Французский связной

– Эти ребята никогда не научатся с умом пользоваться техникой!

– Точно, – согласился другой. – Хозяева не должны подпускать их к телефонам.

Через час Сонни, вернувшийся к оборудованию в подвал, снова услышал стрекот записывающего устройства. Это Пэтси звонил домой.

– Расслабься, малышка, – весело заявил он жене. – Помнишь, я беспокоился вчера о телефонах? Все чудесно.

Они охотились за парнем из соседнего квартала, из соседней кондитерской. Полиция только что накрыла его контору, принимавшую ставки. А мы чисты. Сейчас я позвоню Луи.

Наиболее важной целью, по мнению детективов, была информация о местонахождении Малыша Энджи Туминаро, и в последующие дни и недели Иган и Гроссо проявляли все большую смелость, стараясь подобраться ближе к Пэтси. Детективы начали сами посещать закусочную. Договорившись с санитаром из больницы, Иган получил два белых халата, и они стали ежедневно заглядывать в закусочную вместе с сотрудниками больницы, заходившими туда за сигаретами, журналами, выпить кофе и поболтать.

Когда Эдди и Сонни появились там в первый раз, Пэтси стоял за стойкой. Полицейские нервничали, им было трудно сесть лицом к лицу с человеком, за которым они тайно следили уже две недели. Но Пэтси занимался своим делом и обращал на них внимания не больше, чем на других посетителей. На следующий день Пэтси в лавке не было, его место заняли пожилой человек, которого уже видели агенты ПРБ, отчим Барбары Фука, и низенький коренастый смуглый мужчина, который был с Пэтси и его женой в ту первую субботу, когда Эдди и Сонни начали вести наблюдение. Но еще через день их изобретательность была вознаграждена.

Одетые в белые халаты детективы сидели, ссутулившись, над стойкой, щипали кексы и прихлебывали кофе. За стойкой стоял моложавый коренастый парень Тони, оказавшийся братом Пэтси. Самого Пэтси они тоже могли видеть, он сидел за мозаичным кухонным столом в задней комнате лицом в сторону лавки, частично скрытый мятой зеленой занавеской, отделяющей эту комнату от остального помещения. В закусочной была лишь одна посетительница, просматривающая полку с книгами в бумажных обложках. Вдруг Иган почувствовал, что Сонни, сидевший ближе к двери на улицу, напрягся и чуть повернулся в его сторону. В закусочную входили двое мужчин.

– Знакомые из Гарлема! – прошептал Сонни, опуская голову еще ниже.

Иган лениво взглянул на вновь прибывших и понял, в чем дело. В подобных типах, с грубой внешностью, темноволосых, с землистым цветом кожи, полицейский сразу распознает бандитов. Сонни предупредил, что он знал этих парней по району, где жил, а они, скорее всего, знали его. Но они не смотрели ни на кого, кроме Пэтси, сидевшего в задней комнате. Не задерживаясь, прошагали мимо стойки и сели к столу, наполовину скрытому занавеской. Иган увидел, как тот, что сел рядом с Пэтси, положил на стол пухлый коричневый бумажный пакет.

Несколько минут они переговаривались. Затем человек, сидевший напротив Пэтси, встал спиной к магазину и согнулся над столом. Иган мог видеть, как Пэтси наклонился вперед, поглощенный тем, что ему показывали. Они считают бабки, расплачиваются, подумал Иган, и почти тут же его предположение подтвердилось, когда тот, кто стоял, сел на свое место, и детектив поймал момент, как Пэтси запихивает в пакет последнюю пачку банкнот.

Потом Пэтси поднялся, держа бумажный пакет в руке. Он холодно кивнул и что-то сказал гостям, которые после этого поднялись со своих мест и прошли через закусочную обратно на улицу. Через минуту Пэтси надел тяжелое серое пальто и вышел из задней комнаты.

– Тони, – обратился он к коренастому парню за стойкой, – присмотри за лавкой. Я еще вернусь.

Он вышел. Иган и Гроссо видели, как он повернул за угол Моджер-стрит.

Иган сполз с табурета.

– Увидимся в палате.

В ответ Сонни крикнул:

– С тебя кофе и булочка!

Когда Иган переходил улицу, торопясь к «корвейру», припаркованному напротив больницы, Пэтси только-только тронулся с места и направил «олдсмобиль» вверх по Моджер-стрит. Иган, не снимая белого медицинского халата, сопроводил Пэтси к его дому на Шестьдесят седьмой улице. Он видел, что Пэтси вошел внутрь, держа в руках коричневый пакет с деньгами. «Теперь у нас кое-что вырисовывается, – подумал детектив. – Пэтси – это тот человек, которому торговцы приносят бабки».

