Нефть и волатильность: история и будущее взлетов и падений цен на нефть

Однако вскоре обнаружилось, что бурение для поиска нефти – это весьма рискованное предприятие, не дающее никаких гарантий. Далеко не из каждой скважины начинала бить нефть. Так, например, в 1867 г. половина новых скважин оказались сухими. А бывало и так, что сначала нефть в скважине появлялась, но потом быстро исчезала. Некоторым удачливым предпринимателям удавалось найти нефть и разбогатеть, но многие оказывались перед пустой скважиной, потеряв при этом целые состояния. Самые невезучие нефтяники, а также зеваки, наблюдавшие за происходившим (а таких было немало), заживо сгорали в результате часто случавшихся катастроф – сильнейших пожаров и мощных взрывов[32].

Для первых бурильщиков и землевладельцев главным было побыстрее начать бурение. Это было связано с бытовавшим в то время юридическим принципом, известным как «правило захвата». Согласно этому принципу владельцу земли принадлежали любые получаемые с этой земли ресурсы и было совершенно не важно, проистекали ли они с соседней территории, принадлежавшей иному лицу, или нет. Правило захвата восходило к английскому неписаному праву. Обычно считалось, что оно распространяется на право владельца земли «захватить» оленя или другое дикое животное, которое забрело на принадлежащую ему территорию. Первый, кто снял урожай, извлек что-то или «захватил» природный ресурс, становился правообладателем[33].

Закон «захвата» также распространялся и на подземные ресурсы. В те дни люди имели весьма слабое представление о геологических особенностях нефтяных залежей. Сначала думали, что нефть находится в подземных бассейнах, и лишь позже нефтяники обнаружили, что нефть залегает в толще горных и осадочных пород. Для того чтобы стать легальным владельцем нефти, бурильщик должен был осушить подземный «бассейн», пока его кто-нибудь не опередил. Мотивация начать бурение как можно скорее была и у нефтяников, и у нетерпеливых арендаторов. По словам одного из исследователей, борьба за выкачивание подземных ресурсов напоминала ситуацию, когда у двух мальчуганов, которым очень хочется пить, есть один стакан лимонада и две соломинки. «Это все больше становится похожим на игру „Кто больше выпьет“, в которой в дураках остается тот, кто выпил меньше всего»[34]. Все это привело к тому, что в нефтяных районах западной Пенсильвании образовался переизбыток добытой нефти, потому что землю там бурили с упорством маньяка[35].

Чтобы получить львиную долю нефти из подземных залежей, нефтяники пробивали дополнительные, или «отводные», скважины на границе своих участков, как можно ближе к скважинам, находившимся на соседних участках. Это делалось для того, чтобы перехватить и выкачать из-под земли нефть, пока она не переместилась на сторону соседа. Нередко случалось, что в отверстия скважины попадала вода, и если она перетекала в нефтяной бассейн, то могла повредить или уничтожить скважину. Когда какой-нибудь непорядочный нефтяник хотел запугать соседа, он размещал свою шахту очень близко к соседской скважине, а затем угрожал, что повредит их общий резервуар, удалив трубы из собственной скважины, – это привело бы к тому, что вода хлынула бы в соединяющиеся каналы, расположенные в нижних слоях, в результате чего соседская шахта была бы уничтожена[36].

Эта борьба за бурение скоро привела к серьезным трудностям для тех, кто занимался нефтью уже на земле. Работники, отвечавшие за хранение нефти, не знали, в каком месте будет обнаружен очередной нефтяной фонтан. Случалось, что фонтан начинал бить, а собирать нефть было некуда. До конца 1860-х гг. для хранения и транспортировки нефти рядом со скважиной иногда размещали «коллекторные» трубопроводы, но они были короткими и имели маленький диаметр. Поначалу нефть хранили в деревянных бочках из-под виски или вина[37], которые потом отвозили на местные нефтеперерабатывающие заводы, располагавшиеся в процветающих городках вдоль Ойл-Крик. Но гораздо чаще нефть отправляли к судоходным водным путям, на приречные склады или на удаленные железнодорожные станции для последующей отправки на более крупные нефтеперерабатывающие заводы. Такие заводы начали появляться и в богатых поселениях вдоль Ойл-Крик, и в близлежащих крупных городах. Особенно активное развитие таких заводов наблюдалось в Питтсбурге и Кливленде, а позднее в Нью-Йорке и районе Новой Англии. Правда, поначалу производство бочек, создание трубопроводов и строительство барж не поспевало за добычей нефти, которую выкачивали из новых фонтанных скважин. Нередко нефть выходила на поверхность и перетекала в реки или в поля, что приводило к огромным потерям. Одно из первых коммерческих изданий нефтяников, The Derrick’s Handbook of Petroleum (далее – The Derrick) сообщало, что в октябре 1861 г. «было выкачано столько нефти, что собрать ее было невозможно, и в реку утекали тысячи баррелей. Поверхность воды покрыта масляной пленкой на расстоянии многих миль ниже Франклина»[38].

