Последний классик. Роман в стихах. Том первый

Последний классик

Роман в стихах. Том первый

Рим Юсупов

© Рим Юсупов, 2022

ISBN 978-5-0059-0441-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0059-0442-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

В первом томе романа широко обрисована жизнь великого русского поэта и писателя Ивана Алексеевича Бунина: его детство, отрочество, юность, и становление его, как поэта и прозаика. Его поездки, путешествия по России, встречи с людьми, с писателями. Его думы, чувства, переживания и наконец, его первая, пленительная, страстная, безудержная, почти сумасшедшая любовь. Та любовь, которая принесла ему осознание радости, но которая и предала его.

Строки стихов романа легки, быстры, лаконичны и плавно перетекают из одной главы в другую, подобно журчащим струям полноводной речки, стараясь наполнить плавным, хорошо уловимым ритмом сердца читателей, даря им ощущение близости с великим поэтом России.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга была написана автором к 150-летию со дня рождения великого русского поэта и писателя Ивана Алексеевича Бунина

По мнению автора, И. А. Бунин стоял последним в ряду величайших гениев русской литературной классики, последний по времени явления, ведь по гениальности классики почти равноценны. Начиная с А. С. Пушкина, вплоть до Бунина продолжалась эта золотая эпоха классической русской литературы, хотя каждый век этой эпохи вряд ли можно было признать золотым. Но зато каких величайших поэтов и писателей породило для людей это время! Каждый из них – вселенная ума и человеческой мысли.

Уже во времена Бунина началась другая эпоха литературы. Грянул «серебряный век», а затем стала расцветать советская, классическая литература, отождествляющая грандиозные преобразования, происходящие в России, да и во всём мире. Это были трудные, горестные, печальные времена, наложившие свой отпечаток на Бунина, последнего классика из пушкинского ряда, который не мог принять новые веяния жизни, готовых разрушить весь тот старый мир, привычный уму и сознанию поэта. И конечно же, он пытался сопротивляться тем грубым, всеразрушающим силам, нахлынувшим на Россию. Впрочем, обо всём этом, автор подробно рассказал в своём романе в стихах. Роман о жизни Бунина нашёл своё место в двух томах, первый том которого под заглавием «Явление» описывает жизнь Бунина с момента его рождения до его становления, как классика. Не оставлен без внимания и процесс его творческой деятельности. Описаны его постоянные путешествия по странам Европы, Востока, Турции, Египта, Цейлона и других стран

Во втором томе «Смятение гения» раскрывается мир его сомнений, переживаний, связанных с грянувшими в России революциями 1917 года и сопротивлению Бунина «варварскому» обновлению страны. Нужно заметить, что Бунин не стал использовать свой поэтический талант, для борьбы с новоявленными врагами, по-видимому, не желая пачкать этот священный дар в политической грязи зла и подлости, но зато прозой в своём произведении «Окаянные дни» жёстко и правдиво выложил всю эту нелицеприятную явь того времени на весы истины.

Роман заканчивается эмиграцией Бунина на Запад. Таким образом в романе описана жизнь Бунина в России, ведь без России нельзя представить последнего классика.

В первом томе романе широко обрисована жизнь великого русского поэта и писателя Ивана Алексеевича Бунина: его детство, отрочество, юность, и становление его как поэта и прозаика. Его поездки, путешествия по России, встречи с людьми, с писателями. Его думы, чувства, переживания и наконец, его первая, пленительная, страстная, безудержная, любовь. Та любовь, которая принесла ему осознание радости, но которая и предала его.

Строки стихов романа легки, быстры, лаконичны и плавно перетекают из одной главы в другую, подобно журчащим струям полноводной речки, стараясь наполнить плавным, хорошо уловимым ритмом сердца читателей, даря им ощущение близости с великим поэтом России.

