Три цветка и две ели. Первый том

– Для вас я всегда найду время и людей, Ваша Светлость, – довольно улыбнулся Арл Флекхосог. – Завтра с утра ждем.

– Вот за это спасибо. Ладно, до завтра, Арл… – прощаясь, кивнул ему Рагнер, а тот посмотрел на Маргариту.

– Видеть в Ларгосе столь знатную и воистину прекрасную особу – особенная для нас честь. Блеск города – это мы, город блеска – это вы.

– Благодарю, господин Флекх… – заулыбалась девушка, чувствуя симпатию к этому человеку. – Извините… В Лодэнии имена крайне сложные!

– О, Ваша Милость, зовите меня просто «Арл». Мне такое обращение привычно, а уж из ваших уст – услада для моих ушей.

Бывший наместник низко поклонился, и они разъехались: он направился в город, отряд всадников за городские ворота. Маргарита улыбалась. Рагнер несколько минут молчал, а затем выругался.

– Что опять не так?

– Вьён ему верфь продал, – тяжело вздохнул Рагнер. – Видать, дела у него дрянь…

– Мне Арл понравился.

– Никогда не зови его «Арл».

– А ты почему тогда так его зовешь?

– Потому что… Не могу я называть его господином – язык не поворачивается. Он бывший кот.

– Кот? Сводник?

– Владел всеми тремя лупанарами Ларгоса и заправлял портовыми девками. Продавал даже красавиц за четвертак – как кружку пива. Сюда из других городков мужики толпами тащились, и моряки наш порт не миновали. Так длилось, пока я герцогом не стал, не заставил Флекхосога продать управе лупанары и не разнес к чертям это кошачье раздолье. И верно сделал – Ларгос ныне таким чистым стал, что я его едва узнаю.

– Ясно… А… так это ты теперь владеешь лупанарами? – хлопала глазами Маргарита.

– А что делать, любимая? И не я – управа. Я не кот, а честный рыцарь! Там три дома на южной окраине – девушки в них живут, как хотят, никто их ни к чему не принуждает, а они управе подати и сборы платят.

– Странно всё же здесь. Всякие ведьмовские весы, колючие наказания для женщин – будто позора мало, наместник самого герцога – и сводник!

– Да брат здесь, как и Эгонн-пустозвон, не жил вовсе. Наведывался порой со своим соколом, чтобы поохотится, – раз в год, а то и реже… А Арл ему доход хороший обеспечивал.

Неровная, глинистая, желтая дорога за городом шла посреди густого леса. Высокие сосны соседствовали с ольхой и березой, повсеместно маячили ели и пихты, иногда попадались липы, вязы, клены и незнакомые Маргарите деревья. Дубов она не видела, но Рагнер сказал, что в глубине лесов встречаются обширные дубовые рощи, а также осиновые и ясеневые. «На вырубках, – добавил он, – полно зарослей из можжевельника, шиповника и малины». Малины Маргарита, к своему огорчению, не нашла, можжевельник не узнала (в Орензе он был совсем другой: высокое дерево с разлапистой кроной, иногда – колючие пирамидки, но никак не стелящиеся по земле кусты). Через триаду часа с правой стороны лес поредел и между стволами ольхи заблестела поросшая камышом речка, обмелевшая илистыми островками. Шиповника для размножения роз там имелось предостаточно.

– Это та же большая река, что у города? – удивилась Маргарита.

– Да, она. Там, на левом берегу, болото с трясинами. Ходить туда не стоит, особенно в одиночку. Это и есть низина, где река по весне образует большое озеро. В это время Йёртра становится полноводной и широкой. Болото выше по реке – на том же уровне, где возвышенность. А Пустошь будет по левую руку. Ничего интересного – развилка трех дорог, один путь ведет к Ларгосу, другой – к моему замку, третий – к дому Вьёна. В той стороне тоже есть речушка, мелкая, илистая и со стоячей водой. Петляет через лес и проходит рядом с Пустошью в глубоком овраге. Речка называется Саагра. Еще ее зовут рекой Лешего или Лешийкой, потому что там легко заблудиться. Местные боятся Лешийку и далеко в тот лес не заходят. Вьён думает, что там дурманные травы. Их запах морочит головы людям, и те путают дороги, иногда видят то, чего в помине нет. Например, лица русалок под водой, – улыбался Рагнер. – Зато там растут грибы, «башмачок ведьмы», с порошком из каких ты уже знакома. И ларгосская гадюка именно там водится. Так что, не зная этих мест, прошу, одна никуда здесь не дерзай ходить, что бы ни случилось.