В ситуации, когда мощности для хранения и транспортировки нефти значительно отставали от объемов ее добычи, цены на нефть рухнули. С января 1860 г. по январь 1862 г. нефтяные цены катастрофически упали – с 20 долларов до 10 центов за баррель[39], что заставило многих нефтяников закрыть предприятия и прекратить бурение. Это был первый, но далеко не последний эпохальный кризис цен на нефть.

Прошло немного времени после резкого падения, и неизменно высокий спрос и временное прекращение поставок нефти вызвали головокружительное повышение цен. Спрос на нефть значительно повысился после того, как вследствие событий Гражданской войны Север США лишился южных поставок терпентинового масла, необходимого для получения камфена. Буму во многом способствовали введенные во время войны налоги на конкурирующие с нефтью товары и резкое увеличение экспорта в Европу. К концу 1864 г. цены на сырую нефть вернулись к отметке 10 долларов за баррель. Как принято считать, ценовой шок начала 1860-х гг. в реальном денежном выражении был сильнее, чем даже шок от «энергетических кризисов» 1970-х гг. Однако, поскольку нефть еще переживала свой младенческий период и в национальной экономике играла незначительную роль, ценовой шок не оказал существенного влияния на макроэкономику[40].

Итак, вскоре после того, как Дрейк пробурил первую скважину и тем самым дал жизнь новой отрасли промышленности, на нефтяном рынке произошли события, которые вскоре стали паттерном ценовых взлетов и падений. В этом нашла отражение специфическая особенность нефтянки – особенность, на которую досадуют и современные добытчики нефти: нефти всегда или слишком мало, или слишком много.

Отсутствие равновесия между спросом и предложением оказалось хронической проблемой, в результате чего цены на нефть с бешеной скоростью скакали то вверх, то вниз. С одной стороны, спрос на керосин и другие нефтепродукты повышался как в США, так и в других странах. Спустя лишь несколько лет после открытия Дрейком нефтяных месторождений в Пенсильвании нефтью уже торговали в Париже и Лондоне, а к 1866 г. две трети от объемов керосина, произведенного в Кливленде, отправлялось за границу[41]. С другой стороны, хотя продолжали открывать все больше и больше новых нефтяных бассейнов, это происходило «нерегулярно и непостоянно»[42]. Вхождение в новую отрасль бурения было легким и дешевым. Хотя и не каждому бурильщику удавалось дойти до залежей нефти, те, кому в этом везло, добывали больше, чем могли хранить. Поэтому они транспортировали нефть и сдавали ее на переработку. В результате цены начинали стремительно падать. Это, в свою очередь, приводило к резкой остановке буровых работ до тех пор, пока цены, как это всегда случалось, вновь не вырастали. Отсутствие необходимости вкладываться на начальном этапе, а также перспектива баснословно разбогатеть – все это привлекало сотни желающих инвестировать в бурение, в уже готовые транспортные средства (баржи, фургоны, а позднее – поезда и трубопроводы), а также в перерабатывающие заводы. Но тогда предложение вновь начинало превышать спрос, что в очередной раз вело к ценовому кризису. В итоге возникал круговорот, состоявший из перемежающихся взлетов и падений цен на нефть.

В самом деле, в 1866 и 1867 г. цены на сырую нефть вновь резко взлетели, поскольку из-за избыточной добычи нефти было закрыто огромное количество существовавших скважин и никто не спешил бурить новые. Порой деревянная бочка для хранения сырой нефти ценилась больше, чем ее содержимое[43]. В последующие годы цены на нефть перестали скакать и общая обстановка вновь стала похожей на ту, что была в первые годы. Однако на рынке каждую неделю могли происходить самые непредвиденные изменения. В заметке, опубликованной 7 августа 1866 г. в The Derrick, сообщается, что «рынок находится на подъеме; покупателей волнует не цена нефти, а где ее можно купить» – а через день «происходит внезапный обвал цен и покупатели покидают рынок»[44].

