Цензоры за работой. Как государство формирует литературу

Он начал с «Жизни госпожи графини Дюбарри». Готова ли Ламарш подтвердить свои предыдущие показания насчет того, как приобрела эту книгу? Конечно, ответила торговка. Она купила два экземпляра у неизвестного благородного человека. А разве не у книгоноши Десожа, парировал Шенон. Тогда Ламарш поняла, что уже не может притязать на достоверность своей истории. Да, призналась торговка, она решила утаить его имя только потому, что «его страдания не принесли бы ей самой никакого облегчения». Десож-отец доставил ей дюжину экземпляров по пять ливров каждый, а она продавала их по шесть ливров за штуку. А что насчет «Письма аббата Террэ»? Ламарш призналась, что получила его от Мекюиньона («господина Мекюиньона», так что, очевидно, жене не удалось скрыть заработок от мужа). Больше ей нечего было сказать, и Шенон отправил торговку обратно в камеру.

С этого момента расследование перешло от мелких дельцов с парижских улиц в большой мир книжной торговли. Среди множества писем, которые полиция конфисковала в квартире Десожей, некоторые давали понять, что Десож-отец, уже тридцать три года разносивший книги, получал большую часть товара от поставщика в Версале по имени Равинэ, а этот Равинэ передавал заказы оптовикам из провинции, в первую очередь Жаку Манури в Кане, Абрааму Люка в Руане и книготорговцу по имени Валль, который управлял делом вдовы Л’Экорше в Байё. Гупиль и Шенон отправились в Нормандию в середине февраля 1775 года.

Парижская книжная полиция проводила операции в провинции, когда получала доказательства серьезного нарушения закона или когда правительство приказывало пресечь распространение враждебных изданий145. Такие задания требовали тщательной подготовки: предварительной разведки на местности, проводившейся осведомителями, сотрудничества с интендантами и их помощниками, subdélégués, поддержки со стороны местной полиции и в случае необходимости подкрепления от конных жандармов (maréchaussée). Причем все это должно было проходить в строжайшей секретности, чтобы застать подозреваемых врасплох. 20 февраля Гупиль и Шенон в сопровождении местного полицейского прибыли в книжную лавку Абраама Люка в Руане на Канском причале под вывеской со святым Лукой. Они обыскали магазин и жилые комнаты над ним, но не нашли ничего подозрительного. Тогда следователи вызвали Люка, предупредили, что им известно о его участии в торговле запрещенными книгами, и потребовали ответить, где он их хранит. Закаленный шестидесятипятилетний ветеран торговли (он отсидел срок в Бастилии в 1771 году) не поддался на угрозы. Но, пока он настаивал на своей невиновности, полицейские заметили люк в потолке верхнего этажа. Люка заявил, что он ведет на чердак, где ночует слуга. Но следователи решили убедиться в этом собственными глазами. Забравшись на лестницу, они нашли сундук, набитый совершенно противозаконными книгами вроде порнографической «Истории отца Б…, привратника картезианцев», Histoire de dom B . . ., portier des Chartreux, и атеистического «Разоблаченного христианства», Christianisme dévoilé. Вся бухгалтерия и переписка Луки были конфискованы вместе с запрещенной литературой, а сам он арестован и отправлен в Бастилию под надзором полицейского146.

Три дня спустя полицейские ворвались в лавку Жака Манури «Источник знаний» на площади Сен-Совёр в Кане. Пока бригадир жандармов стоял на страже, они обыскали помещения и обнаружили огромное количество политических, порнографических и антирелигиозных трудов, включая «Жизнь госпожи графини Дюбарри». Манури заподозрили в организации их издания, но он отрицал всякую связь с типографией. Хотя ему было всего тридцать пять, он тоже имел за плечами много лет опыта подпольной торговли и провел четыре месяца в Бастилии в 1771 году за издание антиправительственных трактатов. Манури умолял не отправлять его в тюрьму на этот раз, ведь он и его жена были больны. Более того, женщина находилась при смерти, что подтвердил местный врач, находившийся у ее постели. Ввиду этого обстоятельства Гупиль и Шенон согласились отложить приказ об аресте Манури и, конфисковав его бумаги и переправив книги в Париж, отправились к своей следующей цели – в лавку, которой управлял Валль в Байё147.