ЯВЛЕНИЕ ГЕНИЯ. ПРОЛОГ

1Среди живых многообразийДней, уходящих в пустоту,Жить не могу, свободе празднойОтдав тревожную мечту.Ту, что во мне вдруг зародиласьПо чьей-то воле, как во сне.Но мне не будущее снилось,Спешило прошлое ко мне.Опять в тот мир, что остаётсяЗа гранью прожитых годов,Мысль опрометчиво, несётся,Не находя ей нужных слов,Чтоб на белеющей странице,Начав неслышно новый путь,Вполне достойно отразиться,Пролив накопленную суть.Зачем, пронзив собой поэта,Та мысль тревожит и зовётК иным туманам и рассветам?Кто там его прихода ждёт?2Чей образ, мудрый и серьёзный,Готов меня вдруг взволновать?Какую страсть, в стихах и в прозе,Готов он мне продиктовать?Какие трепетные чувства,Какую огненную боль?Какие истины вольютсяВ меня, невидимой волной,Чтоб смог и я, вдруг очутитьсяСреди прошедших, чудных дней?Зачем, из книг его струитсяТа явь, стремясь к душе моей?Зачем, незримо проникаетВ наш мир, своею мыслью, он.И страшной правдой обжигает,Любую грудь, горя огнём.Сердца людей воспламеняя,Тревожа души их собой,О прошлых днях напоминая,Вновь оживляя мир иной.3То время, где он жил, свободеСебя при жизни посвятив,Несло смятение народам.В сердцах людей таился взрыв.Кончалось долгое служенье,Тому, кто миром управлял.От многих бед и унижений,Гнев, неизбежно нарастал.Восстаний вспышки, как пожарыВдруг вспыхивали тут и тамИ запах дыма, как и гари,Нёс ветер к близким городам.И в городах России, стачкиИ забастовки начались.Дух революций замаячилНад миром, изменяя жизнь.Тот век, в котором очутилсяПо чьей-то воле, мой герой,Порой в огнях войны дымился.Мир вечно тешился войной.4На время тишине отдавшись,Накапливал в себе он, вновь,И злость, и гнев. Так было раньше,Но и сегодня мир готовВойной невидимой взорваться,Чтоб шар земной накрыла пыль.Чтоб став безжизненным пространством,Вселенную он погубил,Без атмосферы оставаясь,Без воздуха и без воды,Проваливаясь и вздымаясь,Сжимаясь, вне былой среды.Всё это, долго продолжаясьДостигнет пика своегоИ шар земной скатится в хаос.И даже, более того:Сойдёт Земля с орбиты тут же,И, рассыпаясь на куски,Вкруг солнца больше не закружит.Исчезнут все материки.5Все океаны испарятся.То вверх качнёт её, то вниз.И вновь, в космическом пространствеНачнётся страшный катаклизм.Нарушится планет сцепленьеИ прерывая прежний ход,Вдруг, оборвётся их вращеньеИ солнце, свет свой разольёт.Галактика, вне равновесья,Лишившись солнечных планет,Со звёздами своими, вместе,В иной вселенной пропадёт.Беда в космическом масштабе —Взлелеянная жизнь, умрёт.Вот, ожидаемая, правда.Вот, он, грядущих войн, итог.Вот тот исход, который нынче,В наш ядерный, жестокий век.Весь мир покроет пепелищем,Прервав навечно жизни бег.Очнись же, мудрый человек!6Ах, люди! Вспомните, как долгоВынянчивала вас, Земля,Давая знаний понемногу,Чтоб с древних лет, день ото дня,Познаньем, практикой сумелиПостроить, выдумать, создатьВсё то, что раньше не имели —Открытий новых благодать.В любое время, обретаяВ трудах, великой жизни смысл.Из древних лет мечта святая,Облагораживая жизнь,Вела вас к новым достиженьям,К открытьям неизвестных тайн.Отдавшись вечному движенью,Вы торопились к новым дням.Вы вдаль морей, куда-то рвались.Старались небо покорить.Побед реальных добивалисьВам всем хотелось ярко жить.7Вам всем свободно жить хотелосьБыл каждый к подвигу готов.И вам сопутствовала смелостьИ помогала вам любовь.Но оглянитесь: как вы жили?В дни, незапамятные, те,Богатым бедные служили,Забыв о собственной мечте.За них, с врагами смело бились,И умирали, как всегда.Рабы всю жизнь свою трудилисьИ властвовали господа.То короли, то феодалы,То императоры, цари —Над бедными торжествовали,Их превосходством озарив.Вот и в России император,Дворяне, графы и князья.Нам благородство их понятно,Но смысл их жизни, не без зла.8Здесь нужно мне остановиться,Чтобы в одну живую сутьСобрать накопленные мыслиО том, к кому лежит мой путь.Кому душой своей внимаю,Облагораживая жизнь.Кого всем сердцем принимаюПознав его творений смысл.И всё же, ради правды молвлю,Что сам герой мой из дворян,Из обедневших, честных, скромных.Какой в них может быть изъян?Но и они ведь господами,Пусть небольшими, может быть,Считались в годы злых восстаний.Могли ль, крестьяне их любить?9А кто я сам? Откуда взялсяИ взрос вдруг, из каких кровей?Но мир давно перемешался,Среди иных, жестоких дней.Князья, священники, дворяне,Крестьяне – суть одних основ.Сегодня мы не знаем сами,Откуда льётся наша кровь.Сегодня, все равны и кровьюДворянской мир не удивишь.Но мой герой, без родословнойНаверно, был бы духом нищ.Он, знал и чтил святые корни,Откуда гордо произрос,И многих, славных предков помнил,Чей путь, сквозь годы, был не прост.Была ценна для них свобода.Хранил от зла их острый меч.И он, как продолженье рода,Честь предков, должен был сберечь.10Всегда их образы живыеВнушали: «Честным, смелым будь!»