Несмотря на дикие скачки цен, ажиотаж вокруг нефти не стихал, а вера в будущее нефтяной промышленности день ото дня становилась все сильнее. Постоянным был спрос на нефтепродукты – в первую очередь, на продукты, необходимые для освещения домов и учреждений, смазочные материалы для заводов и железных дорог и, кроме того, на вещества для производства других продуктов, таких как красители – этот спрос было практически невозможно удовлетворить[45]. Огромный спрос на нефть и рост нефтяных цен побуждали инвесторов к созданию новых хранилищ, к совершенствованию системы транспортировки и к строительству новых нефтеперерабатывающих заводов. Постепенно удавалось совладать с самыми болезненными проблемами в транспортировке нефти. Этому способствовала прокладка железных дорог, а затем – трубопроводов, соединявших места добычи нефти с терминалами и перерабатывающими заводами. Широкомасштабное, точнее сказать – беспорядочное, увеличение числа пробуренных скважин, совершенствование транспортировки нефти, появление множества перерабатывающих заводов – все это привело к тому, что из предмета роскоши, доступного лишь немногим, керосин и другие нефтепродукты превратились в товар массового потребления.

Укрощение строптивых цен: картели, стабилизация и Джон Д. Рокфеллер

Несмотря на стремительное повышение спроса на нефть, все участники нового нефтяного бизнеса – бурильщики, транспортировщики нефти и нефтепереработчики – пребывали в состоянии постоянного страха. Их мучали опасения, связанные с отсутствием стабильности нефтяных цен, что частично было обусловлено нестабильностью добычи сырой нефти. Избыточное предложение возникало не только из-за нетерпеливых владельцев нефтеносных участков и неутомимых бурильщиков, действовавших по принципу «кто первый захватит – тот и хозяин». Инвесторы, а также участники всех этапов нефтедобычи, транспортировки и переработки нефти были вынуждены работать по полной программе, чтобы окупить затраты капитала, нередко взятого в кредит, который использовался на первоначальные инвестиции в бурение, транспортировку и обработку сырой нефти. После того как были возведены бурильные вышки, проложены трубопроводы и построены нефтеперерабатывающие заводы, затраты на их функционирование оказывались относительно небольшими. Поскольку начальные капитальные издержки были столь высокими, а операционные издержки, наоборот, довольно низкими, нефтяникам и переработчикам приходилось продолжать качать нефть и затем перерабатывать ее – даже если это было себе в убыток. Это было необходимо для того, чтобы денежный поток хоть как-то окупал их невозвратные издержки. В результате такого положения дел происходило хроническое перепроизводство, которое приводило к разрушительному затяжному падению цен, завершавшемуся многочисленными банкротствами. С нефтяного рынка исчезало множество производителей – крупных и мелких, эффективных и не очень. Затем спрос увеличивался, при этом предложение оказывалось недостаточным, цены резко росли и вновь повторялся цикл подъема и спада[46].

После первого падения цен на нефть в 1860–1861 гг., когда дела у бурильщиков из нефтяного района шли из рук вон плохо, они решили объединиться в «картели» – группы конкурирующих компаний, которые совместно следили бы за тем, чтобы производство было ограничено, и это позволило бы поднять цены. Картели часто называют «детьми от безысходности»[47]. Они появляются в периоды разрушительной конкуренции цен. Их развитие, как правило, приходится на то время, когда спрос на товары становится устойчивым, продукция стандартизируется, а капитальные расходы и затраты на транспортировку велики по сравнению с операционными издержками. В таких случаях отдельные компании не могут быстро реагировать на происходящие изменения. Нефтяная промышленность вполне соответствовала всем этим условиям. Однако для создания картелей необходимо учитывать еще один важный момент: для этого нужна природная склонность (в идеальном случае у относительно небольшого количества производителей) к интеграции и совместным действиям в случае, когда образуется излишек предложения. Лучше всего дела идут у картелей, которые состоят из ограниченного числа производителей; их членом не так легко стать, а для производства требуются запатентованные сложные технологии. Если говорить о нефтяной промышленности, то условия на первых нефтяных месторождениях в Пенсильвании совсем не благоприятствовали созданию производственных картелей или их успешной деятельности. Мало того что новых бурильщиков было огромное количество – все они были независимыми; не существовало практически никаких препятствий для того, чтобы вступить в картель; процесс бурения не был тщательно разработанным и не требовал технологических патентов.