* * *

Получив возможность наблюдать за магазином Пэтси, Эдди и Сонни задумались о приемлемом способе заглянуть к нему домой. Через два дня утром Барбара Фука предоставила им такой шанс. Проверка ленты с записью на Шестьдесят седьмой улице показала, что она звонила в универмаг «Мейсис» и заказала там на 187 долларов тканей, которые потребовала доставить на следующий день, не позже. Иган позвонил начальнику службы безопасности универмага и узнал, что товар должны были доставить на следующее утро через Единую посылочную службу. Тогда он связался с этой службой и узнал примерное время, когда грузовик с этой посылкой должен прибыть в район Шестьдесят седьмой улицы и Двенадцатой авеню, и наиболее вероятный его маршрут.

На следующий день Иган и Гроссо перехватили фургон посылочной службы за три квартала от дома номер 1224 по Шестьдесят седьмой улице. Иган показал полицейский значок и, не вдаваясь в подробности, объяснил, что они занимаются расследованием и хотят занять грузовик приблизительно на полчаса. Он предложил заволновавшемуся водителю позвонить для проверки начальнику его службы безопасности. Затем Иган реквизировал коричневую куртку и кепку водителя, взобрался в фургон и отъехал, а Сонни предусмотрительно отвел сбитого с толку водителя в свой автомобиль с откидным верхом, припаркованный у Двенадцатой авеню.

К дому семьи Фука Иган подъехал с упакованными в коробку тканями около трех часов дня. Барбара впустила его внутрь. Теперь, к удивлению Игана, ее волосы не были ни светлыми, ни пышными, а короткими и растрепанными, какого-то тусклого мышино-каштанового цвета. Так, значит, она носит парики – это стоило иметь в виду. Иган втащил большую посылку в гостиную. Дом был красиво обставлен, чувствовалась профессиональная работа. На полу лежал толстый белый ковер, стояла антикварная мебель, обитая дорогой синей тканью, прекрасно гармонировавшая со светильниками, свисавшими на цепях, а медные, золотые или какие-то еще детали сверкали так, что не возникало сомнений в постоянном уходе за ними. Иган подумал, что, проживая в местах такого сорта, женщины должны держать детей запертыми на чердаке. Но на диване сидела еще одна женщина, а на полу два ребенка рисовали карандашами в книжках-раскрасках. Он помнил, что в семье Фука был один ребенок, которому еще не исполнилось двух лет, поэтому эти дети должны были принадлежать другой женщине. Его опытный взгляд также ухватил кое-что еще: под выходящим на фасад окном почти незаметные за белыми занавесками провода тянулись к устройству охранной сигнализации. Пэтси был осторожным человеком.

Посылка доставлялась наложенным платежом, поэтому Барбара прошла через гостиную к французскому столу в провинциальном стиле. Она открыла ящик и затем потянулась вглубь него – как подсмотрел Иган, – словно нащупывая какой-то секрет; она нашла, что искала, и под первым ящиком выдвинулся второй скрытый ящик. Козырек кепки помог Игану скрыть удивление, наверняка появившееся в его глазах, поскольку раньше он уже видел точно такой же механизм, фирменное устройство одного итальянского плотника, работавшего только для влиятельных членов мафии.

Барбара извлекла из потайного ящика пачку банкнот, отсчитала 187 долларов и протянула их Игану. Он попросил ее подписать копию квитанции и поблагодарил. Она улыбнулась, а он коснулся рукой кепки, прощаясь с ней и другой женщиной. Все это время дети не обращали на него никакого внимания.

Из этого эпизода Эдди и Сонни сделали вывод, что, знает об этом Пэтси или нет, его жене известно о тайнике с деньгами. Еще детективы предположили, что Пэтси не только имеет привычку хранить дома крупные суммы, но, может быть, не выполняет свои обязанности и не фиксирует размер хранящейся суммы.

