Французский связной

Флот оставил Игана в покое – его так и не вызвали, – и он задержался в полиции Администрации порта на четыре года. В Корее достигли перемирия, но к тому времени, конечно, ему было слишком поздно мечтать о карьере бейсболиста. Но это его больше не волновало. Ему нравилось работать полицейским, хотя смущали слабые возможности для продвижения, существовавшие в Администрации порта. Эта организация была еще настолько молода, что старшим офицерам до пенсии оставалось служить довольно долго, так что у честолюбивого патрульного было мало шансов подняться по служебной лестнице. Поэтому в 1955 году, дважды выдержав испытания на сержанта и не получив повышения, Иган сдал экзамены в городскую полицию и занял 361-е место из почти 60 тысяч кандидатов; в том году надеявшихся поступить в полицию было на 10 тысяч больше, чем проходило испытания вместе с Гроссо в предыдущем году. Эдди поставил перед собой амбициозную цель – через год стать детективом.

С двенадцати лет Иган считал себя независимым человеком. Он не знал настоящего отца и не был близок с отчимом, нью-йоркским пожарным. Вскоре после того, как он окончил приходскую школу, умерла мать, и он проживал у деда с бабкой. Поэтому он рано научился принимать собственные решения, что он продемонстрировал в первое же утро в полицейской академии. Направляясь в ранний час в спортзал, расположенный в парке Флашинг-Медоу в Куинсе, он задержал троих прятавшихся в кустах молодых женщин. Они оказались бежавшими заключенными, против которых было выдвинуто ни больше ни меньше как тринадцать обвинений в тяжких преступлениях.

Чтобы подать пример другим молодым полицейским, комиссар полиции наградил Игана свободным уикэндом.

Поощренный однажды, Иган старался зарабатывать себе освобождение на каждый уик-энд. Каждый день в четыре часа дня он несся из академии домой, переодевался и к шести часам возвращался на Манхэттен – на облюбованную извращенцами Таймс-сквер или в район автобусного вокзала Администрации порта, который ему был хорошо знаком по предыдущей службе. Каждый вечер в распоряжении Игана было четыре часа – правила полицейской академии требовали от находящихся на испытании полицейских возвращаться домой к десяти часам вечера, – но он знал, когда и как находить извращенцев, проституток, карманников и торговцев наркотиками. Число проведенных им арестов, девяносто восемь, было столь значительным, что через месяц его, хотя формально он продолжал проходить подготовку в академии, забрали из класса и назначили в специальное подразделение бывалых детективов, работавших в районе Таймс-сквер. Но когда он отказался стать «мухой» (то есть членом особой команды комиссара, шпионившей за другими полицейскими), хотя, вероятно, это означало бы несомненное продвижение в детективы, Игана вернули в академию.

Наконец он закончил учебу и был направлен в Гарлем, где за две недели произвел тридцать семь арестов, и один из них привел к получившему широкую огласку обвинению и последующему осуждению певца Билли Дэниелса за применение огнестрельного оружия. Его выдвинули на должность детектива, и почти через год, после того как он начал работать в этом подразделении, летом 1956 года, Эдди Иган сменил серебряный значок на золотой.

Детективы или направлялись на городские участки, или могли использоваться в командах специального назначения, например, по кражам, убийствам, сейфам или верхним этажам. Еще начинающим патрульным Иган понял, какое направление его интересует: наркотики. Единственный случай в его жизни, когда он столкнулся с жестокостью, вызванной наркотиками, поставил перед ним постоянную цель: любым доступным ему способом задержать наркотрафик.

Это случилось в Бруклине. Однажды, в то время как Иган нес службу в Гарлеме, его шестилетняя племянница с опозданием вернулась из школы домой и увидела, что ее подружки уже катаются на роликовых коньках. Ее мать, сестра Игана, которая сидела на крыльце их дома, дожидаясь девочку, сказала ей, чтобы она сама поднялась в их квартиру за коньками. Возбужденная девчушка вскарабкалась шестой этаж, бросила клетчатый ранец на кухонный стол и побежала в спальню за коньками. В комнате она обнаружила четырех смуглых молодых латиноамериканцев, причем один из них сжимал в руке ее копилку. Девочка пронзительно закричала. Двое незнакомцев набросились на нее, а третий схватил из шкафа ролики и начал бить ее по голове. Она рухнула на пол, истекая кровью, в полубессознательном состоянии, а мужчины выбежали из комнаты, захватив копилку. Вскоре мать нашла девочку, почти в истерике позвонила Эдди, и он примчался в Бруклин. В ярости, с помощью местных полицейских, он обшарил всю округу, в барах и злачных местах разыскал всех известных выродков и подозреваемых в преступлениях. Через два часа вся четверка сидела за решеткой. Оказалось, что это были наркоманы, которым отчаянно требовалась доза. Иган едва сдержался, чтобы не убить их на месте. Этот случай он никогда не забывал.