И чтя традиции святые,Он продолжал их славный путь.Беднел их род, но суть не в этом.Он пылко родину любил,И ей, как многие поэты,Стихов немало посвятил.Но время, так вдруг изменилось,Что и Россия новых дней,Достоинств истинных лишилась,По воле множества людей.Мир забурлил и захлестнулаВолна идей земной простор.Устои жизни пошатнула,Готовя страшный приговор.И окунулась вновь РоссияВ войну с Германией, деляИ жизнь, и смерть. Лихие силы,Вдруг превратились в силы зла.11И продолжались долго битвы.Войне конца и края нет.Как много раненых, убитых!Как много нищих и калек!Вспылил народ: «Кто дал, им, право,Царям, правительству, князьям,Нас убивать в боях кровавых!Терпеть подобное нельзя.И вся Россия забурлилаВ смятении, её народ,Собрав накопленные силыГотов он сбросить тяжкий гнёт.И всё ж, по-прежнему привычноСигналов чьих-то, молча ждёт.Немало и патриотичныхПризывов было: «Все на фронт!»Купцы и многие дворянеВойну желали продолжать.Их, черносотенцы всех рангов,Готовы были поддержать.12А что герой мой? Он, конечно,Не жаждал никакой войны.Столкнулись в нём, вдруг: человечностьИ мысль, за честь своей страны.В те дни, врага он ненавиделИ наших воинов жалел.И понимая их обиды,Тревожить чувства их, не смел.Он был войной разочарованИ к ней людей не призывал.Войны жестокой, запах кровиЕго безмерно угнетал.Он ненавидел эти бойни,Что порождали в людях страх.И было вовсе не спокойноЕму в тех грозных временах.Вот время то, где обитая,Герой мой, не торжествовал.Сознаньем в жизнь людей вникая,В стихах он истину искал.13Внедряясь разумом в природу,В её явлении любом,Он видел смысл своей свободыИ просыпалась радость в нём.Был полон мир разнообразьяИ в ярком дне, и в звёздной мгле.Он сердцем чувствовал, что связанС любой травинкой на земле.Берёзка каждая казаласьПоэту, спутницей любви.Всё, что росло, цвело, плескалось,До шелестения травы,И даже вспышки ярких молнийИ гром небес над головой —Всё смысл имело, затаённый,Необъяснимый, но живой.Любые шорохи и звоны,Журчанья – дань святой мечте.В стихах лишь, мыслью обновлённых,Могли раскрыться тайны те.14Не зря влекла его природа —О людях мало он писал.Стихи хвалебные и оды,Он никому не посвящал.Но, есть стихи его, о нищихИ обездоленных, чья жизньКазалась многим людям, лишним,И не имела гордый смысл.Ах, общество страны, не стыдно ль,За правду этих горьких дней!Не зря, наверное, обидноПоэту, за таких людей.Несправедливость огорчала —В стране так много было бед.Но он казался не печальным,Был строгим в годы те поэт.Поздней, он взялся вдруг за прозу,Найдя в ней высший идеалИ стал писателем серьёзным.И книг немало написал.15Чисты, изящны эти книги.В них нет полемики пустой.Был в прозе, более великим,Наверно, только лишь Толстой.Как и Толстой, хотел проникнуть,Он в душу русскую, стремясь,Достичь неведомых открытий,Познав и боль её и страсть.Её порыв к любви красивой.Её непонятую грусть,И подсознательные силы,Что побуждают к взрыву чувств.Её безумное веселье,Её великую печаль.Она, невидимо над всеми,Летела в призрачную даль.И он, как будто бы внимая.Полёту той святой души,Молчал, почувствовать желая:Какие зовы в ней слышны.16Ах, русская душа! Не знаюТвоих истоков. Может быть,Природы тайное сознанье,Смогло в тебя свой свет пролить,Чей блеск, божественным сияньем,Сумел бы, мир весь озаритьИ ненасытные желаньяУма и сердца оживить.И вот ты блещешь. ПоколеньямПередавая суть свою,И вдаль спешишь, пронзая время,Чтоб снова встретиться в боюСо злом, таящимся незримоВо мгле, среди печальных звёзд.А иногда, необъяснимоМолчишь, в плену у сладких грёз.И вдруг, иным отдавшись чувствам,Почувствовав призыв живой,Вновь просыпаешься от грусти,Взрываясь радостью хмельной.17Отбросив глупые сомненья,Боль и обиды прошлых дней.Свою загадочность на времяОставив в грустной полутьмеИ явью жизни восторгаясь,Душа, вдруг, оживает вновьИ, исчезают гнев и ярость,И возвращается любовь.И жизнь, наполнившись цветеньемИ светлой явью торжества,Мир наполняя птичьим пеньем,Диктует ей свои слова.Чтобы душа, воспринимая,Божественный их, чистый, смысл,Средь красоты родного края,Не торопилась рваться ввысь.Ведь ей и здесь, среди зелёныхПолей и красочных цветов,Легко, казаться окрылённой,И чувствовать свою любовь.18И всё ж, среди людских лишений,Могла ль, душа торжествовать?Как много чудных превращенийОна сумела испытать.Душа. А видел ли ты душу,Хотя бы собственную? Нет.Её таинственность нарушить,Способен, только лишь поэт.Но не любой. Святые тайныПодвластны гениям земли.Немало их, необычайных.Они, как ангелы, из мглы,В наш мир торжественно явилисьИ продолжают с нами жить.Словами мысли их пролились.Чтоб наши души оживить.Вот Пушкин. Пламенные чувстваСтихов чьих, не дадут уснуть.Боюсь словами прикоснутьсяК нему я, словно к божеству.19Стесняюсь, фразой некрасивой,Задеть, вдруг, святость чудных слов.