Из этого, в свою очередь, логически вытекало несколько дальнейших предположений. Если Пэтси был вовлечен в сеть распространения героина, он, вероятно, действовал в операциях с крупными покупателями в качестве посредника, представителя Малыша Энджи. Новое высокое положение Пэтси могло опьянить его, и он стал небрежничать. Разумеется, каждый «связной», приносящий деньги, с точностью до унции знал, сколько наркотика он должен получить взамен, однако ясно, что Пэтси не вел записей, а просто набивал деньгами тайник, который, не являясь секретом для его жены, мог оказаться недостаточно полным. Пусть даже Пэтси не был семи пядей во лбу, но во всех других отношениях он вел себя очень осторожно, и его не следовало недооценивать.

– Бедный Пэтси, – хохотнул Иган, – если у него не хватит бабок для оплаты следующей партии, некоторые из его связных не получат то, за что уже заплатили.

– А когда его друзья поумнеют?..

Так или иначе, в них росла уверенность, что Пэтси Фука может стать инструментом, который поможет им выманить Малыша Энджи Туминаро.

Глава 4

К середине ноября 1961 года Пэтси и Барбара Фука находились под наблюдением уже шесть недель. В разное время и в разных местах «связные» передавали Пэтси деньги или на глазах у наблюдавших полицейских, или на тайных встречах. В полиции считали, что в некоторых случаях Пэтси мог давать в обмен небольшие порции героина, и его можно было взять в каждом этом случае. Но в перспективе они могли получить гораздо больше – а именно узнать местонахождение Малыша Энджи, более крупной фигуры, – поэтому они позволяли Пэтси действовать, держа его на длинном поводке.

К этому моменту шеф Кэри назначил в помощь Эдди Игану и Сонни Гроссо нескольких других членов управления. Федеральное бюро по борьбе с наркотиками в лице директора нью-йоркского отделения Джорджа Гафни достаточно заинтересовалось этим делом, чтобы выделить для сотрудничества с городской полицией специального агента Фрэнка Уотерса. Таким образом, за весь ноябрь вряд ли можно было указать хоть один час, в дневное или ночное время, когда за каждым движением семьи Фука не велось наблюдение.

Иган и Гроссо по-прежнему руководили наблюдением в целом, регулярно докладывая о результатах своему боссу лейтенанту Винни Хоуксу и сержанту Джеку Флемингу из ССП. А свободное время оба детектива продолжали использовать для более глубокого изучения организации Туминаро – Фука. Иногда Сонни освобождал вечер для боулинга или шел с партнером в воскресенье на стадион «Янки» посмотреть футбольный матч с участием «Нью-Йорк джаентс». Игану изредка удавалось встретиться с Кэрол Гэлвин. Но значительную часть свободного времени они отдавали делу Фуки, выслеживая известных «толкачей» и торговцев наркотиками в Гарлеме и Бруклине или выпытывая у наиболее надежных осведомителей новые сведения о Пэтси.

Отношения Игана с Кэрол Гэлвин давали ему возможность отвлечься от этого дела. Он очень хотел быть с ней рядом и не сомневался, что она тоже к нему привязалась. Кэрол была по-настоящему красива, и у него до тех пор еще не было такой привлекательной подружки. Впервые он встретил ее, случайно зайдя в «Копу» в сентябре, и, поскольку она откликнулась на неизбежное заигрывание, очень скоро стал каждый вечер заезжать за ней и провожать из клуба, закрывавшегося в три часа ночи. Это не было ему в тягость, ведь он в любом случае редко возвращался с задания раньше этого времени. Зато его раздражали просьбы не ждать ее в клубе; Кэрол опасалась, что, поскольку среди посетителей «Копы» были известные гангстеры, администрацию могло рассердить присутствие копа, пусть даже его интересовала только гардеробщица. Поэтому они встречались у Центрального парка, недалеко от угла Шестидесятой улицы, и шли в какой-нибудь китайский ресторанчик или в пиццерию. Скоро между ними сложились очень дружеские отношения.

Внешние данные позволяли Кэрол стать моделью или актрисой, но, возможно, девятнадцатилетней девушке не хватало честолюбия или дисциплинированности. Она участвовала в обычных конкурсах красоты и поступила на работу в «Копу», чтобы попасть на глаза «нужным» людям. Но ничего интересного не случилось, не считая, конечно, неминуемых предложений от влюбчивых посетителей. Ничего, не считая того, что она сама влюбилась в рыжего копа.