Три года Эдди проработал в Бюро по борьбе с наркотиками, прежде чем они с Сонни Гроссо объединились в одну команду. По природе они были абсолютно разными людьми, но хорошо дополняли друг друга: напористость одного сочеталась со сдержанностью другого, изобретательность корректировалась скептицизмом, а общим у них было отвращение к безобразному разрушению, которое несли с собой наркотики. Вдвоем они вселяли страх в преступный мир Восточного Гарлема. В то же время они понимали, что их энтузиазм вызывал негодование в полицейском управлении и даже внутри их бюро. Слишком много арестов они производили; на их фоне другие детективы выглядели неприглядно. Но ни Эдди, ни Сонни не обращали внимания на язвительные замечания. Они просто хотели делать свою работу.

В понедельник, 9 октября 1961 года, поздним утром, хорошенько выспавшись, Эдди снова поехал в район Вильямсбурга в Бруклине и припарковался позади больницы Святой Екатерины, находившейся напротив закусочной на углу Бушвик-авеню и Моджер-стрит. Он вошел в больницу, представился начальнику службы безопасности, и тот разрешил использовать свободный рентгеновский кабинет в качестве наблюдательного пункта. Эдди не объяснил, за чем или за кем ведется наблюдение; уже было ясно, что многие сотрудники больницы постоянно посещают лавочку Пэтси, и любая утечка о полицейском наблюдении могла прекратить дело еще до его открытия.

В середине дня приехал Сонни. Значительную часть времени он провел, наводя справки о Пэтси. Предполагалось, что оба детектива взяли выходной день.

– Думаю, у нас кое-что есть! – воскликнул Сонни, демонстрируя необычный для него энтузиазм.

– Что раскопал?

– Нашего друга Пэтси зовут Паскуале Фука. Блондинка, с которой он был, – его жена по имени Барбара. Раньше ее звали Барбара Десина. Сущий ребенок, лет девятнадцать или около того, как они указали в заявлении на вступление в брак.

– Ага, ага. Что еще?

– У Барбары уже есть опыт. В прошлом году она получила условно за магазинную кражу. А Пэтси, – тут темные глаза Сонни засверкали на бледном лице, – это просто конфетка. Его привлекали по подозрению в вооруженном грабеже. Пытался ограбить магазин «Тиффани» на Пятой авеню! Мог получить от двух с половиной до пяти. Но не удалось на него это повесить. Кроме того, там, в центре, уверены, что Пэтси выполнил заказ мафии по некоему Демарко. Но это была чистая работа, и достать его не удалось.

– Здорово, – буркнул Иган.

– Погоди еще. Можно продолжать? А вот это я получил от федералов. У Пэтси есть дядя. Попробуй угадать кто?.. Малыш Энджи!

От удивления Иган негромко присвистнул. Анджело Туминаро считался одним из самых влиятельных «донов» мафии, человеком, о котором было известно, что он очень жестко прокладывал себе дорогу в высшие эшелоны преступного общества Нью-Йорка, убрав по пути не одного соперника, хотя ни одного случая полиция доказать не смогла. Жена Туминаро была еврейкой, дочерью могущественной фигуры в определенных видах рэкета, где доминировали евреи. В результате Анджело получил признание как самый главный посредник между одинаково сильными в то время итальянской и еврейской ветвями организованной преступности. Наконец с 1937 года – и в этом в полиции не сомневались – Малыш Энджи обладал исключительными правами управления всем трафиком героина, переправляемого в США из Европы и Среднего Востока.