Маргарита охотно закивала, отогнала от себя мошку и убила наглого комара. Их кони передвигались быстрым шагом, но лес всё не кончался. С правой стороны вновь выросла глухая зеленая стена, как и с левой. Раздавалось кукование, носились шумные стрекозы, белка перебежала дорогу…

– А хищные звери здесь есть?

– Это же лес! И волки табунами шастают, и медведей будто рой пчел, – сверкал зубам Рагнер. – Ладно, шучу… Они все далеко в лесу. Если появляется изгнанный из стаи волк, то это целое событие. И он опасен, только если видит одинокого путника. А на медведей здесь охотятся с незапамятных времен, так что они лет сто уж как не объявлялись вблизи поселений. Много оленей, лосей и кабанов. Это вовсе не безобидные зверюшки, как ты думаешь. Видала рога оленя?

– Олени хотя бы красивые. А по суше есть дороги от Ларгоса?

– Через южные ворота идет дорога к верфи, затем в замок Ло́нлвонц – это имение Гельдоров. Там же есть перекресток – можно свернуть в чертов Нюёдлкос или в другой портовый город Фюос. Или отправиться в долгий путь до Нюороса, а из Нюороса попасть к реке Базере. Вообще-то, этот путь задумывался как торговый – лес вырубили, разграничили мое герцогство и графство Гельдор, но… А выше по Йёртре будет городок Цю́трос, где каменоломня, еще выше – пара городков и деревни. Порой придется идти по берегу, а не на лодке, – и так, пока не попадешь на вершины к ледникам и прекрасному горному озеру Цу́лоал. Там – город Цу́лоос. В Йёртру в горах впадают еще две реки, и там тоже озеро с поселением… О, скоро Пустошь. Значит: выберемся из низины – и ты увидишь мой замок.

– У него есть название?

– Ларгосц. Все в городе его зовут просто «замок».

Маргарита представляла себе Пустошь как пустырь, но это оказался мирный зеленый лужок с мелкими маргаритками и прочими сорными цветами: полянка у развилки дорог. Правда, вдали полянки, у леса, из земли торчали острые глыбы в человеческий рост, напоминавшие звериные клыки.

Всадники направились по дороге прямо. Как из-под земли, стоило лошадям пойти в гору, над лесом вырос брусок сизо-серой башни под пирамидкой черной крыши. Маргарита же оглянулась на Пустошь, размышляя о том, что Рагнеру выбили зубы об эти глыбы, вставшие точно челюсть чудовища, – и вдруг увидела среди валунов женщину со всклоченными, темными волосами, одетую в непонятные тряпки, старые и рваные, как у нищенки. Женщина, прячась за камнями, смотрела на Маргариту и, понимая, что замечена, ничуть не испугалась – напротив, выпрямилась.

– Рагнер! – позвала Маргарита, но он лишь издал вопросительное мычание, не оторвав взора от серой башни над деревьями. – Да посмотри же назад! – потянула она его за рукав.

Но когда они обернулись, то странная незнакомка уже спряталась.

– Там была женщина в лохмотьях и со спутанными, темными волосами. Страшная, – добавила Маргарита. – Кто это?

Рагнер пожал плечами.

– На Лешийке лет семь назад лешачиха объявилась. Может, это она.

– Семь? Лешачиха?! Ведьма?! И не сожгли? А как же весы в городе?

– Она не в городе живет, а на моих землях. И отец Виттанд – пусть идет к черту. Эта женщина никого не трогает. Просто лесная бродяжка.

– Ведьма?!

– Лесная бродяжка. Скотина не мрет, вода в колодцах не отравилась. Она просто живет в лесу: не попрошайничает, деревья не рубит и кабанов моих собаками не травит. Соолма тоже раз ее видела. Та убежала – и всё…

– А сейчас она не пряталась вовсе, – задумчиво произнесла Маргарита, еще раз оглядываясь, но Пустошь уже исчезла из вида. – Сначала юродивый, потом весы ведьмы, настоятель женщин мучает, сводник-наместник, а теперь ведьма-лешачиха! Что тут за место такое?

– Обычная глушь, – рассмеялся Рагнер.