Не он ли, разбудил РоссиюЗвенящей прелестью стихов.Отбросив всё, что было лишнимВ любимом, русском языке:От неуклюжести излишней,Фраз, неприемлемых никем.От слов, давно всем неприятным,Чей архаизм, теряя смысл,Мешал созданию понятий,В стихах, внедряющихся в жизнь.От слишком длинных предложений,В чью суть и гений бы не вник.От непонятных выраженийОсвободил он свой язык.Преобразил его, очистилИ смог над миром приподнять.И нынче нам легко все мыслиНа нём свободно выражать.20Таков поэт, великий Пушкин.Как нам такого не любить!И он, заглядывая в души,Старался тайны их открыть.И он, для моего героя,Казался истинно святым.Хотя и шёл своей тропой, он,Но Пушкин был всё время с ним.И Лермонтов ему был близок.Об этом трудно не сказать.Любовью, мой герой пронизанКо всем, кого сумел понять.И всё ж, об этом я попозже,Вернувшись в прошлый мир опять,Забыв былую осторожность,Вам попытаюсь рассказать.Не всех любил он и не каждыйЕму примером мог бы стать.Он был писателем отважным.Не все могли его понять.21Любому, в ком не видел чести,В глаза, он правду говорил.Когда же, миру стал известен,Себя ни в чём не изменил.Непререкаемый и гордый,Отвергнув смысл чужих идей,Он жил, в плену своей свободы,Не отрекаясь от людей.Он жил для них, не зря стараясьСмысл жизни каждого понять.Словами мудрыми пытаясь,Вселить в них истин благодать.Чтоб изменить живые души,Ум и сознание людей.Но кто в те дни поэта слушал?Он одинок в своей судьбе.Хотя как будто бы, друзьямиБыл, в своей жизни, окружён.Но кто из тех, кто близок, знаетО чём молчит, тревожась, он.22Его народ, средь дней жестоких,Отдался вдруг иной мечте.И было, тягостно и горькоПоэту, в годы злые, те.За то, что вдруг, его Россия,Утратила свой прежний быт.И стала жизнь невыносимой.И как теперь поэту быть?Мир, словно в бездну провалился,Им мрачный хаос овладел.Изгнав все радостные мысли,Поэт к стихам вдруг охладел.Нет, он кричать не станет громко,Дань новизны отдав стихам,Как революцией был скомканИ брошен мир к чужим ногам.Иную власть, не признавая,Её не будет восхвалять.Во всём свободным быть желая,Не станет суть свою менять.23Но жизнь продолжится на граниЛюбви и ненависти, в ней,И злом наполненной и бранью,Он одинок среди людей.Он сам, отдавшись новым чувствам,Врагами назовёт друзей,Которые легко вольются,В Россию новую поздней.Их интеллигенцией, не чуждойНароду, станут называть.Власть большевистскую все дружно.Начнут те люди восхвалять.И всё же, надо бы, отметить,И их, отвергнуть, нам нельзя:Давно мир Горького заметилИ даже гением признал.И Маяковский, безусловно.Непререкаемый талант.Великолепный мастер слова.Поэт – трибун. Поэт – гигант.24И Алексей Толстой. И многоИных, которых знает мир.И каждый шёл своей дорогой,Обозревая даль и ширь.Но, мой герой, поэт, чьи мыслиИ нынче, всех иных живей,Хотя от многих отдалился,Был верен истине своей.Теперь не трудно догадатьсяВ ком я великий смысл ищу.Пора, наверное, признаться,Что я о Бунине пишу.С ним повстречался я не сразу.Не сразу в суть его проник.И вот, отбросив все соблазны,Иду к нему, как ученик.И смысл его мировоззреньяСпешу душой своей понять.Его бессмертные твореньяВ меня врываются опять.25К чему зовут, чего желаютОни во мне вдруг изменить?Каким явленьем оживая,Мне помогают ярче жить?Чего диктуют незаметно,Какую суть, какую мысль?Смогу ли, рассказать об этом,Познав его святую жизнь?Не, зря, я, Бунина читаяИ в чём-то, становясь, светлей,Живые истины черпаю,Пусть даже из прошедших дней.Нет в жизни мудрости, прошедшей —Всегда в ней современна явь.Услышав этот голос вещий,Поймёшь ты, в чём был гений прав.Какие чувствовал обиды.С кем рядом он при жизни был.Кого любил и ненавидел.И что, он, собственно, ценил.26Пусть осознать порой нам трудноСмысл истин всех былых веков.Но знают, помнят, ценят людиЖивое благо книжных слов.Что, превратившись в мудрость мыслейИм помогают в спорах их,Достичь святого компромиссаДля примирения живыхЛюдей, разнообразных взглядов,Которым свойственно любить.Как в прошлом, ссориться не надо.Всем людям в мире нужно жить.Хочу, чтоб Бунин, в наше время,Гораздо ближе стал бы, к нам,И стал основой примиреньяДля всех, живущих россиян.Чтоб мир, в котором растворилсяКогда-то он, но не исчез,Хранил его живые мысли,Ценил его святую честь.27Чтоб, Бунин мой, достойный славы,Был узнан многими людьми.Чтоб вечный памятник по праву,Ему воздвигнуть мы могли.И я, конечно, постараюсьВ его истоки заглянуть.И в мир поэта окунаясь,Найти в нём собственную суть.Тот смысл, который все мы ищем,С рожденья до заката дней.Нельзя же быть, духовно нищим,Зря существуя без идей.Не зря, герой мой, призываетК истокам мудрости святой.Вновь мысль души его, живаяЗовёт куда-то за собой.В те дали, в те просторы мираГде гордо жил когда-то он,Пойду и я, вслед за кумиром,Сквозь мглу изменчивых времён.