Но в 1960 году Энджи Туминаро смогли предъявить обвинение в пороке и тайном сговоре вместе с двумя властителями преступного мира: Большим Джоном Орменто, доном высшего уровня, и самим Вито Дженовезе[8], которого считали вторым боссом всей преступности США после высланного, но продолжавшего царствовать «капо», или главаря, Лаки Лучано[9]. Властям удалось арестовать всех троих, но отпущенный под залог Малыш Энджи бежал и пропал из виду. Теперь, два года спустя, он по-прежнему где-то отсиживался и, вероятно, продолжал взимать немалые налоги с торговли наркотиками.

Иган посмотрел в сторону закусочной на другой стороне Бушвик-авеню.

– Надо бы поговорить с боссом, – сказал он.

Через час Иган и Гроссо были в центре Манхэттена, в управлении Бюро по борьбе с наркотиками Нью-Йорка, и сидели в кабинете лейтенанта Винсента Хоукса, второго человека в бюро после заместителя главного инспектора Эдварда Ф. Кэри. Они описали, как наткнулись на Пэтси в «Копе», рассказали о странном путешествии, которое он предпринял по Маленькой Италии в субботу перед рассветом, о его связи с исчезнувшим Анджело Туминаро. Теперь они хотели довести это дело до конца.

Хоукс, высокий, худощавый, лысеющий мужчина, производивший впечатление человека сурового, был известен как взыскательный, но справедливый начальник и опытный полицейский. Он пытался поддерживать в подразделении военный порядок.

– Все это замечательно, – сказал он, – но вы, парни, работаете в Гарлеме. Вы не должны находиться в Бруклине.

– Дай нам задание, – быстро попросил Иган. – Давай попытаемся, по крайней мере, пока не поймем, есть там что-нибудь или нет. Все хотят заполучить Малыша Энджи, верно? О’кей, – продолжил он, не ожидая получить ответ на риторический вопрос, – так здесь можно найти его следы. Мы это заслужили. Мы нашли этого парня, владельца лавки с конфетами, который показывал такой классный спектакль в модном ночном клубе, в окружении известных торговцев наркотой. Затем мы сами, отработав перед этим весь день и всю ночь, проследили за ним до центра и потом проводили в Бруклин. Сидели на нем практически всю субботу, и кто же теперь вырисовывается? Не кто иной, как Анджело Туминаро. – Убеждая начальника, Иган подался вперед: – Ты должен дать нам это дело.

Хоукс поднял руку, прерывая Игана.

– Господи, если бы болтовня обращалась в баксы!.. – Зная, что побежден, Хоукс поднялся. – Ждите, – сказал он.

Лейтенант вышел из кабинета и постучал в соседнюю дверь. Хриплый голос пригласил войти. Даже сидя за столом, заместитель главного инспектора Эдвард Кэри производил впечатление крупного человека и имел круглое лицо ирландца и огромные руки. Он работал в полиции Нью-Йорка почти тридцать пять лет. Начинал с патрульного, затем был следователем в органах контроля за распространением спиртных напитков, городским полицейским, детективом в Бедфорд-Стивесенте, угасающем районе Бруклина, и, наконец, начальником детективов в дивизионе Северного Бруклина. Назначенный в 1958 году комиссаром Стивеном Кеннеди руководить Бюро по борьбе с наркотиками, он постепенно внушил этому подразделению энтузиазм и определил стоявшие перед ним задачи. Подчиненные высоко ценили его как начальника, который, пока они приносили ему информацию, обеспечивали задержания и обвинительные приговоры, решительно поддерживал их в любом споре об «инструкциях и нормах».

Пока Хоукс лаконично излагал произошедшее с двумя детективами и их просьбу расследовать дело, шеф Кэри слушал, наклонясь к столу, скрестив руки на груди, без какого-либо выражения на лице. Наконец Кэри кивнул.

– Это первый след Туминаро, который у нас появился за шесть месяцев. – Он поднял взгляд на своего ближайшего сотрудника. – Иган и Гроссо, кажется, лучшие наши детективы?

Хоукс позволил себе слегка улыбнуться:

– Так точно.

– Пусть займутся этим. Дай им все, что потребуется.

Хоукс возвратился в свой кабинет и сел. Некоторое время он молча разглядывал сидевших напротив детективов.