Они вновь ехали посреди густых зеленых стен. Башня приближалась, но и лес не отступал. Когда Маргарита уж устала ждать, то деревья наконец стали редеть и вскоре показалась деревенька – самая обычная, небольшая деревенька из покосившихся изб, овощных огородов и истоптанной желтой дороги через нее. В деревне мычали коровы, кудахтали куры и покрикивали сильване, заметив своего герцога. Вскоре деревенские выбежали из домов, но они не шумели (не может быть!). Все они попадали на колени, образовав вдоль дороги заборчик. Рагнер ни к кому не обратился, никого не поднял, – низшее сословие презирали все аристократы, и герцог Раннор не являлся исключением: презирали за то, что землеробы были несвободными людьми и копались в земле – труд отвращающий знать намного больше, чем даже торговля.

Рагнер сказал Маргарите, что деревня существует для нужд замка и эти землеробы – самые счастливые люди на свете. Во-первых: рядом с деревней были поля, на каких герцог Раннор милостиво позволял сеять для него ячмень, лен и овес – и отдавал сильванам часть зерна, а лен, кроме семян, вовсе весь был их. Зимой женщины ткали для себя и для него – были при деле, а то заняться зимой здесь было нечем, и они бы все спились. Во-вторых: он трижды в год, на торжества, приглашал землеробов в свой замок, а в другие благодаренья «пригонял им святош», то есть они могли «идти по дороге к Богу» у себя в деревне, а не «тащится за этой самой дорогой в Ларгос». В-третьих: он в своем замке накрывал для сильван такой же стол, как для себя, но без скатертей, белых хлебов и сахарных статуй (это нельзя, а то зажрутся и работать не смогут), да в празднества землеробам даровалась ненужная одежда слуг. В-четвертых: в случае опасности землеробы могли спрятаться за стенами замка. В-пятых: он судил их по справедливости, а иногда даже по закону. В-шестых: женил их и «не волок на свое ложе» невесту. В-седьмых: всегда одаривал серебром, если требовался их труд, кузнецу же платил честную цену. Словом, всего не перечислишь, а сейчас землеробы просто очень рады его возвращению и надеются на очередную милость – дозволения коснуться поцелуем края герцогских одежд. И, несомненно, скоро, вообще, станут самыми счастливыми людьми во вселенной, ведь он, Рагнер-то, как «вышел в герцоги», в замке был дважды и ненадолго, зато ныне как заживет их господином! – Эх, держись! – Благодать!

Землеробы Маргарите не показались самыми счастливыми людьми на свете, скорее, самыми испуганными во вселенной, но она поверила своему возлюбленному, так как плохо разбиралась в землеробах. Она перестала обращать внимания на коленопреклоненных людей и посмотрела на Ларгосц, не понимая пока, нравиться ли он ей. На изящный замок герцога Лиисемского, на гроздь белокаменных кристаллов под голубыми крышами, эта угрюмая глыба никак не походила. Донжон Ларгосца производил гнетущее впечатление – великий прямоугольный столб с колышком смотровой башни, сизый, будто прямоугольная грозовая туча. Другие постройки возле донжона тоже были серо-сизыми, каменными. Маргарита не видела ни одной круглой башни! Лишь углы серых крепостных стен, углы черных крыш, углы квадратных мрачных башен. Вдруг Маргарита поняла, почему землеробы выглядели испуганными – замок давил на душу одним своим видом и будто угрожал суровой расправой.

– Красота, да? – кивая на «серо-сизое чудовище», спросил Рагнер.

– Сколько замку веков? – спросила Маргарита, не желая лгать.

– Дворцу не меньше века. Наверно, пара веков есть, но там часто достраивали чего-то, даже перестраивали… Ну так как?

– Не знаю… Рюдгксгафц меня тоже сначала испугал, а потом уезжать не хотелось. С вами, лодэтчанами, всё весьма странно выходит. Вроде сперва страх и ужас – а потом мне это нравится…

И Маргарита не ошиблась – когда они проехали деревню, орензчанка не сдержала возгласа восторга – Йёртра здесь струилась в каменистом русле, была удивительно чиста и прозрачна, по берегам зеленели лужки. Через реку к холму шел каменный мост с арочными пролетами, подъемный деревянный мосток соединял каменный подъезд с надвратной башней замка. Возле холма и за ним, за нагромождением двускатных черных крыш, разлилась широкая, живописная заводь с кувшинками – подлинное озеро, а на заднем фоне опять встал стеной тихий лес. Несколько высоких деревьев, посаженных на холме перед Ларгосцем, забирали излишек влаги из почвы, освежали благодатной зеленью сизость камня и веселили взор. Выше по течению, на крутом правом берегу, вращалось колесо каменной мельницы. Рядом с мельницей, за частоколом, желтели два солидных сруба – строения, ничуть не похожие на избы сильван.

– Это… – восхищенно прошептала Маргарита. – Это красота! И мельница есть! А что за дома рядом с ней, большие и длинные?

– Амбар и пивоварня. Да, как же я забыл… В-восьмых: мои землеробы за хороший труд отказа в кружке веселого хлеба не знают, а для живущих в замке пиво, вообще, каждый день. Пиво в этих местах – ценнее денег. Ну а мельницу Вьён смастерил для того, чтобы я смог сказать: в девятых…

– Рагнер, я поняла, – перебила его Маргарита, – и согласна. Мельница меня бы тоже осчастливила.

Рагнер почему-то обиделся.

– Вот делаешь тут всё для людей, а Вьён им – одну жалкую мельницу, и сильване ему в ноги кланяются, как мне!

– Нуу, любимый, ведь ты же, как герцогом стал, лишь дважды в Ларгосе был. А ныне как заживешь здесь да как наодаряешь их милостью ткать для тебя и сеять, так они и вовсе с колен не встанут! Так, наверно, и помрут…

Рагнер наградил ее укоряющим взглядом и сказал, что она ничего не понимает в землеробах, а Маргарита с ним опять согласилась.

Глава VIII

Чужая

Даже если аристократ покидал имение, увозя роскошные вещи из господских покоев, в замке оставались работники, следившие за чистотой и сухостью помещений. В первую очередь имению требовался толковый смотритель или управитель: и первый, и второй заведовал всем хозяйством, но управитель относился уже ко второму сословию, мог быть назначен на должность только воином первого ранга и исполнял обязанности наместника – судил и женил землеробов в отсутствие хозяина. Далее замку нужна была охрана, ей – кухари, им – охотники, тем – собаки; для снабжения замка требовались лошади, коням – конюхи, конюший, кузнец… Конечно, нуждались в работницах, которые бы шили, ткали и убирали залы. И без чернорабочих в хозяйстве никак не обойтись, а если имелся скотный двор, то число работников еще возрастало. Словом, даже скромный замок представлял собой закрытый мирок, в каком трудились поколениями одни и те же семьи.

Кроме денежного жалования существовали не менее ценные привилегии: форменные одеяния из дорогих тканей, почетное место за столом, качество и количество пищи, положенные тому или иному работнику в день. В Лодэнии все обедали за одним столом, и вечером сразу становилось понято, кто ты таков, поэтому одни важничали, прочие мечтали выслужиться и возвыситься.

В замке Ларгосц управителя не было с тех времен, как Рагнер Раннор стал герцогом, поскольку от безысходности он назначил прежнего управителя замка своим наместником – и тот переехал в город. Железная Олзе, которую Рагнер оставил за главную, хозяйством всегда занималась весьма поверхностно. Подъезжая к замку, он прекрасно понимал, что надо готовиться к плохому, если не к худшему: что землеробы обленились, что работники обнаглели, что он найдет бардак и что воспитать их всех вновь будет делом нелегким.

________________

По мосту через реку всадники приблизились к квадратной башне, и сверху, из-за зубцов стрельницы, высунулось с десяток мужских голов грубой наружности. Потом все головы невпопад, но оглушительно загудели в охотничьи рога (шумный, дико шумный народ эти лодэтчане!). Рагнер, что-то весело им сказав, пояснил Маргарите, что их вышли встречать охотники, жившие в замке, и тонко (тонко!) поприветствовали, не желая мешаться им внизу. Миновав врата (не прямой проезд, а плавный поворот влево – дополнительная защита ворот от стенобитных орудий), всадники оказались в переднем дворе, мощенном мелким булыжником; несмелая зеленая поросль оплела камень, как сетка. Из надвратной башни можно было направиться прямым путем, вдоль крепостных стен, к тамбуру – проезду под левой пристройкой донжона (именно донжон, мощный, каменный, высоченный прямоугольник в семь этажей, Рагнер величал дворцом). Маргарита видела толстенные дубовые створы в полукруглом проеме этого проезда, открытые настежь и закрепленные внутри тамбура цепями. Перед донжоном росли четыре невысоких клена – если стоять к ним лицом, то справа и позади спины, огибая прямоугольный передний двор, еще два одноэтажных строения, каменных и под черными крышами, подпирали крепостные стены. Озираясь, Маргарита дала такое определение всему, что видела: «Серое, но внушительное».

Проехав надвратную башню, охранители, не спешиваясь, устремились к проезду с дубовыми воротами и скрылись в тени тамбура – до переднего двора лишь доносился долгий цокот. А Рагнер слез с коня и передал поводья конюху.

– Здесь ничего интересного нет, – сказал он, помогая дамам спуститься с кобыл. – Позади – конюшня с моими лучшими лошадьми, справа – хранилище для телег да саней. Вторая конюшня есть в Охотничьем доме, где охотники и охранители в основном живут.

– А это что за миленькая башенка? – указала Маргарита на квадратную башню в углу, возвышавшуюся где-то на лишний этаж посреди двух названных строений.

– «Миленькой» ее еще никто не называл… Это уборная для работников, называется «Нужная башня». У нее есть еще несколько имен, какие я не могу произнести в обществе дам, – отстегивая от седла ларчик Маргариты, добавил Рагнер. – Под башней проходит сточный ров, туда же стекаются все прочие нечистоты из замка и конюшни.

Прежде чем войти в тамбур, Рагнер взял Маргариту за правую руку выше локтя, как свою супругу, – и повел довольную девушку во «дворец». Айада, конечно, следовала с хозяином, а Соолма шла позади этой троицы. Раоль Роннак, сгорбившись, тащил мешок, пытался идти рядом с Черной Царицей и улыбался ей. Будто увидав это спиной, у дубовых врат Рагнер обернулся, строго посмотрел на Раоля и указал рукой в проезд.

– Мешок для кухни. Минуешь вторые дубовые створы, увидишь справа дверь в кухню. Молча оставишь там мешок – и дальше идешь до конца тамбура, после идешь прямо – к проезду в стене, затем опять прямо – по дороге до большого дома у псарни. Сиди там и жди меня.

Итак, «дворец» встретил Маргариту длиннющим темным тамбуром – проездом, похожим на тоннель сквозь гору. Там слева имелись две полукруглые ниши и ворота с дверцей в них, запертые на увесистые висячие замки. Зато такие же ворота справа распахнули настежь. Рагнер сказал, что слева кладовая и амбар, а им направо, в караульную, – и после страшного тамбура они прошли в не менее страшную залу, пустую, огромную и душную, будто подвал, да с двенадцатью квадратными колоннами (нет, колоннищами!), что поддерживали сводчатые потолки.

За первым рядом колонн обнаружился незажженный камин (грубый, в золе и опять страшный), а возле него толпились крепкие мужчины (тоже очень и очень страшные в полутьме). Поговорив с дозорными, Рагнер повел свою гостью за второй ряд колонн – в левый дальний угол и к очередному арочному проему – за ним пряталась винтовая лестница, разумеется, темная и страшная (а я уже не удивляюсь!).

И вдруг Маргарита попала в светлую залу второго этажа, ничуть не страшную и весьма приятную. Это была обеденная, лучшая зала каждого лодэтского замка. В сравнении с обеденной Рюдгксгафца, ее хотелось назвать простоватой, хотя здесь имелся большущий камин, однако не украшенный порталом, громадный дубовый стол, но без балдахина над местом хозяина, и два симпатичных буфета, вставших по разные стороны от неизвестных дальних дверей. Полки буфетов прислуга не удосужилась заполнить даже оловянной посудой.

Потолок и здесь был сводчатым, зато высоким, а под потолком, по двум длинным сторонам залы, светилось по восемь полукруглых окон – небольших, снаружи закрытых решеткой, внутри – мутным и толстым стеклом. Великий стол протянулся практически от начала и до конца обеденной, царственно забрав себе середину залы. Вместе со столом пространство комнаты поделили крестом восемь круглых колонн: четыре колонны встали беседкой справа, близко к камину, еще четыре слева. В «левой беседке» ныне галдели женщины, носившие небогатые платья разных цветов и столь же разные чепчики; там же молчал светловолосый, пригожий юноша. Рагнер направился к прислуге; Соолма увела Айаду вверх по лестнице.

Далее для Маргариты произошло долгое знакомство с местными дамами. Все ей представлялись, но лодэтского она не понимала, а в именах запуталась. «Страшная женщина», Железная Олзе, оказалась милой светловолосой особой лет за тридцать, с хитроватыми голубыми глазами, красивым лицом и столь же богатой, как у Хельхи, фигурой: широкий низ, необъятная грудь и выраженная талия. Светловолосый юноша был ее сыном, Нёгеном; пухлая, тоже светловолосая и голубоглазая девушка – ее дочкой, Ледяной Люти. Рагнер предложил Маргарите обращаться к Люти, если требовалось принести что-то тяжелое, например, воду для омовений. Для поручений и несложных дел он выделил ей семилетнюю девчонку, Миллё, дочку поварихи Кётраны. Темноволосая, как и ее братья, низенькая, широкобедрая и розовощекая Кётрана выглядела довольной, а темноволосая, кроткая Миллё напуганной.

Наконец Рагнер взял у Олзе кольцо с ключами, и женщины стали расходиться – тогда Маргарита узрела за колоннами лестницу, из темного дерева да на резных столбах. По ней она вскоре поднялась на третий этаж, в свои покои, как сообщил ей Рагнер.

– Тихо и светло… – прошептала Маргарита, стоя спиной к лестнице и оглядывая совершенно пустую, обширную залу: ни мебели, ни вообще ничего в ней не было. Только дубовые двери (три створки справа и один внушительный створ слева), большие решетчатые окна над лестницей и еще одно маленькое окошко в сизо-каменной стене слева; пасть камина угрюмо темнела напротив этого загадочного окошка… – И я здесь буду жить? – удивленно спросила она Рагнера, разглядывая старую, желтоватую, поливную плитку на полу. – Хоть ложе мне дай. Ну хоть тюфяк… Пожааалуйста…

– Хотелось бы и дальше ужасать тебя красотами Ларгоса, но это всего лишь твоя светлица. В замке слишком давно не было хозяйки, поэтому она пустая. Барахла из Рюдгксгафца у тебя будет достаточно, чтобы обставить ее так, как хочешь.

– А что за окошко в стене?

– Оно в Млечный покой – чтоб следить, как следят за младенцами. Ты можешь завесить окно, чтобы неожиданно открывать его и пугать няньку, а она нет. Няньке завешивать окно нельзя.

– А почему после лестницы нет передней и дверей? Всё так… открыто.

– Чтоб тихо было в обеденной, не то спустится строгая хозяйка и всех разгонит из чудесного замка по их убогим деревням.

– Порядки у вас… Здесь хоть уборная есть? Или в башню надо бегать и там тоже прислугу собою стращать?

Улыбаясь, Рагнер указал на низкую дверцу в правом углу и почти что у выхода с лестницы. Маргарита заглянула туда и протяжно, не хуже своего возлюбленного, вздохнула – снова было темно и страшно. Там крошечное световое оконце едва рассеивало тьму, и в этой тьме баронесса Нолаонт не без труда нашла широкий стол с кувшином и тазом, а напротив него – занавес, вернее, пять завес. Раздвинув все шторки, Маргарита разглядела четыре стула для отправления нужды с вазонами под сиденьем. Сточное отверстие (зияющая страшная дырища в полу!) было обнаружено под крышкой дубового квадратного ларя, у стены, за третьей, центральной шторкой.

После ознакомления с уборной, Маргарите предстояло восхититься покоями малолетних наследников, но Железная Олзе (страшная женщина, я же тебе говорил!) коварно вознамерилась лишить ее такого счастья – и заперла на три замка дубовый створ. Погремев ключами и ругаясь, Рагнер в конце концов отворил врата детской, но там невозможно было ничего рассмотреть, потому что у самого входа всё было в сундуках, ящиках и тюках (ну почему там-то, а не в огромной светлице?!). Через пару минут, бегло изучив «чё за хлам», Рагнер радостно изрек, что это «его сокровища». Оказалось, здесь спрятали его военные трофеи из Орензы и Сиренгидии, набранные за полтора года, и он понятия не имеет, что там такое. Маргарите предстояло всё разгрести и семилетняя «опять забыл, как зовут эту девчонку» ей грести поможет.

Далее дело дошло до противоположной правой стены и средней дубовой двери, какая темнела вблизи дверцы в уборную; вскоре Маргарита прошла в спальню среднего размера, где стояла древняя, грубая, односпальная кровать с изголовьем-коробкой – и более ничего! Не имелось даже прикроватного стула.

– А я всему здесь рада, – сказала она, устало садясь на голый тюфяк кровати. – Есть где почивать – и славно. Зато могу пугать няньку и печалить всех в обеденной.

– Ладно, не рыдай. Здесь живет подруга хозяйки замки, ее помощница.

– Не пойду больше никуда… – плаксивым голосом заговорила Маргарита. – Я боюсь… Вы лодэтчане такие странные… Я вас не понимаю!