ЯВЛЕНЬЕ В ЖИЗНЬ

«Страшно хорошо – быть рождённым с солнцем в крови».

А. М. Горький

1Рожденье человека – тайнаСвятой возвышенной любви.И вовсе даже не случайноЖизнь возрождается из тьмы.Врываясь вдруг в земное время,В святую солнечную явь,Из первых жизненных мгновений,Дар тёплой нежности, приняв.И криком, звонким, голосистымВпервые мир предупредив,Что наконец-то он родился.Тот крик – души его порыв.Не так ли люди все приходятВ жизнь, из беспросветной, вечной мглы.У всех – свои живые годы.У всех – свой мир живой земли.И все, от родины завися,Ей отдают и плач, и смех.Но где же, мой герой родился?Об этом нынче знают все.2Век девятнадцатый, незримо,Поддерживая с жизнью связь,Уже вторую половинуПерешагнул, не торопясь.До века нового осталосьЕму, каких-то, тридцать лет.В них время трепетно плескалосьИ разливало солнце свет.А по ночам сияли звёзды.Всё было так, как и всегда.Россия, отдаваясь грёзам,Плыла в неведомую даль.Победы, позади, осталисьС разбитием французских войск.И подавлением восстаньяДворян, в декабрьский мороз.Их, о республике мечтавших,Царь Николай всех укротил.В Сибирь отправил он восставших,А их вождей, дворян, казнил.3В России царь, как прежде правил.И каждый жил, как должен жить.И всё же крепостное право,Поздней решили отменить.Нужна ль, крестьянину свобода?Привык он, барину служить.Шестидесятые те годы,В крестьянах смуту разожгли.Познав свободу безземельяМогли ль, они торжествовать?Теперь, иным пророкам внемля,Любой из них, готов восстать.Но, вот настал семидесятыйГод века, в хмуром октябре,Великим сумраком объятом,Быть может утром, на заре,Родился он, о ком и началЯ, непридуманный рассказ,Живые вехи обозначивТех дней, где ждёт он нынче нас.4Что о Воронеже известно?И он, в России знаменит.Когда-то возвели здесь крепость,С тех пор Воронеж и стоит.Он на Дону стоит, все знаютПриволье этих дивных мест.Откуда же его названье?Ворон здесь, и ежей не счесть.А может цвет воды, рек здешнихДля города названьем стал?Здесь Петр Первый, царь мудрейшийРоссийский, сильный флот создал.Чтоб отражать нападки турокВ Азовском море в грозный час.Был город, небольшим как будто,В те дни, но стал иным сейчас.Вот в нём-то и родился БунинИ увидал впервые свет,Когда средь сумраков угрюмыхМелькал, уже не первый снег.5Не постоянно проживалаЗдесь, в городе его семья.Квартиру Бунины снимали,Пока учились, сыновьяЕвгений с Юлием. Об этом,Иван родившийся, не знал.Младенец потянувшись к свету,Мир в дни те не осознавал.В Воронеже четыре годаЕму со всеми жить, пришлось.Пора, покинуть славный город.Куда уехать – не вопрос.Ведь Бунин Алексей – помещик.Владел поместьем он, в те дни.Собрав в обоз, весь скарб и вещи,В деревню двинулись они.Тянули лошади телеги,Скрипел в дороге тарантас.Но мой герой о том не ведал —Он спал, не раскрывая глаз.6Был мал Иван, в его сознаньеНе отражалось время дней.Он рос, пока ещё не знаяНи мира, ни его людей.Лишь инстинктивно, отзывалсяНа голос матери, с отцомИграя, радостно смеялся,Глядя на доброе лицо.И голосу отца внимая,И чувствуя его теплоБыл счастлив, сам не понимая,В чём счастье это быть могло.Лишь ощущеньями, в то время,Он жизнь, свою воспринимал,В чью явь, незримо, постепенно,Необъяснимо проникал.Начало мысли, лишь рождалосьНезримо, тихо для него.Так жизнь Ивана начиналасьИ детство дивное его.7Бутырки – славное поместье.Ивана детство в нём пройдёт.Владел отец им, по наследству,Чтоб продолжать священный род.Род Буниных считался знатным,В своём начале он далёк.Хотя порой и непонятно —Откуда, где его исток.Есть запись в книге родословной,И я здесь ею повторюсь:Семён Бунковский, знатный воин,Из Польши, прибыл вдруг на Русь.Его, Руси всей князь, Василий,К себе на службу пригласил.Прижился род его в России,Здесь, родом Буниных он был».Но сам, откуда он, Бунковский?Из чьих корней он произрос?Возможно, что от князей польских?Кто нам ответит на вопрос?8И немцы могут быть тут рядом,Да и татары не вдали.И всё-таки нам жаль, что правдуМы обнаружить не смогли.Но как бы ни было, считался,Он знатным, этот древний род.И неизменно продолжался —Дворян количество растёт.Но чем их больше становилось,Тем больше в бедность род впадал.К закату слава их катиласьИ уменьшался капитал.Хотя как будто и старалсяОтец Ивана, оживитьСвоё помещичье хозяйство —Им приходилось скромно жить.То был падёж скота, то нивыСжигало солнце злым огнём…Но жил в неведенье счастливомИван, в младенчестве своём.9Когда, осознанность впервыеИвана чувством обожгла?Какие, искорки, живые,Внезапно, память родила,Их в смысл реальный превращая?Что он увидел первый раз?Что, смутно радость обещая,Смогло коснуться детских глаз,И оживило, ненарокомСмысл яви сутью естества?Не солнца ль свет, что рвясь сквозь окна,Дарило радость волшебства.Тот свет, что комнату заполнив,Мир незнакомый освещал.Он этот яркий миг запомнил.Всю жизнь свет солнца в нём сиял.С тех пор, он чувствовал и видел,Свой каждый день и каждый миг.И радости, и все обиды —Мир для Ивана был открыт.10Невзгоды взрослых не касалисьДуши и сердца малыша.Ведь, в нём особенная радостьЖила, мгновеньями шурша.И грусть иная, наполнялаЕго сознание, хотяВ нём было чувств, в то время мало,Поскольку он ещё дитя.Ребёнок на пороге жизни —Что мог он знать, осознавать?Рожденьем самых первых мыслей —Иван учился пониматьИ суть свою, и мир, в которомОн начал скромно обитать.Но этот, жизни мир огромный,Легко ли разумом объять?Лишь дом, в котором он очнулсяДля жизни близок был ему.Но, он, во двор уж, потянулся,Навстречу к солнечному дню.11Всё познавал он: двор широкий,Траву, покрывшую, тот двор.Амбары, для скота пристройки.И неба солнечный простор.И тишину полей бескрайних,И даль, загадочных степей.И всё же, было как-то странно,Что он не чувствовал людей.Здесь, он, наедине с природойОдин, среди живой тиши.И эта, жуткая свободаВрывалась вглубь его души.И чувством новым наполняясь,Понять, стараясь, смысл его,Всё ж, не испытывал, он, радость,Не видя рядом никого.