

Он подсел к нему на лавочку совсем неожиданно, что немало удивило Юлиана. Чего это парень хочет?

– Ты же новенький? – спросил он, подозрительно посмотрев на него.

– Да, – в голову Юлиану пришёл только этот лаконичный ответ.

– Уже вторую неделю здесь, – пробормотал Аарон. – А всё один. Ни с кем не знакомишься. Знаешь ли, такое у нас не в чести. Тут ты либо со всеми, либо изгой.

– То есть я изгой?

– Пока ещё нет. Тут выбор у каждого свой – друг или изгой. Если друг – то никогда не будешь один. Ты же Юлиан Мерлин? Меня зовут Аарон Браво.

Он протянул руку, и Юлиан её пожал. Крепкое рукопожатие, надо сказать. Невысокий рост не преграда для силы.

Но кем этот Браво себя возомнил? Главным здесь?

– То есть, ты как бы предложил дружбу сейчас? – спросил Юлиан.

– Расторопный ты. Я предложил знакомство, и ты согласился. Знаешь, я то же самое предложил и Йохану Эриксену. Он тоже руку мне пожал, но другом и близко не стал.

– За что ты, кстати, так его не любишь? – поинтересовался Юлиан.

– А за что его любить? Я видел, как ты смотрел вчера на нашу разборку в раздевалке. Хотел защитить. Я легко читаю по глазам и могу тебя только за это похвалить. Только Эриксен здесь – это не тот человек, которого стоит уважать.

– А кого же стоит? – спросил Юлиан, всматриваясь в Браво и явно намекая на него самого.

– Тебе выбирать. Но в Эриксене я не вижу ничего настоящего. Знаешь, фальшивый он какой-то. Ненастоящий. Я заметил это с первого взгляда. Смотрит на всех так, как будто он самый лучший среди нас. А знаешь, почему?

– Почему же?

– А он и впрямь потомок некогда известного и богатого рода Эриксенов. Да, я узнал про него многое. Эриксены растеряли и богатство, и власть, и уважение, оставив только одно. Это своё высокомерие, утончённость, желание что-то доказать… Йохан именно из таких.

– Я не замечал такого. Но если он живёт своей жизнью – зачем ему мешать?

– Наша группа – это братство. Я же говорил – либо друг, либо изгой. Эриксен встаёт на путь изгоя, и это его право.

– А ты толкаешь его туда всё дальше и дальше.

– Нет. Я каждый раз даю ему право выбирать, и он всегда делает неправильный выбор. Одевается, как раскрашенная курица, хочет похвастаться своим якобы богатством. А внутри-то что скрывается что? А ничего. Я – человек из простого народа. Он – нет. Нам не по пути.

– А я внук Джампаоло Раньери.

– Что-то не скажешь по тебе. Ты не Эриксен, Юлиан. Ты умеешь правильно жить. И я это вижу. Я мало слышал про твоего деда, но про отца Йохана наслышан достаточно. Сейчас он простой нотариус и мало получает, но раньше, лет так пятнадцать назад, ещё чего-то стоил. Знаешь, что он сделал, когда война с повстанцами Молтембера достигла нашего города? Он сбежал. Как крыса. Отказался защищать свой город. И Йохан такой же. Трус. И он, и его отец трусы.