По возможности Иган старался ее оградить. Ему не нравилось, что она работала в «Копе» именно из-за того, что это место посещали богатые гангстеры. Они оба жили в Бруклине, и он дал ей ключ от своей квартиры. У Кэрол не было семьи, и если рано утром, после закрытия «Копы», Эдди не мог ее встретить, она на своей машине ехала к нему и дожидалась, когда он закончит сражаться с торговцами героином и появится дома. Такое положение дел едва ли устраивало их обоих, и у Игана возник новый замысел, чему способствовали как инстинкты полицейского, так и желание чаще видеть Кэрол. Он узнал о вакантном месте барменши в ресторане более «благопристойном», как он ей сказал, расположенном в нижней части Манхэттена на Нассо-стрит, в финансовом районе, неподалеку от штаб-квартиры Бюро по борьбе с наркотиками. В зависимости времени суток клиентура «Таверны на Нассо» разительно различалась – от брокеров, банковских служащих и юристов во время ланча до групп, посещавших прибрежные районы вечером. Даже Пэтси Фука заглядывал сюда по случаю, а его брат Тони был регулярным посетителем. Кэрол становилась потенциально ценным источником информации.

На новой работе Кэрол освобождалась каждый вечер в одиннадцать, и почти всегда Игану удавалось ее встретить и взять с собой, чтобы уже вместе с ней продолжить наблюдение за Пэтси Фукой. Это начало раздражать его партнера Сонни Гроссо, но Иган заметил, что может сидеть у лавки или дома Пэтси не с Сонни, а с Кэрол с таким же успехом, только быть рядом с Кэрол ему значительно приятнее.

Но такое однообразие Кэрол скоро надоело. Она начала намекать Игану, что такая жизнь не для него и не для них, что он должен бросить работу в полиции и, если он не будет так стеснен работой, их ждет захватывающе интересная жизнь. Однако Иган абсолютно не чувствовал себя стесненным: он был энтузиастом своего дела, стремился достичь поставленной цели, хотя часто нарушал инструкции. Он нуждался в Кэрол, но работа была важнее. Кэрол сообщала ему об интересных предложениях, полученных от состоятельных посетителей ресторана, и намекала, что может задуматься над ними всерьез. Ссоры между ними вспыхивали все чаще.

Что касается работы, то Иган и Гроссо успевали повсюду. Они собрали довольно много информации об образе жизни и окружении семьи Фука. Отчим Барбары во времена «сухого закона» специализировался на грабежах грузовиков, но уже давно «завязал» и теперь иногда помогал в магазине. (Это его стареньким «доджем» пользовался от случая к случаю Пэтси.) Тем неопрятным субъектом мрачного вида и в выцветшей куртке типа «лесоруб», которого они видели несколько раз, был Тони, брат Пэтси. Ему исполнилось тридцать один год, он был годом старше Пэтси. Тони был портовым рабочим, жил в обветшалом районе Бронкса с женой и двумя маленькими дочерьми. Родители Пэтси, которым было уже больше шестидесяти лет, имели собственный трехэтажный дом, два верхних этажа которого сдавали в аренду; этот дом находился на Седьмой улице неподалеку от района Гованус в Бруклине. Старший Фука, носивший имя Джузеппе, или Джозеф, отбыл срок за разбойное нападение. По-видимому, единственными друзьями Пэтси и Барбары, с которыми они проводили время, были портовый рабочий Ники Травато и его жена, которую тоже звали Барбара, жившие через четыре квартала от семьи Фука на Шестьдесят Шестой улице, неподалеку от Пятнадцатой авеню. Хотя Ники работал в доках и жили они в убогом, покрытом копотью многоквартирном доме, практически под Нью-Утрехт-авеню, где проходил надземный участок линии метро, полицейские с интересом отметили, что у Травато есть довольно новый «кадиллак». Несколько раз ночью они видели, как Пэтси садился в машину Ники и тот возил его по Бруклину. Иногда один из них выходил из машины и ненадолго скрывался в каком-либо магазине или здании, затем возвращался, и ночная поездка продолжалась. Детективы сделали вывод, что они занимались доставкой наркотиков и, возможно, собирали плату. Ясно, что Ники был в курсе, поэтому его также занесли в пока небольшой, но продолжавший расти список людей, близких к Пэтси Фуке.

Много ночей Пэтси не ночевал дома. Обычно он оставался в лавке почти до полуночи, но три-четыре раза в неделю направлялся затем не домой, а в Манхэттен. Проехав минут пятнадцать, он останавливался у бара «Пайк-Слип Инн». Это была тускло освещенная, мрачная забегаловка, находившаяся почти под Манхэттенским мостом, за углом от причалов на Ист-Ривер, неподалеку от красочного Фултонского рыбного рынка. Бар этот принадлежал бандиту Мики Блейру и имел репутацию прибежища для грабителей и других закоренелых преступников.