Его свобода превращаласьВ то одиночество, чья больВ младенчестве, лишь ощущалась,Чтоб позже, прорасти в любовь.12Однажды, как-то, он проснулсяОсенней ночью, среди тьмы —Своим мерцанием коснулсяЕго печальный свет луны.Она, вдруг вынырнув из тучи,В окно пролила тусклый свет,Пронзив Ивана грустью жгучей,Предвестницей незримых бед.Плыла, таинственно сверкаяЛуна одна средь облаков.Луны той прелесть неземнаяТаила грусть былых веков.В ней чьи-то беды отражалисьИ одиночество людей.И сердце мальчика пугалось,Прикосновения лучей.Страх в душу к мальчику пробралсяИ чувством горестным пугал.Он одеялом накрывался,Но до утра почти не спал.13Уже он чувствовал природу,Её явленья понимал.И времена любые, годаУже как будто различал.Особенно сиянье солнцаВесенних или летних дней,В его сознанье остаётся,Теплом и радостью своей.Но дни, когда дожди, уныло,Как плач осенний, долго шли,Как будто мимо проходилиЕго, замкнувшейся души.И всё ж, и зиму он заметилМороз и снежный ураган.Когда о стены бился ветер,Бессильно падая к снегам.И вновь попытки повторяя,Спешил прорваться сквозь окно.Но люди, окна закрывая,Не пропускали в дом его.14Зря ветер, прыгал и метался,Пройти, пытаясь как-нибудь,И через крышу кувыркался,В трубу пытаясь заглянуть.Зря он ревел, как зверь небесный.Сдержал его порывы домНаверно было интересноЕму узнать: что в доме том.Был мир людей ему неведом,Своею жизнью ветер жил.Всю ночь он буйствовал и снегом,К утру весь дом почти накрыл.Покрова снежного, такогоНе видел Ваня. Рад был он,Что к ним разбойника лихогоНе допустили, стены, в дом.И ночью, чувствовал он, внятноКак ветер бьётся за окном.И было мальчику приятно,Что он от бури защищён.15В днях летних всё же, детям лучше,Не зря их память бережёт.Мир, опалённый солнцем жгучим,Заката солнечного ждёт.Но даль, наполненная светом,Ещё не ожидает мглы.Теплом, вода реки, согретаИ травы на лугах теплы.На них ещё свет солнца льётся,Даря своё сиянье всем.Но вот, к земле склонилось солнцеИ вечереет летний день.Последний раз земли коснётсяЛуч солнца и исчезнет в ней.Закат сиянием нальётся,Сливаясь в зарево огней.И тени в сумрак уползая,Всю землю переполнят тьмой.Вновь одиночество пронзаетИвана грустью неземной.16Когда же, стал людей он видеть,Обозначать их, различать,И чувствовать от них обидыИли любовь их приниматьИ с ними каждый день общаться,О чём-то смело говорить,В своих желаньях признаваться —Вдруг веселее стало жить.Малыш внезапно оживилсяВ нём, от общения с людьми,Иной смысл жизни, появился,Уже в младенческие дни.Чем больше он с людьми общался,Тем больше жизнь он познавал.К их знаньям, к мудрости их рвался,Хотя не всё в них понимал.Но становясь умней и старше,Не зря он их речам внимал.И одиночеством, как раньше,Теперь, как будто не страдал.17Дни проходили безмятежноИван невидимо взрослел.Он раньше чувствовал, теперь же,Отца родного, разглядел.Весёлый, сильный, бесшабашный,Он вспыльчивым порою, был.Но испустив свой гнев не страшный,Отец сейчас же, отходил.Была поистине безмернойЕго живая доброта.Отцу не мог Иван не верить.И вера та была чиста.И это было очень важноДля их трепещущих сердец.Своей наружностью отважнойРасполагал к себе отец.Любил отца Иван, гордилсяТем, что он метко мог стрелять,И без охоты жить не мыслил,И на гитаре мог играть.18Но, ранее отца заметилОн мать любимую свою.Она всегда, зимой и летом,Склонялась ласково к нему.Когда он был ребёнком малымИ в дни, когда Иван подрос,Она во всём ему внималаИ берегла его от слёз.Хотя порой сама слезамиВся заливалась, иногда.Но никаких её признанийИван не слышал никогда.Причин у матери не мало:То проигрался в карты муж.То урожаи погибалиВ необъяснимую всем, сушь.Иных детей смерть, болью страшнойНавек ей душу обожгла.Так и его сестричка СашаВдруг от болезни умерла.19Что знал о смерти он в то время,В свои, ещё лишь восемь лет.Вот, Саша – чудное явленье.Жила – а нынче Саши нет.Недавно, голос серебристыйЕё, так радостно звучал,Дом, наполняя звоном чистым,А нынче, вдруг он замолчал.Как будто тихо растворилсяСреди безмолвной тишины.Погасли яркой жизни искры,Души красивые огни.Уплыв в темнеющее небо,Исчезнув средь небесных звёзд.А Сашу повезли по снегу,В санях крестьяне на погост.Шла горько плача, рядом с возом,Мать, с опечаленным отцом.И с глаз их скатывались слёзы,Как снег, на детское лицо.20Февраль, что был отмечен смертью,Терзал Ивана много дней:Он Сашу больше уж, не встретит,Не улыбнётся больше ей.Нет рядом Саши, чтоб коснутьсяЕё руки и в зал ввести.Домой ей больше не вернуться.Она в неведомом пути.У ангелов она, быть может.А может, просто спит во тьме.Кто ей, и как теперь поможет,Как помогали на земле.Кто обласкает и приветит?Кто оградит от страшных бед?Как грустно жить на этом свете,Где мрачно торжествует смерть.Где жизнь лишь кажется красивой.И как теперь на свете жить?Зачем, как мог, он, бог всесильныйТакое зло вдруг, допустить?21Одолевали эти мыслиИ мрачно заполняли ум.Иван, как будто зависел,Всем существом от страшных дум.Вся жизнь в руках судьбы, казалась,Едва заметным огоньком.Порывом ветра жизнь сдувалась —Кто позже, вспомнит вдруг о нём,Когда сгорит он неприметно,Мелькнув над тёмной мглой, небес?Кто знает, может быть и в смертиСмысл непонятный людям, есть?Но почему она зловещеНас поджидает, среди тьмы.От страха ум людей трепещет —О смерти думают они.И церкви всем напоминают,Что вовсе смерть недалека.Жизнь в колокольном звоне тает,Уже не первые века.22Так думал он, Иван, отметивЧто он под знаком смерти жил.В нём бог с понятием о смерти,Единством мысли связан был.Всю зиму в нём необъяснимоБоролись чувства. Жизнь и смертьВ одно понятье бога, слились,Даря то тьму, то яркий свет.И лишь весной он вдруг оттаялОт мрачных и холодных дум,В степи, где множеством проталинС обилием грачей, чей шумСумел обрадовать Ивана,Своим весёлым торжеством.И солнце, чьё живое пламя,Нашло горячий отклик в нём,И ветер, явно потеплевший,И синь небес и облака.И даль дороги почерневшей,И оживлённая река,И под корягой шевеленье,Уже проснувшейся змеи.