Однако, несмотря на неблагоприятную атмосферу, первые бурильщики нефти все-таки пытались создать картели – они это делали от безысходности, а также для того, чтобы сдержать падение цен[48]. Правда, вскоре они отказались от идеи картелей, поскольку в конечном счете их усилия не увенчались успехом. Во многом этому способствовал тот факт, что члены картелей не смогли устоять перед искушением вести нечестную игру в то время, как сотни новых бурильщиков в погоне за быстрой наживой продолжали открывать все новые источники нефти.

Например, в ноябре 1861 г. появилась ранняя, так сказать, предшественница Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК). Тогда, в разгар первого обвала цен на нефть, компании, занимавшиеся бурением в районе Ойл-Крик, объединились в Oil Creek Association и решили ограничить добычу нефти. В принятом учредительном договоре предусматривалось, чтобы никто из производителей не продавал нефть дешевле 10 центов за галлон или 4 долларов за баррель[49]. Это был весьма амбициозный план, поскольку еще два месяца назад сырую нефть продавали по 10 центов за баррель[50]. Главная задача состояла в том, чтобы найти средство, с помощью которого можно было бы «таким образом отрегулировать соотношение цен на нефть и объемов нефти, предлагаемой на рынке, чтобы обеспечить достаточный уровень доходности для владельцев скважин и одновременно предотвратить потери нефти», – сообщала газета Pittsburgh Gazette[51].

Участники Ассоциации решили назначить инспектора, в функции которого входил бы контроль над тем, чтобы нефть выкачивалась в количестве, соответствующем спросу. Однако планы Oil Creek Association были сорваны из-за невыполнения договоренностей. Поднять цены на нефть так и не удалось. Как мы уже видели, в январе 1862 г. бочки с нефтью переходили из рук продавцов в руки покупателей все по той же цене – 10 центов за баррель[52]. Реальному уменьшению объемов добычи нефти помогло только то, что цены держались на низком уровне достаточно длительное время и это заставило некоторых производителей закрутить краны на своих скважинах. В марте в The Derrick появилось сообщение о том, что ряд бурильщиков начали приостанавливать эксплуатацию скважин, надеясь, что рано или поздно цены пойдут вверх[53]. (На языке нефтяников «приостановить эксплуатацию скважины» означает, что запасы нефти в ней еще не исчерпаны, но выкачивание временно приостановлено.) Большое количество мелких бурильщиков разорилось и просто забросило свои нефтяные вышки. Вновь цены поднялись в 1864 г., но для этого потребовалось, чтобы в связи с событиями периода Гражданской войны спрос на нефть резко вырос[54].

В феврале 1869 г., после второго ценового обвала 1866 и 1867 г., цены на нефть вновь начали подниматься и несколько нефтяников из нефтяного региона объединились в Ассоциацию производителей нефти Пенсильвании. Изначально цель этой организации состояла в том, чтобы выступить против государственных налогов на нефть, а также собрать данные о добыче нефти, об имеющихся запасах и о спросе на нефть, охватив при этом всю нефтяную отрасль[55]. Однако к 1870 г. цены упали еще ниже. Это вынудило нефтяников преобразовать ассоциацию в картель, задачей которого было ввести ограничения на добычу нефти, и 29 июня 1870 г. ассоциацией было принято решение остановить буровые работы на три месяца. Далеко не все бурильщики подчинились этому требованию. Через день The Derrick сообщил, что «беспорядочным поисковым бурением занимаются в гораздо большем объеме, чем когда-либо раньше, начиная с момента открытия месторождений»[56]. В конце концов нефтяники плюнули на все призывы ассоциации сделать перерыв и вскоре бурение новых скважин побило все прежние рекорды.

Таким образом, с первых дней своего существования нефтяные картели не могли заставить нефтяников соблюдать добровольно принятые ограничения на добычу нефти. Чем успешнее картель повышает цены, тем бо́льшую выгоду это сулит нефтяникам, которые отказались входить в картель, а также участникам картеля, которые пробуют обмануть других, превышая оговоренные лимиты добычи нефти – а в результате летят к чертям все договоренности[57].

