Последний классик. Роман в стихах. Том первый

ГИМНАЗИЯ

«Мы все учились понемногу,Чему-нибудь, и как-нибудь».А. С. Пушкин1Из мира сказочной природыСтепей и гулкой тишины,Оставив в них, свою свободу,И детства солнечные дни.Как и младенчество святое,Мгновенья ярких резвых лет,С печалью их, и с той любовью,Чьей лаской был Иван согрет,И с тем, что долго окружалоДаря живую благодать,Всё то, что сердце ощущало,Всё, что сумел Иван принять,Весь мир тот, где он смог открытьсяИ стал себя осознавать.Зелёный луг и сад тенистый,Своих ровесников, ребят.Мать и сестру, и няню тожеИ свой родной, любимый дом —Иван оставить нынче должен.В Елец уедет завтра он.2Он смолк, с родными расставаясь.Мать пригорюнилась лицом.А рядом, братья, улыбаясьПереглянулись вдруг с отцом.Сестра заплакала, с тревогой,Глядя на брата своего.Был тарантас готов в дорогу,Чтоб увезти в Елец его.Они присели на мгновеньеИ встали, не спеша крестясь.Иван почувствовал волненьеИ влажность, заморгавших глаз.В нём, кровь, переполняя сердце,Переливалась в грудь тоской —Здесь оставлял он своё детство.Здесь оставлял он свой покой,И вот, прочитана молитва.Отец, слёз матери боясь,«Ну, с богом!» – закричал вдруг хрипло.И покатился тарантас.3Тянулась долгая дорога,То полем, то лощиной мрачной.Здесь, он почувствовал тревогу —А вдруг разбойник замаячитСреди кустов и рощ дубовыхИ остановит тарантас?Топор в руках и взгляд суровый.Кто от разбойника бы, спас?Отец? Да, смог бы, он, конечно,Не зря отменным был, стрелком.И на войне он был, отмечен —Его считали храбрецом.Всегда казался он отважнымИвану. Он таким и был.А как он жил? Да разве важно,Как он на этом свете жил.Ведь главное – был справедливым.И пусть картёжник он и мот.Но все помещики так жилиИ он иначе жить не мог.4Всё дальше тянется дорога.То роща впереди, то лес.Просёлков разных очень много,И перекрёстков всех не счесть.Решил отец начать беседуО временах минувших дней.Тут кстати, ворон каркнул, с неба,Словно приветствуя людей.На дубе гордо восседая,Он никого уже не ждёт.Сказал отец: «Он, много знает.Ведь ворон триста лет живёт.Наверно жил и при татарах,Как и при Дмитрии Донском…»Иван отцу был благодарен.Не зря, опять задумчив, он.В своей России необъятной,Почувствовал он вдруг себя.И стала вдруг ему понятнойЖивая радость бытия5Он горд в значении своём —В святой Руси его начало.Как хорошо, что русский, он!Ни папуас, ни англичанин.Пусть не в обиду им и всё ж,Он русский. Он не схож с иными.Он русский. Как с землёю рожь,Слит с Русью чувствами живыми.Из древних дней корнями онПророс и вечно связан с ними.Горит огонь незримый в нём,Как вечный дух неутомимо.Ах, родина, отчизна, мать,Россия, вечно выживая,Могла б, лишь ты одна понятьЕго великие желанья.Вот он склонился над тобойВ молитве искренней, как прежде.Он русский. Он – по крови твой.Не забывай его надежды.6Мечты и думы увлекалиИвана в прошлое страны.На тарантасе проезжалиМеста священные, они.Здесь шли к Москве войска Мамая.Здесь, позже, шёл к Москве Тимур.Здесь каждый холм напоминает,События военных бурь.В днях давних каждый век шагалиЗавоеватели, сюда,И за собою оставлялиРазрушенные города.Их горожанам, несомненно,Сражаться яростно пришлось.Немало, в этих столкновеньяхИ вражьей крови пролилось.И город тот, куда катилсяВесь день их славный тарантас,Своей историей гордился.Гордиться им он, и сейчас.7Он, в тысячелетии второмОснован был, не зря гласитСвятая летопись*о том.В ней много славных дат Руси.Елец – древнейший русский городСтоял как крепость на путиК Руси, и этим был ей дорог —Не мог враг город обойти.Пока сражался город, быстроОбъединяла силы Русь.Елец разрушенный дымится —Для русских горек дыма вкус.И всё ж, и вороги, половцыНемало потеряли сил.На битву с ними, полководцыУже ведут войска с Руси.И враг побит и уничтоженИ снова строится Елец.Но царь Тимур, в свой век тревожный,Его разрушил, наконец.8И лишь в шестнадцатом столетьеСтал возрождаться вновь Елец.И снова городом стал светлым,Уютным, для людских сердец.Там жизнь надолго утвердилась.Немало было там дворов.Церквей немало появилось,Домов различных и дворцов.Теперь в едином государствеРоссийском, этот город был.Под властью самой крепкой – царской,Спокойно, мирно город жил.Но что он даст Ивану? Чем онЕго сумеет покорить?Каким желанным увлеченьемИ вдохновеньем озарит?В Елец въезжая, он не радостьИспытывал, а боль тоски.И вот уж, церкви показались,Богатые особняки.