И трав зелёное явленьеИз мягкой сырости земли.И первые, лихие свистыВесёлых, звонких певчих птиц —Смогли в нём в счастье превратиться,Вернув восторженную мысль.23Весна! Какое это счастье!Не зря, весенних дней, мы ждём.Лишь стоит нам весны дождаться,Как всё меняется кругом.И вот уж, нет почти, что снега.Леса далёкие видны.Какое солнечное небо!Какие сказочные дни!Какой прозрачный, синий воздух.Тепло. Блаженство. Благодать.А иногда, такие грозы,Что трудно их явленьям внять.С такой торжественностью, громкойОповещают мир они.Дожди, неистовым потоком,Как будто бы, из глубиныНебес, срываются на землю.А ливни всё готовы смыть.И мы грозе той страстной внемля,Подобно ей, мечтаем жить.24Не зря, гроза нас привлекает,Пронзая молниями тьму,И ими ярко полыхая,Ведёт открытую войнуС безмолвием степей и неба.Не зря грохочет в небе гром.И вот желанная победаВдруг проливается дождём.И гром, как будто торжествуя,Гремит вновь, много раз подряд.Но мир, совсем не протестуя,Дождям и ливням, тёплым рад.Унялись молнии, ворчливоГроза уходит на восток.Кусты, деревья суетливоВоды живой вбирают сок.И травы в ярких каплях света,И дождевых, лазурных рос,Едва колышутся от ветра,Вытягиваясь в полный рост.25Любил с природою общатьсяИван, приемля каждый звук.Конечно, мог и напугатьсяОн в очень сильную грозу.Когда вдруг ветер поднималсяИ покрывало небо тьма,И светлый день в ночь превращалсяИ, ураганная волнаНеслась, деревья вырывая,И слышался ужасный гром.Поток дождя всё заливая,Готов был затопить весь дом.Когда всё в мире трепетало,Дрожало, падало, неслось,Катилось, даже улетало,Когда весь мир промок насквозь.Когда домов крестьянских крышиСносил ужасный ветра вихрь —Иван людей молитвы слышал:«Прости нас, бог, рабов своих!»26Такие страшные явленья,Конечно, были не всегда.Зато природе обновленьеНесла небесная вода.И изменялся мир на дивоПрозрачным, свежим, чистым став.На небе радуга красивоВзойдя, подобием моста,Звала Ивана перебратьсяВ мир новый, к той живой мечте,Чьё неосознанное счастьеТаилось в яркой красоте.Там, вдалеке, почти у солнца,Синея, не кончалась даль.Туда душа Ивана рвётся,Изгнав незримую печаль.От одиночества стремится,Она в неведомый простор,Рождая радостные мыслиИ очищая светом взор.27Но он ещё не достигаетВысот в своих живых мечтах.Ребёнок, что ещё он знает?В нём и любовь и даже страхЛишь обретают свои чувства,Лишь прорастают тихо в нём.И он не мог бы, жить без грустиВ том мире сказочном своём.Сказать о том, что без печалиОн жил, я всё-таки боюсь.Но, где вы мальчиков встречали,В чьих душах торжествует грусть.Да, знал он грусть – в степных пространствах,В полях великой тишины,Грусть не могла бы не рождаться.Здесь молчаливы жизни дни.Но не грустил Иван, он сердцемВбирал в себя ту тишь полей,Где и прошло святое детство,Среди спокойных, светлых дней.28Здесь степи были беспредельны,Поля засеяны зерном.Людей же, занятых здесь делом,Довольно редко видел он.Они в полях все пропадалиНа фермах, где кормили скот.Здесь тишь поместье всё объяло.Здесь молчаливым был народ.Одна судьба его – земная.Един его великий путь.Трудились люди, понимая,Что лишь в труде их жизни суть.И лишь по праздникам, не частоОн слышал шумный говор их.Был к этим праздникам причастенИван, став частью остальных.Он слушал песни те, что пелиКрестьяне, у своих костровКак песни ангелов, звенели,Они, рождая в нём восторг.29Иные, новые пространстваЛегко осваивал Иван,Не торопясь себе признаться,Что в них немало разных тайн.И вовсе не казался теснымМир, окружающий его.Разнообразней, интереснейЖизнь становилась для него.Он утром, звоны птиц услышав,Вставал и торопился в сад,Чтобы набрать созревших вишен,Пока ещё все в доме спят.Те вишни, что нагреты солнцем,Внутри, как будто бы кипят.И птицам тоже достаётсяНемало тех вишнёвых благ.А в доме все уже проснулись.Встал самовар на свой престол.Все дружно к чаю потянулись,Усевшись радостно, за стол.30Он слышал, как скрипят воротца,И как со скотного двора,Спешат коровы, свиньи, овцы —В простор степей им всем пора.На сочный корм, туда, где травы,После пролившихся дождейВзросли, а рядом у дубравыЕщё немало желудей.Там свиньям полное раздолье,Ворчат и хрюкают, сопят.Коровы травами довольны —Вся жизнь их в том, чтобы жевать.Лишь кони смело, гордо скачут,Травы немного пощипав,Просторы волей обозначивИ смысл свободы восприняв.Среди животных каждый знаетЕму назначенную суть.Они, как люди не страдаютИ всё ж, един с людьми их путь.31Порой на дрожках беговыхС отцом своим, он ездил в поле.Трудились там крестьяне, ихТяжёлый труд, Иван запомнил.Когда пахали поле, шлиОни по борозде, качаясь,Держа соху и в срез земли,Порой невольно отступаясь.И приноравливая шагК коню старались неизменноПоддерживать рабочий тактКоня и собственного тела.Не позволяя, чтобы коньСлучайно, не перетрудился.Чтоб силы сохранились в нём —Не о себе крестьянин мыслил.Жалел скотину он, нельзяК ней относиться беззаботно.А конь, скосив к земле глаза,Тянул соху, фырча, от пота.32Ах, конь, конечно, неохотаТебе тащит соху и плуг!Там, где-то, воля и свобода,А здесь тяжёлый, долгий труд.Там резвость ног, степей приволье.Здесь тяжесть тела, хруст костей.Здесь запах пота, привкус солиИ нескончаемая степь.Её до вечера, всю нужноКак следует, перепахать.И конь идёт, как прежде, тужась,И тяжело ему дышать.Конь или лошадь, всё едино,Всех отягчает этот труд.Как будто бы, неотделимы,Крестьянин, конь, соха и плуг.Конь и крестьянин свои силыТеряли часто тут и там.Такое время жизни было,Когда рос мальчиком Иван.33Он видел, как пололи просоИли картошку в летних дняхКрестьянки в разных платьях пёстрых,Кто босиком, а кто в лаптях.Они шутили и смеялисьИ пели звонко и легкоТе песни, то земли касались,То ввысь взлетали высоко.С волнением их Ваня слушал,Запоминая наизустьОблагораживая душуРожденьем ярких светлых чувств.И исчезали все сомненьяИ расцветала радость в нём.И позже, в трудные мгновенья,К тем песням возвращался он.