Проект по объединению в картели тысяч бурильщиков оказался бесполезным, и хронические взлеты и падения цен на нефть по-прежнему приводили в отчаяние молодую отрасль промышленности. Если уж стояла задача спасти еще не окрепшую отрасль от хронической нестабильности, то решать ее нужно было объединив усилия бурильщиков, транспортировщиков и переработчиков на борьбу с каким-то другим слабым звеном в производственной цепочке. Вот тут-то на сцене и появляется решительный, дальновидный и предприимчивый переработчик нефти из Кливленда.

Джон Д. Рокфеллер начал свою карьеру в 1855 г. как помощник бухгалтера в фирме, занимавшейся оптовой торговлей и транспортировкой грузов. Затем, в Кливленде в конце 1850-х гг., он начал собственный бизнес, связанный с торговлей продовольственными товарами. Поскольку он был человеком незаурядных способностей и «поразительной методичности»[58], его заинтриговали сообщения о нефтяных фонтанах, бьющих в Западной Пенсильвании, приблизительно на 100 миль восточнее Кливленда. Он собрал сведения и быстро осознал весь огромный потенциал нефтяного бизнеса. Мелкие предприниматели, открывшие лавки по переработке нефти в Эйре (Пенсильвания), в 50 милях от нефтяных скважин в окрестностях Тайтусвиля, покупали сырую нефть приблизительно по 15 долларов за баррель. Затем они вкладывали еще около 30 центов в ее очистку и потом продавали торговым агентам по 52,50 доллара за баррель[59]. В 1863 г. Рокфеллер и его деловой партнер решили поучаствовать в молодом нефтяном бизнесе и посмотреть, как пойдут дела. Они вложились в покупку завода по очистке нефти в Кливленде.

Как и у любого предпринимателя, занимавшегося переработкой нефти и в те годы, и позднее, бизнес Рокфеллера зависел от непрерывных и надежных поставок сырой нефти, которая в идеальном случае должна была продаваться по стабильной цене. Рокфеллер же, по словам его биографа Рона Черноу, вместо этого обнаружил в нефтяной отрасли «колебания между двумя крайностями: перенасыщением рынка в таких объемах, что цены стремительно падали ниже производственных затрат, или нехваткой нефти, в результате чего цены взлетали до небес, но при этом возникало весьма тревожное ощущение, что запасы нефти подходят к концу»[60].

Рокфеллер твердо верил, что нефти в течение долгого времени суждено играть роль товара массового потребления. Он отметал возникавшие время от времени опасения, что нефть «закончится». По мнению Рокфеллера, главной угрозой для нефтяной промышленности была ее хроническая нестабильность, которая приводила к циклическим колебаниям цен. Волатильность цен охватывала все производственные этапы, начинаясь с беспорядочных бурильных работ, переходя на транспортировку и переработку и заканчиваясь в рыночных сегментах[61]. Рокфеллер сделал для себя вывод: чтобы добиться стабильности, крайне необходимы контроль и порядок, а для этого нужно объединить маленькие компании в одну большую. Эта единая компания будет регулировать предложение нефти и контролировать инвестиции, чтобы не допустить гибельных для бизнеса перепроизводства, ценового коллапса и ценового бума.

Если бы кто-то захотел ввергнуть нефтяной рынок в состояние хаоса, то лучшим рецептом для этого был бы свободный конкурентный рынок. Леонардо Мауджери писал по этому поводу:

Мир [Рокфеллера] отличался от мира Адама Смита. В мире Смита каждый человек вносил свой вклад в общий социальный прогресс, начиная экономические действия и конкурируя с другими, а все дисбалансы исправлялись в результате непрерывного функционирования невидимой руки рынка. Рокфеллер же <…> видел мир таким, каким он и был: брутальная слепая борьба, которую подогревали ненасытная жадность. Он считал, что на помощь этому миру не приходила никакая «невидимая рука». В случае с нефтью этот мир управлялся неразумными людьми, которые мечтали построить воздушные замки, а в результате навлекали несчастья и на самих себя, и на весь нефтяной бизнес[62].