Рапорт об этой операции пропал из архивов, но Гупиль и Шенон должны были найти достаточно подтверждающих виновность доказательств, так как они отправили Валля в Бастилию в сопровождении вооруженной охраны. Местный нотабль постарался смягчить наказание, попросив Ленуара в письме о снисхождении. Он утверждал, что Валль всего лишь приказчик в лавке (garçon de boutique), ничего не знающий о книгах и продающий то, что ему предлагали оптовики (в первую очередь Манури), не понимая, как назначить цену. Тем не менее ему приходилось содержать вдову Л’Экорше, унаследовавшую магазин, и ее шестерых детей, которые скатятся в нищету, если Валлю в скором времени не позволят вернуться к делам148. Но в переписке с Десожем, найденной при обыске его квартиры, Валль выглядит не столь невинно149. Однако Гупиль и Шенон не сосредотачивались на его деле, так как им нужно было торопиться обратно в Кан, чтобы допросить Манури.

Они прибыли туда 25 февраля и провели дознание в гостинице «Оберж дю Пале-Руаяль». Единственный сохранившийся документ с этого события – список книг, которые были изъяты из магазина Манури150. Несмотря на то что он ужасно изорван, там достаточно информации, чтобы понять, что торговец был причастен к продаже незаконной литературы всех видов. Помимо распространенной порнографии («История отца Б…», «Тереза-философ», Thérèse philosophe), в список входило много свежей протестной литературы, направленной против Мопу:

14 [экземпляров] «Тереза-философ».

65 – «Гарпии, или Новогодние подарки сеньору де Мопу» (Haquenettes ou étrennes au seigneur de Maupeou).

3 – «Штопальщица Марго» (Margot la ravaudeuse).

2 – «Беспристрастные размышления о Евангелии» (Réflexions impartiales sur l’Evangile).

1 – «Трактат о частых ошибках» (Traité des erreurs populaires).

2 – «Философские письма господина де Вольтера» (Lettres philosophiques par M. de Voltaire).

7 – «Кум Матье, или Пестрота человеческого ума» (Compère Mathieu, ou les Bigarrures de l’esprit humain).

4 – «Разносчик, нравственная и критическая история» (Le Colporteur, histoire morale et critique).

7 – «Григри, правдивая история, переведенная с японского» (Grigri, histoire véritable traduite du japonais).

2 – «Дамская академия, или Непристойные речи Алоизии» (L’ Académie des dames, ou les entretiens galants d’Aloysia).

10 – «История отца Б…, привратника картезианцев».

1 – «Цитерский вестник, или Тайная история госпожи графини Дюбарри» (La Gazette de Cythère, ou histoire secrète de Mme la comtesse du Barry).

4 – «Жизнь госпожи графини Дюбарри».

92 – «Надгробное слово верховным судам» (Oraison funèbre des conseils supérieurs [то есть тем, что ввел Мопу]).

42 – «Торжественная месса, отслуженная аббатом Першелем, церковным советником прежнего так называемого верховного суда Руана» (Haute messe célébrée par l’abbé Perchel, conseiller-clerc du ci-devant soi-disant conseil supérieur de Rouen).

118 – «Последний вздох так называемого парламента» (Derniers soupirs du soi-disant parlement).

Гупиль и Шенон не стали отправлять Манури в тюрьму, возможно, из‐за его болезни или прискорбного состояния его жены. Так что в итоге только Люка и Валль присоединились к Ламарш и Десожам в Бастилии. Но полученная переписка и счетные книги дали полиции огромное количество информации, позволяющей составить представление о торговой сети, простирающейся от Лондона до Женевы.

Было бы утомительно перечислять все связи, обеспечивавшие единство этой системы, и все книги, которые распространялись через нее. Лучший способ рассмотреть эту сферу торговли с ракурса, противоположного ракурсу парижских bouquinistes, – это изучить бумаги, изъятые из магазина Манури, семь толстых томов, которые Гупиль доставил в архивы Бастилии.

Жак Манури был одним из самых крупных дельцов в книготорговле во французской провинции. Он происходил из семьи книгопродавцев, поселившейся в Кане в начале века. Его отец владел магазином на улице Нотр-Дам в центре города и контролировал продажи по всей округе. Как старший сын и вероятный наследник, Жак учился основам семейного ремесла. Ему присвоили ранг мастера в местной гильдии необычно рано, в восемнадцать лет. В двадцать, продолжая работать в лавке отца, Жак начал приторговывать сам, в основном незаконными сочинениями. Впервые его имя попало в бумаги полиции в 1770 году, когда он отправился в деловую поездку в Париж. В досье отмечалось, что Жак остановился в дорогой «Гостинице Святого Духа», на улице л’Ирондель в комнате на втором этаже с видом на двор, и продал два экземпляра атеистического труда «Система природы»151, Système de la nature, который тогда был одной из самых востребованных и опасных книг, тайному осведомителю инспектора Жозефа д’Эмери. Д’Эмери не стал арестовывать Манури, но упомянул его в записях как «молодого человека лет тридцати, высокого, носящего шпагу или охотничий нож, с волосами, постриженными как у биржевика, и одетого в сероватый сюртук»152. Манури не следует путать с бродягами и нищими из литературного подполья. Он выглядел как благородный человек.

Год спустя, во время операции, похожей на ту, что проводил Гупиль в 1775 году, д’Эмери осуществил обыск ряда книжных лавок и типографий в Кане, Авранше, Сен-Мало, Алансоне и Ле-Мане. 4 мая 1771 года с двумя полицейскими и четырьмя жандармами он обрушился на магазин отца Манури. Они обыскали каждый дюйм здания, включая большой торговый зал, несколько прилегающих комнат на первом этаже, жилые помещения наверху и в дальнем конце двора, две кладовки, набитые книгами. Полиция не нашла ничего подозрительного, но из донесения одного из осведомителей они знали, что младший Манури имел отношение к публикации книги «Процесс, проведенный во внеочередном порядке против месье де Карадёка» (Le Procès instruit extraordinairement contre M. de Caradeuc), четырехтомного антиправительственного трактата, связанного с политическим кризисом, получившим название «Бретонского случая». Луи-Рене де Карадёк де Лашалот, генеральный прокурор реннского парламента, возглавлял сопротивление разным, в основном финансовым, решениям короны. Его заключение в тюрьму посредством королевского ордера, lettre de cachet, в 1765 году вызвало волну протестов со стороны «патриотов», выступавших против того, что они называли королевской деспотией, а задачей д’Эмери было остановить публикацию их работ. Вооруженные lettre de cachet на арест Манури, полицейские отправили его, «крайне расстроенного и дрожащего», провести ночь в полной изоляции в местной тюрьме. (Его отец не был привлечен.) На следующий день во время допроса Манури признался только в том, что продал 400 экземпляров книги. Но через четыре дня д’Эмери обыскал типографию Жана-Закари Маласси в Алансоне, и тот признался, что напечатал 1500 экземпляров по заказу Манури и книготорговца из Сен-Мало по имени Говиус. Манури забрал их, сказав, что собирается переправить на склад неподалеку от Парижа, а потом продать в столице. Признание Маласси, подтвержденное дальнейшим расследованием, привело к заключению Манури в Бастилию. Он потерял четыре с половиной месяца за решеткой и, как объяснял позднее, 20 000 ливров153.

Только крупный торговец мог пережить такого рода убытки. В 1775 году Манури не просто оправился от удара, но и начал собственное дело на площади Сан-Совёр в Кане. Красиво напечатанная рекламная листовка описывает его так:

ИСТОЧНИК ЗНАНИЙ

Ж. Манури, старший сын, предлагает огромный выбор книг любых жанров, в том числе редких и существующих в единственном экземпляре, которые удовлетворят вкусы любителей чтения и восполнят недостачу в большой библиотеке.

Поддерживая связи с крупнейшими книготорговцами в Париже, во Франции и по всей Европе, Манури может предложить не только новые книги, о которых пишут в газетах, но и редкие работы, как современные, так и антикварные154.

Обслуживая местных клиентов в магазине в Кане, Манури сосредоточился на оптовой торговле. Его переписка доказывает, что, кроме Десожа-отца в Париже, он поставлял книги перекупщикам в Лилле, Руане, Фужере, Байё, Сен-Мало, Ренне, Ле-Мане, Алансоне, Компьене и других городах на северо-западе Франции. Кроме этого, Манури издавал книги, задействовав типографии в Руане, Сен-Мало, Нанте и на «английском острове», île anglaise, скорее всего на Джерси155. Получая в свои руки целые тиражи, он мог продавать книги сотнями и обменивать их на сочинения, изданные другими оптовиками, чтобы разнообразить свой ассортимент. Манури вел переписку с самыми влиятельными издательскими домами в Амстердаме, Гааге, Женеве и Невшателе156. Его коллега в Лондоне обещал снабдить торговца несколькими сотнями экземпляров французских антиправительственных трактатов, напечатанных там, по сниженной цене шиллинг за штуку, чтобы обеспечить «страховку», на случай, если они будут конфискованы во Франции157. А книготорговец из Лиона Габриель Реньо обещал не менее опасное и выгодное предприятие:

Я не могу принять ни ваших «Trois imposteurs» [«Трех самозванцев», обличение Моисея, Иисуса и Мухаммеда], так как сейчас сам печатаю их тираж, ни «Отца Б…», так как имею половину доли с почти завершенного тиража. Что касается «Pensées théologiques» [«Теологических размышлений»], у меня осталось еще много книг от предыдущего тиража. Насчет вашего [вопроса о] «Cythères» [«Цитерского вестника, или Тайной истории госпожи графини Дюбарри»], я не понимаю, имеете ли вы в виду что-то из того, что я получил в обмен из Руана, или тираж, который я сейчас заканчиваю печатать, от которого прикладываю к письму титульный лист. Если у вас его еще нет <…> вы будете в числе первых получателей <…> «Maupeouana» [то есть сборника работ против Мопу] в двух томах: я организую это издание, а также «La Fille de joie» [«Девушка для утех»]158 с иллюстрациями, и другие, которые я предложу вам через некоторое время. <…> Как только мы наладим связь, то, несомненно, сможем заниматься совместными проектами. <…> Мне необходимо большое количество такого товара, и я печатаю только крупные тиражи, что, однако, не мешает мне браться за вторые издания. <…> Будьте уверены в моем молчании159.

В некоторых случаях удается воссоздать все стадии процесса распространения. Например, в мае 1774 года Реньо заказал Жаку-Бенжамену Террону, мелкому книготорговцу и типографу в Женеве, напечатать третий тираж «Исторического дневника о перевороте в устройстве французской монархии, произведенном месье де Мопу», Journal historique de la révolution opérée dans la constitution de la monarchie françoise par M. de Maupeou, одного из самых известных антиправительственных трактатов в последние годы правления Людовика XV. Реньо (в Лионе) послал десять экземпляров этой книги Манури (в Кан) в январе 1775 года, избегая упоминать название в письме, предупреждающем о поставке и заканчивающемся постскриптумом «Немедленно разорвите». (Я натыкался на невероятное количество предосудительных писем, которые заканчивались словами «Сожгите это» или «Уничтожьте это».) Манури предупредил Валля (в Байё), что он ожидает доставку в двух фургонах в первую неделю февраля. А 24 февраля Валль предложил продать книгу одному из своих клиентов, дворянину, живущему в замке рядом с Изиньи в Нормандии, подчеркивая «ваш литературный вкус и особенно ваш патриотизм». Переписка показывает даже увеличение цены, по мере того как книга перемещалась от типографии к оптовику, потом к распространителям, а потом к читателям. Реньо продал «Исторический дневник» Манури по цене шесть ливров за экземпляр, а Валлю – девять ливров. Сам Валль запросил с покупателя пятнадцать ливров.

В нелегальной торговле можно было заработать очень много денег, но там существовали столь же внушительные риски, причем на всех уровнях, включая крупнейших книгопродавцев-издателей. Задолжав 3000 ливров Манури и, несомненно, еще больше остальным поставщикам, Реньо исчез. Подпольные дельцы часто оказывались банкротами. Когда их спекуляции исчерпывали все ресурсы, торговцы задерживали платежи и старались отделаться от кредиторов, нередко стравливая их друг с другом, или просто сбегали, оставляя жен и детей. Сам Манури обанкротился к концу 1778 года. По соглашению с кредиторами он возобновил дело и, очевидно, продолжил «свое основное занятие»160, торговлю незаконными книгами, до 1789 года, а то и дольше. Но он уже не смог восстановить репутацию в глазах банкиров, которые оплачивали векселя книготорговцев. Один из них предупредил «Невшательское типографское общество» (Société typographique de Neuchâtel), швейцарского издателя, поставлявшего Манури тиражи множества подзапретных книг, что «этот человек совсем не надежен. Остерегайтесь связываться с ним»161.

Самой большой проблемой Манури было получение денег от перекупщиков вроде Десожей, которые всегда находили предлог, чтобы не платить по счетам. Например, в январе 1775 года Десож сделал несколько заказов на антиправительственный трактат «Надгробное слово верховным судам». Его клиенты, по словам торговца, «как черти мучают его, только бы заполучить книгу»162. Десож успешно доставил первую партию в Париж через тайный склад в Версале, но полиция перехватила вторую поставку на въезде в город. Десож попросил, чтобы Манури как поставщик разделил с ним эти убытки и послал новую партию вместе со ста экземплярами «Истории жизни госпожи графини Дюбарри»: «Присылайте как можно скорее. Иначе они потеряют цену, потому что очень важно продать все быстро и не привлекая внимания. Добавьте 12 экземпляров „Истории отца Б…, привратника картезианцев“, 6 – „Просвещенных монахинь“ [Nonnes éclairées], нового издания «Венеры в монастыре, или Монахини в рубашке» [Vénus dans le cloître, ou la religieuse en chemise], и 2 – „Правды о тайнах религии“ [Vérités des mystères de la religion]»163. Манури так и не получил денег за эти книги. Полиция конфисковала большую их часть при аресте Десожа, так же как и связку изобличающих писем из лавки Манури.

Эти письма и множество дополнительных свидетельств показывают, что дельцы на вершине незаконной торговли книгами вели себя столь же недобросовестно, как и мелкие сошки. У них просто был другой набор грязных трюков. Они продавали одну и ту же книгу под разными названиями, влезали в долги, а потом отказывались оплачивать векселя, придумывая оправдания вроде задержавшихся поставок или дорогой перевозки, отправляли шпионов в конкурирующие магазины и сдавали противников полиции, обманывали, мухлевали и мошенничали – кто-то больше других, кто-то меньше. Издатель Вольтера в Женеве Габриель Крамер и издатель Руссо в Амстердаме Марк-Мишель Рей были честными людьми с прекрасным вкусом. Но они были исключениями. Книгоиздание, по крайней мере незаконное, не было занятием для благородных людей.

Так же как и работа в полиции: Гупилю во время инспекций приходилось часто иметь дело с разнообразными сомнительными личностями. Он поймал стольких из них и узнал так много об их действиях, что вместе со своими начальниками, особенно генерал-лейтенантом Ленуаром, его можно было бы назвать подлинным знатоком литературного подполья. Но нелегально продавалось столько книг, что невозможно было конфисковать их все и арестовать каждого распространителя. Полиция задержала только нескольких посредников на пути, ведшем к bouquinistes в Пале-Руаяль от источника поставок. Те, кто отправился в Бастилию, оказались там всего на несколько месяцев, а потом вернулись к своим занятиям, начиная с девицы Ламарш.

Конечно, время, проведенное ею в камере, не было приятным. Долго ожидая освобождения, Ламарш все больше и больше погружалась в отчаяние. Через два месяца она писала:

Qui son donc mes enmi je né jamais fait de malle ny de paine a qui se soit e il faut que je soit a cabalé sou le pois de la doulheure quelles donc mon sor je suis comme ci je né extes plus je suis oublié de tout le monde.

[Так кто же мои враги? Я никогда никому не причиняла вреда и горя, и [все же] я должна быть раздавлена под грузом страдания. Какова тогда моя доля? Кажется, как будто я никогда не существовала. Все в мире забыли обо мне.]164

В день ареста у нее оставался последний лучик надежды. Прежде чем Ламарш отправили в Бастилию, она отозвала Гупиля в сторону и предложила шпионить на него, если он ее пощадит. Ламарш знала все о подпольных делишках других bouquinistes

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Отсылка к знаменитой поэме английского поэта Александра Поупа (1688–1744) «Опыт о человеке», означающая: «север, т. е. место севернее данного, есть всюду (но не здесь)». – Прим. ред.

2

John Palfrey, Four Phases of Internet Regulation // Social Research 77 (Fall 2010): 981–96. Пример взгляда на киберпространство как пространство свободы: John Perry Barlow, A Declaration of the Independence of Cyberspace (доступно онлайн на [e-mail]).

3

См.: Marc Bloch, Pour une histoire comparée des sociétés européennes // Marc Bloch, Mélanges historiques, vol. 1 (Paris, 1963), 16–40.

4

Aleksandr Solzhenitsyn, The Oak and the Calf: Sketches of Literary Life in the Soviet Union (New York, 1980), 33.

5

Обзор литературы: Censorship: A World Encyclopedia, ed. Derek Jones, 4 vols. (London and Chicago, 2001).

6

См.: Reinhold Niebuhr, The Children of Light and the Children of Darkness: A Vindication of Democracy and a Critique of Its Traditional Defence (New York, 1944).

7

Первая поправка гласит: «Конгресс не должен принимать законов, поддерживающих утверждение какой-либо религии как государственной, запрещающих свободно практиковать таковую или ограничивающих свободу слова или печати, право людей на мирное собрание и на обращение к правительству за удовлетворением жалоб».

8

Stanley Fish, There’s No Such Thing as Free Speech, and It’s a Good Thing, Too (New York, 1994), 111.

9

Robert Bellah, The Broken Covenant: American Civil Religion in Time of Trial (Chicago, 1992).

10

The Correspondence of John Locke. Electronic Edition, Intelex Past Masters, vol. 5, p. 78.

11

John Milton, Areopagitica (Rockville, Md., 2008), 57 and 61.

12

Как свободный мыслитель, Дидро безусловно почитал свободу слова, но, как автор, оказавшийся сразу и под угрозой заключения посредством lettre de cachet (внесудебный ордер, подписанный короля), и под давлением литературного рынка, контролируемого Парижской гильдией издателей и книготорговцев, он без прикрас описывал книжную индустрию того времени, которая во многом напоминала ту, что описал Мильтон веком раньше, хотя Дидро больше зависел от могущественных издателей. См.: Denis Diderot, Lettre sur le commerce de la librairie, ed. Jacques Proust (Paris, 1962).

13

Трактовка истории вигами, как ее описывал Герберт Баттерфилд, подчеркивала неостановимое движение прогресса к победе над реакцией в настоящем, которое выглядит как триумф либерализма: Herbert Butterfield, The Whig Interpretation of History (London, 1931). Из-за своей очевидной культурной и политической предвзятости «история вигов» стала уничижительным термином, но в последней статье Уильям Кронон утверждает, что ее стоит переоценить: Wiliam Cronon, Two Cheers for the Whig Interpretation of History // Perspectives on History 50, no. 6 (Sept. 2012). Конечно, взгляд на историю, выступающий против цензуры как постоянного подавления правды, необязательно должен иметь что-то общее с вигами или быть заведомо либеральным. Одно из самых известных исследований цензуры было написано консервативным историком идей Лео Штраусом: Leo Strauss, Persecution and the Art of Writing (Glencoe, Ill., 1952). В нем открыто порицается тот тип «историзма», который я отстаиваю в этой книге.

14

Stanley Fish, There’s No Such Thing as Free Speech (Oxford, 1994), 102–19. Исследователи юриспруденции часто указывают на различные значения слова «свободный», иллюстрируя их разницей между выражениями «свободная пресса» и «свободная касса». Первое описывает действие, защищенное законом и ограниченное юридическими препятствиями, второе – продавца, готового к новой сделке. Таким образом, провозглашение свободы слова и свободного доступа к материалам в интернете не является забвением экономических и социальных реалий или приверженностью невежественному идеализму, который порицает Фиш. См.: Lawrence Lessig, Free Culture: How Big Media Use Technology and the Law to Lock Down Culture and Control Creativity (New York, 2004).