Часами мог он любоваться,Как люди убирают рожь,При этом ощущали счастьеИ взрослые, и молодёжь.34И все шутили и смеялись.Стоял над полем дух ржаной.В стога снопы все собирались —Их увозили на гумно.Полны крестьянские телеги.Фырча, их лошади везут.Без перерыва до обедаКрестьяне рожь на поле жнут.В снопы их быстро вяжут, бабы,Словно детей, к себе прижав.Не лёгок труд, но люди радыСобрать богатый урожай.И зной, и пыль им не помеха,Лишь только б, не было дождей.Под быстрый говор, взрывы смехаИдёт работа веселей.Веселье это, заряжаетИвана – счастлив нынче он.Людская бодрость та, живая,Лекарством остаётся в нём.35Душа Ивана не ленилась,Стараясь новый мир познать.Она невидимо стремиласьСмысл новых дней предугадать.И вовсе даже не случайноЕго желаньям смело вняв,Земли неведомые тайны,Неслышно превращала в явь.Старалась память аккуратно,Всё, что он видел, сохранить.Давно он знал уж, старших братьев,Давно сумел их полюбить.Но, он их видел слишком редко.Учились в городе ониИ приезжали только летом,Или на праздники зимы.И Юлий брат и брат ЕвгенийВесельем наполняли дом.Непродолжительное времяС братьями видясь, счастлив он.36Но больше был он рядом с Машей.Свою сестричку он любил.Поскольку был ей братом старшим,Он в сад гулять её водил.Рассказывал он Маше сказкуПро дивный аленький цветок.И иногда, сгущая краски,Выдумывал, что только мог.Осваивая двор, бродилиОни среди высоких трав.Их пастушата научилиЕсть травы. Тот совет приняв,Попробовал, он, вместе с Машей,Траву с названьем белена.Подумать даже нынче страшно —Но отравила их она.Спасибо няне, что успела,Парным, чистейшим молоком,Отпаивать их то и дело.И отошли они легко.37С тех пор, они трав не касались,К губам не подносили их,Поскольку явно опасались,Что страшный яд таился в них.Ах, детство! Всё необыкновенноИ удивительно всё в нём.Святое солнечное время,Мгновенья, чьи запомнил он.В чьих днях, как солнца луч искрился.Но иногда грустил в тени.С детьми крестьянскими сдружился,Со сверстниками он, в те дни.И с ними, то в степи, то в полеДовольно часто пропадал.Забыв об их крестьянской доле,В их игры с радостью играл.Друзей домой к себе водил он,И как гостей их угощал.Товарищей Иван в них виделИ от себя не отделял.38Он, без зазрения в их избы,Как друг, охотно заходил.И, слившись с их, крестьянской жизнью,В тех днях довольно скромно жил.Со всеми равным быть стараясь,Боролся, дрался, как любой.И если бит был, не смущаясьШёл с победителем домой.Там угощал его радушно:«Ешь, Вася! Ты, мой лучший друг!»И Вася ел и молча слушалВсё, что рассказывал барчук.Однажды, из детей крестьянских,Так мальчика он полюбил,Что, даже, ночевать остатьсяЗдесь, в доме у него, просил.И вовсе не было капризовВ нём, в отношениях с детьми,За что и был он ими признан,И более того – любим.39Лишь няня строгая, стараласьТе отношенья оградить.И неприметно возмущалась,Ивана, чтоб не рассердить.Отец особого вниманьяНа этот факт не обращал.Довольны были и крестьяне,Что с их детьми Иван играл.Ведь их сообщество единоИ называется – народ.Крестьяне неотделимыС дней давних от своих господ.И нужно в дружбе жить им с ними.Чтоб не страшится разных бед.Хотя уже не крепостныеКрестьяне с некоторых лет.Но до сих пор светлы их душиИ совесть всё ещё, чиста.Никто из них, не смел нарушитьЗакон святого естества.40Наняли Ване гувернёра,Образование, чтоб дать.Читать он начал очень скоро.Ну, и конечно же, писать.Он к чтению так пристрастился,Что начал всё подряд читать.В чужую жизнь, в чужие мысли,Иван стал радостно вникать.Латынь он изучал – праматерьВсех европейских языков.Но было, более приятноЕму, отдаться в плен стиховВсем сердцем в Пушкина влюблённый,Произносил с восторгом он:«У лукоморья дуб зелёный,Златая цепь на дубе том…».Простые строки эти былиПлодом фантазии живойИ душу мальчика пронзилиИ увели его с собой.41Ах, книги! Чудо откровенья!Великих мыслей яркий свет.Дней прошлых разные явленьяОни смогли запечатлеть.Всё то, что зёрна букв в них сеют,Смысл начинает обретать.Гомеровскую «Одиссею»Сумел в те дни он прочитать.Прочёл Иван и «Дон Кихота»Поэмы Байрона читал.И Гоголя, весьма охотно.И всё же, он предпочиталПоэзию России, лучшеСтихов российских нет нигде.Не зря подобен солнцу Пушкин,Подобен Лермонтов звезде.С восторгом необыкновеннымПоэзию он принимал.В то, незапамятное время,Свой первый стих он написал.42О чём писал он, неизвестно,Кому-то, видно, подражал.А может быть, отдавшись песне,Её в стихах он записал.Под ритм шагов, под птичье пенье,Под дальний звон колоколов,В нём зарождалось вдохновеньеИ превращалось в праздник слов.Он пел, но тут же забывалисьСлова, вдаль ветром уносясь.Они стихами бы, остались,Запечатлев живую страсть.Но он лишь пел, не признаваяСебя поэтом, может быть,От чувств излишних, изнывая,Хотел себя он исцелитьОт той чувствительности редкой,Что рано зародилось в нём:Он слышал шелест каждой ветки,И зорок зрением был, он.43Пронзая космос острым взглядом,Где Млечный путь весь в блёстках рос,В скопленье дальних звёзд ПлеядыОн смог увидеть все семь звёзд.Хотя не только эти звёздыЕго манили в час ночной,Когда так чист, прозрачен воздухИ небо блещет синевой.Иван и острым обаяньем,Был с детских лет не обделён.От запаха цветов, как пьяный,Блаженствовал беспечно он.Все запахи цветов знакомыТому, цветами, кто пленён.И слух его был обострённым —Он слышал звук любой и звон.Напомнить было бы не лишним,О том, что он, издалека,Мог, за версту почти услышать,В вечернем поле свист сурка.44Так жизнь Ивана продолжалась.Он, незаметно подрастал.Незримо суть его менялась,Ведь он, уже подростком стал.Его младенчество кончалось.В иной серьёзный мир вступив,Забыл он прежние печали.Но чем он, в новом мире жив?Он знал, что предстоит учёба,В далёком городе, чужом,В мужской гимназии. В дорогуДавно был подготовлен, он.Моментом важным это было:Учёба – как святой закон.Уже родители купилиКартуз с серебряным значком.Одел – и нет уже Ивана.Теперь он, Бунин, гимназист.Не слишком поздно, и не рано,Вступает он в иную жизнь.