Пэтси здесь принимали как члена королевской семьи, и, впервые попав сюда вслед за ним, Эдди и Сонни почувствовали возбуждение от предвкушения удачи. В первый раз Сонни вошел в бар за Пэтси и, наблюдая за ним из угла у двери, мог сделать вывод, что приблизительно дюжина посетителей знала о тесных отношениях Пэтси с Малышом Энджи и оказывала ему должные почести. Но во время последующих визитов в этот бар Сонни понял, что Блейр никакого значения для Пэтси не имеет, а главный его интерес в этом месте, видимо, был связан с барменшей, изящной и миловидной латиноамериканкой Инес. Пэтси уделял ей много внимания, проявлявшегося в грубой сладострастной манере – заигрывал с ней, целовал или обнимал, когда она проходила мимо, шептал что-то на ухо или хрипло смеялся какой-нибудь шутке. В конце концов он выезжал на Манхэттенский мост и держал курс домой, в Бруклин.

Из-за поздних возвращений мужа Барбара Фука должна была искать для себя развлечения почти каждый вечер. Ее излюбленным времяпрепровождением была игра в бинго, и, вероятно, к такому образу жизни она привыкла уже давно, поскольку точно знала расписание всех вечеров бинго в Бруклине и даже ездила на некоторые игры в Куинс. Три-четыре раза в неделю Барбара вместе с Барбарой Травато или другой молодой женщиной, обладательницей замечательных рыжих волос по имени Мэрилин, отправлялась в какую-нибудь церковь или в клуб. Сначала Иган и Гроссо, не имея другого способа выяснить, не являются ли эти прогулки прикрытием и не Барбара ли фактически играет роль того медиума, через которого Анджело Туминаро общается со своим племянником, считали благоразумным сопровождать женщин в общественный центр, выбранный для вечера. Они пристально наблюдали за всеми, с кем на этих собраниях разговаривала Барбара, но ни разу не обнаружили никакого намека на то, что ее интересовало что-либо еще, кроме невинного развлечения, и вскоре заскучавшие детективы перестали провожать ее на бинго.

Время от времени вечерами Пэтси все-таки брал с собой жену, и по крайней мере однажды, в первые дни наблюдения, они продемонстрировали довольно странный вкус к развлечениям. Вечером в пятницу, в конце октября, Эдди и Сонни последовали за Пэтси и обеими Барбарами через Белт-Парквей в округ Нассо и очутились на веселом костюмированном балу в кантри-клубе Линбрука, на южном берегу Лонг-Айленда.

В начале ноября в полицию через осведомителей стали доходить сведения о растущей «панике» на улицах – имевшиеся запасы наркотиков быстро таяли. Прошел слух, что очень скоро в город должна была прибыть крупная партия товара. Детективы удвоили бдительность, уверенные, что Пэтси Фука будет в центре событий.

Поздно вечером в субботу, 18 ноября, Эдди и Сонни сидели в машине Сонни у закусочной Пэтси, с другой стороны перекрестка. Они приехали сюда еще днем и устали, к тому же к ночи сильно похолодало. Пэтси вяло передвигался в лавке, готовя ее к закрытию, и полицейские чуть ли не молились, чтобы он отправился домой и дал им немного отдохнуть.

Забавы ради Эдди надел рыжий парик и мягкую женскую шляпу, закатал брюки под плащ и прижался к сидевшему на месте водителя черноволосому Сонни. Случайный прохожий должен был увидеть трогательную, хотя и несколько забавную картину: прильнувших друг к другу худого смуглого молодого человека и чрезвычайно массивную, румяную девушку.

Вскоре после 23:30 перед закусочной остановился синий малолитражный «бьюик» с двумя молодыми женщинами и просигналил. Детективы не сомневались, что это был один из автомобилей семьи Фука, но сидевшая за рулем женщина не была похожа на Барбару, и пассажирку они тоже не смогли узнать. Через минуту свет в лавке погас, и появился Пэтси. Он запер дверь, влез на переднее сиденье рядом с женщинами, и машина тронулась.