– Ладно, – сказал он в конце концов, – что вам для этого нужно?

– Сначала провод, – отозвался Сонни.

– Два провода, – вмешался Иган, – один провести в магазин, другой – к нему домой.

Хоукс почесал затылок.

– Хм, для прослушивания мне нужно получить распоряжение суда. Не знаю – пара копов из Гарлема хотят устроить ловушку в Бруклине, это будет непросто.

– Попытайся, а? – попросил Сонни.

– Мы знаем, ты сможешь, Винни, – ухмыльнулся Эдди.

Глава 3

Бюро по борьбе с наркотиками Полицейского управления Нью-Йорка – самое крупное и широко признанное лучшим подобным подразделением в мире. Но ему так же хронически не хватает почти всего, что необходимо, чтобы функционировать с наивысшей эффективностью: денег, оборудования, юрисдикции, а его руководству, конечно же, недостает людских ресурсов. Но это бюро обладает возможностью законного прослушивания, и это одно из немногих существенных его преимуществ по сравнению с относительно богатым Федеральным бюро по борьбе с наркотиками, с которым оно тесно сотрудничает. В обоих агентствах работают отважные следователи, обладающие опытом и изобретательностью; и те и другие успешно используют информаторов, или стукачей, нанимаемых за плату или другие внесудебные виды компенсации и действующих в качестве секретных агентов «без портфеля». Однако одним из основных инструментов сбора информации, применимых для обеспечения правопорядка и предупреждения преступности, особенно в грязном мире незаконного распространения наркотиков, остается прослушивание телефонных разговоров. Правительственным агентствам федеральными законами запрещается использовать этот инструмент, но законы штата Нью-Йорк такую возможность допускают.

Все же получить разрешение на прослушивание телефона непросто. Должны существовать достаточные основания, установленные прецедентом или ясными доказательствами, позволяющие считать, что телефонные аппараты, которые предполагается прослушивать, используются подозреваемыми в преступлениях или сговоре, и телефонные разговоры могут привести полицию к их задержанию или предупреждению новых преступлений. Также нужно показать, что в противозаконной деятельности используются сами телефоны. Обосновать этот последний момент может быть довольно сложно, но, в зависимости от обстоятельств и заявителей, большинство судей выдают соответствующие разрешения.

Винс Хоукс изложил все факты в юридическом бюро полицейского управления, где было составлено письменное показание, затем официально представленное под присягой в Верховный суд штата. В течение тридцати шести часов было подписано распоряжение суда, санкционирующее прослушивание телефонных разговоров Пэтси Фуки.

С получением судебной санкции было преодолено лишь первое, хотя и одно из самых трудных препятствий. Далее управление связалось с телефонной компанией Нью-Йорка, чтобы узнать кодированные «пары», питающие любой установленный телефон, подключение к которым может обеспечить его прослушивание. Обладая этим знанием и информацией о расположении распределительных коробок, техники из ПРБ, изобретательного Полицейского разведывательного бюро, входящего в управление Нью-Йорка, способны подготовить все для прослушивания. Перед этими техниками стоит двоякая задача: они должны получить доступ к центральной коробке для нужного телефона, обычно находящейся в наблюдаемом доме или поблизости, и они же должны выбрать наиболее удобное, скрытое, желательно не слишком отдаленное место и установить в нем прослушивающее устройство, оборудованное автоматической записью на ленту. Иногда требуется тайком протянуть телефонные линии по нескольким кварталам, через крыши и проходы между домами.

На той же неделе, в среду 11 октября, Эдди Иган и Сонни Гроссо встретились с командой из ПРБ на Бушвик-авеню в Бруклине, в нескольких кварталах от закусочной Пэтси на углу Моджер-стрит. Место, выбранное для оборудования засады и поста подслушивания, находилось в цокольном этаже современного комплекса многоквартирных зданий, расположенного наискосок от лавки. Сотрудник ПРБ переговорил с привратником одного из зданий и сказал ему только, что полиция проводит секретное расследование и нуждается в тихом месте для встреч. Привратник нервничал, но от сотрудничества не отказался и показал неиспользуемый чулан в дальнем углу подвала.

