Гибель Лодэтского Дьявола. Третий том

Рагнер, помрачневший лицом, лишь кивнул. В тот же момент, благодаря своему удивительному слуху, он услышал слабый голос Марлены. Герцог перестал хмуриться, хитро улыбнулся брату Амадею и пошел ее встречать.

Марлена в этот раз тоже пришла с корзинкой – Рагнер, испробовавший вчера вечером ее пирог, с досадой подумал, что надо будет ждать ее ухода. Марлена же боялась его и сторонилась. Увидав рясу в саду, она испугалась сильнее, а когда ухмыляющийся Лодэтский Дьявол повел ее к кельям, то снова едва не убежала.

– Почему вы здесь, брат Амадей? – с опаской заглянула Марлена в комнатушку, где праведник сидел на кровати. – И вы без бороды, – улыбнулась она, несмело проходя внутрь. – И в рубахе…

– Мы тут беседуем, сестра Марлена, подальше от зноя. Присаживайся и ты.

Марлена села на табурет, что раньше занимал Рагнер. Корзинка всё еще была в ее руках, и она держала ее перед собой так, словно собиралась ею защищаться. Рагнер прислонился к закрытой двери, сложил руки на груди и скрестил под рясой голени. Его хмурому лицу и жестким глазам совершенно не подходила нелепая прическа послушника.

– Есть что рассказать? – спросил он Марлену. – Времени у меня осталось крайне мало. Сегодня уже день венеры, и тот заканчивается.

– Немного. Я сегодня видела Маргариту. Ее поселили на третий этаж башни, но мы и поговорить толком не смогли. Там был человек, который сидел на полу и слушал весь наш разговор. Ее охраняют, никуда не отпускают одну…

Рагнер раздраженно выдохнул: он рассчитывал, что Маргарита сможет как-то выйти за замковые стены, где он будет ждать ее, и они исчезнут перед переполохом, что он планировал затеять.

– Как она? – спросил Рагнер.

– Не знаю, – замялась Марлена. – У нее платья теперь… красивые. И обстановка. Прислужницы есть… Сегодня, за час до полудня, она встречала герцога Альдриана и принца Баро. Я не знаю, – сбилась она. – Я вовсе не уверена, что хочу вам помогать. Может быть, лучше оставить всё так, как есть? Ведь она замужем, а вы женаты. Ваш союз – преступен. И я не хочу именно вам помогать, герцог Раннор. У меня, моих покойный брата и батюшки весьма плохое отношение к вам… Просто ужасное. Я не могу найти причину, почему мне помогать Лодэтскому Дьяволу.

– Лихбордо́м! – догадался Рагнер.

– Лирхготбо́мм! – возмущенно поправила его Марлена.

– Ну извини… И чего я там натворил, кроме того, что кучке дураков, которые в храме прятались, жизни спас?

– Вы смеялись, пока храм горел! – вскочила с табурета порозовевшая от гнева Марлена: она немедленно ушла бы, если бы Рагнер не загораживал дверь.

– Да я и щас не прочь! – резко ответил он. – Великая держава изобретателей! Шпиль на храме и тот сделать не смогли!

Марлена с яростью в голубых глазах уставилась на Лодэтского Дьявола, а тот, забавляясь ее гневом, наклонил голову набок и ехидно ей улыбался.

– А своей подруге? Маргарите? – ласковым голосом спросил брат Амадей. – Ей, сестра, ты хочешь помочь?

– Но… Я не знаю, – нервно поправила чепец Марлена. – Может, она уже хочет остаться с супругом. Он… чудовище для меня, но он ее супруг и любит ее. По-своему любит. Он вернул свое состояние и получил расположение герцога Альдриана. Я уже сказала, что теперь она баронесса Нолаонт. И везде роскошь… И она кажется… спокойной… смирившейся. Больше не страдает и не плачет… Вдруг она раскаялась в блуде, снова полюбила супруга и уже не хочет вас знать, герцог Раннор. Я ведь с ней так и не поговорила…

– Если ты получишь от нее ответ, поможешь мне? – спокойным голосом спросил Рагнер. – Нам поможешь? Поверь, если она откажется, то я не буду настаивать. Но, если согласится, то… Да мне всё равно, за какими стенами ее прячут и есть ли у нее супруг, а у меня жена. Я должен всю жизнь мучиться из-за договора отца, дяди и бабули с паучьей черепахой? Маргарита должна быть несчастной? Почему? Наш меридианский Бог радуется, когда мы все страдаем?

– Герцог Раннор! – прикрикнул брат Амадей, и Рагнер зло выдохнул, понимая, что он снова говорит тех о вещах, о каких стоило бы помалкивать.

Марлена стояла с корзинкой перед собой, красная и возмущенная. Рагнер перевел дыхание и сказал ей:

– Я не жалею, что напал на твой город и жег бронтаянские земли. Была война между нашими королевствами, какая затянулась на семь лет. На юге Тидии лодэтчане тоже теряли жизни, имущество и честь. Я выиграл – и мы подписали мирный договор, а не воевали друг с другом еще… Да сколько угодно могли воевать! Сейчас и в вашем краю, и в моем – мир. Вот, что важно. И я уже решил, – добавил он, – если Маргарита поедет со мной, то здесь была моя последняя война. Мы будем жить с ней в Ларгосе – это глушь вдалеке от столицы. Там до нас никому не будет дела. Я ее в обиду не дам. Если смогу, то женюсь. Если нет, то ничего не поделаешь – будем просто счастливы. Я с другом займусь кораблями, у нее появятся дети и заботы об их воспитании. Вот так я хочу. Я, – вздохнул Рагнер, – всегда так хотел жить, только меня брат оттуда выгнал…

Марлена молчала, но и она успокоилась: исподлобья посматривая на герцога недобрыми глазами, молодая женщина о чем-то размышляла.

– Я тебе дам кое-что, – сказал Рагнер, открывая дверь. – Маргарита ее узнает. Поймет, что от меня, и эта вещица не вызовет подозрений. Если обрадуется, то и ты поймешь, что она не передумала.

Он вернулся с маленькой свинкой, подарком от Тини, отдал ее Марлене, а сам вышел, оставив ее и брата Амадея одних.

Марлена опять села на табурет с корзинкой в руках.

– Я вам покушать принесла… – сказала она, начиная разворачивать салфетку.

– Потом, сестра, мы с удовольствием угостимся. Сейчас я бы хотел знать… Я боялся, что ты, сестра, более не придешь: страшно расстроился, скрывать не буду… Что заставило тебя изменить вчерашнее решение?

– Теперь я точно знаю, что Совиннак приказал убить Иама, – не скрывая боли, ответила Марлена. – Но хуже всего то, что мой супруг направил руку этого ужасного человека, Совиннака. Думаю, Огю не желал, чтобы Маргарита, Иам и их дети жили с нами. А я так хотела бы заботиться об их малышах, раз своих у меня нет… Как мне нынче с мужем жить, брат Амадей? Я никогда не любила его, но почитала. И свою клятву перед Богом тоже чтила. А теперь Огю мне опротивел. Я лишь сейчас начала понимать Маргариту. Раньше не понимала… Думала, что раз я живу… с нелюбимым, то и она сможет. Наверно, – тихо сказала Марлена, – я бы ныне сама сбежала из своего дома… куда угодно…

Брат Амадей взволнованно ее слушал. Марлена, помолчав, продолжила:

– Я уйду в монастырь – я так решила. Быть может… – с надеждой улыбнулась она. – Вы будете навещать меня там?

– Прости, – с глубокой грустью в голосе ответил брат Амадей. – Не смогу. Я не знаю, чем помочь тебе, и мне больно. Я же скоро погибну. Когда в новолуние в храме появится новый настоятель, я буду вынужден покинуть его и направиться на Божий Суд.

– Нет! – с ужасом вскрикнула Марлена. – Но… Я уверена, вы не пострадаете! Божий Суд вас оправдает, как иначе?

– Не оправдает. Я виновен… Я помогаю герцогу Раннору захватить Лиисем и пленить герцога Альдриана. Как-то так вышло, – извиняясь, развел руками брат Амадей. – Сам не пойму, как ввязался в его игру, но отступить я уже сам не желаю – пойду к Богу за демоном: прямиком на Божий Суд. Правда… едва я принял твердое решение, как час назад снова впал в сомнения… Уж не уверен, что именно Божий Суд имелся в виду под путем к Богу. Я мог бы убежать вместе с герцогом Раннором, а не отправиться на верную гибель… Но, конечно, – невесело улыбнулся он, – я так не поступлю. Что мне делать там, в миру? Чем заниматься? Весь смысл моей жизни будет утерян… Это безумие, – тяжело вздохнул он. – Не стоит и размышлять о таковом…

Перебирая свинку у себя в руках, Марлена опустила корзинку на землю. Свинку она положила сверху, на салфетку. Молодая женщина встала, медленно прошла к двери, закрыла ее на засов, после чего сняла чепец и головную повязку, выпустив белокурые волосы. Она повернулась, и у брата Амадея перехватило дыхание от ее ангельской красы.

– Если вы всё равно умрете… – села Марлена на кровать к священнику. – А я уйду в монастырь. То… мне хоть будет какой грех замаливать.

Мужчина напротив нее хранил молчание – и она робко поцеловала его губы, открывшиеся ей навстречу.

– У меня еще правый бок ранен, – прошептал брат Амадей.

– Я учту, – тихо ответила Марлена, нежно погладив его щеку.

________________

Рагнер лежал в храме на скамье, смотрел на лики ангелов в шатре Юпитера и думал о своей недавней беседе с братом Амадеем. Слова священника заставили его о многом поразмыслить в ином свете.

«Неужели, – спрашивал он себя, – Экклесия и правда опасается меня так сильно, как считает монах? Слишком смелая мысль. У кардиналов свои войска, свой огненный суд, право лишать власти королей или же их назначать… Могущественный, богатейший Мери́диан опасается герцога из захудалого королевства на краю Меридеи, у Линии Льда и Северной Варварии?»

Он лежал под пирамидой храма, раскрашенной под Небеса, как вчера лежал под небосводом, но в этот раз не ощущал себя слабым или ничтожным. Он чувствовал себя одиноким – осой, что бестолково жужжит.

«Но оса может как следует ужалить, даже ослепить, и остаться при этом невредимой, – думал Рагнер. – Она пугает одним своим видом. Неприятное, дерзкое насекомое. Так и хочется его прибить…»

Во врата храма громко постучали, и Рагнер улыбнулся – это был тот стук, какой он ждал. Он надвинул капюшон и впустил в храм горожанина, чьи рыжеватые волосы прикрывал синий шаперон – капюшон-колпак с пелериной и длинным, висячим хвостом на макушке. Синяки полностью сошли с лица Лорко, и глаза, полные плутовства, разгорелись искрами при виде герцога.

– Звиняйте, не можу свыкнуться, Ваша Светлость, – хохотнул он, когда Рагнер снял капюшон.

– Брат Фанж, Лорко, что же ты… Прошел всё-таки в город! – в порыве радости крепко обнял его Лодэтский Дьявол, отчего Лорко испуганно сглотнул. – Теперь я для тебя – «Рагнер». Забыл про «Вашу Светлость».

– Яснае… – ошарашено согласился тот. – Было́ запростое. Щас толпами до городу прут, стражняки в мыле, так дча я запростое прошмыгнул.

– Не преуменьшай заслуг, – усмехнулся Рагнер, направляясь к двери в розовый сад. – Скромность ничуть тебя не красит, не то что тот зеленый раскрас вокруг глаз… Кулаки у Эорика – что надо! – открыл он дверь в сад. – Я уже знаю, что Альдриан вернулся. Чувствую, у нас лазутчица за замковыми стенами появилась. Только ты всё не испорть, а то она дама красивая и строгая. И чужая! – жестко добавил герцог, замечая оживление Лорко. – Ты что мне скажешь?

– У нас вся готовое, – пожал плечами Лорко. – Ужа скучаем. Ждем не назаждемся.

– Есть одно затруднение… Пока его не решу, не знаю, как быть… Маргарита в замке.

Мужчины остановились в розовом саду, неподалеку от кипарисов. Через минуту дверь одной из келий открылась, и оттуда вышла Марлена с корзинкой в руке. Придерживая дверь для брата Амадея, она с удивлением уставилась на Лорко, а тот с любопытством вытаращился на нее.

– Кто это еще? – спросила Марлена.

Лорко подскочил и, падая перед ней на одно колено, исполнил низкий поклон.

– Лорко – бог ловкостей и обману – у ваших ногах!

– Брат Иринг, ты же в храме, – устало произнес появившийся брат Амадей. – Какие еще другие боги? Тем более обмана? Рад, что ты добрался. Наши долгие беседы заметно улучшили твое произношение – не отличишь от местных.

Праведник и Лорко обнялись, а Марлена подошла к Рагнеру.

– Амадей всё мне рассказал, – произнесла она. – Вы хотите Лиисем завоевать, а не только выкрасть Маргариту. Я хочу знать, что будет дальше?

– Ну, войне будет конец. Альдриан будет унижен и подпишет мирный договор. И пусть радуется, что у него земли не отобрали… Всё же он герцог, и поцеловать руку королю для него допустимо – это тоже, конечно, позорно, но пережить можно. А Ивар будет мне в рот смотреть, когда я его освобожу. Я найду слова, чтобы он оставил Орензу и договорился о мире с королем Эллой. Сиренгидию Ивар себе назад заберет… Что еще?.. Имя Ивара IX прославят, памятников ему дома наставят – войдет в Историю не как Шепелявый, а как Завоеватель… Меня же, как обычно, найдут, за что проклинать… Как-то так. Это всё.

– Вы должны поклясться мне, что будет так, как вы сказали.

– Проклинать меня? – уточнил Рагнер. – Точно будут!

– Что война закончится, – не улыбнулась Марлена. – Иначе я вам не стану помогать.

– Слово Рагнера Раннора, – уже серьезно сказал герцог. – Больше мне клясться нечем. Я ведь не самый верующий меридианец, чтобы клясться крестом.

– Хорошо, – тихо вздохнула Марлена. – Не знаю, как так складывается, но вчера ко мне в гости заходил барон Тернтивонт. Они, в случае своей победы, собираются воевать с Орензой. Я слишком хорошо знаю, что такое жить там, где идет война. Сначала она далеко, потом невдалеке, а затем однажды ночью война появляется и в твоем городе… У меня нет сочувствия к герцогу Альдриану. После того как они вывели войско и отдали вам Элладанн, в каком закрыли мирных горожан, я считаю, что герцог Альдриан заслуживает унижения. Унизьте его, прошу, посильнее.

– В этом я мастер, – улыбнулся Рагнер. – Мне нужно знать, что за замковыми стенами. Точный план всего, что там есть, и Южной крепости тоже. Надо знать куда идти. И где та башня, в какой Маргариту заперли, и сколько драконов ее охраняют.

Марлена начертила веткой на земле план замка. Как выглядела Южная крепость внутри, она не знала, лишь смогла обозначить путь от ристалища до выхода к Южным воротам. Еще она сказала, что обычно в крепости размещалось четыреста преторианцев, но могло дойти до пяти тысяч.

«Пять тысяч воинов там никак не будет: в неприступной крепости одних гвардейцев оставят, – думал Рагнер. – Так, преторианцы держатся особняком, они не из местных, едва ли многих знают из войска… Четыре сотни – тоже многовато. Разбегутся и нашумят. Закрыть бы их и заглушить чем-нибудь. Например: музыкой».

– А будет ли торжество в Меркуриалий? – спросил он. – Чтобы все собрались в замке и не шастали по парку? И чтобы музыканты играли?

– Да, – кивнула Марлена. – Супруг сказал, что ожидается большой размах… В том числе победу будут праздновать.

Рагнер хохотнул.

– Такое торжество не грех испортить! – блеснув зубами, широко улыбнулся он. – Еще как-то нужно заранее провести моих людей за замковые стены… Не вызывающих подозрения людей… Монахов, скажем, как я, – задумчиво говорил он мысли вслух. – Там же храм. Даже десяти людей будет довольно… Вот только как им пройти?

– Мой супруг – управитель замка, – произнесла Марлена. – Он даст десяти монахам пропуск. Я скажу, что они от брата Амадея. Он мне сейчас в просьбе отказать не посмеет. Но, – нахмурилась она, – хоть один монах должен говорить и не вызвать у него подозрений. Мой супруг отнюдь не дурак…

– Я пойду, Марлена, – сказал брат Амадей. – Не спорь. Мне терять нечего: меня иначе ждет Божий Суд. А нам с тобой одним не скрыться от Экклесии.

– Никак со мной в Лодэнию собрались? – обрадовался Рагнер.

Марлена опустила глаза к земле и кивнула.

– Вот это разговор! Где же ты раньше была, красавица? А то этот дурень только башкой мотал!

Рагнер довольно улыбался. В его голове четче проступал дерзкий, не лишенный безумства и поэтому весьма привлекательный план. Терять, как и праведнику, ему было нечего: оставалось или победить, или всё проиграть.

– А как дясятку в городу пройти, а? – подал голос Лорко. – До замку ащя добраться нужнае. Миновать стражов на градских воротах дясятку – ента ничуть не простые делы.

– Тут ты прав… Нужен местный и бессовестный человек. Трактир «Пегая лошадь»! – громко выдал герцог. – Пацан с телегой – то что нужно! За деньги мать заложит. И он пиво из какого-то монастыря как раз возил…

– Из монастыря Святого Вере́ля, – пояснил брат Амадей. – Это на северо-востоке от Элладанна. Там еще хранится чудотворная статуя этого мученика. Помогает при болях в спине и костях.

– В спине?! – переспросил Рагнер и, подпирая рукой поясницу, выгнул плечи. – Ох, если жив останусь, надо будет того пива испить! – серьезно проговорил он. – Чем черт не шутит, то есть Бог, то есть святой ваш… Так, к делу! – махнул он рукой. – Новое затруднение: пацан смекалистый и ушлый. Если он что-то заподозрит, то предпочтет получить тридцать три золотые монеты за мою голову. Кто же к нему пойдет договариваться? Кто же?.. Кто же? – потирая подбородок, напряженно думал Рагнер.

– Я могу договориться, – предложила Марлена. – Я у него точно не вызову подозрений. Амадей, прошу, не спорь: мне тоже нечего терять, кроме колючей монашеской робы.

Рагнер посмотрел на нее с обожанием.

– Если бы я не был влюблен, то в тебя бы втрескался, – смеясь, проговорил он. – Лиходомм, однако! Плохо я там себе невесту искал!

– Лирхготбомм, – смущенно и недовольно поправила его Марлена, а брат Амадей нахмурился.

– Спокойно, милая дама и дорогой господин монах, – улыбался Рагнер. – Теперь уж поздно: сердце Лодэтского Дьявола отдано девчонке в красном чепчике. Всё! План готов! – довольно потер он руки. – Остались мелочи… А можно мне теперь пирога? – умоляюще посмотрел он на Марлену. – А то он вкусный и я о нем тоже думаю. Это мне мешает.

________________

Незадолго до полуночи, когда день венеры сменялся днем сатурна, неизвестный горожанин с медным фонарем в руке быстро подошел к эшафоту на Главной площади. На глазах у воинов, находившихся возле ратуши, он бросил светильник к виселице, после чего со всей мочи побежал прочь. Раздался взрыв, а затем и раскат грома сотряс Элладанн: покидая город, лодэтчане засыпали порох под деревянный настил этих кровавых подмостков – и доски вместе с каменными столбами виселицы взлетели в воздух, рухнули горящими обломками, а камни повалили с постамента статую Альбальда Бесстрашного, но не льва, на каком он держал ногу. В этом увидели зловещий знак – тогда-то горожане вспомнили пророчество Арвары Литно, однако от чего их пыталась предостеречь преступница, так и не разгадали.

К утру бронзового герцога-отца вновь водрузили на место и прикрепили ко льву, но толпа продолжала множиться на Главной Площади: весь Элладанн хотел посмотреть на уничтоженные символы власти герцогов Лиисемских, эшафот и виселицу. Среди зевак на площади стали ходить слухи, что горожане, возвращавшиеся в город, повстречали конный отряд вместе с самим Лодэтским Дьяволом, ведь его черные доспехи невозможно было спутать ни с чьими иными. Другие люди говорили, что темный герцог передал, что он не ушел и готов сразиться с войском Лиисема на подступах к городу, на пахотном поле около Левернского леса. Утверждали также, что Лодэтский Дьявол пленных брать не будет и никого не пощадит.

Словоохотливый парень в синем шапероне, посеявший на Главной площади зерна всех этих слухов, улыбался шутовским ртом скучному, высокому послушнику, а тот сновал среди толпы, молча благодарил за пожертвования и слушал разговоры горожан.

К вечеру в Элладанне начались беспорядки, грозившие перерасти в бунт, ведь войско Лодэтского Дьявола на самом деле видели у Левернского леса. Горожане, не забывшие последнее, несбывшееся предсказание Блаженного, да еще и напуганные рухнувшей статуей Альбальда Бесстрашного, не верили в призывы глашатаев «разойтись и успокоиться». Люди свистели и посылали проклятия герцогу Альдриану, которому припомнили закрытые ворота перед штурмом, вывод войска из города и брошенных на убой народных ополченцев. Ожидая крах Альдриана, люди выплескивали всю злобу, что у них накопилась за два погрома города. Воинам пришлось подавлять бунт, разгонять людей с площадей и трех главных дорог.

В тот же вечер, еще до заката, Гиор Себесро вошел в храм Благодарения и попросил брата Амадея об услуге: если он погибнет, то передать прощальное письмо госпоже Совиннак. Он же рассказал праведнику, что войско Лиисема готовится с рассветом принять бой и разбить врага. На поимку Лодэтского Дьявола бросали пять тысяч пехотинцев, конницу из семи сотен всадников и двести копий из звездоносцев – итого около восьми тысяч воинов. На случай, если Лодэтский Дьявол вздумает обойти войско и напасть на город, Восточную, Западную и Северную крепости намеревались оборонять еще пять тысяч пехотинцев – и они были готовы выйти к лесу по первому зову. Триста пятьдесят преторианских гвардейцев надежно защищали непреступную Южную крепость. В Элладанне для упреждения беспорядков оставили еще три тысячи воинов. Сам Барон Тернтивонт отправлялся к Левернскому лесу, а прославленный рыцарь Адальберти Баро дал слово своему тризу, герцогу Альдриану, что пленит Лодэтского Дьявола и это станет его подарком всему Лиисему.

Брат Амадей попросил Гиора об ответной услуге: проследить, чтобы брат Фанж беспрепятственно вышел из города до заката, поскольку тот отправлялся в долгий путь – встречать священнослужителей из монастыря Святого Вереля. Братья прибывали в Элладанн с чудотворной статуей самого мученика Эллы, припрятанной там еще со времен, когда неприятель надвигался на Элладанн. Возвратившись в свой город, святыня, несомненно, принесет ему спокойствие и мир.

Пока Гиор беседовал с братом Амадеем, Рагнер полил розу, посаженную Маргаритой у могилы Фанжа Толбо. Он присел и, улыбаясь, потрогал первый набухавший бутон на юном кустике. Не сдержавшись, Рагнер поцеловал его и сказал могильной плите:

– Не знаю, откуда ты всё знал и так точно предсказал, но моя тебе благодарность. Кажется, без тебя ничего бы не вышло. Не знаю, правда ли ты демона не смог победить… Это бы всё объяснило, да вот в демонов я не верю.

Едва Рагнер это произнес, как почувствовал сильнейший смрад, смесь пота и крови, и ощутил чье-то присутствие за своей спиной. Он достал кинжал и резко обернулся, но никого, кроме него, на тихом кладбище не было. Вскоре зловоние начало исчезать. Герцог Раннор нахмурился и, задрав подол рясы, спрятал кинжал.

Благодаря Гиору, Рагнер, «наряженный» в соломенную шляпу и одежду сильванина, беспрепятственно покинул Элладанн через Восточные ворота города. С собой он уносил объемную сумку, какую никто не проверил. Лорко он повстречал на окружной дороге через две триады часа, когда солнце уже спустилось к горизонту. Рыжеватый парень вышел через Северные ворота.

– Был запростое, – сказал он, соединяя с герцогом руки знаком единства. – Тяперя сызнова вся бягут из городу, а кта на входу, не знаат, дча делывать и куды даться, – стражняки с ногов сбилися, а их тама и так малое. Все супротива нас сбираатся выйти.

Мужчины усмехнулись и быстро пошли в сторону леса. В густых сумерках они ступили в рощицу, где их давно ожидали друзья.

С третьего этажа белокаменной башни, увенчанной конусом голубой черепичной крыши, Маргарита любовалась закатным небом и гладила пальцем маленькую, беленькую свинку с голубым бантиком. Окно в ее спальне как раз выходило на юг, в сторону леса, и она ничего не знала о беспорядках в городе. Марлена тоже ничего не смогла ей рассказать, но свинка Тини означала, что Рагнер рядом, что он ее не предал и не собирается от нее отказываться.

Глава XXIX

Меркуриалий

Воины Меридеи, по сути, делись на две части – на рыцарей и всех прочих, рыцари – на благородных и неблагородных. Рыцари жили по собственному уставу, заменявшему им мирские законы, и имели собственные восемь Добродетелей, такие как Вера, Доблесть, Честь, Благородство, Верность, Великодушие, Рассудительность и Свобода. Неблагородный рыцарь носил одну шпору и должен был знать четыре умения: верховую езду, фехтование мечом, владение копьем и плавание; благородный рыцарь – еще соколиную охоту, стихосложение, игру в шахматы и учтивую культуру. Грамота, игра на музыкальных инструментах, танцы и пение не являлись обязательными науками, но приветствовались.

Рыцарское воспитание начиналось для благородного отрока с семи лет – он выходил из-под опеки матери и нянек, далее всё своё отрочество проживал вместе с ровесниками в весьма суровых условиях общей спальни, работал, охотился, учился, тренировался, обедал с прислугой. Так он привыкал к военным походам, так у него появлялись верные друзья – знатные и нет. С возраста Послушания, с тринадцати с половиной лет, начиналась полноценная боевая подготовка. С возраста Посвящения, с восемнадцати, ученик становился оруженосцем – служил как воин, участвовал в турнирах, появлялся при дворе короля и общался с духовником, а в возрасте Страждания, с двадцати двух с половиной лет, доказав свою доблесть, становился рыцарем. Иногда рыцарское звание даровалось раньше, но никогда до возраста Послушания.

Согласно уставу, рыцарь был вправе сам выбрать господина, вождя из первого ранга, после чего служил только ему. Войны не за веру, не во славу господина и не из-за долга считались разбоем, а наемники – позорящими братство. Самым ужасным бесчестьем было предать своего господина – своего отца. Получить за выдающийся и безупречный подвиг от Экклесии геройское достоинство – признание избранности как проводника Божьего замысла – стать героем хвалебных од и словно быть вознесенным богиней победы в пантеон богов войны, – почетнее этого ничего для рыцаря не существовало. Уныние, Трусость, Бесчестье, Низость, Предательство, Малодушие, Бессмыслие и Холуйство являлись восемью Пороками, которых рыцарю надлежало избегать, ведь лишь за них его ждала постыдная слава. Даже Дьяволом и то, хоть неприятно было быть, но не зазорно – да кем угодно пусть прозовут, считали рыцари, лишь бы не прослыть мухой, зайцем, червем, вороном, скорпионом, мышью, сатиром или слизняком.