В 1865 г. в районе небольшой реки Питхол (штат Пенсильвания) было обнаружено огромное новое нефтяное месторождение. Это сподвигло двадцатипятилетнего Рокфеллера забросить все другие дела и обратить свои таланты на нефтеперерабатывающую отрасль. Рокфеллеру в его начинаниях помогал новый цепкий партнер Генри М. Флаглер. И вот меньше чем за десять лет благодаря разумному инвестированию и умелому управлению из владельца крупнейшего в Кливленде в 1865 г. завода по переработке нефти Рокфеллер превратился во владельца практически всех кливлендских нефтеперерабатывающих заводов.

Но точно так же, как и в случае с бурением новых нефтяных скважин, оказалось, что существует узкое место, связанное с избытком нефтеперерабатывающих заводов. Они были расположены главным образом в двух географических центрах – один на материковой части (Питтсбург, Кливленд и нефтяные районы), а второй – в прибрежных городах (Нью-Йорк и Нью-Джерси). Эта проблема изматывала нефтяной сектор и была головной болью Рокфеллера. Строительство и управление нефтеперерабатывающим заводом требовало гораздо больше капиталов, технических знаний и бизнес-мастерства, чем бурение, однако пока все эти вопросы решались относительно легко[63]. К 1870 г. нефтеперерабатывающие мощности США в три раза превысили объемы добываемой сырой нефти и практически все перерабатывающие заводы терпели убытки[64].

С другой стороны, транспортировка нефти была гораздо более сложным рыночным сегментом, для участия в котором требовались немалые деньги. Поначалу сырая нефть вывозилась из Западной Пенсильвании в фургонах и на баржах, но вскоре их заменили железные дороги. Железнодорожные цистерны забирали нефть на терминалах, соединенных со скважинами короткими трубопроводами, которые назывались «собирающими линиями». С появлением железных дорог транспортировка нефти стала масштабным бизнесом. До тех пор пока трубопроводы, проложенные на большие расстояния, не стали сперва появляться все в большем количестве, а затем, в 1880-х гг., не превратились в основной способ транспортировки нефти, железнодорожные компании занимали доминирующее положение в «промежуточном», или транспортном, сегменте нефтяной промышленности. (На профессиональном жаргоне нефтяников бурение – это восходящая фаза, транспортировка – промежуточная фаза, а переработка и маркетинг очищенного продукта – нисходящая фаза.)

В отличие от буровых установок и даже нефтеперерабатывающих предприятий, число железных дорог было небольшим, а новые дороги прокладывались в ограниченном количестве. Тот факт, что их было немного, а также экономия от масштаба создавали рычаги, благодаря которым перевозки по железным дорогам, по сравнению с восходящей фазой бурения и нисходящей фазой переработки, обладали большей рыночной силой[65]. (Под рыночной силой компании понимается ее способность поднять цены и удерживать их на уровне, превышающем уровень, который сложился бы при обычных условиях конкуренции.)

Бурильщикам и переработчикам приходилось прилагать отчаянные усилия, чтобы обеспечить надежную и конкурентоспособную транспортировку нефти. В то время железнодорожные компании часто предоставляли скидки – более низкие тарифы, чем они рекламировали, – тем клиентам, которые осуществляли крупные перевозки грузов. Бурильщиков было слишком много, и они, как правило, были мелкими клиентами и поэтому не могли торговаться с железными дорогами за предоставление им скидок. Что же касается переработчиков нефти, то их было намного меньше и их деятельность велась в более крупном масштабе. Это давало им возможность просить и получать скидочные тарифы. Льготные цены на транспортировку имели принципиальное значение для кливлендских предпринимателей, которые занимались переработкой нефти, в том числе и для Рокфеллера. Ведь по сравнению с их конкурентами в Нью-Йорке или в нефтяных районах они находились в невыгодном географическом положении. Им приходилось оплачивать две перевозки вместо одной: сперва нужно было перевезти сырую нефть на запад, из Пенсильвании – на перерабатывающие заводы в Кливленде, а затем отправить произведенный керосин назад, на восток, в центры потребления нефтепродуктов и к находившимся на побережье терминалам, которые занимались экспортом. Таким образом, кливлендские переработчики нефти справлялись с транспортной проблемой благодаря многочисленным собственным трубопроводам, которые позволяли им легко доставлять нефть до железных дорог и до водных путей.