Теперь им нужно было подобраться к распределительной коробке двух телефонов в закусочной, находившейся на наружной стене в проходе позади здания. Эта часть работы, как обычно, оказалась не такой рискованной, как казалось. Два сотрудника ПРБ просто вошли в закусочную и представились пожилому человеку за прилавком контролерами телефонной компании. (Его проверили позднее, он оказался отчимом Барбары Фука Джо Десиной и часто помогал семье Фука, когда никто из них не мог находиться в лавке.) Пройдя в заднюю часть закусочной, один из «ремонтников» исследовал два телефона общего пользования, а другой вышел в переулочек за лавкой. Второй из них быстро открыл узкий, три фута в высоту, щит, содержащий два вертикальных ряда винтов. По информации, полученной в телефонной компании, он определил два ключевых, «парных» винта и к ним присоединил концы двух проводов. Затем он вернулся к своему товарищу, и они вышли из помещения через центральный вход. Очень скоро они вернулись в переулочек с задней стороны лавки и замаскировали провода, присоединенные к телефонной коробке Пэтси Фуки.

Перебросив пару проводов с одного телефонного столба на другой через Моджер-стрит, оперативники из ПРБ протянули их в подвал многоквартирного дома, где находились детективы из Бюро по борьбе с наркотиками. Провода подсоединили к паре записывающих устройств, помеченных ярлыками «Закусочная-один» и «Закусочная-два», и стали ждать возможности проверить их работу. Автоматические устройства активизировались только при использовании прослушиваемого телефона, и даже в это время физического присутствия человека рядом с ними не требовалось. Слушал ли кто-либо разговор через наушники или нет, но все входящие и исходящие разговоры записывались на перфоленту, что давало полиции дополнительное преимущество – возможность расшифровать телефонные номера, набираемые на данном аппарате. Наконец одно из устройств застрекотало. Этот звук вызывался последовательностью щелчков при неравномерной пробивке миниатюрных отверстий в движущейся ленте. Детективы воспроизвели сделанную запись и услышали разговор посетителя закусочной с женой. Оборудование работало.

На следующее утро Эдди и Сонни снова встретились с командой из ПРБ, на этот раз в Южном Бруклине, и снова с помощью тех же маневров было подготовлено прослушивание телефона Пэтси и Барбары Фука в доме номер 1224 на Шестьдесят седьмой улице. Пункт прослушивания устроили в подвале здания, находящегося за углом дома семьи Фука. Иган или Гроссо могли проверять запись несколько раз в день.

С этого момента началось официально то, что для детективов Игана и Гроссо, для Бюро по борьбе с наркотиками Нью-Йорка и в конечном счете для правоохранительных агентств на двух континентах стало долгой и запутанной тайной операцией, которая смогла поколебать устои международной преступности. Но, не успев начаться, расследование едва не провалилось в первые же двадцать четыре часа.

Очевидно, что офицеры полиции, протягивая линии и устанавливая оборудование в многоквартирном доме наискосок от магазинчика Пэтси, действовали не так незаметно, как им казалось. Один из рабочих в этом здании мог их заметить и, возможно, подглядел ярлыки «Закусочная». Или привратник проболтался. Во всяком случае, Пэтси стало известно о странных делах, происходивших по соседству, поскольку в пятницу утром Сонни был напуган, подслушав разговор какого-то Луи, позвонившего Пэтси в закусочную. По-видимому, они были знакомы довольно хорошо. Было ясно, что Пэтси позвонил Луи из другого места, не застал и попросил перезвонить.

– Пэтси? Что новенького?

– Все хорошо… Слушай, Луи, окажи мне услугу.

– Все, что угодно.

– Речь идет о моих телефонах здесь, в магазине. Мне нужно, чтобы ты их посмотрел.

Собеседник помолчал.

– Прослушка?

– Ты знаешь, о чем я. Когда зайдешь?

– Хмм… как насчет понедельника?

– Да ты что, – запротестовал Пэтси. – А поскорее нельзя?

– Ладно, тогда завтра, в субботу?

– Хорошо, в субботу. Спасибо. Как семья?

– О, все замечательно, они…

– Хорошо, увидимся, – прервал разговор Пэтси и дал отбой.

Через минуту он снова набирал номер. На этот раз он звонил домой. Вкратце рассказал Барбаре о возникших подозрениях, о том, что вокруг закусочной происходит что-то странное, и предупредил не звонить ему туда, пока Луи не разберется, в чем дело.