Святая летопись* – Никоновская летопись – крупнейший памятник русского летописания XVI века. Названа по имени патриарха Никона, которому принадлежал один из её списков.

И вот уж, церкви показались,Богатые особняки.В Елец въезжая, он не радостьИспытывал, а боль тоски.И вот уж, церкви показались,Богатые особняки.9Весь город не заметишь сразу,Его впервые посетив,Ты с ним, ничем ещё не связан,Не им, пока ещё ты жив.Чужой, таинственный, громадныйНавис он плотно над тобой.В нём сладость рая, муки адаИ ненависть в нём и любовь.Тоска в нём связана с печалью.Грустны его живые дни.В нём нет тревожного молчанья,Покоя, чистой тишины.Он полон запаха и дымаЗаводов, фабрик, мастерских.Их, нудный гул, неутомимоПлывёт вдоль улиц городских,Вползая в окна даже ночью.Привыкли люди все к нему.Но что, поздней, он, напророчитТот гул, герою моему?10Но для Ивана город чужд.В него он только что въезжает.На улице немало луж —Они зеркально отражаютДома, коляски и людейГуляющих по тротуару.Как жаль, что вечереет день.Закат алеет уж, пожаром.Но улиц сумраки густы,Хотя дома все различимы.Друг к другу те дома близки,И нет прохода между ними.Одни из них, так высоки,Что с головы картуз сорвётся.Поднимешь голову – в виски,Кровь неожиданно прильётся.Молчал Иван, въезжая в город,Словно, задумавшись о том,Что, может быть, себе на горе,Покинул он, любимый дом.11И было так судьбе угодно —У мещанина стал он жить.И никакой тебе свободы.Тяжёл его унылый быт.И скромен завтрак и обедомОбильным, не накормят здесь.Всё в меру. Может и не бедно.Но дома, мог всегда он, есть.А здесь, по времени всё было,В назначенные всем часы.Мещане тихо, скромно жили,Жизнь, складывая на весы.Ни как отец его – он мог быВсех изобильем удивить.А здесь весьма ценили бога,Всегда стараясь в храм ходить.Степенно, мирно, тихо жилиМещане, к подвигам не рвясь.Не знаю, как они любили,Но в них отсутствовала страсть.12Их жизнь и чувствовал, и виделИван, поскольку с ними жил.Но, он, мещан не ненавидел,Хотя, пока и не любил.Был слишком юн, не понимая,Что в этой жизни все равны.Он возвышал себя, считаяДворян, опорой всей страны.Ведь их достоинство от бога.И щит, и меч им богом дан.Сын дворянина, разве мог, он,Вдруг опуститься до мещан.И герб его великолепный,Достойный прошлой славы, был.Но, вслух не говоря об этом,Иван, довольно скромно жил.А чем кичиться, всё беднеетЕго дворянский, древний род.Да, был когда-то он виднее.Ну, а сейчас, наоборот.13Не все, но многие дворянеТак обеднели, что теперьПерешагнув величья грани,Встать не сумели от потерь.Всё то, что приносило радость,Как будто кануло на дно.От прошлой роскоши осталосьВоспоминание одно.Сиянье прошлых дней исчезло.Их мир священный увядал.Хотя живут, ещё, над бездной.Хотя не каждый в бездну пал.Но что их ждёт? НеумолимоСтирает время блеск родов.На славу, памятью хранимой,Уж, оседает пыль веков.Величие дворян, похожеСгорает, как закат времён.Вот и отец Ивана, тоже,Уже, почти что разорён.14Иначе, стал бы, он, ИванаОпределять к мещанам в дом?Об этом думать даже странно.Но что поделать – беден, он.Конечно, знал Иван об этом.Но он зависел от судьбы,И говорил себе: «Не сетуй!Вся жизнь, пока что впереди.Всё в мире может измениться,Но чтобы не попасть впросакКонечно, нужно мне учиться.Все начинали в жизни так.Вот Пушкин. Кто он до лицея?Когда же, лицеистом стал,Он приобщился к яркой цели,И может сам не ожидал,Что весь стихами вдруг взорвётся.Лицей открыл поэта в нём.Теперь, сияет словно солнцеПоэзии российской, он».15Так рассуждал Иван, возможно.И надо было полагатьБыл прав. Хотя довольно сложноСвою судьбу предугадать.И он, умом к стихам тянулсяИ он поэтом стать хотел.И в нём давно бурлили чувства.Но он их высказать, не смел.Кому же, хочется, чтоб тут жеЕго надменно пресекли,Что мол, таких стихов не нужно.Они, быть может и милы.Но нет в них прока, только рифмы,Что благозвучие таят,Душе подсказывают ритмы,Но ни о чём не говорят.Бросай писать ты, вирши эти.Тебя дела другие ждут.И тут же, в нём убьют поэтаИ страсть души его убьют.16Но к радости своей и нашейОн их писать не перестал,Кропал, хотя и было страшно,Когда он в суть стихов вникал.Писал, зачёркивал и сноваИх беспощадно в клочья рвал.Он относился к ним сурово,И всё ж, любовью к ним пылал.Не многие из них попалиВ его заветную тетрадь,И, затаившись, ожидалиПерерожденья благодать.Когда, Иван перебираяСтихи, вновь будет ими жить,Словами, строками играя,Их в совершенство превратит.Никто в те дни, не знал о том, чтоСтихами занят он порой.Подросток, мальчик, что он хочет,Попав случайно в мир иной.17Да, в мир иной, чужой, тревожный,Попал он. Мир тот городской,Не радостный и не надёжный,Наполнил мальчика тоской.Он здесь без матери осталсяИ без отцовской ласки жил.Как прежде, звонко не смеялся,Ни с кем, как раньше не дружил.Не потому ли пал в унынье.Как быстро изменилась жизньС ним, так же, жил, у мещанина,Егор Захаров – гимназист.Их здесь, судьба объединилаОдной гимназией, в те дни.В друзей, как будто превратила,Но были разными, они.Иван – и выше, и красивей.Приземист, угловат, Егор.Но кто же, был из них счастливей?Не разрешить нам этот спор.18Обои, словно в клетке птицы,В чужой, угрюмой стороне.О чём их горестные мысли?О чём их думы, в голове?Как и Иван, Егор, тоскуяМолчит, потупив мрачный взор.Стесняясь или не рискуяНачать с Иваном разговор.Поглядывая исподлобьяИ недоверчиво косясь,Они молчали долго обаК сближению не торопясь.Как будто были не готовыСлова из мыслей прорасти.Был первый вечер их безмолвнымПечальным, сумрачным, пустым.Так и молчали бы – хозяинНа ужин в горницу позвал,Прервав молчания экзамен,Тот, о котором он не знал.19Цель жизни в городе – учёба.И вот с Егором, первый раз,В гимназию шагают оба,По городу, не торопясь.Всех освещает ярко солнце,Не обижая никого.А у Ивана сердце бьётсяЧто ждёт в гимназии его?Но отгоняет он упорно,Нахлынувший внезапно страх.Они, обои, в новой форме,В мундирах синих, в сапогах.И пуговицы серебрятся,Задорно сапоги хрустят.И люди все на них косятся.На гимназистов все глядят:«Как хороши! Как аккуратны!Любой с иголочки одет».И им, конечно же, приятно,То восхищение людей.20Вот и гимназия предсталаПеред Иваном, наконец.Она, как праздник засияла:Чист двор, и ярок стекол блеск.Чисты внушительные двери,И ручки медные дверей.Их долго чистили, наверно —Блестят подобием огней.Длинны, просторны коридоры.Как много классных комнат там.Немало лестниц. Зал просторный.И всюду – звонкий крик и гамТолпы несметной гимназистов,Весёлых, юных, озорных,Уже успевших утвердиться,Легко, среди пространств, своих.Они пролились возбужденьем,После каникул летних, вновь.Чтобы отдаться принужденью,Учителей и мастеров.21И вновь, торжественность молитвы,Сумела охладить их пыл.И все волнения забыты.Иван, он тоже позабыл,Свои сомнения на время.Был удивлён он новизной.Такого бурного явленьяЕщё не видел мой герой.Молясь со всеми в сборном зале,Стоял он, многих позади.Но вот, наставники сказалиПопарно строится в ряды.Их «в ногу» повели по классам.Шёл впереди всех офицер,Хотя и капитан в запасе —Для гимназистов он пример.Учеников живая массаШла за военным, торопясь.И вот, рассеялись по классам.И вот, учёба началась.22Иван учителя запомнил —На нём казённый серый фрак.В очках он, с бородою тёмной.Портфель под мышкой. Странный взгляд.Он класс оглядывая, строгостьВ своём лице изображал,Ученикам внушая робость.Никто ему не возражал.Притихший класс, своим молчаньемЕму покорность выражал.Не радуясь, не огорчаясь,Класс от него чего-то ждал.А он открыв портфель привычно,Достал объёмистый журнал.И начал делать перекличку.Иван, под выкрик: «Бунин!» – встал.Другие тоже, встав, садились,Согласно выкрикам его.Недолго перекличка длилась —Их, тридцать школьников всего.23Все в сборе. Тридцать гимназистовЖдут, чем продолжится урок.Спокойны и чисты их лица.Учитель, как и прежде строг.Свой тон привычный, не меняя,Ученикам он говорит:«Учёбу Вашу открывая,Хочу Вас всех предупредить.Должны Вы помнить, непременно,Чтобы позднее не страдать,Что дисциплину в этих стенах,Обязан каждый соблюдать.Что ж, познакомимся поближе.Ваш класс я буду возглавлять.Я, в Вас, воспитанников вижу,Уже, умеющих читать.Да и писать. Иные знанья,Теперь должны Вы обрести.День этот – к образованьюНачало верного пути».24Чему в гимназиях училиВ России, в прошлом, при царях?Какие у властей причины,Следить, чтоб у людей, в умахНе развивалось вольнодумство,Свободолюбие в сердцах?Не допускал такие чувства,У подданных любой монарх.Был и министр просвещенья,С идеей царской той знаком.И исполнял свой долг священныйПеред, отчизной и царёмСледил он очень даже строгоЧтоб в школах зло не проросло.И всё ж, в России понемногуСвободомыслие росло.Незримо, тихо, незаметно,Готов народ России встать.Как много стало в ней поэтов,Чей смысл – к свободе призывать.25Народ в безграмотности мрачной,Ещё, как прежде, молча жил,Хотя талантом обозначилСвоих ремёсел рубежи.И достигал святых пределовВ искусстве, украшая быт.И устным творчеством, умелоОн письменность мог заменить.И всё ж, душа его стремиласьПисьмом и чтеньем овладеть.Ему бы, многое открылось.Невежество – причина бед.Крестьянам хочется учитьсяИ обучать детей своих.Не зря, решили разночинцы,Учить в народных школах их.Они учились аккуратно.Их восприимчивость легка.Ну, а в гимназии? Оплата,Там, за учёбу высока.26Купцам, наверно лишь под силу,Платить за собственных сынков.В гимназии их много было,Среди, иных учеников.Невероятное случилось:Сыны дворян, мещан сыны,В одной гимназии учились,Как будто, все они равны.И вот, забыв былую гордость,Облагораживают жизнь.С самодержавием народность,Здесь, в школе, словно бы, слились.И православие над всеми,Главенствовало, как всегда.Конечно, в их соединеньеЦари не видели вреда.Наоборот, своей доктриной,Превознесли, его, поздней —Вокруг себя, необходимоОбъединить, им, всех людей.27Уваров, просветитель мудрый,Министром просвещенья, став,Царю и приближённым людям,Внёс образования Устав.А в нём как раз и закреплялась,Суть императорских идей,Что стержнем истинным являлось,Образованию тех дней.Над всеми школами РоссииВ те дни, Уваров предлагалКонтроль правительства усилить.И царь не зря ему внимал.Другой министр просвещенья,Сабуров, ближе к земству был.Семьи и школы связь, священнойИ нужной детям находил.Недолго он служил: похоже,Царь пост другой ему берёг.Барон Николаи, он тоже,Министром был один лишь год.28При нём, народные все школыВ сеть образования вошли,Конечно же, по царской волеИ смысл великий свой нашли.Пусть типа низкого, но детиСмогли те школы полюбить.Он их от подчиненья церкви,Не зря старался оградить.В тот год и стал Иван учиться,В Ельце, в гимназии своей.Но о гимназии в нём мысли.Гораздо проще и скромней.Он озабочен, озадачен.Жизнь вне свободы немила.Не увлекли его пока что,Надменные учителя.И даже тот предмет, которыйОн уважал или любил,Порой ему казался вздорным —Видать учитель был не мил.29Ах, Пушкин! Как ты, об учёбе,Веленьем бога, смог блеснуть:«Мы все учились понемногу,Чему-нибудь и как-нибудь».Они навек запали в сердцеЛюбого русского. С тех дней,Сказать красивей не надейся.Та фраза в памяти людей.Кто б, смог, так искренне, так чистоЛегко для всех, произнестиПростые, низменные мыслиИ их над миром вознести.Смысл слов, как будто бы тревожит —Не о невежестве ли, речь?Но кто нас правдой обнадёжит?Кто сможет нас предостеречь?Просты слова, но как им радаДуша, в обители земной.В них ощущаю я наглядно,И грусть, и юмор золотой.30Зачем пишу я строки эти,Да потому что, и ИванУчился, как-нибудь, заметивВ словах наставников обман.Трактаты их, детей смущая,Любую страсть убить могли.И ничего не обещалиИ ничего в них не зажгли.Ведь день за днём, невзрачно, тупоИм приходилось излагатьТо, что предписано. И глупоОт них восторгов ожидать.Свободы нет. Любые мыслиПерепроверены давно.В них нет возвышенности чистой.В них то, что цензором дано.В той сероватой атмосфере,Где сложно истину понять,Не знал Иван, чему поверить,Увлечься чем, чем воспылать?31Но он легко учился, памятьЕго спасала много раз.Иван, накапливая знанья,Переходил из класса в класс.Но, смысла истинного в этомПо-прежнему не находил.Конечно же, не все предметыВ гимназии Иван любил.Не смог учитель-математикЗажечь к предмету интерес.И, на другое время тратил,Иван, стихам отдавшись весь.От грусти, серости забвенья,Однообразных, тусклых дней,Он уходил в стихотворенья —В мир свежих мыслей и страстей.Мы все, им с детства отдавалисьИ выражали, кто, как мог,Души изысканную радость,Любви пленительный восторг.32Ивану стал привычным город.Довольно часто он гулялВдоль длинных улиц, разговорамЛюдей, живущих в нём, внимал.Здесь, в сентябре, об урожае,О хлебе разговор вели.Зерна обилье поражало.Хлеб в город тоннами везли.Мещане их перекупали,Крестьянам воздавая честь.На рынках хлеб с телег ссыпали.Был город в хлебном духе весь.Слив, груш и яблок изобильеИ горы всяких овощей,Базары, рынки завалили,Как прежде радуя людей.Здесь, в городе, как птичек райских,Красивых девушек не счесть.На шарабанах и коляскахКупцы, степенно едут, здесь.33Здесь, в повседневности серойОн не умел без грусти жить.Кому Иван, здесь мог поверить?Кого он смог бы, полюбить?С кем мог бы, тайной поделиться,Или печалью, может быть?Кому бы здесь он смог раскрытьсяКого он мог бы, удивить?И чем? Серы, беспечны люди.В них нет желания мечтатьИ удивить их чем-то трудно.Но надо ли их удивлять?Того, кто времени послушен,Того, кто глуп и любит лгать,Кто слеп умом и равнодушен —Не может другом он признать.Такие мысли возникалиВ уме героя моего.В те дни он жил своей печалью,Не признавая никого.34Лишь только в праздничное время,Назло закону тишины,Весь город, словно муравейник,Переполняется людьми.Людей, к торжественной обеднеЖдёт приукрашенный Собор.К утру, в гимназии, немедляОбъявлен был всеобщий сбор.Попарно встали гимназистыВ один, торжественный отряд.Светлы улыбками их лица.Глаза веселием блестят.Учителя в мундирах ладныхИ в треуголках, встали в строй.И капитан даёт команду:«Гимназия! Вперёд, за мной!»Шагают ладно, стройно, чётко —Движенья ритм неотразим.Прохожие (там и девчонки)Аплодисменты дарят им.35Вот и Собор. Как много разныхЧинов, из самых разных служб,Все в орденах, мундирах праздных,В Собор размеренно идут.Собор, как облако белея,Свою торжественность хранит.Звучнее, гуще, тяжелееСоборный колокол звенит.В портал раскрытый все вступают,Теснясь в нарушенных рядах.Здесь колокольный звон пугает,Хотя и не внушает страх.Гудит он слишком громко, глухоПочти над самой головой.Но рада каждая старуха,Услышать гул тот над собой.Мужик любой, сняв шапку, чинноШагает к богу своему.Здесь, дети, женщины, мужчины,Народ весь – в благостном плену.36Как много здесь людей! Как много,Огнём пылающих свечей!Они послание для бога,Любви божественный ручей.Свеча любая, лучик солнца,Что верой сердце озарив,В тот мир неведомый прорвётся,Где каждый, вечно будет жив.Ночами он от звёзд искритсяА днём от солнечных лучей.Не зря Собор весь золотитсяОт света множества свечей.Не зря и длительно, и пышноПроходит служба, каждый год.Здесь нет усердности излишней,Всё как предписывал им бог.Он обязательно поможетИ всем укажет верный путь.Всем всё доступно. Каждый можетНайти свою святую суть.37Хотя Ивану было трудноНа службе той, но он терпел.Его пугала многолюдность,Шум, гомон, пот и запах тел.Здесь каждый жал, давил, толкалсяИз-за возникшей тесноты.Иван не зря на волю рвалсяИз этой, взбученной, толпы.И вот, на улице он, впрочемИ здесь, так много горожан.И всё же, он увидеть хочет,Тот праздник, что народу дан.Сад городской людьми наполнен.Аллеей главной шла толпа.Шёл и Иван, в толпе огромной,Все притеснения терпя.Ведь там, в саду гремели трубы,Оркестр военный марш играл.Там танцевали девы, чудно.Там у народа был свой бал.38Пригож сентябрь. Бабье летоВ нём продолжается, светясь.Иван, ещё легко одетыйИ никуда не торопясь,Один по улицам гуляет,Своей свободой дорожа.Каникулы он вспоминает,Отца и мать. Как было жальИх, и имение родное,Опять надолго оставлять.Он дней тех время золотоеКонечно, будет вспоминать.Как позабыть отца восторги,Улыбки матери своей.И наслаждение свободойСреди чарующих полей,Где счастлив был на самом деле.Где не тревожили его.Но дни каникул пролетели,Уж слишком быстро для него.39И вновь, он в городе. ПридётсяЕму в гимназии терпеть,Всё то, что в ней преподаётся.Иной альтернативы нет.Что к изученью предписалиРоссии умные мужи,Себя видать не исчерпали,Хотя давно уж не свежи.Из всех наук, что диктовалисьУчителями, может бытьНе все Иваном признавались.Не мог он всё подряд любить.К иным из них, не видя пользы,Он равнодушно подходил.Но если, подходить серьёзней —Предметы многие любил.Любил словесность он, ведь русскимПоэтом стать, не зря решил.Историю, язык французскийИ географию ценил.40В осенних днях коротких, скудных,Ненастной, сумрачной порой,Уж не гуляли в парках люди.Кто был на службе, шёл домой.Кто б, где бы, не был, торопился,Вернуться в свой уютный дом.Конечно же, и гимназистыДомой торопятся бегом.Дождь, слякоть, сырость надоели.Скорей бы, выпал первый снег.Вот в гимназической шинели,Шагает юный человек.Озёрца луж, наплывы грязи,Обходит он не торопясь.В нём нет ликующих соблазнов,Бежать, растаптывая грязь.Иван (а это он) спокойней,Но и грустнее остальных.Да и куда бежать? Вне дома,Живёт он у людей чужих.41Ненастья дней осенних, хмурых,Рождали в мальчике тоску.Зимой бесчинствовали бури.И долго он не мог уснуть,Прислушиваясь к их стенаньям.Кто удержать бы, мог их прыть?Он утром просыпался рано,Но продолжала буря выть.Иной раз, долгую неделю,Весь город снегом занеся,Шумели бури и метелиНад всеми сипло голося.Когда ж, почувствовав бессильеОни склонились до земли,Их крылья снежные, красивоМелькнув, рассеялись вдали.И день наполнился вдруг синьюИ солнце в небе вновь взошло.Сиянием неугасимым,Оно сердца людей зажгло.42Теперь, крещенские морозы,Великой стужей налились.Как тих, недвижен, жгучий воздух!Как звонок, как незримо чист!И дым из труб домов ввысь вьётся.А под ногами у людейКак визг, скрип снега раздаётсяИ продолжается весь день.Ведь здесь людей довольно много,А снегом город весь покрыт.Снежна широкая дорога,На всех тропинках снег лежит.Он от морозов жёстче, твёрже.Не оттого ли и хрустит?Полозья санные, те тожеСдавили снег, и он визжит.Как будто жалуясь, на то, чтоЕго тревожат без конца.Но не взволнует это, впрочем,В санях сидящего, купца.43Ах, время зимних дней! В них тожеНемало ярких, дивных дней.Чьей прелестью неосторожно,Как в ослепительном огне,Неведомого очарованьяОбжечься мог, наш гимназист.Нет, о любви, пока что раноВысказывать святую мысль.Но первый, светский бал, он, всё же,Себе на радость, посетил,И ум, и сердце растревожив —Каким же, дивным, бал тот был!Блистал в гимназии он, женской,И сразу всех очаровал,Своим сияньем, ярким блескомИвана он околдовал.Не зря, на этом, первом бале,Почувствовав души восторг,Отдавшись праздничности зала,Он изливал себя, как мог.44Каким красивым гимназистом,Казался он в тот день себе,Нарядный, ловкий, лёгкий, быстрыйИ в танцах, и в простой ходьбе.Изящны все его движенья.А как сидит на нём, мундир!Вот музыка, оркестр военныйГотов был, разбудить весь мир.С красивой девой в быстром вальсеКружился он легко, смеясь.Как хорошо, что догадалсяОн пригласить её на вальс.Они скользили по паркету,Словно летали в облаках.Он блеск в глазах её заметилИ может даже тайный страх.А зал, залитый ярким светом,Живой жемчужиной сверкал…Забыть Иван не сможет этотНепревзойдённый первый бал.45Увы, таких мгновений светлыхНемного было и опятьОн погружался в мир нелепый,Где было принято скучать.Преподаватели старалисьСвои уроки оживить.Возвысить тон они пытались.Но как смысл лекций изменить?Был нудным и однообразнымИх лепет. Многие из словВ тиши, как будто бы увязли,Не радуя учеников,Их лбов, умов не достигаяИ существуя, где-то, вне,Рассыпались, как птичья стая,Над классом в сонной тишине.Пока учитель, словно блея,О чём-то нудно излагал,Иван, за партой «Одиссея»,Для всех невидимо читал.46Так постепенно, незаметноШли дни. Менялись времена.И не одно промчалось лето,И ни одна прошла зима.Иван, теперь уже, не мальчик.Всё изменилось нынче в нём —И ростом он, уж, обозначен,И стройностью не обделён.Он стал приглядываться к людямИ даже начал их делитьНа тех, с кем он дружить не будетИ тех, с кем мог бы, рядом быть.Но не особенно стремилсяОн стать любимцем для людей.В гимназии, там, где учился,Он не нашёл себе друзей.Возможно, был довольно гордым,Хотя в нём чванства вовсе нет.Он к одиночеству свободыПривык, наверно, с детских лет.47А между тем семья беднела.Продал имение отец.В ином именье, несомненно,Дом не похож был на дворец.Теперь в «Озерках» проживалиДворяне Бунины скромней,Хотя, наверное, скрывалиСвятую бедность от людей.Особенно отец, как преждеЛюбил он шумно покутить,Отдавшись сказочной надежде,Что будет, как и прежде житьВ довольстве, роскоши, в богатстве.Но расточительно живяЛишал себя былого счастья,И, по течению плывя.Не мог сдержать свои порывы,Былую удаль, хвастовство,Живя в неведенье счастливом,Но в измеренье не пустом.48Не смел, наверное, признатьсяОтец Ивана, что не смогЗаняться собственным хозяйством.За ним всегда имелся долг.И чтоб с долгами рассчитатьсяПродал имение своё.Навек с «Бутырками» расстатьсяТеперь Ивану суждено.И нет грустнее этой мысли,И нет тревожнее беды.Но что от мальчика зависит.Он весь в плену своей судьбы.Молчит, скорбит и продолжаетВ гимназию свою ходить,Как прежде, что-то изучая,Пытаясь что-то полюбить.К чему-то тянется, чего-тоОтвергнуть навсегда, спешит.Чего же, всё-таки охотаЕму? В чём зов его души?49Пока что, жизнь легко катилась.И сам он жил со всеми в лад.Но вдруг трагедия случилась —Был арестован Юлий, брат.За что, не знал Иван, конечно.Но, опечалился отец —Кольнёт, любой помещик встречный:«Врагом царю, стал, твой птенец!»Он от обиды и позора,В те дни покой свой потерял.И весь осунулся от горяИ никуда не выезжал.Иван узнав об этом, тоже,Отдался сердцем всем бедеИ слёзы удержать не может,Уединившись от людей.Он всех жалел, себя и брата,Мать и отца, за всех молясь.Был Юлий увезён куда-то,Прервав с семьёй на время связь.50Переживал довольно долгоОтец, но пить не перестал.А мать поклялась перед богом,Обетом вечного поста.И дав обет, поститься стала,Чтоб только Юлий был спасён.И днём и ночью ожидала —Когда же, возвратиться он?С великой строгостью молилась,Чтоб оправдал страданья бог,И проявил святую милость,И Юлия, чтоб уберёг.И через год вернулся Юлий,Домой в Озёрки – бог помог.Отец обрадовался – БунинЗлодеем быть никак не мог.Ведь, Юлий рода продолжатель,Исконный, древний дворянин.И Юлий рад. Ведь так приятно,Вернуться вновь домой к родным.51Иван, узнав об этой вестиПокой желанный приобрёл.Теперь он вроде бы и весел,Душой, как будто бы, расцвёл.А он и правда изменился,Хотя ни в чём не согрешил.Подтянут, строен. Даже мыслиЖивую чувственность нашли.Любая красота пленялаЕго, маня вслед за собой.Но чувств одних Ивану мало,Хотелось радости живой.Хотелось тайной той согреться,Чья суть неведома пока.И всё сильнее билось сердце,Познав, что тайны явь сладка.Чего-то, нового, хотелось,Вдруг повзрослевшему юнцу.Учёба явно надоела,Уж, не вернуться ли к отцу?52Уж пятый год. Да сколько можноВ гимназии той прозябатьИ на квартирах всевозможных,У лиц различных проживать.Беседовать о чём-то с ними,Не обижая никого.Вот скульптор кладбища, уныньемБыл переполнен дом его.К нему печальные особыШли слёз и горя не тая.Как не грустить здесь, чьей-то скорбьюПереполняя вновь себя.Чужое горе, боль чужаяИ всё ж, коснутся невзначай,И за людей переживая,И ты обязан помолчать.И у портного жить не лучше,Народа много каждый день.А в основном, Ивану скучно.А может быть, учиться лень?53Нет, дело вовсе здесь ни в лени.Он просто вырос, став другим,Вступая в юность неумело.Каким же, быть ему, каким?Нет в нём восторженности светлой.Нет в нём желания уйтиКуда-то вдаль, где мог бы, встретитьОн друга верного в пути.Нет, никуда он не стремиться.Не перекинуты мосты,Туда, где мог бы он учиться,Себя, где мог бы, обрести.А здесь, в гимназии тоскливой,И ненавистной иногда,В душе его случались срывыИ был он холоднее льда.И долго мрачным оставался,От боли тех душевных ран.Но никому не признавалсяВ своих страданиях Иван.54Чтоб грусть не смела продолжаться,Не одолела б, чтоб тоска,Решил с гимназией расстатьсяИван и повода искал.Бесповоротное решеньеЕго сумело вдохновить.Окончив грустное ученье,Он по-иному будет жить.Ну, а пока ещё продолжит,Учёбу в этих зимних днях.В класс пятый перейти он должен,Преодолев не нужный страх.И вот ученью уделяетОн больше времени теперь,Своим наставникам внимает.И не торопится за дверь,На улицу бродить бесцельно.Учёбе он отдался весь.Хотя и не любая темаВ нём вызывает интерес.55Вот и весна вернулась. ЯркоЗазеленело всё вокруг.И соловьи в садах и паркахВновь с удовольствием поют.Светла весенняя природа.Немало в городе цветов.Иван уверенный и гордый,Ко всем экзаменам готов.Сданы экзамены успешно,Он в пятый класс переведён.Иван себя мечтою тешит,Что вновь увидит милый дом.Опять душа свободы просит,В простор святых полей стремясь.За ним, теперь уж, как за взрослым,Из дома выслан тарантас.Он сел и тут же кони быстроВезут Ивана вдаль степей.А день весь солнцем золотится.А на душе – ещё светлей.56Он вновь свободой наслаждался,Весенним всплеском красоты,И никуда уже не рвалсяИ были думы в нём чисты.И были мысли в нём живыеО том, что видел он и знал.Здесь, дома: мать, отец, родные.Всем сердцем их он обожал.Без них себя представить трудно,Он их частицей кровной был.Все остальные – просто люди,Хотя и их Иван любил.Как эту ширь полей и рощу,Как эти милые сады.Здесь жить, и радостней и проще,Здесь детства яркого следы.Здесь тишины уют счастливый,Здесь мира радостный приют.Как рад он родине красивой,Где люди радостью живут.57Вот и заманчивое летоТоропит каждого в трудах.Земля теплом его согрета,Пшеница зреет на полях.Плоды иные поспевают,Свой рассыпая аромат.Едва крестьяне успеваютИх в огородах собирать.Горох и огурцы и репаИ вишни с грушами в садах,Плоды чьи, солнцем разогретыИ ярко теплятся в руках.Как много благ иных, как многоЗдесь всевозможных овощей.Растут почти что у дорогиИ нет их слаще и крупней.Приятен всем их дивный запах.Пропитан с детства им, Иван.Всё уберут наверно завтра,По закромам, по погребам.58Уж, август солнцем серебрится,Склонились к осени весы.И не поют, как прежде птицы,Давно птенцы их подросли.Они мелькают дружной стаей,Готовясь в сказочный полёт.И травы пышно вырастая,Достигли, нужных им высот.Там, где скосить их не успели,Беспечно царствуют они.Крестьяне занятые делом,Ещё в полях проводят дни.Им дел, пока ещё хватает,Ведь нужно вовремя собратьВсех огородов урожаи,Всё, что смогла земля им дать.За лето, загорев под солнцем,Иван смог юношей вдруг стать.Наверно всё-таки придётся,Ему, вновь в город уезжать.59Нет, не отрёкся он от мысли,Что из гимназии уйдёт.Видать, признаться не решился.Родным. Чего-то, видно ждёт.Возможно, духа не хватилоОткрыться в помыслах своих.Его как будто удивило,Что пожалел он вдруг родных.Ведь опечалятся, наверноИ станут все переживатьОтец промолвит: «Я, то, верил…».Зальётся вновь слезами мать.Ему, наверное, придётся,Ещё немного подождать.Иван в гимназию вернётсяСвои занятья продолжать.Хотя, уж очень это скучноИ всё ж, надеяться он мог,На неожиданный тот случай,Что, вероятно бы, помог.60И вновь он в городе. ОпятьОн в классы на уроки ходит.Но чаще стал их пропускать,Отдавшись призрачной свободе.Не стал уроки он учить,Едва просматривая книги.Кого хотел он огорчитьИ для кого копил обиды?Никто его не обижал.Заслуженные единицыОн добровольно получал.Но мог ведь хорошо учиться!Недавно это доказал —Наставники его хвалили.Ну, а теперь? Сравнить нельзяС тем, что вчера лишь только было.Он долго время убивалБродя по шумному вокзалу,И сам уехать бы желалТуда, куда его не звали.61Так жил Иван до рождества.И вот каникулы настали.В Иване мысль была остра —Вернётся в город он едва ли.Прощай гимназия! ТеперьК тебе Иван не возвратится.Освобождённый, словно зверь,Из клетки он на волю мчится.Холодный ветер бьёт в лицо,Вновь вьюгой завывая громко.Спешит он к матери с отцом,К родным братьям, к своей сестрёнке.Из плена грусти и тоски,Печалей и переживаний,Спешит себя он увести,Домой, в мир собственных желаний.В приют заманчивых идей,В простор ликующих явлений.К прекрасной юности своей,В иную жизнь, в иное время.