Все выглядело так, будто Пэтси ехал на вечеринку. Детективы повздыхали – придется продолжить слежку, ведь никто не мог сказать, когда и как Пэтси попытается войти в контакт с Малышом Энджи. Они последовали за «бьюиком» по автостраде Бруклин-Куинс в южном направлении; по крайней мере, Пэтси ехал не в Манхэттен. Двигаясь по шоссе, «бьюик» обогнул Бруклинский судостроительный завод, спустился на берег к устью Ист-Ривер против небоскребов нижнего Манхэттена, затем поднялся и пересек канал Гованус, выехал у Четвертой авеню и оказался на Седьмой улице. В этом районе жили родители Пэтси. Малолитражка нашла место для парковки рядом с жилищным массивом.

Иган и Гроссо медленно двигались на восток по улице с односторонним движением и смотрели, как Пэтси с женщинами входил в дом родителей, дом номер 245, находившийся в середине ряда семи одинаковых трехэтажных строений. И тут Сонни узнал одну из женщин:

– Это же Барбара, просто она надела другой парик.

Иган согласно кивнул и добавил:

– А я узнаю теперь и другую, это ее рыжеволосая подруга Мэрилин.

В управлении взяли на заметку эту Мэрилин, но пока она была им известна только как близкая подруга Барбары.

– Что интересно, – прокомментировал Сонни, когда они парковались у пожарного гидранта почти на углу Четвертой авеню, – кажется, уже поздновато беспокоить пожилых людей, да еще приводить с собой подругу.

Приблизительно через двадцать минут троица вышла из дома и снова расположилась в «бьюике». На этот раз за рулем была Мэрилин. Теперь детективы последовали за ними на запад по Девятой улице, а затем поднялись на автостраду Гованус. Машины миновали кратчайшие съезды в туннель Бруклин-Баттери и к Бруклинскому мосту, но у Флэтбуш-авеню малолитражка свернула в сторону Манхэттенского моста. Однако дорожные работы затрудняли подъем на мост, и после некоторого колебания они вернулись на автостраду и продолжили путь на север к Уильямсбургскому мосту.

С того момента, как они отъехали от дома родителей Пэтси, Иган взял микрофон радиостанции, постоянно комментируя маршрут для другой машины, в которой находились сотрудник их бюро Дик Аулетта и федеральный агент Фрэнк Уотерс, оставшиеся в районе Уильямсбурга у закусочной Пэтси. В какую бы сторону ни направились объекты – обратно к закусочной или на Манхэттен, – Аулетта и Уотерс должны были поддержать Игана и Гроссо. Когда наконец «бьюик» просигналил, что поворачивает на Уильямсбургский мост, Иган посоветовал другой паре детективов трогаться и тоже направляться к мосту.

Автомобильный поток, хотя и не слишком интенсивный в этот поздний час, пересекал Ист-Ривер крайне медленно и у конца пролета замедлился почти до полной остановки. Теперь несколько машин отделяли Сонни от семьи Фука, и Иган, пытаясь справиться со шляпой и париком, непрерывно чертыхаясь, высунулся в правое окно и вытянул шею, чтобы не упустить из виду синий «бьюик». Спуск с моста на Диланси-стрит частично блокировала огромная зеленая машина техпомощи, мигавшая красными предупредительными огнями.

– Чертов полицейский тягач. Авария, наверное! – крикнул он через плечо партнеру. – Копы!

Впереди можно было разглядеть полицейского из тягача в синей форме, пропускавшего по одному автомобилю с перегруженного моста на единственную открытую узкую улочку. Пока он наблюдал, «бьюик» получил разрешение проезжать вперед на Диланси. Машина Игана и Гроссо стояла неподвижно, и перед ней замерли в ожидании еще три машины.

Иган распахнул дверцу.

– Побегу за ними, посмотрю, куда они поедут. Следи за мной, не теряй из виду… – Он выскочил наружу и побежал вниз с моста за малолитражкой Пэтси.

Иган не представлял, сколь нелепо выглядел, когда мчался по Диланси-стрит в половине первого ночи, или это абсолютно его не волновало. Это был старый район, где традиционно проживали иммигранты-евреи, и, несмотря на поздний час, в эту субботнюю ночь после священного дня отдохновения многие заведения сверкали яркими огнями. Оставались открытыми почти все магазины кошерной кулинарии и китайские рестораны. На тротуаре было довольно много прохожих, и они с изумлением смотрели на высокого краснолицего мужчину с мягкой шляпой в руке, в криво нахлобученном рыжем парике, развевающемся плаще и с голыми ногами. Точнее, только одна его нога оставалась голой, поскольку штанина на другой, пока он бежал, начала развертываться из-под плаща.