Гроссо поспешил из точки в подвале в больницу, где в незанятом рентгеновском кабинете разместился Иган. Уловив суть происходящего, Иган воскликнул:

– Вот сволочь! – и с силой хлопнул по подоконнику ладонью. – Как он так чертовски быстро нас раскрыл? И кто такой этот Луи?

– Наверное, парень, понимающий в телефонах, которого они используют. – Сонни задумался. – Знаешь, по тону Пэтси я бы не сказал, что он действительно нас раскрыл. Он что-то слышал, и, может быть, соображает, кого еще это может касаться, кроме него. Но я не думаю, что он уже точно знает, что происходит.

– Ладно, – проворчал Иган, – главное, нам нужно закрыть точку, убрать отсюда ПРБ и снять прослушку с его телефонов. – Он снова ударил по подоконнику. – Мы не только теряем нашу линию, но теперь он, наверное, все время будет озираться по сторонам, даже если его приятель ничего не найдет.

– Вот и я о том же, – с ударением произнес Сонни. – Но предположим, мы сможем убедить Пэтси: да, копы пасут здесь кого-то, но не его. – Говоря это, он наклонился и приблизил лицо к оконному стеклу. Иган, проследив за направлением его взгляда, понял, что он смотрит не на закусочную Пэтси, а на ряд магазинов прямо напротив больницы.

– Другая закусочная! – воскликнул Иган; до него дошло. – Эй! Они знают, что слушают какую-то закусочную. Это может сработать. Давай поддержим эту версию.

Сонни занял больничный телефон и в первую очередь позвонил знакомому лейтенанту из полиции нравов Северного Бруклина, который специализировался на букмекерах и ставках на игры за пределами стадионов. Сонни попросил дать информацию о кондитерской, расположенной на Бушвик-авеню, по диагонали от больницы Святой Екатерины. Очень часто такие магазинчики в жилых кварталах Бруклина, как и в большинстве крупных городов, играли роль оживленных бирж, где проводились незаконные лотереи и делались ставки. Обычно это были непродолжительные закрытые операции, но полиция постоянно им мешала, чтобы не позволить организаторам расширять эту деятельность. Через несколько минут лейтенант подтвердил, что относительно конкретного этого магазина уже накоплено несколько замечаний, но пока руки до него не дошли. В общих чертах Сонни обрисовал существующую проблему и предложил свою схему. Лейтенант согласился сразу же послать людей из своей команды для ведения наблюдения за этим местом и оказания содействия детективам из Бюро по борьбе с наркотиками.

Затем Сонни позвонил в их контору на Манхэттене и сообщил новости Винни Хоуксу и сержанту Джеку Флемингу, действующему главе Специального следственного подразделения в их бюро, которого дело Фука тоже стало интересовать, как только всплыло имя Анджело Туминаро. Наконец он позвонил в контору ПРБ и рассказал им о подозрениях, возникших у Пэтси, и о необходимости в любом случае перенести пункт прослушивания квартиры в другое место.

К полудню субботы ведущие совместное наблюдение детективы из полиции нравов, Эдди и Сонни заметили несколько личностей отталкивающего вида, которые крадучись, насколько это им удавалось, входили в закусочную-ловушку и выходили оттуда. Затем они опознали одного известного букмекера, имевшего длинный список арестов, секретничавшего с хозяином, вероятно, по поводу сделанных ставок.

– Этого должно быть достаточно, – бросил один из сотрудников полиции нравов.

Он и два его коллеги выскочили из больницы и с намеренной драматизацией ворвались в закусочную. Как было заранее согласовано, две радиофицированные машины с воющими сиренами вылетели на Бушвик-авеню и, визжа тормозами, остановились напротив магазина. На тротуаре быстро собралась кучка изумленных зрителей, которые переговаривались и пытались заглянуть внутрь. Затем, пока патрульные в форме картинно сдерживали зевак, детективы вышли на улицу, ведя двух подавленных пленников: букмекера и владельца закусочной. Подойдя к одной из ожидающих машин, один из офицеров, производивших арест, ухмыляясь, громовым голосом, разнесшимся по всей округе, сказал своему компаньону: